***
Юнги поправляет укладку на блондинистых волосах, улыбаясь своему отражению на экране телефона, перед тем как выйти из лифта на этаже, где расположен кабинет его мужа. Он выглядит великолепно: стрелки подчеркивают красивую форму глаз, на пухлых губах легкий тинт, а белоснежная кожа блестит и сверкает своей идеальностью ничуть не меньше бриллиантов на его серьгах. Каждый, кого он встречает, смотрит на него либо с восхищением, либо с завистью, по достоинству оценивая фигуру, утонченность которой подчеркивают и обтягивающие кожаные брюки черного цвета, и блузка с глубоким вырезом, открывающая взор на ключицы и грудь. Цокание его каблуков разносится по всем залам, и никакая охрана не смеет его останавливать – супруга своего господина все знают в лицо. Все, кроме секретаря, которого Мин видит впервые и который возникает рядом с ним, когда до двери в кабинет остается пара шагов. – Господин Чон велел его не беспокоить, он не принимает сегодня никого,– сообщает ему омега, видимо, новенький, с невозмутимым выражением лица. Омега, в общем то, молодой, с длинными черными волосами, с отточенными чертами лица и хорошим телом, которое даже классическая прямая одежда не скрывает. С такой внешностью можно сниматься в фильмах или работать моделью, но все красивые парни почему-то предпочитают толпиться вокруг его мужа. Юнги смотрит на парня с немым предупреждением, советуя не лезть, и уже с вполне оправданной в своих глазах ненавистью. Хорошее настроение, что было у него с самого утра, вмиг испаряется, и за несколько секунд, что уходят на преодоление двери, он вскипает до самого предела. – Чон Хосок, какого хуя? – обращается он к сидящему за компьютером альфе, как только оказывается внутри – Что за накрашенная сука вертится около твоего кабинета? Где Джисон? Джисон – это прежний секретарь альфы – сорокалетний любящий своего мужа омега и папа троих детей – Мин выбрал его лично сам пол года назад и даже предложил доплату, лишь бы удержать. – Джисон уволился, котик. Они переезжают. И не кричи так, что обо мне подумают мои подчиненные? – альфа выходит из-за стола и, остановившись перед ним, кладет руки на его талию. – А этого ты небось сам нашел,- фыркает Юнги и вырывается – Я сейчас же его уволю и найду кого-нибудь другого. – Ты не можешь его уволить, малыш, это мой офис. – Вот значит как,– нервно усмехается омега и обратно подходит к мужу, чтобы зло посмотреть на его наглое лицо – Теперь ты его защищаешь. – Юнги, это всего лишь секретарь. – Ну так выбери себе другого, если нет разницы, в чем проблема?– Хосок пытался его успокоить и отделаться малой кровью, но Юнги уже с первой секунды сорвало все цепи. Одна только мысль о том, что этот парень будет носить его альфе кофе, услуживаться ему и кокетничать, заставляет кровь в венах бурлить и застилает глаза пеленой обиды. Ну не может он с этим смириться, не может оставаться спокойным – Меня бесит то, что вокруг тебя будет шастать эта… – у него не сразу получается подобрать слово, ибо в голову ничего кроме «шлюха» не лезет, но не затуманенная ревностью часть его сознания понимает, что оскорблять таким словом незнакомого омегу, по крайней мере, низко. Но Чон в любом случае не дает ему договорить. – А меня бесит, что мой муж мне так сильно не доверяет! Я же не запрещаю тебе вот так вот одеваться, хоть мне не нравится, что на тебя пялится вся наша охрана. Вот скажи, разве я давал тебе хоть какие-то на то причины? Давал в себе усомниться?– альфа поднимает на него голос в очень редких случаях, и каждый раз Мин готов под землю провалиться от обиды и страха, вот и сейчас, стоит Хосоку повысить тон совсем на немного, как сердце пропускает пару ударов. Но это проходит уже через несколько мгновений. Юнги его не боится, зная, что тот границу ни за что не перейдет. – Я не сомневаюсь в тебе,– говорит он значительно тише – Но мне неприятно. Я прекрасно знаю, что на уме у таких вот секретарей. Я не хочу,— он не дает Чону вновь себя перебить – Что бы он пускал на тебя слюни, флиртовал или что похуже. – Енсук – компетентный сотрудник с хорошим резюме и рекомендациями. Он отлично справляется со своей работой, зачем я должен его увольнять? Наберется опыта и скоро получит повышение, поверь, ему ничего не интересно, кроме карьеры, он будет стараться только ради нее,— альфа тоже сразу берет себя в руки – Тебе не кажется несправедливым, что человек потеряет работу только из-за твоей неуместной ревности? – Нет, не кажется. Знаю я, как он будет стараться! – Все, не хочу больше об этом говорить,- он ловит расстроенного омегу в объятия и зарывается носом в пушистые волосы, пахнущие ягодами. Уже успел невероятно соскучиться – Лучше расскажи мне, как прошел твой день. – Я сделал всю работу в мастерской и решил узнать, как у тебя дела. Ты уже неделю возвращаешься домой только поспать. Мне тебя не хватает,– бурчит Мин, уткнувшись лбом в грудь альфы. – Прости меня, малыш. Обещаю, скоро это закончится, я уже почти все наладил. Будто он сам не сгорает без Юнги. Он скучает даже по его капризам и скандалам, по одному его присутствию, по запаху и теплу маленький ладоней. День без улыбки омеги можно считать прожитым зря, без него рядом теряется всякий смысл. Все его существо протестует, не понимая, почему он не может получить того, кому решил посвятить жизнь. Он бы бросил все и до конца своих дней, каждую минуту не выпускал омегу из рук, но, к сожалению, этот мир так не устроен. Хосок делает все, чтобы два самых важных для него человека были всегда в безопасности и ни в чем не нуждались, а в его работе нельзя расслабляться. Тэхен с Юнги заслуживают только самого лучшего. Альфа приподнимает голову Мина за подбородок и целует в мягкие губы. Омега отвечает не с меньшим рвением и нежностью, растаяв в одно мгновение, будто не он только что был от злости готов перевернуть весь офис: он обхватывает руками его шею, льнет к нему как можно ближе, встает на цыпочки, чтобы не отрываться ни на секунду. Они целуются долго, перетягивая друг друга к себе по очереди, напрочь забыв об необходимости дышать. Юнги оказывается у Хосока на руках – тот придерживает его под бедрами – цепляется пальцами за ткань костюма на его спине и полностью отдает ему контроль, позволяя сминать свои губы и ласкать себя языком, как тому угодно; он зажмуривает глаза и думает только об одном – лишь бы альфа не останавливался, и совершенно зря, ведь тот молит о том же. – Господи, почему мы находимся не дома,— разгоряченный Хосок тяжело дышит ему прямо в ухо. Омега чувствует, как быстро бьется его сердце, чувствует, как напряглись мышцы на его теле, он поднимает голову, чтобы потянуться к чужим губам снова, но тот уворачивается – Малыш, мы у меня в офисе, снаружи куча людей. Я приеду сегодня пораньше, я обещаю. – Плевать на них, я не хочу ждать. Омега целует его, и у альфы выключается всякая способность трезво мыслить. Он не может устоять перед ним, никогда не мог, и это не изменится. Ни о какой выдержке нет и речи, когда дело касается Мина: альфа рычит прямо в чужие губы и изучает пальцами тело, о котором мечтал всю эту неделю, старается ухватить и ощутить, как можно больше. А Юнги, Юнги прекрасно знает об этом, знает, как сильно он желаем, как сильно действует на другого, и пользуется, чертовка, с самой их встречи, на протяжении всех этих лет. Он улыбается хитро, расстегивая ремень Хосока и забирается ручкой ему под белье, чтобы обхватить член и размазать большим пальцем выделившуюся на головке смазку. Проводит по стволу вверх-вниз несколько раз, заглядывая прямо в глаза, перед тем как вытащить ладонь и облизнуть всю внутреннюю сторону от запястья до кончиков пальцев. У альфы от картины спирает дыхание и ноги подкашиваются, он притягивает омегу к себе за талию и рычит в губы, когда снова чувствует маленькую руку на своем члене – Юнги медленно оттягивает крайнюю плоть и продолжает надрачивать. – Ты ведь уволишь его, любимый, правда? – шепчет он, оставляя крошечные поцелуи в уголке рта, на щеках, на носу. Хосок залезает обоими руками под тонкую блузку Мина и накрывает грудь, проводя пальцами по затвердевшим соскам. – Нет, любовь моя, не уволю. Давай не будем об этом,– альфа хочет его снова поднять, но тот не дает ему это сделать, отпрянув. Отталкивает, в мгновение тряхнув с них обоих пелену страсти. – Знаешь, вот с ним тогда и трахайся!– заявляет, надув губы, и срывается из кабинета, хлопнув дверью так сильно, что не понятно, как она не слетает с петель. Не проходит и секунды, он открывает ее снова и, просунув голову, кричит: – Только попробуй, Хосок! Альфа, даже понять ничего не успевший, так и стоит посередине кабинета с разинутым ртом и колом стоящим возбуждением в штанах. Юнги вылетает из кабинета, не зная, что ему хочется: плакать или разнести к хуям все на этаже. Смаргивает лезущие непрошенные слезы, знает, что все это глупо настолько, что даже смешно, но ничего поделать с собой не может. Он способен на многое, и он вовсе не истерик и не слаб духом, но вся эта сила испаряется, когда дело касается Хосока. Когда он выбирает не его, когда отказывает, когда бывает груб. Юнги никто и никогда не любил так, как любит Чон, ни родители, ни братья, ни друзья, и он боится, что в один день альфа тоже сделается как они, увидит каждый его минус, взвесит все и поймет, что омега его не стоит. Бросит, оставив одного, заберет с собой единственную причину жить. Знает, что таким поведением только все усугубляет, только приближает свой самый страшный кошмар, но поделать с собой ничего не может. Он работает над этим каждый день с тех пор, как они стали парой, он очень изменился, обуздал себя, поменял образ жизни, все, что в ней было, стал намного лучше и гордится этим, однако не всегда получается соответствовать, совладать собой. Уже много лет Хосок каждый день говорит ему о своей любви и доказывает ее поступками, и Мин ему верит, честно верит, но от крошечного семечка сомнения глубоко в легких избавиться никак не может. И сомневается он не в альфе, не в его словах и любви, а в себе, в том, что ее заслуживает. Он злится и на него, и на себя, а больше всего на этого долбаного секретаря, из-за которого вся проблема и который будто специально появляется перед ним, держа обоими руками огромную стопку папок. Юнги был бы не Юнги, не толкни его по пути плечом, не рассчитав силу (или как раз таки рассчитав), что тот не удерживает равновесие и падает, обрушив вокруг себя гору бумаги.***
Тэхен оценивает свой внешний вид перед большим подсвечиваемым зеркалом, подправляет стрелки на глазах и дает этому образу десять из десяти. Надевает поверх шорт и сетчатых колготок широкие штаны, которые снимет в машине, и застегивает кожанку, скрывая укороченную футболку. Пишет Чимину, что будет на месте через двадцать минут. Нужно уехать до того, как Хосок вернется с работы. К несчастью, Юнги оказывается в гостиной – он сидит на диване с тканевой маской на лице и читает журнал. Придется пройти мимо него. Омега скрещивает пальцы на удачу и на носочках спускается вниз – Мин его не замечает – ему остается пройти всего несколько метров до входной двери и бесшумно ее за собой закрыть. Он считает про себя до трех и, зажмурив глаза, поворачивается к старшему спиной и почти доходит до цели, как всякое его ликование вдребезги разбивает раздавшийся на всю комнату непринужденный голос хена. - Куда собрался? Тэхен стоит пару секунд, истуканом застыв на месте, обдумывает слова, и поворачивается, на ходу натянув на лицо невинную улыбку: – К Чимину,– старается придать голосу как можно больше спокойствия. – Твой брат наказал тебя, разве не помнишь: никаких ночевок у Чимина еще две недели? – Юнги не отрывается от журнала – У кого вечеринка? Окей, младший в миллионный раз признает, что можно обвести вокруг пальца кого угодно, но не Мина. Он читает его как книжку. – У альфы Чимина. – У него есть альфа? – недоверчиво щурится тот, что даже обидно становится за друга. – У будущего альфы. Но какая разница, я все равно не иду,- добавляет Тэхен и плетется обратно, понурив голову, к лестничному пролету. – Ну я такого не говорил,— слышит омега вслед и сразу оборачивается – Я займу твоего брата сегодня ночью, и он не рванет тебя искать, но утром придется отвечать перед ним самому. Тэхен визжит и подпрыгивает на месте: – Хен, ты самый лучший! – Но,– младший вновь подрывается к двери, но его снова останавливают – Ничего, крепче пива, не пить, наркотики не пробовать, незнакомым альфам не давать. И, Тэхен, никаких засосов на этот раз, побереги нервы брата,- перечисляет строго Юнги, и Чон с серьезным выражением лица ему кивает. Тэхен пересаживается с такси в красный кабриолет друга. За рулем девятнадцатилетний омега по имени Крис, он первокурсник, а едут они на студенческую вечеринку. Чимин, щеки которого уже побагровели от выпитого алкоголя, передает ему бутылку красного вина, и омега уже нарушает первое правило Мина.***
Юнги снимает с лица маску и откладывает ее на стеклянный стол перед диваном. Нужно переделать кучу дел до прихода Хосока. Можно только представлять настолько расстроенным и злым он вернется с работы. А теперь еще и Тэхена не будет дома. Возможно, его не стоило отпускать, но Мин не умеет ему отказывать. Младшего Чона он любит не меньше, чем своего мужа, и, кажется, рядом с ним превращается в мягкого и заботливого папочку. Не может видеть его грустным, плачущим или обиженным. С Тэ он познакомился шесть лет назад, когда впервые проснулся в квартире будущего мужа, и, к его огромному удивлению, ребенок с мохнатой шевелюрой принял омегу спокойно и даже дружелюбно. Потерявший обоих родителей в десять лет мальчик был замкнутым и неразговорчивым, не имел друзей и ничем не интересовался, однако, в нем не было и толики агрессии или обиды, хоть он и имел на это право. Вот сам Мин хоть и катается как сыр в масле, не зная горя, с самого рождения, но всегда был капризным и вредным. Хосок пытался удержать отцовский бизнес и обеспечить их безопасность, пропадая днями на работе, да и вряд ли был способен дать младшему брату необходимое воспитание. Тэхен нуждался в любви, понимании и омежьих советах – Юнги, как познакомился с ним, решил, что будет дарить этому малышу лучшее, что в нем есть. Даже еще не зная, как далеко у них со старшим Чоном зайдет. Он не хочет хвастаться, но, вроде, у него это получается. Сегодня ему предстоит загладить вину перед любимым. К счастью, он знает, как. Прислуге отдается поручение приготовить любимые блюда Хосока (сам Мин никогда не умел готовить и не собирается учиться). Пускает на украшение кровати целый букет красных роз, расставляет ароматные свечи по всей спальне и запирается в ванной на два часа. Его муж забудет не только об их утренней ссоре, но и обо всем на этом свете.***
Тэхен не знает, у чьего дома они припарковываются. Двухэтажный коттедж украшен гирляндами, у двора много машин, на лужайке курят и танцуют омеги и альфы. Их встречает Намджун, по приглашению которого они и смогли сюда попасть. – Рад, что вы пришли,– улыбается с ямочками на щеках возникший у входной двери Ким, выглядящий как всегда охрененно. Платиновые волосы парня красиво уложены, а серая футболка и джинсы отлично облегают изгибы мышц на груди, руках и, о Боже, бедрах. Вот такой он – секс-символ их школы. – Рад, что ты рад,– отбивает ему кулачком Чимин в знак приветствия. Тэхен закатывает глаза – если его лучший друг и сегодня будет тупить и ничего не предпримет, то он его треснет. Джун омегу пожирает глазами, и это замечают все, кроме самого Пака. Впрочем, сам Чимин ничуть не менее сексуален, о да, эти двое нашли друг друга, осталось только перестать быть тупицами. Они проходят вглубь огромной гостиной, в разных уголках которой тусуются отдельные компании и царит своя атмосфера. У большого деревянного стола, обставленного бутылками и закусками, кажется, во что-то играют, у барной стойки чувак под громкие возгласы вливает в себя несколько шотов подряд, несколько ребят, сидя у стены прямо на полу, курят кальян, вкусно пахнущий пар от которого заполняет все открытое пространство, а посередине же импровизированный танцпол, где альфы и омеги пока еще не торопливо двигаются под новых хит Джейсона Деруло. – Мой кузен Сокджин, это его вечеринка,– Джун останавливается рядом со светловолосым высоким омегой, болтающим с двумя парнями, и окликает его, дотронувшись до плеча,– Джин, это Чимин, Тэхен и Крис. – О, приветики, Нам мне о вас говорил,– улыбается, повернувшись, уже слегка пьяный парень. К слову, с братом они совсем не похожи, но оба охуенно красивые – Чувствуйте себя как дома! Вы что все еще не начали пить? Попробуйте розовый коктейль воот там в стаканчиках, пока его не разобрали,– указывает пальцем на стойку. – Мы только пришли, сейчас все попробуем, спасибо,- отзеркаливает его приветливость Пак и перетягивает взгляд старшего на себя. – А ты и правда очень красивый, Чимин,– начинает было старший, но Намджун подталкивает его в сторону. – Хен, тебя Субин заждался, и нам тоже пора идти, еще успеете поговорить. Тот обиженно фыркает, но отворачивается, подмигнув им. Альфа тянет Чимина под руку за собой сквозь толку, пока они не оказываются у дивана со стеклянным журнальным столиком и двумя креслами чуть подальше. – Минни! – вскакивает один из сидящих здесь омег и вешается на шею Пака. – Тони! – восклицает в ответ тот, и они оба начинают визжать и целуют друг друга в щеки. Дурацкая ревность колет где-то в грудной клетке, Тэ может только выдохнуть, успокаиваясь, и кривить лицо в не совсем искренней улыбке. Тони, Тони, Тони – он вроде слышал это имя, но не помнит точно, скорее всего это друг Чимина из танцевальной студии. Куда бы Пак ни пошел, везде у него хорошие знакомые. Повсюду его любят, везде он душа компании. Тэхену от этого как-то немного не по себе, ведь Чим для него – самый лучший и чуть ли не единственный, а у того таких, как он, полным - полно. Пак очень классный, и поэтому к нему тянутся люди, а мозг неуверенного в себе Тэ никак не может перестать думать о том, что в один день кто-нибудь покруче заберет его соулмэйта себе. Просто отвратительное чувство. Намджун уходит за напитками, а они втискиваются в свободные места на диване. Чимин минут пять безостановочно болтает с Тони, на лице которого красивый макияж с розовыми блестками, а потом, к счастью, тот уходит, сказав, что еще найдет их позже. – Неплохая туса, правда,– чокается с Тэхеном Пак, и они отпивают из принесенных Кимом стаканов. Коктейль реально вкусный. – Если ты к нему не подкатишь, то это сделает кто-нибудь другой,– шепчет Тэ другу и взглядом указывает на двух омег, которые явно обсуждают Джуна. Альфа сидит на кресле и в одиночестве залипает в телефон. – Потом. – Потом будет слишком поздно. Он же тебе нравится? – Да, нравится. – Ты ему тоже! Все, выпей это и иди,– Чон доливает в стакан Чимина из своего и прослеживает за тем, чтобы тот не оставил ни капли. Хотя вряд ли это как-то подействует – выносливости любящего выпить Пака можно только завидовать. – Да что я ему скажу? – Не знаю, придумай, ты же умеешь. Скажи, что на диване сидеть не удобно. Тэхен подталкивает друга в сторону Кима: тот немного сопротивляется поначалу, но все же сдается, пробурчав перед уходом: – Только не говори потом, что я тебя одного кинул. – Не буду. Потом еще спасибо скажет. Недолго понаблюдав за его действиями без возможности что-либо слышать, он решает, что расспросит обо всем завтра, и оставляет это дело. Без Чимина веселиться получается не очень. Тэхен курит по очереди с Крисом джул, снимает пару историй в инстаграм, скрыв их от всех родственников (даже от Юнги, ведь Хосок может взять его телефон), подпевает песням, которые знает, распластавшись на диване, пытается расслабиться как можно больше. Ссоры дома, подготовка к вступительным экзаменам, идиот Джексон – в последнее время много стресса. Коктейль Намджуна быстро заканчивается, и он идет искать пиво, отказавшись от предложения одного парня перейти на водку. Ничего крепкого в отсутствии друг друга они не пьют – это их с Чимином одно из самых главных правил. Но, вернувшись обратно, Тэхен обнаруживает, что его место заняли. Омега застывает с разинутым ртом, смотря на черноволосого альфу и не зная, как ему быть. Больше здесь сесть некуда. Он уже собирается уходить, когда парень, заметив его, встает: – Кажется, я занял твое место. Тэ лишь кивает, в ступоре присаживаясь, и еще несколько секунд гипнотизирует спину альфы, пока его мозг не принимается вновь за свои функции. – Если потеснимся, тут места на двоих хватит,– произносит он и даже ни разу не запинается. Шепчет Крису подвинуться и сам тоже двигается в сторону. Незнакомец принимает предложение, избавив их обоих от неловкости. Правда, в итоге они оказываются реально сильно прижатыми к друг другу, что омега даже немного жалеет о своем решении. Тэхен бросает взгляд на мощные бедра, одно из которых касается его собственного, на руки с проглядывающими вздувшимися венами, на татуировку, точнее на часть непонятного рисунка, что выглядывает из-под рукава кожаной куртки. Также украдкой засматривается на черты лица. Симпатичный. Острая линия челюсти, большой красивый нос, черные глаза и такого же цвета волнистые волосы. Он, должно быть, один из тех, в которого влюблены все окружающие его омеги. Смутившись собственного разглядывания, Тэ подбирает под себя ноги и льнет как можно ближе к другу. Интерес ко всему происходящему вокруг вмиг пропадает, он не знает, куда себя деть, а все мысли запутываются на сидящем рядом человеке, как это всегда бывает рядом с симпатичными альфами. Внутренности съеживаются от волнения. Он пьет понемногу из своего стакана, пытается вслушиваться в беседу других сидящих здесь омег и даже начинает подумывать о том, чтобы с позором позвать Чимина на помощь, потому все это ну просто пиздец как очень неловко. У Тэхена, сбежавшего от всего куда подальше в свою голову, не с первого раза получается расслышать слова заговорившего с ним незнакомца. – Ни разу не видел тебя здесь раньше. Ты новый друг Джина? – терпеливо улыбаясь, альфа повторяет свой вопрос, придвинувшись к нему еще немного, хотя казалось, куда ближе. – Ага, что-то вроде того. Я впервые у него на вечеринке,– омега поворачивается на него, что немного неудобно из-за отсутствия свободного пространства вокруг. У незнакомца на губах легкая улыбка – выглядит уверенным в себе. Кажется, ему довольно удобно вот так. – Я его одногруппник. Чон Чонгук. – Ким Тэхен. Они чокаются стаканами и отпивают по глотку. – Ты ведь не из нашего факультета? – задает следующим вопросом Чонгук, и Тэ чуть не давится пивом. Вот сейчас неловко по-настоящему. Возможно, его примут за ребенка и отвяжутся. А он еще даже не решил, будет этому рад или нет. Но врать он никогда не умел: – Я учусь в школе. В выпускном классе. Альфа не удивляется ни на секунду. – Ты пришел с Намджуном? – Ты, должно быть, друг Чимина? – Ты знаешь Чимина? – Трудно не запомнить человека, о котором твой лучший друг говорит каждую секунду,– как же это знакомо звучит. – Да, Джун по нему сохнет. И сохнет взаимно. Надеюсь, сегодня им хватит ума с этим разобраться,– Тэхен указывает взглядом на разговаривающую парочку. Чимин сидит на подлокотнике кресла, повернувшись к Намджуну лицом. – Я был в этом уверен. В Джуна влюблены даже университетские омеги. Вряд ли Чимин отличается чем-то от них. – Да он лучше твоих университетских омег всех вместе взятых!– вскипает Тэ, угрожающе сведя красивые брови к переносице. За Пака он готов отрывать головы. – Он сидит спиной, не могу ничего сказать,–фыркает тот, заставляя второго тонуть в еще большем возмущении. Надо же быть таким высокомерным! – Но, если Чимин хоть немного похож на своего друга, то, должно быть, он очень красивый. Тэхен переваривает последнюю его фразу несколько секунд, все еще сжимая от злости губы, а потом его щеки вспыхивают красным, и на смену агрессии приходит смущение. Его сердце с треском ухает куда-то вниз. Чертов Чонгук, кто вообще застает так комплиментами врасплох? Омега совершенно не знает, как на такое отвечать, но тот, к счастью, сам же все и разруливает, уводя свою речь в другое русло. – Собираешься поступать в наш универ? – Да,– намного мягче. – Не на архитектурный, случайно? – Нет, такое меня не интересует. – А что интересует? - Биология, психология, – пожимает плечами омега – Ненавижу математику. Ее придумали где-то в аду. Чонгук смеется. – Хочешь в медицинский? – Куда-нибудь, где не придется видеть кровь и орущих от боли людей. На самом деле, я еще не определился. – О, я тоже долго выбирал. Та еще проблема. Еще пива? – альфа хватает со стола бутылку. Тэхен кивает и протягивает свой стакан.***
Юнги чуть больше часа сидит на диване в гостиной, листая ленту в инстаграме, полностью готовый встречать мужа. Черный с красными узорами шелковый халат, доходящий до середины голых икр, макияж с акцентом на глаза и идеально гладкая кожа, пахнущая гранатовым молочком. Он потратил на образ кучу времени. Машина альфы останавливается у них во дворе только где-то в десять – Хосок приезжает позже, чем обычно. В особняке он оказывается еще минут через пять весь пропахший сигаретным дымом. Выглядит мрачнее тучи: взгляд на обычно сияющем лице потух, под глазами лежат тени, альфа и без того сильно устает на работе в последнее время. Мин себя ненавидит. Омега идет к нему навстречу и, взяв за руку и пристав на носочки, целует в щеку. В ответ его ожидаемо не целуют. – Где вся прислуга? – холодно интересуется альфа. В голосе обида, но ни капли агрессии. Он никогда не выплескивает злость на мужа, даже когда тот напортачит. Юнги его не заслуживает. – Отпустил всех до утра,– тихо произносит в ответ, все еще не зная, чего ожидать. Облизывает намазанные ягодным бальзамом губы, по привычке, не специально, но взгляд темных глаз Чона падает прямо на них. До него доходит, что хочет сделать его муж, и он хмурится еще больше: – Я не в настроении, Юнги. Если Хосок обращается к нему по имени, значит, все действительно плохо. Никаких «малыш», «котик» или, излюбленное Мином, «любовь моя» из его уст, когда он по-настоящему злится. Альфа было двигается с места, но Юнги, пройдя ему за спину, обхватывает его за талию, обнимая, и утыкается лицом между лопаток. – Я ужасно себя повел сегодня, любимый,– бурчит прямо в спину самым виноватым голосом – Глупо и эгоистично,- альфа замирает на месте, напрягшиеся мышцы на его теле расслабляются. – Продолжай,– строго и заинтересованно. Мин приподнимает голову и полушепотом: – Я не должен был срываться. Я повел себя, как истеричка, и заслуживаю того, чтобы ты злился, но я хочу искупить свою вину,- переводит руки на плечи альфы, поглаживает, а потом стягивает с него пиджак и кидает в сторону дивана. Тот не долетает, падая недалеко от него на пол. – И как сильно ты этого хочешь? – Очень сильно,– снова встав лицом к мужчине и посмотрев прямо в глаза. Смелеет, видя блеск на дне черных зрачков. Омега расстегивает пояс халата и раскрывает его полы в стороны, самодовольно наблюдая за тем, как его альфа давится воздухом. В этом белье Хосок его еще не видел. Черный кружевной топ на груди с выделяющимися на нем розовыми сосками вертикальной полоской соединяется со стрингами из такой же ткани, на которых подвязаны длинные чулки до бедер. Черный идеально оттеняет его бледную кожу и делает его фигуру еще более утонченной, а узоры на кружевах воплощают в себе дерзость и хрупкую нежность одновременно. Это был правильный выбор. Юнги редко извиняется за что-либо. Можно даже сказать, что почти никогда этого не делает в силу своей упрямости и чрезмерной гордости. Он даже не задумывался о возможности попросить прощение до поры до времени, да и не учили его этому ни разу. Но после появления в его жизни Чона омега узнал и стал понимать многое и продолжает узнавать до сих пор. У него не особо хорошо получается подбирать слова, но есть вещи, с которыми Мин справляется на отлично. Своими навыками он способен свести Хосока с ума. Он медленно опускается на колени, не сводя взгляда с лица мужа, и сразу же тянется к кромке его брюк. Аккуратно и терпеливо расстегивает ремень, чувствуя легкую дрожь в руках и узел, завязывающийся в низу живота – такое, блять, происходит каждый раз, когда он рядом с Чоном, хотя трахаются они с ним уже порядка шести лет. Глаза Юнги улыбаются, показывая то, как сильно ему нравится свое положение, честно, он готов извиняться так каждый день. Омега стягивает резинку боксерок, выпуская полувставший член, и берет его в руку. Рассматривает, голодно облизывая губы, окольцовывает пальцами и проводит вниз-вверх. В потемневшем взгляде альфы не осталось и толики усталости, он смотрит строго, принимая правила игры, запускает большую ладонь в волосы омеги и приближает его голову ближе к своему паху. Мин больше не медлит. Проводит кончиком языка по уздечке, слизывая выделившуюся смазку, мажет поперек до самого основания и, вернувшись к головке, обхватывает ее губами. Втягивает щеки, заглатывает до половины, выпускает из рта и вбирает снова до конца. Ловит каждый судорожный вздох супруга, мысленно хвалит себя, пока там, где-то в нижней части его тела разгорается пожар и плавятся, кажется, даже пальцы на ногах. Он двигается в задаваемом Хосоком ритме, каждый раз упирая член себе в гортань, водит по стволу языком, помогает себе одной рукой у основания, а на другую упирается, положив ее на альфу чуть выше колена; и продолжает так до тех пор, пока слезящиеся глаза не начинают невыносимо щипать. От головки до его губ тянется нитка слюны, Юнги слизывает ее, разрывая, промаргивается, вдыхает полной грудью, но не останавливается надолго. Припадает к головке, посасывает лишь ее, заставив Чона несдержанно ахнуть и вцепиться больно ему в волосы, обводит член языком, оставляет поцелуи, надрачивает специально медленно, чтобы в один момент снова заглотить, резко и до основания. Хосок напрягается и, вцепившись ему в плечи, просит встать, но Мин мычит, отказываясь, и начинает двигать головой еще более усердно. Он хочет, чтобы его муж кончил ему в рот, и не останавливается, пока не добивается этого. Горячая и горькая жидкость стекает в саднящее горло с протяжным Чоновым стоном. Юнги выпускает орган, облизав его еще один раз, и собирает сперму с неба и щек, чтобы все до капли проглотить. Вытирает тыльной стороной ладони подбородок, пытаясь отдышаться, встает, опираясь на дрожащие ноги альфы, улыбается, довольный собой. Они чуть не падают, обнявшись, на пол, когда Мин обхватывает шею обессилевшего Хосока и повисает на нем. Тот притягивает парня к себе сильнее и произносит хрипло: –Совести в тебе ни грамма. – А мне и не надо,– шепотом в ответ и чмокает в уголок рта. Хосок доносит омегу до дивана на руках и опрокидывает на него, наваливаясь сверху. Юнги закидывает ногу на поясницу альфы и прижимается к его бедру пахом. Хнычет, когда ладонь альфы накрывает его промежность. Возбуждение пульсирует по всему телу, глухим стуком отдаваясь в висках. Мин умирает от недостатка ласк и прикосновений, кажется, горит каждый сантиметр его кожи. – Любимый,– жалобно пищит он, умоляя взглядом сделать мужа хоть что-нибудь. – Ты вел себя сегодня слишком плохо, котенок. Поэтому будешь сам с этим справляться,– член омеги болезненно дергается, когда Чон проводит пальцами по всей длине и резко убирает руку – Давай, маленький, поработай пальчиками, я хочу на это посмотреть.***
– РОМА, РОМА-МА, ГАГА, О-ЛЯЛЯ, ВАНТ ЙОР БЭД РОМАНС! … АЙ ВАНТ ЙОР ЛАВ, ЛАВ, ЛАВ, ЛАВ. АЙ ВАНТ ЙОР ЛАВ! Тэхен подпевает Леди Гаге, драматично закрывая глаза и абсолютно не слыша среди смешавшихся воедино чужих голосов свой. Откидывается на спинку дивана, делая вид, что не придает значения подставленной альфой руке. Концентрация алкоголя в крови достигла той отметки, когда его конечности начинают бесконтрольно двигаться под музыку и ему до тянущейся в животе тяжести хочется обниматься. Прижаться к кому-нибудь сильно-сильно, ощутить себя нужным и любимым, чувствовать нежные прикосновения к разгоряченной коже. Возможно, омега этого хочет всегда, но признает только по пьяни. Чимин, который, к слову, уже как минут двадцать страстно настолько, что даже противно, целуется с Намджуном, обхватив ладошками его лицо и оседлав колени, к нему не вернулся и вряд ли сделает это скоро. Но Тэхен не жалуется: за лучшего друга он рад, а прямо сейчас пьяно улыбающийся Чонгук составил ему отличную компанию. Отличную – это еще слабо сказано. Они моментально оказались на одной волне, омега никогда так быстро не находил общий язык с первыми встречными. Скорее всего, в этом помог алкоголь – пили они, как в последний раз. Не то что бы его не мучило чувство вины перед Юнги-хеном, но, если быть честным, вряд ли сам Мин поступил бы на месте Тэхена по-другому. – Не могу больше, – омега, устав двигаться под музыку, сидя, встает на ноги – Давай потанцуем,– смело тянет альфу за собой в середину комнаты, прямо в гущу людей на импровизированном танцполе. Тот поддается без сопротивления. Выпитые коктейли позволяют смотреть Чону в лицо, когда они становятся друг против друга. Благодаря им же Тэхену удается повторить весь арсенал высмотренных на ютубе движений, которые он обычно исполняет только в гордом одиночестве перед зеркалом в спальне, изгибаясь, демонстрируя все достоинства своей фигуры, и, кажется, получается у него хорошо – самоуверенность идет каждому. Чонгук двигается неброско, но красиво. Тэхен подозревает, что он в прошлом занимался танцами, ну или омега уже просто тащится по каждому его вздоху. По мере того, как треки сменяют друг друга, дистанция между двоими сокращается. Тэ смущенно улыбается, прижимаясь к парню задом – всего на пару секунд, чтобы сделать волну, поворачивается обратно, цепляясь за сильные плечи и заглядывая в черные глаза с вызовом. Стоит отдать должное, Чонгук действительно наслаждается движениями и не лезет за границы дозволенного. Настроение их танца меняется с музыкой – они то зачитывают друг другу рэп, выставив кисти перед лицами, то кружатся в медленном танце, все больше и больше смеясь, дурачатся, как заядлые друзья, что в какой-то момент Тэхену начинает казаться, что все пропало, что он тут один слюнями давится, смотря на альфу, но в итоге они заканчивают целующимися в каком-то уголке большой гостиной. Чонгук прижимает его к стене, целует медленно и глубоко, что у Тэхена колени дрожат и разъезжаются, а сердце бьется так невероятно быстро, будто вот-вот выскочит из груди. Омега обвивает руками его шею и тянется ближе, чтобы не развалиться под таким напором, старается отвечать, не уступая альфе, но ему явно не достает опыта. Вот что значит по-настоящему приятный поцелуй. Когда голова кружится, а жарко настолько, что это почти невозможно терпеть. Он бы обязательно стянул с себя куртку, если бы мог остановиться хоть на секунду. Тэхен думал, что ему понравилось целоваться с Джексоном, но сейчас понимает, что то было просто отвратительно. Сейчас ему есть с чем сравнивать. Точнее это не поддается даже сравнению. Чонгук молчит, не прерываясь ни на какие «Ты такой красивый» или «Ты так давно мне нравишься», Чонгук целует его только в губы, аккуратно, не кусает их и уж тем более не намеревается оставлять на его коже следы без разрешения, руки Чонгука не смещаются с его талии (до тех пор, пока омега сам не переставляет их на свою задницу), он приятный на вкус, и пахнет от него не резким парфюмом, а чем-то естественным и дурманящим лишь с легкими нотками цитруса – Тэхену хочется уткнуться ему в плечо и надышаться до потери сознания. Ему и не нужны никакие слова, за него говорят его движения – уверенные, властные, но сдержанные, он не теряет контроль ни на секунду. Ему не нужно что-либо делать, чтобы Тэхен в его руках таял, чтобы хотел оказаться еще ближе, ощутить его ладони под своей одеждой и самому прикоснуться к чужой коже. Омега почти сразу приписывает этот поцелуй к лучшему в своей жизни и к самому возбуждающему из всего, что он пробовал. Если Чонгук сейчас решит пойти дальше, то он согласится, даже не подумав. Плевать, что они оба пьяные, что увиделись сегодня впервые и, вполне возможно, больше никогда не увидятся. Тэхен не хочет потом жалеть. Но этого не происходит. Они останавливаются, когда музыка на фоне становится заметно тише и постепенно заменяется всеобщим улюлюканием. Омега резко распахивает глаза, и они еще пару секунд не отрываются друг от друга, касаясь носами и пытаясь отдышаться. Чонгук чмокает его в губы успокаивающе, но чуть позже выясняется, что в центре внимания оказались не они, а двое других целующихся парней. Тэхен расслабленно выдыхает, взглянув на них расфокусированным взглядом, и утыкается альфе в плечо. – Разве это не твой друг? – альфа его тут же отрезвляет. – Блять… Он протирает глаза в надежде, что они его обманывают. Крис целуется с другим омегой, посадив того на стол, стоя у него между ног, и на нем нет верхней одежды. Его скромный и холодный Крис. Ему завтра определенно будет стыдно. Окружившие их люди хлопают в ладони и в голос поддерживают, а среди них – Чимин, с высунутым языком и перекошенным от смеха лицом, снимает все на телефон. Этот засранец никогда не упустит возможности поиздеваться над своими же лучшими друзьями. Они оба тихо смеются. Омега стесняется смотреть Чонгуку в глаза, чувствует жар на своих щеках. Вернувшись на места, выпивают еще по стаканчику вместе с новоиспеченной парочкой – Кимом и Паком, с последним из которых Тэхен удаляется в туалет, где каждый вкратце рассказывает о своих происшествиях на этой тусовке. – Намджун сказал, он хороший парень,– уверяет Чимин, но тот об этом особо и не задумывался. Он словил дичайший краш в рекордное время, утонув в этом безумстве скоропостижно и безвозвратно, что готов следовать за альфой хоть на край света, не зная о нем при этом ничего. Так сильно ему еще никто не нравился. И да, в его голове появился червячок сомнения, шепчущий о том, какой он глупый, о том, что Чонгук тоже использует его на один вечер и не перезвонит – он к этому готов. Сейчас ему очень хорошо, а что будет потом – это уже проблемы трезвого Тэхена. Одно дело, когда только ты входишь в заблуждение, другое – когда вы оба все прекрасно понимаете. Возможно, вся прелесть в том, что они познакомились только сегодня. Это ведь нормально выбирать друг друга на одну ночь, чтобы весело провести время вместе, а после разойтись по своим жизням, заботам, проблемам. Омега где-то читал, что такие романы бывают самые искрометные и приятные. В любом случае, два раза подряд ему сердце вряд ли смогут разбить. Они пьянеют с каждой минутой больше, еще немного танцев, игр, смешных историй в инстаграме в зеленых кружочках, разумеется, и вот: Намджун с Чимином запираются в одной из спален, Крис засыпает, сидя за барной стойкой, кто-то собирается уходить, а Чонгук засасывает себе в рот губы сидящего на его коленях Тэхена. Грубо, сминая смуглые бедра, не давая и секунды, на то чтобы отдышаться. Омега тянет его за волосы и стонет прерывисто, когда чужой язык толкается глубоко или облизывает его десна и зубы; он готов поклясться, что раздвинет ноги перед этим человеком хоть на этом диване, прямо сейчас, но тот, танцуя на краю пропасти, умудряется сохранять границы. Абсолютно себя контролирует, даже будучи под алкоголем, давя по тормозам в нужный момент. Этот парень реально не пытается воспользоваться случаем и затащить его под себя, когда ему и прикладывать никаких усилий не нужно – Тэхен не знал, что такие существуют (он, что, исчезающий вид?). Омеге хочется плакать: не то от радости, не то от разочарования. Заканчивают они на террасе, выкуривая одну сигарету на двоих, где-то в четыре часа утра. Младший кутается в свою кожанку и все еще стесняется смотреть старшему в глаза, хотя, казалось, всякие границы между ними давно стерлись. – Не хочу здесь спать,– произносит он, выпустив струю дыма в ночной воздух – Закажу такси до дома. – Хочешь провожу тебя? Можем пройтись пешком,– предлагает альфа, и у Тэхена внутри все переворачивается вверх дном, а в легких расцветают бутоны. Он невозможно милый. Представить только: пустые улицы, огни во тьме, их скрещенные руки и много-много тем для разговоров. Он улыбается, тысячу раз прокричав в голове «Да!», но произнести вслух свой ответ не успевает, перебиваемый рингтоном телефона. Тэхен достает его без капли беспокойства, уверенный в том, что кто-то из друзей потерял его, но, прочитав на экране окруженное двумя красными сердечками, ласковое «Хоба», он в одно мгновение погружается в панику. Хен не может звонить в такое время без веской причины. Омега не отвечает, зная, что собственный голос сдаст его с потрохами. Возможно, это просто проверка. Сознание в защитном жесте пытается подобрать менее страшные варианты, однако всякая надежда обрывается, когда на обочине у дома напротив со скрежетом шин останавливается до черта знакомый ламборгини, и из нее сразу же показывается Хосок-хен. Тэхен кривит лицо не то от злости на него, не то от стыда перед ним же. – Бляяять,– тянет он, закрыв глаза, а потом выпаливает ничего не понимающему Чонгуку – Это за мной. Ничего не спрашивай и не иди следом. Прости. Братья буквально летят навстречу друг другу: омега останавливается перед старшим, но тот лишь рычит строго и зло «В машину!» и проходит мимо. Чтобы подойти к Гуку, который, конечно же, ослушался и поплелся за ним. – Еще раз увижу тебя рядом со своим братом, пополам сломаю,– Хосок притягивает растерянного Гука за шиворот и говорит прямо перед его лицом. Тэхен не осмеливается вмешаться. Да и дальше ничего не заходит. Хен того отталкивает и шагает обратно. Юнги с сожалением смотрит на вжавшегося в сидение младшего омегу. В случившемся есть и его вина. Плохая была идея. Кто же знал, что все обернется именно так. Около часа назад, когда они, уставшие и довольные, наконец, добрались до еды, Хосок включил свой разряженный телефон и увидел пропущенный от папы Чимина. Тот волновался, что сын не отвечает на сообщения и решил узнать, все ли в порядке. В общем, Пак наплел своим родителям, что будет ночевать у Тэхена. Второй, как известно, сделал так же. С таким трудом установившаяся между супругами идиллия разлетается, словно взрывом атомной бомбы. За свою ложь Мин расплачивается целой лекцией о пошатнувшемся доверии, что почти доводит его до слез (довело бы, не знай он, что альфа скоро остынет). Он просит прощения раз сто, но пока что так ничего и добивается. Юнги правда старается удержать мужа дома, уверяя, что с его Тэхеном все хорошо, что это всего лишь небольшая вечеринка, но тот мечется от мысли «А что, если он там что-нибудь попробует?» и «А что, если его накачают всякой дрянью и увезут?». Приходится выложить ему адрес тусовки и отправиться вместе с ним в одной лишь пижаме. Он в глубине души надеялся, что Хосок увидит скромную, безобидную подростковую вечеринку и успокоится, но вот, Тэхен с сигаретой между пальцев, в порванных колготках в черную клетку, с альфой явно не его возраста. Как Юнги и думал, идея была отстой.