POV Джордж
Июнь 1998 года
«Невозможно» История магии знает сотню другую примеров, когда этим словом описывались самые необычайные явления, самые невообразимые поступки и самые немыслимые подвиги, а чудеса, скрывающиеся под таинственным покровом изумления, поражали воображение даже тех магов, кто видел множество загадочных вещей на своём пути. Вся суть общества, и не только магического, наверное, состоит из поразительного преодоления невозможного, из действий или даже случайностей, которые поразительным образом не только до сих пор не разрушили этот мир, но укрепили его, позволив эволюционировать. Моя жизнь не столь длинная, чтобы я с уверенностью мог утверждать, что меня нечем удивить — наоборот, за прошедший месяц это слово прочно поселились в подкорке. Оно не всегда имело негативный подтекст, могло быть нейтральным или вовсе позитивным, однако, каждый раз заставляло подсознательно молиться о прекращении череды потрясений. Простое слово превратилось в страх, от которого я не могу убежать. — Невозможно, — заявил Билл, спустя некоторое время после того, как мои объяснения, видимо, всё-таки не нашли упорядоченности в его голове. — Думаешь, я вру? Ты же сам всё прекрасно видел! — я указал рукой в сторону его дома, — Это не иллюзия! Я видел, как он упал в воду! Меня трясёт, колотит со страшной силой. Я чувствую, что ещё немного и мои кости превратятся в пыль, словно брошенные в дробильный аппарат. Зубы стучат, а в носоглотке всё ещё чувствуется отвратительный песчаный привкус, смешанный с вязким запахом зелёных водорослей. Пальцы синие, бледные ладони испещрены неглубокими порезами от лезвий острых скал. Но едва ли обращая внимание на холод и боль, я готов в любую секунду снова броситься в море, но надежда на то, что это действительно необходимо, неумолимо стремится обратиться водой сквозь пальцы. Я не терял ни секунды — нырнул вслед за Фредом, но в борьбе с всесильной стихией, так и не смог найти его. Он словно растворился, превратился в одну из тех многочисленных волн, разбивающихся о чёрные скалы. И я бы понял будь оно так. Я бы молился будь оно так — течение и воды вблизи тех утёсов необычайно жестоки, а спасение в жутких водоворотах сродни чуду. Мне хочется верить, что, обратившись, Фред миновал наточенные пики скал и удушающие водовороты, увлекающие на самое дно, что нашёл спасение в тихой бухте за южным мысом и скоро непременно появится здесь. Но время шло — Фред не появлялся, поиски старшего брата не давали результатов, а Флёр не возвращалась с дальних территорий пляжа. Билл вытащил меня на берег, когда я уже почти потерял сознание, когда вода, смешанная с тяжёлым песком, уже почти оседала в глубине лёгких, заменяя собой обжигающий кислород. Оказалось, он наблюдал за нами, стоя около дома и, к счастью, появился на берегу настолько быстро, насколько это было возможно. Однако, даже этого было мало, чтобы найти Фреда. Погода неизбежно портилась, тайфун подходил ближе, и вода в проливе бушевала всё сильнее. В ушах шумел ветер, подвывал на скалистых обрывах, шипел на неровных песчаных холмах, скидывая пыльные шлейфы песка. Над головой тёмные тучи постепенно роняли тяжёлые капли дождя. Я сидел на берегу мокрый и продрогший, позади старшего брата, колдующего заклинание за заклинанием, и скользил тяжёлым взглядом по стройным однообразным рядам кучерявых волн. Словно смотря сквозь тёмную воду, я ощущал, что её глубина забрала у меня не только Фреда — подобно дементору она вытягивала из души последние светлые эмоции, заменяя их благоговейным трепетом, страхом и отчаянием. — Его здесь нет, — Билл опустил палочку. — Это невоз… — я прикрыл рот рукой и почувствовал на губах тошнотворный привкус железа, оставляющий дурной осадок поглощающего бессилия. — Либо… — он обернулся, окинул меня хмурым взглядом, но мысль не продолжил, предоставляя моему безбашенному воображению целых полторы секунды на домыслы по всем законам трагедии. Всё до безобразия просто — либо Фреда здесь нет, либо на дне Ла-Манша покоится его уже безжизненное тело. — Что, либо? Мне не нужен правдивый ответ на этот вопрос. Мне нужно отрицание и переубеждение в том, что всё выдуманное мной является не более чем беспочвенное опасение. «Его здесь нет» и точка. Не нужно никаких «либо». Пожалуйста. — Ничего. Кажется, будто Билл разглядел эту немую мольбу в моих глазах. Он отвернулся и снова принялся нашёптывать заклинание, а после заключил, успокаивая: — Здесь есть остаточный след аппарации, но очень запутанный и не один, — он цокнул, — Все уже наследили… — Я должен был успеть. Даже если он аппарировал, теперь мы не знаем, где его искать, — я обхватил себя за плечи. Северный ветер всё же был стихией неприятной и неотделимой от приближающегося шторма, — Билл, скажи, чем я могу помочь? Не могу же я так просто сидеть… Но брат промолчал. — Я попробую снова, — я поднялся на ноги и шагнул мимо брата, в сторону воды. — Прекрати метаться туда-сюда, Джордж, — Билл резко дёрнул меня за руку и устало, прикрыв глаза, утянул подальше от воды, — Возвращайся домой. — Что? — я не поверил своим ушам, — Ты это сейчас серьёзно? — Как вариант, он может быть дома, — брат пожал плечами, — Всё возможно… — Невозможно! Удивительно. С каким упорством я пытаюсь калечить собственное же сознание. Ожидая отрицания со стороны Билла, я сам не заметил, как исказил саму суть отрицания для себя. Что если дальше хуже? Отрицание произошедшего, реальности? Именно так люди сходят с ума? — Ты сказал, он смог аппарировать на скалу. Самостоятельно? — Билл всё продолжал свой допрос, подводя и вынуждая меня согласиться с его теориями, — Так почему ты так уверен, что он не дома? — Я видел как он упал! — последние крупицы спокойствия сыпались на глазах, я повышал голос. — В стрессовой ситуации маги часто аппарируют туда, где подсознательно чувствуют себя в безопасности, — продолжил рассуждать старший брат, и я понял, что ход его мысли до простого логичен, — И что-то мне подсказывает, что Нора, с недавнего времени перестала быть для вас таким местом. — Но аппарировать из воды крайне сложно. Нужно немало усилий, концентрации и спокойствия, — мне казалось, что, объясняя брату столь очевидные вещи, я просто-напросто теряю драгоценное время. Руки тряслись и я понимал, что не от холода, — А мы повздорили… — Повздорили? — переспросил Билл, удивлённо приподнимая брови, — Повздорили, Джордж?! — он до того разозлился, что невольно, лишь на секунду, я усомнился в своих словах, — Повздорили вы в десять лет, когда не смогли поделить право первого полёта на метле, доставшейся от Чарли! Мы не знаем, где искать Фреда, жив он или нет, а ты говоришь, что вы «повздорили»?! — Прекрати, — я провёл ладонью по лицу, — Я знаю, что виноват! Но всё случилось настолько быстро… Рядом гулко хлопнуло пространство и я вскинул голову, надеясь увидеть Фреда, но это была всего лишь Флёр, вернувшаяся, видимо, с соседнего мыса. — К северу и югу от нас пространственного следа я не нашла, — она подошла ближе к Биллу, тронула его плечо, — И поисковое заклинание не дало результатов, — Флёр посмотрела сначала на брата, потом на меня, — Его здесь нет, Джордж. — Дуй домой, Джордж, — Билл развернулся в сторону пролива, но я дёрнул его за плечо, разворачивая. — Ты хоть понимаешь о чём просишь?! — Чёрт тебя дери, Джордж! — брат резко смахнул мою руку со своего плеча, обернулся — его глаза были полны злости, а все движения стали чересчур резкими. Он сделал шаг в мою сторону, заставляя настороженно отступить, — Просто вернись домой и проверь! Если Фреда там нет — возвращайся и сиди тут хоть до посинения… А сейчас, — он выдохнул и продолжил тише, — Просто вернись домой. Стало не по себе стоило подумать о том, что за этот день я умудрился вывести из себя вечно спокойного Билла аж целых два раза. Раньше мы с Фредом и представить не могли, чтобы довести старшего брата до состояния, в котором он повышает голос или тем более поднимает руку. — Джордж, — Флёр подошла ближе, положила обе руки мне на плечи и, поймав мой взгляд, развернула спиной к воде. Не знаю. Если всё так продолжится, если Фред и вправду пропал, я не смогу больше появиться на этом берегу. Весь этот пейзаж, погода, даже люди невыносимы только потому, что в голове ещё свежи воспоминания минувшей ссоры: я до сих пор вижу наши следы на песке, в неугомонных порывах ветра словно слышу наши голоса, а внезапные всполохи в небе рисуют страшные тени. — Мы сделаем всё возможное, Джордж. Поднимем на уши всех до единого, — она слегка встряхнула меня, как только я попытался развернуться в сторону береговой линии, — Понимаешь? Но прежде тебе нужно убедиться, хорошо? Интересно, обладают ли потомки вейл способностью к убеждению? Ясные глаза Флёр смотрели на меня с неподдельным переживанием, внушающим необходимость в скором принятии решения, а тонкие пальцы с каждой секундой всё сильнее впивались в плечи, усиливая невыносимость момента. — Оставь его, Флёр. До него не доходит… — Билл дёргает головой, когда с кончика палочки срывается сноп искр неудавшегося заклятия, — Чёрт. — Билл, прекрати, — Флёр цыкнула, снова посмотрела мне в глаза, едва кивнула, призывая прислушаться к её словам и аккуратно, словно боясь спугнуть важное решение в моей голове, убрала руки с плеч. И ей не нужно было повторять дважды. Оказавшись дома, в квартире на Косом переулке, я осмотрелся в полутёмной комнате, непривычно пустынной и, казалось бы, застывшей во времени. После резкой смены обстановки, тишина, царившая в квартире и за окном, в городе, который ещё не был охвачен предштормовой погодой, была звенящей, до ужаса пугающей. Как и ожидалось, всё осталось по-прежнему: в беспорядке брошенные вещи, не заправленные с утра кровати, утренняя записка Билла, брошенная на полу. Вся комната казалась мне дурной шуткой, ведь только вчера здесь всё было хорошо, а теперь, учитывая ситуацию, эти стены смеют хранить воспоминания хрупкого счастья, обретённого на считанные часы. Словно насмехаясь над моей внутренней бездной, каждая вещь, попадающаяся на глаза, напоминает мне о брате: я словно вижу каждое его прикосновение, слышу голос, вдыхаю запах и живу воспоминанием о нём. Страшно, если всё, что мне останется снова — воспоминания. Но стоило сделать шаг и под ногами хлюпнула вода, а записка, которую я поднял с пола оказалась насквозь мокрой. В то самое мгновение я испытал ужас из-за разившего вокруг запаха крови. И как я раньше не заметил? — Фред?! Не помню, испытывал ли когда-нибудь в своей жизни столько эмоций, нарушающих хрупкий внутренний баланс, от которых начинаешь сомневаться в собственных силах, в устойчивости своей нервной системы и способности адекватно воспринимать ситуацию. Мне хотелось бы верить, что однажды мои потрясения сойдут на нет, закончится эта бесконечная гонка, эмоциональная качель, которая мнит себя силой властной над моими чувствами. Это не обесценивание прошлого, не эгоизм по отношению к будущему и судьбе дорогих мне людей — я просто однажды хочу ощутить блаженное спокойствие. — Джордж? — голос Фреда совсем слабый и тихий доносится откуда-то из глубины квартиры. Я не уверен, как оказался в коридоре на развилке в кухню и ванную, но определённо понимаю, что едва ли могу заставлять себя дышать, что уж говорить о том, чтобы сделать шаг в сторону едва мерцающего в ванной света. Я боюсь увидеть нечто ужасное: раздробленные кости, вывернутые конечности. Подсознательно готовлюсь к худшему, но ожидаемо молюсь о лучшем. — Фредди? — дыхание перехватывает и пальцы сжимают дверной косяк после короткого движения у дальней стены. — Ты каждый раз сомневаешься, — Фред усмехнулся, — Понимаю. Едва ли и после такого можно выжить. Однако, я здесь, и мне бы не помешала твоя помощь, — он протянул руку в мою сторону. Свет от настенного светильника у зеркала, едва выхватывал из темноты фигуру Фреда, сидящего рядом у стены. Яркий холодный огонёк резал глаза в такт ускоряющемуся биению сердца, но я, наверное, улыбался, ломко и, отирая лицо мокрым рукавом рубашки. Действительно улыбался. Ведь океан не поглотил в своих водах мою вселенную. — Живой… Едва слышно, то ли всё ещё сомневаясь, то ли констатируя уже непреложный факт. Я сделал неуверенный шаг, будто по стропе над километровой пропастью. Почувствовал и облегчение, ошпарившее затылок, ведь голос у Фреда почти не ломается от боли, и волнение, снабжающее сердце выбросом адреналина. — Живой, — выдох получился каким-то уж слишком громким. Ещё один шаг и я прикасаюсь к его пальцам — они едва тёплые, но цепляются за меня. Меня ведёт. «Стропа» под ногами лопается, ноги подкашиваются, и я опускаюсь на колени. Кажется, словам, которые я хочу сказать, настолько тесно в грудной клетке, что я ощущаю всю их обременительность. Их настолько много, что они подобно пузырькам в газировке путаются, смешиваются, всплывают невпопад, но тут же лопаются с характерным шипение, не оставляя после себя и следа. Слова… — Фред, как же… Я же сразу за тобой, — я взял ладонь Фреда в обе руки и уткнулся лбом в его пальцы, — А ты здесь… — Ты прыгнул в воду? — Д-да. — Дурак… — Фред, — я пытаюсь согреть его руку, — Я помру такими темпами. Я прикасаюсь губами к его пальцам, осторожно веду до костяшек, по тыльной стороне ладони, чувствую, как Фред тянется мне навстречу, гладит по щеке. Не в силах больше сдерживать радостное ликование, рвущееся наружу неосторожными движениями, я обнимаю его, почти неаккуратно, резко, и слышу его сдавленный выдох и шипение. — Не получится. Ты у нас действительно везучий, — он усмехнулся, лёгким движением огладил мои рёбра и спину, — И в воду за мной — ни царапины… — Вот уж неправда, — краем глаза вижу его рассеченное до крови правое предплечье — теперь осторожничаю, невольно пытаясь найти иные повреждения. — И маховик использовал, спас меня — слепого неудачника, а сам будто под счастливой звездой родился, — Фред положил голову мне на плечо и прошептал совсем на ухо, — Немного обидно, Джордж. Знаешь, почему? Когда я использовал маховик, то заплатил за это жизнью. — Фред не говори глупостей, — я обнял его аккуратно, совсем не так как в первый раз, наслаждаясь трепетностью момента, близостью, теплом, — Мы же… — и запнулся, не веря своим ушам, в секунду отстранился, вглядываясь в спокойное лицо, — Фред? Он вздохнул, повёл плечами и совсем спокойно, словно пытаясь отшутиться, бросил неуместное: — Меняю подробности на настойку бадьяна с верхней полки шкафчика. Оказавшись под куполом нахлынувшего шока, я не сразу понял к чему была эта фраза — запах крови, ударивший по обонятельным рецепторам в первые секунды пребывания в квартире, стал настолько естественным и привычным, что более не вызывал холодящего ужаса. Меня будто по щелчку выкинуло из этих стен, за сотни километров, в бескрайние вересковые пустоши в царство болотистой воды и пронизывающего ветра. — Дойти-то я дошёл, — продолжил Фред как ни в чём ни бывало, возвращая меня из оцепенения, — Но на этом силы мои закончились… Я молча поднялся на ноги и, открыв небольшой навесной шкаф у зеркала, зашарил рукой по верхней полке, которая служила негласной аптечкой. Пару раз оттуда упали упаковки с таблетками и прочая ерунда, брякнувшая об пол звонким стеклом. Полка была небольшой, но по какой-то причине мне понадобилась уйма времени, чтобы найти, а то и вовсе вспомнить, зачем я полез туда. — Что это значит, Фред? — я схватил искомый пузырёк. Руки подрагивали, а сердце мерно, но чертовски громко колотило где-то в висках, но даже так затуманенным сознанием, я понимал: нужная мне склянка пуста. Холодные дрожащие люмосовые отсветы блуждали по гладким поверхностям ванной комнаты, пульсировали неровными бликами, разрезая тьму в нишах шкафчика, за который я держался как за спасательный круг. Из крана настойчиво капала вода, словно отсчитывая затянувшиеся секунды. Мои глаза в отражении зеркала походили на чернильную бездну, черты лица были острыми, хрупкие полутени подчёркивали недомогание. — После того, как я упал, — начал Фред, и я развернулся к нему вполоборота, — Я вспомнил, почему так вышло, что мой младший братец чуть было не остался один, — он попытался сесть ровнее, но оперевшись рукой о мокрый пол, соскользнул и чуть не упал. — Здесь пусто. — Пустая склянка с грохотом треснула о бортик раковины, — Бадьяна нет, — схватив пачку бинтов и обеззараживающее, я осел на пол, не зная, чего ожидать дальше. — Снова мне не повезло, — Фред усмехнулся. — Что ты вспомнил, Фред? — я сел рядом с ним, взял за руку, осмотрел повреждения и моментально переключился: — Нужно хотя бы обработать. К счастью, мысль о том, что прежде всех разъяснений и разбирательств нужно подлечить Фреда закрепилась прочно, не выпуская на передний план те беспокойные, что крутились в голове после слов о маховике и реальности, которую я не знаю. Я попытался закатать рукав его рубашки, но вышло скверно — мокрая, пропитавшаяся кровью ткань слишком плотно липла к разодранной коже, травмируя, открывая новое кровотечение. — Придётся резать, — я осмотрелся, вспоминая, где же лежат ножницы. — Эй, эй, — Фред завозился и замахал второй рукой, — Она мне ещё понадобится! — Я куплю тебе новую, — я развернулся в сторону тумбы, приоткрыл нижний ящик, а перекопошив содержимое и, раскидав половину на полу, наконец нашёл старые, но острые ножницы. — Это, интересно, как же? — Фред недоверчиво отпрянул, прижимая к себе травмированную руку. — Как, как — пойду в магазин и куплю, — я протёр лезвия бинтом, смоченным в растворе, — Если хочешь, можешь взять мою. — Это предложение руки и сердца что ли? — он замер. — Ты о чём? — Я про руку, — Фред пальцами изобразил ножницы, — А ты о чём? — Я про рубашку, — я невольно улыбнулся и понял, что в это мгновение испытал тёплое чувство спокойствия и давно забытой непринуждённости в разговоре, — Дурила… Острые лезвия ножниц беспрепятственно разрезали рукав рубашки и мне удалось аккуратно отделить ткань от раны. Вылив полсклянки обеззараживающего, я раскатал бинт и промокнул рану почти досуха. Не сказать, что она была действительно глубокой, кости были целы, но разорванная клочьями кожа и разбитый локоть требовали серьёзного лечения. Без настойки и лечебного заклятия я мало чем смогу помочь. — Нужно в больницу, — я размотал валик бинта и пытался на глаз определить, откуда же стоит начать бинтовать. — Может попробуешь заклятьем? — А палочку я тебе где достану? — я посмотрел на брата, — Свою я так и не нашёл. — Возьми мою, — Фред дёрнул головой в сторону, указывая на пол, туда, где рядом с ним лежала его палочка. И действительно. Я помню, что раньше такое бывало — мы пользовались палочками друг друга. Не только, когда подшучивали над семьёй или в школе, но до недавнего времени такое случалось во вполне обычных ситуациях. Несмотря на, казалось бы, обыденность ситуации, использование личных магических артефактов было ощущением трепетным, несравнимым с чем-либо. Лишь только одно прикосновение создавало эффект подобный смешению крови, магических сил и энергии. Не уверен, бывает ли нечто подобное у других людей или мы чувствуем это исключительно потому, что являемся близнецами, но я ясно помню робкое волнение и жажду испытать его снова. — Может быть ты всё же поделишься со мной подробностями обретённых воспоминаний? — потянувшись за палочкой, я на секунду замер, когда коснулся её: по телу будто пробежал покалывающий импульс, возвращая давно забытое ностальгическое ощущение. Фред совсем затихает, ёрзает на полу, левой рукой теребит бинты, что я успел затянуть на правом локте, стягивает их, когда неумело наложенная повязка сползает до запястья. Тянет время ещё немного, заставляя меня вновь переключить внимание на рану, и как только я отвлекаюсь, стараясь поймать тонкую нить концентрации, он нарушает тишину: — Как я уже сказал, — его левая рука ложится на моё колено, пальцы поглаживают с нажимом, нервно. Фред облизывает губы, — Наверное, из-за шока, но я вспомнил те события, которые, вероятно, тебе не известны. Я использовал маховик… Свет гаснет. Мы остаёмся в полной темноте.