Мой птенчик

Арсений ехал, куда глаза глядят. Уже долго он вел машину, не выбирая маршрута: подальше от города, от дома, от Антона. Впервые он хотел быть как можно дальше от своего драгоценного друга. Внутри все жгло от ревности и бессилия. Что он мог сделать? Разве Антон обещал ему что-то или давал клятву верности? Нет, он никогда не давал поводов надеяться на взаимность, во всяком случае, так думал он сам. Но само присутствие Шаста в доме Попова, его голос, разлетающийся по гостиной, когда он пытался тренировать Патти, его обычная улыбка, пусть даже дежурная, его сонные шаги по утрам на лестнице, его разбросанные по всему дому пачки сигарет — эти и другие мелочи делали хозяина дома счастливым, пусть даже и без клятв особенного друга, хотя сам Арсений свою клятву дал давно. Обида заполонила сердце Попова. У Антона есть девушка? Девушка? Ведь он же говорил, что никого никогда больше не подпустит к себе и не поверит! Но он поверил и принял кого-то. Кого-то, но не Арса, который готов в любой момент подставить свое плечо, укрыть от невзгод и свернуть горы ради Антона. Разве не с Поповым Антон должен был быть в их комнате, разве не в руках Арсения должен был засыпать Антон, разве не Арсению Антон должен был когда-нибудь сказать простую, но такую сложную фразу «Я тебя люблю»? Нет, Антон ничего не должен ему. — Мой маленький птенчик… Я больше так не могу… — Попов остановил машину и уставился вперед, не различая пейзаж. Он говорил с Антоном, зная, что его нет рядом. — Это самое сложное, с чем мне приходилось сталкиваться. У меня больше нет сил бороться. Хоть я и оставил борьбу за тебя, борьбу с собой я не прекращал — не надеяться, не ждать, не верить в чудо. Мне так хотелось верить, что когда-нибудь ты… Я давил эту надежду в себе, но каждый день рядом с тобой, не день, а минуты дня… Это замкнутый круг. Сегодня ты снова дал мне понять — ни о какой надежде не может быть и речи. Мне нужно оставить тебя в покое, как я и обещал. Я же обещал… — Арсений вдруг понял, где он находится. Это было то место, откуда однажды в апреле он забирал Антона, когда тот позвонил ему ночью. События того времени напомнили о себе. Арс вспомнил, как накричал на Антона, как они ехали к Диме со сбитой собакой на заднем сидении, как Антон взял его за руку в кабинете Димы… Арсений опустил голову на руки, все еще лежавшие на руле. Он не мог требовать от Шастуна, чтобы тот любил его. Не мог винить никого, кроме себя самого в том, что происходило в его жизни. — Кажется, я знаю, что можно сделать. — Арс грустно усмехнулся. — Я уеду. Соберу вещи и уеду, оставив тебе дом. У маленького птенчика должно быть гнездышко. Тем более теперь о тебе есть кому позаботится… Арсений вздрогнул от стука. Подняв глаза и обернувшись, он заметил пожилую леди у его автомобиля. — Милок, ты не подбросишь старушку до города? — Дама в светлом плаще и маленькой шляпке с цветочками на боку внимательно смотрела на Попова, а он никак не мог понять, что в такой поздний час она делала на трассе за городом. — Так поможешь или нет? — Леди повторила вопрос, поправляя оправу очков на носу и не сводя с Арсения взгляд. — Да-да, конечно. — Арсений поспешил открыть дверь. — Что вы здесь делаете? — А что ты здесь делаешь, сынок, такой расстроенный? — Улыбнулась старушка, усаживаясь в автомобиль и укладывая себе на колени сумочку и зонт. — Я не знаю. Я вообще не знаю, что мне делать. — Грустно улыбнулся Попов, заводя мотор. — Расскажи, может, я смогу чем помочь? — Глаза пожилой женщины очень внимательно смотрели на Арсения, что ему не нравилось, но он ничего не сказал. — Вряд ли. — Усмехнулся Арс. — Мне ничего не поможет. Старушка вздохнула, отводя взгляд, и дальше они поехали молча. Но на полпути к городу попутчица вдруг начала говорить. — Арсений, борись. Борись за него. Не опускай руки. Не бросай его одного. Если ты уйдешь — все пропало. — Женщина взяла его за кисть руки, смотря пристально на него. — Что? — Опешил он от ее слов. — Он тот самый. Поверь. Ты только продолжай борьбу. Полпути пройдено, осталось столько же. — Что вы несете? — Арсений остановил машину. — Кто вы такая? — Он стряхнул со своей руки ладонь старушки. — Все наладится. Верь. Не забывай мои слова. — На этой фразе старушка закончила свою «проповедь». — Сказала, что могу сказать. Помни: скоро наступит конец. Но будет и начало. Попов ничего не понимал. Он просто уставился на женщину. — Вы сумасшедшая? — Нет, глупый. Меня послали тебе помочь. — Кто? — он был еще больше удивлен. Старушка улыбнулась и показала наверх. Потом она выскользнула из машины и исчезла. — Эй! Подождите! Вы где? — Арсений выскочил на дорогу тоже. — Раз вы оттуда, то у меня есть еще пара-тройка вопросов! Эй! — Но на дороге не было никого. И тут Арсений проснулся. Он все также сидел в машине, на том самом месте, откуда забирал Антона. Он уснул минут 20 назад от бессилия и усталости, увидев удивительный сон. — Что за… — Попов устало потер глаза. Прежней апатии и безэмоциональности не было. Сон был странным, но ему стало проще дышать. Повернув ключ зажигания, он поехал на работу: домой Арсений возвращаться сегодня не собирался… Тем временем Антон и его новая любовница продолжали проводить время вместе. — Антоша, а ты меня любишь? — Глупо засмеялась темноволосая девушка, положив голову ему на плечо. Его новая «пассия» не отличалась ни интеллектом, ни особой красотой. Антон начал встречаться с этой барышней по той причине, которую явно ей не стал бы озвучивать. Он усилием воли заставил себя рассмеяться. — Ну, я вижу, ты не готов мне еще признаться. — Улыбнулась она. — Я мигом в душ. А потом… Потом продолжим? — Обязательно. — Шастун был зол на девушку за ее вопрос и теперь был рад, что та сейчас хоть на пару минут, но покинет его. — Возьми полотенце в шкафу. — Он показал за дверь, где таился небольшой шкаф. Девушка выскочила из постели, открыв шкаф. Рядом с полотенцами, уложенными ровными рядами, лежали такие же ровные ряды пижам. — Ого, зачем тебе столько? — Удивилась она, протягивая руку к спальным принадлежностям. Антон и сам не знал, зачем у Попова так много пижам в шкафу. Он их не трогал и даже не удосужился приглядеться, что там не просто пижамы, а пижамы двух размеров — его и Арса. Они были одинаковыми, только анаграммы были разными — АШ и АП, но малозаметными — нужно было бы приглядываться, чтобы увидеть их. — Для разнообразия. — Ответил Шастун первое, что в голову пришло. Тем временем девушка оказалась более любопытной, чем Антон за все то время, пока он жил у хирурга. Она взяла в руки одну из пижам. Эта была для Шаста. — Красивая ткань. — Ее рука скользнула по мягкой рубашке пижамы. — Что это? В нагрудном кармане рубашки обнаружилась записка. Девушка нахмурилась, прочитав написанное. — Антон, что это? — Она подошла к нему, протянув открытку. Тот недовольно поднялся с подушек, беря бумагу в руки. «Доброй ночи, мой любимый мальчик. Пусть тебе снятся только светлые сны» — гласила записка без подписи. В ней и не было необходимости. Этот почерк принадлежал тому, кто в былые времена слал Шасту букеты каждый день, не забывая написать для него ласковые слова. Этот почерк принадлежал Арсению. — Уходи. — Голос Антона никогда не звучал столь жестко, как сейчас. — Что? — Я сказал уходи! Немедленно! Или я сам выставлю тебя за дверь! — Но мы же… — Девушка, казалось, не понимала, что ей говорят. — Пошла вон отсюда! — Заорал Антон. — Да как ты смеешь так со мной обращаться!!! — Взвизгнула девушка. — После всего того, что между нами было!!! Шастун начал собирать ее вещи по комнате. Собрав их, он отдал ком одежды владелице. — Боже, да у нас был только секс. Убирайся, ты знаешь, где дверь. — Рыкнул на нее Антон. Девушка начала браниться, но зашагала к дверям. Ее ругань была слышна до тех пор, пока она не вышла из дома. Шастун бросился к шкафу, беря в руки пижаму, где была записка. Теперь он ее рассмотрел. Анаграмма АШ теперь не осталась незамеченной. Далее ему попалась в руки другая пижама, на ней было вышито АП. Схватив очередную пижаму с буквами АШ, он обнаружил в ней новую записку. «Думаю о тебе каждую секунду». Дальше, в очередной рубашке он снова нашел записку с теплыми словами в свой адрес. Это было для него, Антон не сомневался. Но почему пижама для него рядом с пижамой для Арса в одном шкафу, в одной комнате? И тут в голове Антона прояснилось. Наконец-то. Он опустился на кровать, закрыв лицо руками. «Арс… ты сделал вид, что ненавидишь меня… Или так не было? Арс, я снова обидел тебя…» — Антон вспомнил, каким бледным было лицо Попова сегодня вечером, Антон начал вспоминать все за последнее время: и завтраки, оставленные для него, и ласковый взгляд, который Арсений пытался скрыть, и то, как он произносил его имя. Ни у кого так приятно не получалось называть Антон по имени, как у Попова. «Мне нужно уехать и оставить его в покое. Я постоянно все порчу. Я только и делаю что, заставляю его чувствовать себя несчастным. Арс, прости меня» — с такими мыслями Антон начал собирать вещи. Куда он пойдет его не волновало. Он больше не мог причинять Арсению вред. Он ненавидел сейчас себя за слепоту, за наивность. Как он мог подумать, что чувства Попова прошли так быстро? К моменту, когда Антон отправил любовницу восвояси, Арс уже был в городе. Он ехал в клинику, как вспомнил, что забыл ключи от кабинета на столике в гостиной, он оставил их там с уже остывшей пиццей. Выругавшись, он повернул домой. «Придется прокрасться в собственный дом» — горько подумал он. Но появление Арса не осталось незамеченным, как и побег Антона из дома. Они столкнулись в гостиной, когда тот, собравший чемодан, был готов выходить из дома. — Куда ты? — Насторожившись, спросил Арсений при встрече. — Я нашел работу. Мне предоставляют временное жилье. — Соврал Шастун. — Во втором часу ночи? — Попов не был намерен спорить, но слушать вранье он не любил. — Арс, мне нужно уйти. Я все знаю, Арс! Я не хочу тебе докучать своим присутствием, напоминать о себе! Мне давно было пора исчезнуть из твоей жизни. — Антон, прихватив чемодан, направился к двери. — Нет, постой. — Попов прихватил беглеца за локоть и посмотрел ему в глаза. — Не уходи. Пожалуйста, давай поговорим. — Не о чем нам говорить, я и так тебе столько времени жизнь порчу. — Не говори так. — Арсений стоял у двери, не пуская Шаста. — Арс… — Пожалуйста, не думай, что ты докучаешь мне, что портишь мою жизнь. Это не так. — он смотрел Антону в глаза, словно пытаясь найти в них что-то. — Не уходи… Живи здесь, сколько угодно. Я не буду появляться дома, если хочешь, не буду мешать тебе и твоей девушке… — Последнюю фразу Попов произнес еле слышно. Она далась ему с большим трудом. — Арсений, это твой дом! Твой дом! Как ты можешь не появляться здесь? Как? И нет у меня никакой девушки! — Ради тебя могу. Я все могу ради тебя. Антон, пожалуйста, не уезжай. Моя жизнь приобретает смысл, когда ты рядом… Пока ты живешь здесь, я уверен, что ты в порядке, что ты не попал в какую-нибудь историю… Мое сердце спокойно, ведь ты рядом. Ну, почти… Я не знаю, как тебе объяснить, какую радость я ощущаю, когда еду домой — ведь меня здесь ждет не пустота, здесь есть ты. — Я тебя не жду. — Антон решил грубостью пробить себе путь к побегу. — Я знаю. Я всегда это знал. — Грустно, но так же ласково смотрел на него Попов. — Моя жизнь изменилась с твоим появлением. Теперь я не могу ее представить без твоих зелёных глаз, без твоего «Арс, у тебя в шкафу одни мега умные книги, а комиксы для среднего ума есть?», без твоего милого носика, без мыслей о тебе, без стольких историй, в которые мы попадали вместе… Я люблю, когда ты поешь в душе, люблю как ты разговариваешь с собакой, люблю как ты морщишь нос при виде овсяной каши… О боже, я люблю все, что связано с тобой. Я люблю тебя, Антон… — Уговоры Арсения стали больше похожими на признание в любви. — И хочу, чтобы ты остался здесь. Я никогда тебя ни о чем не просил. Теперь прошу. Останься. — Просил. Ты просил меня придти, когда заболел. По моей вине. А я так и не пришел. Попов молчал, вспоминая, как напрасно звал Антона. — Я не пришел тогда. Я не останусь и сейчас, Арс. — Антон воспользовался тем, что Попов молчит и бездействует. — Ключи, возьми. — Он протянул хозяину дома ключи. — Нет. Забери с собой. Знай, что этот дом для тебя всегда будет открыт. И я буду всегда рад тебе. — Глухо отозвался Арсений, сдаваясь. — Хорошо. Патти, нам пора. — Антон взял собаку за поводок. — Прощай, Арс. И Арсений остался один. Снова один.