***
Субботним вечером за столом в особняке семьи Чон возникла напряженная тишина. Все трое замерли в непривычном для них молчании. Юнги с ножом и вилкой в руках переводит взгляд со своего альфы на его брата и обратно, так и не прикоснувшись к еде. Хосок играет желваками, сжимая рукой край стола, и сверлит глазами, что поблескивают от злости и недовольства, Тэхена, который в полуметрах от него по правую сторону. Последний же, в свою очередь, смотрит исключительно на свою тарелку, копается в салате целую вечность, перед тем как поднести ко рту кусочек и очень тяжело его проглотить. Вспоминает все известные ему молитвы и отсчитывает в уме до момента, когда начнется. – Как прошел рабочий день, любимый? – натянув улыбку, старший омега пытается спасти ситуацию, но его попросту игнорируют. – И как это понимать, Тэхен? – альфа на своего мужа даже не смотрит и вместо того, чтобы ответить ему, задает вопрос младшему брату. Такого его холодного тона боится каждый из присутствующих. – Что понимать? – тот взгляд не поднимает, продолжая есть, делая вид, что не происходит ничего необычного, но чуть дрогнувший голос выдает его с потрохами. Он знал, что этот засос обойдется ему очень дорого, но все равно ничего не смог поделать. – У тебя на шее,– терпеливо продолжает Хосок, но Тэхен то знает, что последует за таким «спокойствием». Омега поджимает дрожащие губы, перед тем как выговорить еле слышно: – Ничего. – Ты вчера сказал, что переночуешь у Чимина и вы вместе будете делать домашку. Это ты с ним так домашку делал? – Я… мы были на вечеринке. На дне рождения Минхо. – Ты мне соврал. – Иначе бы ты не отпустил. – И правильно бы сделал! – сдержанность альфы, надувшись до предельного размера, лопается, как воздушный шар иголкой, и он переходит на крик, от которого младший дергается, поджав голову к плечам. Юнги, к подобным сценам привыкший, понимает, что на данный момент помочь ни одному из братьев не может, нарезает жареную свинину и спокойно макает ее в острый соус. Нужно набраться сил, ему еще успокаивать и примирять этих двоих упрямых баранов. – И кто это? – снова взяв себя в руки, спрашивает Хосок – Как его зовут? – Никак. Это моя личная жизнь, хен. Назвать имя сейчас, значит, обречь человека, если и не на вечный сон на дне реки Хан, то на запугивание – точно. – Ты еще слишком мал для своей личной жизни, Тэ! Сколько раз можно повторять: никаких альф до совершеннолетия! – Но мне уже восемнадцать! Что изменится через два года? – омега со стуком кладет приборы на стол и выпрыгивает на ноги, чтобы сорваться к лестнице на второй этаж, в свою комнату. – Чон Тэхен, вернись за стол и доешь! – кричит вслед старший, получая в ответ такое же озлобленное «Аппетит пропал». Хосок громко выдыхает, зарываясь кистью в темно-каштановые волосы, и ловит на себе недовольный взгляд супруга, который его строгость в отношении брата никогда не поддерживал. – Он еще подросток, любимый. Ты же обещал, что будешь сдержаннее,- произносит тот, и родное «любимый» из его уст звучит отнюдь не нежно. – А ты видел это у него на шее? Сука, узнаю, кто это сделал, убью, - цедит, перед тем как обхватить зубами сигарету. Юнги только фыркает, откладывая приборы, и поднимается наверх за младшим. Омега осторожно открывает дверь в спальню Тэхена и видит, как тот, распластавшись на кровати, тихо всхлипывает в подушку. Сердце омеги разрывается каждый раз, когда приходится смотреть на то, как это ангельское создание плачет. Он ведь еще совсем маленький и невинный. Как объяснить, что не стоит плакать из-за таких пустяков? – Ребеночек ты мой,– срывается с губ Мина, и он проходит в комнату и садиться рядом с младшим, гладит по щиколотке в попытке привлечь – Зайка, хватит, не плачь,– обхватывает под локтем, чтобы заставить встать и притянуть к себе в объятие. – Он всегда будет обращаться со мной, как с ребенком,- говорит тот сквозь рыдания, положив голову грудь в старшего – Всегда будет считать меня маленьким. – Конечно, будет, ты же его младший братик. – Но он не может контролировать все в моей жизни. – Ты же знаешь, что он это делает, потому что очень любит тебя и боится, что кто-то может тебя обидеть. – Это ведь всего лишь засос, у нас ничего такого не было, а брат, он… он, наверное, чего только не выдумал. И даже если так, мне уже восемнадцать! – Тэ продолжает всхлипывать и мочить слезами диоровскую футболку Юнги – Он ведь найдет Джексона и сделает так, что тот больше никогда ко мне не подойдет. Мин проводит ладонью по его голове и шикает, прося перестать плакать: – Он успокоится, Тэхен. Рано или поздно ему придется смириться с тем, что его омежка вырос. Через год ты будешь уже в университете, альфы будут бегать за тобой толпами, а твой брат ничего не сможет с этим сделать,– усмехается Юнги, а младший, кажется, начинает успокаиваться – И он не будет никого искать, обещаю. Ты стал похож на панду, посмотри только. Мин тянется к пачке влажных салфеток на прикроватной тумбочке и подает ее младшему. – У тебя появился альфа, а ты мне даже не рассказал,– когда тот окончательно перестает всхлипывать, приходит очередь Юнги предъявлять претензии. Омега встает перед большим зеркалом, разглядывая с себя с ног до головы, останавливаясь на стройных бедрах и красивом лице. Тэ закатывает глаза. Мина и его самовлюбленность не изменить никакими силами. – Он не мой альфа. Глаза Юнги округляются всего на секунду, после чего его лицо расползается в хитрой улыбке. Вот же маленькая бестия. Но радует, что Тэ, по крайней мере, ему не лжет. Да и незачем лгать: Мин всегда поддерживает его там, где ругает Хосок, а иногда даже сам выступает зачинщиком его похождений, покупая ему алкоголь или прикрывая ночные гулянки. В его возрасте нужно отрываться на полную катушку – это пора свободы, вседозволенности, отсутствия ограничений. Такое больше не повторится. Да каждый второй, с кем Юнги спал в возрасте Тэхена, не был его альфой, а теперь он и шагу без Чона сделать не может, потому что не нужно ему никого и ничего другого. А младший пусть свое отгуляет – лучше попробовать это сейчас, чем сорваться потом. – Но думаю, скоро им станет,– добавляет после некоторого молчания. – Нравится? Тот в ответ смущенно угукает. – Ты моя зайка,– Мин не удерживается, перед тем чтобы снова заключить его в объятия, – Он будет полный идиот, если упустит такого красавца. Ты почему не надел водолазку? – его взгляд падает на темное пятно на шее младшего. –У меня нет с таким высоким горлом. – А замазать? – Не получилось. – Эх, нужно было сразу идти ко мне. Сейчас Юнги-хен научит, как это делается. И поосторожней в следующий раз, ладно? Не нужно давать брату лишних поводов нервничать, он и так о нас все время беспокоится. Первый этап выполнен, остается разобраться со вторым. Хосока он находит у него в кабинете сидящим за рабочим столом с бокалом виски в руках. По каменному выражению лица и взгляду, сосредоточенному на одной точке, можно понять, насколько он напряжен и расстроен. Переживает даже больше младшего. – Как он? – на этой стадии чувство вины пересиливает, но в следующий подобный случай он поступит так же. Он все еще злится на Тэхена, но злость на себя за то, что заставил брата плакать, постепенно вытесняет первое. Мин подходит к мужу, чтобы отнять у него бокал и, отставив его подальше, обходит альфу, опускает руку на его плечи, массируя. – С ним все в порядке, любимый. Я уже говорил: ему нужно дать немного свободы, он уже совсем взрослый. Доверься ему. – Он снова соврал мне, как я должен довериться? – выпрямляется на стуле Хосок, но Юнги тянет его к себе, заставляя вновь откинуться на спинку. – Потому что ты слишком строг. Если он захочет попробовать наркотики или секс, ни ты, ни я не сможем его остановить. Тэхен – умный мальчик, с ним ничего не случится. Я в его возрасте… – Не сравнивай себя и Тэ. – Почему же? – Потому что… потому что ты – это ты, а Тэхен – это Тэхен,– выкручивается Чон, понимая, что одно неверное слово, и он горько пожалеет. – Хочешь сказать, что я в свои восемнадцать был дерзким и развратным? – омега убирает руки с мужчины и скрещивает их на груди – Мы тогда даже не были знакомы. – Я могу предположить,– сдается Хосок, к чему лукавить. В конце концов, в их первую встречу Юнги, будучи пьяным в стельку, полез к нему колени, полностью проигнорировав сидящего рядом омегу, с которым Чон в то время встречался. А потом еще и нос парню сломал. Возможно, в ту секунду альфа в Мина и влюбился – он охренительный, он словно создан специально для Хосока, но Тэхен на него не должен быть похож. Нет, нет, нет – ни за что! Омега несколько секунд выбирает: обидеться ему и выпросить на прощение для себя что-нибудь интересненькое или сжалиться, и все еще мелькающая время от времени в его голове штука под названием «совесть» заставляет остановиться на втором. Хватит любимому стресса на сегодня. – Да, ты прав, такой я и был, – Юнги продолжает делать массаж – Но ведь со мной ничего не случилось. – Тэхен… он еще не готов к такому. – Откуда тебе знать, готов он или… – Юнги поворачивается к альфе лицом и приставляет указательный палец к его губам, не давая говорить – Все, не хочу больше ничего слышать. Не будь занудой. Омега понижает голос и смотрит с хитрой улыбкой вполне недвусмысленно, но до Хосока, все еще не до конца пришедшего в себя, доходит, только когда Мин подхватывает рукой его ладонь и подносит к своему лицу, целует красивые пальцы сначала мягко, едва касаясь, а затем переходит на мокрые мазки, постепенно обводя губами и языком каждую фалангу, и вбирает в рот сразу две, посасывает с громким чавканьем. Почерневшие глаза Хосока загораются хищным блеском – Мин Юнги может возбудить его одним взглядом, но выбирает такую сладкую пытку. Альфа сдерживает себя всей своей волей, упиваясь тем, как его бестия бесстыжим котом облизывает руку, словно она намазана чем-то сладким; Чон ерзает на месте, чувствуя, как к паху приливает кровь и как дышать с каждой секундой тяжелее, но тот ничего будто и не замечает. Омега на Хосока всегда действуют будто в первый раз: вначале альфа ждал, когда это пройдет, когда он перестанет реагировать на него, как подросток со спермой вместо мозгов, однако быстро понял, что этого не случится. Секс придумал Юнги и показал его альфе впервые, а все что было до него – одно название, что и рядом не стоит, а после него уже никого не будет. Мин показал ему, что значит настоящее удовольствие – оно возможно только вместе с ним, и на меньшее теперь Хосок не согласен. Омега выпускает пальцы изо рта, смотрит призывно, давая разрешение и собственноручно обрубая цепи вокруг Чона. Тот одним рывком поднимается с места и подхватывает парня под задницей, с силой сжимая упругие половинки, заставляя обхватить себя ногами, и вгрызается в самые вкусные губы во вселенной – целует глубоко, сразу толкаясь языком и не уменьшает напор ни на мгновение, захлебываясь чужими стонами. Он сажает Юнги на стол, смахивая несколько папок и, кажется, свой телефон, встает между тонкими разведенными ногами и притягивает к себе вплотную, насколько это возможно. Омега обвивает руками его шею, а он просовывает свою ладонь между ними, гладит его по внутренней стороне бедра, массирует вставший член сквозь ткань джинсов, получая в ответ несвязное мычание. Расстегивает ширинку и просовывает ладонь под белье, гладит ягодицы и проводит по промежности, размазывая выделившуюся смазку. Общими усилиями они избавляются от брюк омеги, после чего Хосок стягивает и боксеры, оставляя того сидеть на поверхности стола голой задницей. Он подносит палец ко рту парня, чтобы тот сплюнул на него, перед тем как этот палец окажется у него внутри. Юнги целует его в уголок губ, в щеки, в нос или в лоб – по всему лицу, так по-детски невинно, будто это не он насаживается на фаланги альфы прямо сейчас и не он следующим действием проникает в его ушную раковину влажным теплым языком, облизывая, и стонет особо громко, когда Чон попадает под наиболее удачный угол. –Тэхен еще не спит,– шикает Хосок, накрывая ладонью рот покрасневшего омеги. – Не могу больше,– Юнги убирает его руку и шепчет, смотря отчаянно прямо в глаза. Первым сдается. Нет чувства охуеннее того, что испытывает Хосок в этот момент. Когда тот, в ком ты утонул при первой же встрече, тот, к ногам которого ты готов бросить весь мир и всего себя, ради которого убьешь любого, кого любишь самой безумной любовью, нуждается в тебе настолько же. То, как Юнги трясущимися от желания ручками помогает ему расстегивать брюки, как он вдыхает судорожно, прижимаясь всем телом при первом толчке, как в уголках его глаз собираются слезы, не от боли, а от удовольствия, чувств, распирающих на части, от любви – Чон знает про эти ощущения, как никто другой. – Любимый,– шепчет омега мужу в ухо сквозь тихие поскуливания и сам насаживается на член, двигаясь с ним в одном ритме. Водит пальцами одной руки по щеке, а другой зарывается в волосы. Хосок затыкает его поцелуем, толкаясь еще быстрее, но у того не получается сконцентрироваться на губах – Юнги стонет ему в рот и прикрывает глаза. Он вслепую смахивает остатки вещей со стола, и опускается на него спиной, обессилев. Его ноги на плечах альфы, руки обхватили край стола, маленький ротик приоткрыт, затуманенный взгляд направлен в потолок. Чон тихо матерится от такого вида. А ведь он обещал себе больше не брать Мина таким образом – у того потом все тело в цветных отметинах. Такой у него котеночек – самый нежный на этой планете, чуть что, сразу синяки. Но они это табу нарушали не один раз. Секс на столе – у обоих одно из любимейших занятий. Да и, в принципе, секс. Какой бы ситуация ни была, что бы ни произошло, сразу или нет, но оборачивается это одинаково. Не то что бы кто-то против.***
– Привет, Юнги-хен, – на пороге особняка Чонов стоит черноволосый подросток-омега. Улыбается прелестными пухлыми губами, прищурив глаза до щелочек, и кланяется. – Привет, проходи,– старший пропускает мальчика – Йа, Чимина, эта кофта тебя полнит. – Юнги! – возмущается тут же нарисовавшийся рядом Тэхен и тянет друга за собой, схватив за руку – Не обращай на него внимания,– кидает на Мина сердитый взгляд, на что тот только пожимает плечами. Он просто сказал правду, почему ее все так не любят? Тэхен заталкивает Пака в свою комнату, запирает за ними дверь, и они оба валятся на большую кровать. – Я хочу знать все подробности,– Чимин пододвигается поближе к другу, оценивающе изучает темное пятно на его шее и заглядывает в лицо, заставляя того смутиться и опустить глаза. – Да ничего особенного, просто целовались,– парень старается сказать это непринужденно, но глупая улыбка так и вылезает на губах, и он зарывается головой под подушкой. – Ага, ничего особенного, да вы светитесь, Чон Тэхен! – Пак отбирает у него подушку – Не могу поверить, ты и Джексон Ван! Рассказывай, ты, блин, оставил меня одного с Намджуном ради него, я имею право знать! – Ну мы пошли с ним танцевать: сначала в этом не было ничего особенного, а потом включили медляк, и он подошел поближе и положил руки мне на талию,– омега подминает под себя ноги, уводя взгляд в потолок – Мы много разговаривали – блять, у него такой сексуальный голос… – Думаешь, он хотел большего? – Возможно, но мой первый раз не будет таким – когда и он, и я пьяны, на непонятно чьей постели. Даже если это Джексон Ван. – Он написал? – Нет, лайкнул мое новое фото, но не написал ни вчера, ни сегодня,– Тэхен сразу теряет прежний энтузиазм, возвращаясь из волшебных воспоминаний в разочаровывающую реальность, откидывается назад на спину. – Хреново, – заключает Пак, но потом добавляет – Возможно, ему просто неловко, и он не знает, как подступиться. Посмотрим, что будет завтра в школе. Чон громко вздыхает и угукает в ответ: – Он такой классный, Чимин. У него прикольные шутки, и он таак смотрит, что я готов растаять на месте,— Чон прикрывает глаза и дует в отчаянии щеки– И он так охуенно целуется. Ну почему он не написал?! – Харэ ныть раньше времени,– Пак строгим голосом прерывает мученические вздыхания своего соулмэйта – Ты же Тэхен, краш стольких парней! Если ты так хочешь, он будет твоим. Чим может убедить и мертвого, с ним бесполезно спорить – он никогда не признает поражений, не поборовшись до последнего, а иногда даже после. Тэхен делает всего один шумный вдох, перед тем как перевести тему. – А у тебя как с Намджуном? Было что-нибудь? – С Намджуном? Да ничего, я не знаю, что ты разглядел между нами, но, как омега, я его интересую не больше, чем вот этот фикус,– Пак фыркает в сторону высокого растения у окна – Мы всю ночь пили пиво и разговаривали про вселенную и инопланетян. Он даже обнять меня ни разу не попытался. А я, как дурак, ждал чего-нибудь. Чтобы я еще раз тебя послушал!– бурчит зло и, кажется, обиженно. – Ты не видел, как он на тебя пялится! Он втюрился в тебя по уши, отвечаю. Настолько, что боится, что ты его отошьешь. – Боится, что отошью? Намджун – двухметровая гора мышц, капитан футбольной команды и гроза мечтаний всех омег в школе, включая некоторых учителей – боится, что я его отошью? Это даже не смешно. Уверенность и позитивный настрой Чимина распространяются на кого угодно, но не на него самого. – Просто дай ему понять, что ты тоже в нем заинтересован, дальше он все сделает сам. Ты же чувствуешь, что нравишься ему, не ври мне,– Тэхен кидает в Пака подушкой. – Ну да, иногда чувствую, – тот смущенно опускает глаза – Кстати, как брат отреагировал? Он видел? – Даже не спрашивай…***
– Че за фигня, Джи? Ты же знаешь, что по утрам я пью зеленый чай, а не черный, – Юнги выходит из своего кабинета и с лестничного пролета кричит прислуге. Сегодня омега работает из дома, занимается финансовыми вопросами своего магазина, но он настолько углубился в процесс, что вспомнил про напиток, который ему принесли, только когда тот совсем остыл. – Извините, я сам не свой сегодня,– оправдывается средних лет омега, и Мин просит сделать ему новый. – О, Тэхени, ты почему так рано? – удивляется, увидев перед собой младшего Чона. Юнги проверяет время на наручных часах, подумав, что, возможно, заработался, но те показывают только полдень. – Ты не заболел? – медленно плетущийся вверх по лестнице мальчик даже голову на него не поднимает – Тэхен? – Я сказал, что мне плохо, и поехал домой. – Мы же договорились, что ты не будешь больше так делать,– Мин ставит руки на пояс и становится у омеги на пути. Только когда тот подходит совсем близко, он видит на его лице черные разводы от потекшей туши. Юнги приподнимает его лицо за подбородок, заглядывая в заплаканные глаза, и сразу же обнимает, положив его голову на свое плечо – Что случилось? – Он… – голос Тэхена дрожит – Он со мной даже не поздоровался. Прошел мимо со своими друзьями, посмотрел на меня, но ничего... Он сказал Намджуну, что я ему не интересен,– договаривает омега и снова начинает реветь,– Ну почему со мной так каждый раз, Юнги-хен? Почему я не родился красивым? – Ну что ты такое говоришь? – старший, растерявшись, не находит слов, и гладит того по спине – Ты самый красивый из всех, кого я знаю, а он полный мудак. Расскажем Хосоку, он с ним разберется по-своему. – Не надо,– заливается по новой на мгновение затихший младший.