EDO 2103: камигакари

В Эдо было полно многоярусных конструкций, особенно в развлекательных районах ближе к центру: больше всего это было заметно в Синдзюку, в районе Нео-Кабуки-Те. Ямато там редко бывал, но знал, что неба там почти не видно из-за нависавших зданий, переходов, и новых ярусов развлекательного района. Здесь царила вечная ночь, и, вместе с этим, это давало местному бизнесу уйму преимуществ. Жаждущим не нужно было ждать наступления темноты, чтобы отправиться в таинственный мир развлечений и алкоголя, достаточно было просто переступить границу района, а дальше — только успевай доставать кошелек. Порой, гуляя в этом месте, он ощущал невероятную тоску по солнцу; но, с другой стороны, он никогда не испытывал никакой особой ностальгии по нему, а потому воспринимал жизнь в центре, куда почти не доходили его лучи, лишь искусственный фальшивый свет фонарей, как должное. В конце концов, чистое небо — это что-то далекое, возможное может быть в Пустошах, но никак не в их гнилом городе. Но он не был Окамурой, чтобы рассуждать о пороках общества. В сущности, он был никем — но хотя бы тем, кто сумел выбить невероятный куш и получить нечто желаемое, невозможное. Возвращение к жизни того, кого он убил. Поэтому… Ямато просто радовался, что был жив. Он и Цубаки. Они много гуляли. Ходили по местам, куда хотела она. Выпивали, потому что через него она могла ощутить легкий эффект эйфории, словно переводила сигналы мозга в импульсы, доступные для понимания машине. Хозяева забегаловок неодобрительно смотрели на него, пьющего в одиночестве, но ему было плевать: сам он в это время изображал с Цубаки совместное свидание. Но чем дольше они продолжали эту игру, тем больше Ямато понимал: она все же была юрэем, все это было не взаправду. Не настоящей Цубаки. Цифровым призраком, буквальным отпечатком личности перед смертью. Окамура рассказывал ему про таких: появившиеся в результате ошибки, они жили короткое время, ведомые лишь собственными эмоциями. Многие были опасны, а потому на них велась охота сетевыми самураями. Кто-то просто продолжал бессмысленное общение на бордах, пока за ними не приходили. Это была не Цубаки, но она сама это признавала; но некому больше было претендовать на место оригинала. Где кончалась настоящая личность и начинался слепок «Химико»? Мог ли кто-то найти ее следы, чтобы потом устранить, ведь ее существование — греховно для нео-трансдентности и СОЦБ? Вычислит ли ее кто-то? Имеют ли сетевые самураи доступ настолько глубоко? Но Цубаки не была частью общей Сети, она жила в серверах «Химико» и в его голове, не более. Ямато вспоминал Ханзе — и откровенно говоря сомневался. О нем, Ханзе, он вспоминал частенько; все же, если бы не он, то вряд ли бы Ямато вернул себе воспоминания, ну, часть их, и начал эту безумную жизнь. Где он был сейчас? Хороший вопрос. Искать его намеренно он не собирался, но был уверен — стоит Ямато найти Окамуру, как отыщется и Ханзе. Ему до сих пор было непонятно, отчего тот так ревностно реагировал на подчиненных Окамуры, ту странную троицу. У них же была одна цель. Возможно, Окамура и не планировал использование того искина, «Изанами», в качестве помощи в своих планах, но в остальном? Вдвоем они добились бы куда больше. Плюс странные способности Оторы… Вдвоем они составляли крайне странный тандем. В воспоминаниях Ханзе всегда виделся улыбчивым, с жесткой широкой ухмылкой и пронзительным взглядом. Он был жутко самоуверенным, но Ямато мог его понять: при его способностях не было смысла просто гордиться, были целые поводы. Он многое знал, многое умел, и имел столько же контактов почти везде. Но с тех пор, после «Химико», их пути разошлись. Как и с Оторой. Отора… Нет. Сначала надо найти Окамуру, а потом уже думать об этих двоих. Но до Окамуры тоже было пока далеко. Ямато выжидал, пока пройдет хотя бы два месяца с момента происшествия на свалке, чтобы точно обезопасить себя от преследования людьми «Хорин». Мыслями он иногда возвращался к ним: к Нитте, к Хараде, ко всем тем, кого повстречал на пути. Столько людей умерло… Сколько пострадало из-за его неосторожных действий… Он часто ошибался. И это не стоило принесенных жертв. — Какая разница? — зевала Цубаки, лежа на парапете. Они вдвоем находились на краю одного из ярусов — впереди раскинулись более бедные районы, а позади возвышалась железная дорога с яркой вывеской рекламы «Номура Холдингз», владевшей железными путями внутри городов. Судя по тому, как сияли фонари и как сильно гудел состав, это был срочный синкансэн, наверняка прямиком из Осаки; на такой скорости трудно было рассмотреть логотип, но Ямато знал, что на них всегда красовалась небольшая улитка — маскот корпорации «Тацумури Стил Констракшнс», владевшей другой частью путей, в частности в Осаке. Сам Ямато там не был, но слышал, что поезда там почитали. Еще бы, по слухам, на них — точнее, на содержавшей их корпе, собственно, «Тацумури» — держалась вся местная экономика. На дворе стояла поздняя ночь. Отличное время для прогулок. — Я думаю о том, что сделал, — Ямато опустил голову и свесил ее вниз. — Тайтэн прав — если бы я не убил Аи, то ты была бы жива, и не стала бы новым ядром «Химико». Он затянулся и оперся на железную решетку; затем, выкурив сигарету почти до основания, одним быстрым движением сбросил ее вниз. Сверкнув напоследок огоньком, она растворилась в сияющем неоне города внизу, и в ней, исчезнувшей в непроглядной мгле, он видел свое будущее: неизвестное, темное. Неопределенное. Узрел там свои надежды, вспыхнувшие и потухшие слишком быстро. Эдо не щадил людей. Он вырывал их мечты, коверкал их и затем возвращал, обезображенные и страшные. Он спас Цубаки. В какой-то степени это действительно было «спасением» — теперь, свободная, она не была вынуждена страдать от зависимости от «парамиты». Но какой ценой? — Если бы я не убил Аи, то и Харада осталась бы жива… И Тайтэн не сотворил бы с ней… что он сделал. Не убил бы. Не заставил бы вынашивать собственного ребенка. Вспоминая его речи, Ямато закусил ноготь на большом пальце. Он не хотел сочувствовать Хараде, но если бы он тогда остановился, помог, может, обрел бы себе выгодного союзника и лишил бы ее тех ужасов, что она прошла перед своей смертью. Цубаки вновь пожала плечами, не двигаясь с парапета. — Какая уже разница? Все они мертвы. Прошлого не исправить. — Иногда приятно думать о том, что было бы. — Ты просто тратишь свои хорошие эмоции на это, — она скользнула по нему взглядом и чуть скривилась. — Мечты — это глупость. Надо понимать, что ты делаешь и куда движешься. Глупо просто мечтать. Надо ставить себе цель и достигать ее. Рациональность и логика — верный спутник юрэев, как искинов, всплыла в голове фраза. Но Ямато промолчал, лишь взглянул на нее из-под опущенных ресниц, но не ответил. Он сам был виноват. Да и Цубаки… может, это было частью ее образа. Она ведь тоже не «надеялась» — сразу пошла к нему, рассчитывая найти спасение. И почти нашла, просто он сглупил. Но он не был согласен. Он помнил слова Окамуры, сказанные ему когда-то: «Жить — значит мечтать! Пока ты мечтаешь, ты живешь. Иначе — смерть». Но Цубаки уже не поняла бы этого. Она была юрэем, искином во полоти. Как бы много в ней не было от человека, она окончательно обернулась машиной. И истинная природа то и дело проскакивала в ее суждениях. Ведь Цубаки размышляла сейчас исключительно логично. И не иначе. — Что ты думаешь об этом? — О чем конкретно? — отозвалась она невинным голоском. — О том, что твой отец мертв. — Скатертью ему дорожка в ад, — сплюнула Цубаки и ощерилась. — Там ему самое место. — А о Хараде? — А что о ней думать? — Вы же были друзьями. А Тайтэн… — Что, ты думаешь, я начну испытывать к ней жалость только из-за этого? — резко поднявшись, Цубаки уставилась прямо в глаза Ямато. Сейчас она выглядела точно так же зло, как и в тот момент, когда в комплексе Тайтэн пытался остановить ее от глупой попытки побега, ощерившаяся, бледная. Ее призрак начал мигать с удвоенной силой, и на секунду модная воспроизведенная одежка сменилась на костюм нетраннера, а лицо, всего на секунду, будто бы исказилось, уподобляясь острому андрогинному лицу Харады. Но голос не изменился: — Она знала, на кого работает. И она знала, что если хочешь жить спокойно, то не надо делать то, что она делала. Харада намеренно погналась за тобой, желая откусить кусок побольше, ну вот и проиграла. Не моя вина, что… бззззз…. ТайтэЭЭэЭэбзззЗЗЗзззЗз… А потом ее призрак начал дергаться, исчезая и появляясь вновь. Ямато недоуменно моргнул, когда голограмма Цубаки перед ним начала расплываться, словно ее чем-то глушили, а затем и вовсе исчезла, рассыпавшись на множество иллюзорных пикселей. Он несколько раз окликнул ее, надеясь, что это просто оптическая галлюцинация — ну, мало ли, оптика дала сбой. Но нет. Ответа не было. Тишина. Он так давно не был один, что на секунду стушевался. Потом опомнился и хмуро огляделся по сторонам, понимая, что все это произошло не просто так; осознал, что находится не один. Но понял о том, кто именно появился, лишь в тот момент, когда позади кто-то намеренно шаркнул ногой. Резко крутанувшись на месте, Ямато уставился на человека перед собой — и недоуменно скривился, судорожно гадая, не был ли это кто-то из «Хорин». Рука невольно сжалась в кулак, а сам он напрягся, готовясь к бою. Но перед ним стояла девушка, наверное, ровесница Масаки. Она выглядела неброско: в вязанном свитере и без выкрашенных в безумные цвета волос, на фоне своих ровесников она бы мгновенно затерялась. Поначалу он стушевался, потому что не мог понять, кто она такая, но потом осознание ударило словно молния: он видел ее, ну конечно. Она была одной из неприметных девчонок из группы Масаки, из тех, с кем он не общался. Не все лезли с ним коммуницировать, и он прекрасно понимал отсутствие желания. От осознания сердце перестала бешено стучать в груди, но… Что-то в ее взгляде Ямато очень не понравилось — в том, как склонила незнакомка голову набок и утвердительно, будто намеренно сюда шла, произнесла: — Наконец-то ты один. — Откуда ты… — Просто знаю, — прервала его та, потом улыбнулась. Постучала по переносице. — Оптика постоянно горит. Это… было неожиданно крайне логичное объяснение, и он смутился, поражаясь, как и сам не догадался до подобного. Ну конечно, ведь Цубаки постоянно была к ней подключена. Ему еще повезло, что у него была старая модель, где при контакте горели лишь кольца вокруг зрачка, а не радужка, иначе вопросы сыпались бы повсеместно. Но, выходит, она и это увидела? Он не отреагировал, когда странная девушка облокотилась на железную сетку рядом с ним и достала из кармана пачку сигарет. Дешевые, по запаху чувствовалось. Она предложила и ему, и вдвоем они затянулись. В воздухе повис запах синтетической вишни. Химозный, просто жуть. Как и все в этом городе. — Как ты смогла? — резко поинтересовался Ямато. — Смогла «что»? — Что ты сделала с моей собеседницей? Она ведь не могла знать о том, что в голове у Ямато был искин. С другой стороны, сервер Цубаки был не здесь, лишь личность, и, быть может, без постоянного соединения ее и отключило; все из-за глушилки?.. Он не слишком хорошо понимал, как это работало. Это Ханзе, наверное, знал. Куда там Ямато. — Хорошенько постаралась, — она пожала плечами. — И зачем ты тут? — Чтобы поговорить. Ямато сконфуженно на нее взглянул. — Просто поговорить? — Да… — подумав, девушка тем же странным немного воодушевленным тоном добавила: — Я люблю разговаривать с людьми. О разном. В эти моменты они показывают свою настоящую натуру. А где их реальное «я», там и истина. А там… — она махнула рукой, очертив сигаретой что-то в воздухе, — будущее. — «Будущее»? — Ямато насмешливо улыбнулся. — Ты типа предсказательница что ли? — В наше время нельзя что-то предсказать с уверенностью на сто процентов, — покачала головой собеседница. — Тогда я не понимаю, что ты тут забыла. — Я же сказала — я люблю говорить, — затянувшись, она многозначительно взглянула на него. — Но больше всего я люблю болтать с обреченными людьми. Ямато подумалось, что ему надо было разозлиться. Какая-то странная девчонка пришла и начала морочить ему голову. Но он столько всего странного увидел за недавний год: начиная с Оторы с его способностью мгновенно взламывать чужие души, и заканчивая призраком Цубаки, что он отчего-то не испытал каких-либо серьезных эмоций. Лишь выдохнул тяжело-тяжело, понимая, насколько устал от всего этого. Ему нужно было сделать так много. Найти собственное искупление, исправить все. Помочь Цубаки вырваться из ядра «Химико» окончательно, найти ребенка Харады. Помочь Окамуре… Он так устал. Ничего уже не хотелось. — Что же ты тогда не стала болтать с Цубаки. Она-то прямо отлично подходит. — Я не люблю тех, — медленно произнесла девушка, — кто воспринимает себя не так, как есть на самом деле, — и, опередив его очевидный вопрос, пояснила: — Она думает, что все еще жива. Но притворяется. Ты тоже притворяешься, не всегда, но часто. Ты же знаешь, что такая дорога… Не приведет тебя к счастливому финалу. Может, она знала намного больше, чем виделось. Но таинственная подруга Масаки молчала, смотря вперед отстраненным взглядом. На лице ее не читалось ни единой эмоции, лишь равнодушие, апатия. Но ее слова… Это так. Ямато знал. Это было понятно хотя бы потому, что весь его путь строился на трупах и крови. И дальше наверняка будет только хуже. Да, может, он и исполнит свои желания. Фальшивые, которые на самом деле были ему безразличны. Но какой ценой? Кто говорил, что помощь Окамуре не разрушит Эдо? Думал ли сам Окамура о том, что будет потом, дальше, в том таинственном темном будущем, которое хотел построить без корпораций? Он просто следовал чужой воле, потому что так было намного проще. Вот и все. — Чем больше желание, тем тяжелее расплата за него. Твоя жизнь никогда не станет прежней, Такигава. Но ты посеял семя: и оно начало расти. Не важно, бросишь ли ты сейчас все на половине пути, или продолжишь, что-то из него вырастет. Ямато не ответил ей, смотря вниз, на город. Затянувшись еще глубже, незнакомка выдохнула в воздух облачко дыма, и то медленно исчезло в ночном прохладном воздухе. Близился Новый год. Вторая годовщина событий, произошедших в подземном комплексе «Хорин». За спиной гудели поезда. Теперь Ямато не был тем, кем был тогда. Мог ли он продолжать называть себя «Ямато»? Это осталось, как привычка, но это было фальшивое имя. Не настоящее. Надо было вернуться. Стать Такигавой окончательно. «Ямато» жил в мире, где еще была надежда на счастливый конец. Но, в итоге, он был просто химерой, сплавом двух разных людей. Ему никогда не вернуться: ни к образу Такигавы, что пошел на добровольную смерть в «Хорин» в девяносто седьмом, ни к Сумэраги Ямато, что выступал на подпольной арене и думал лишь о возврате долга. Все это было далеко, давно. В том месте, куда ему никогда теперь не дотянуться. — Ты умрешь, — просто проговорила незнакомка. Ямато медленно поднял на нее взгляд, не улыбаясь. Не смотря на него в ответ, она тем же тоном, что и произносила все до этого, добавила: — От тебя пахнет смертью. Медленно вынув сигарету изо рта, Ямато прокрутил ее между пальцев. На ней он неожиданно заметил надпись — сделанную явно от руки. Наверное, ей самой. «Будущее знает», было сказано на ней. Знает… Ему эти знания были недоступны. Слишком уж оно было туманно, неразборчиво. Он должен был написать его сам. Исправить черновик. Сжав сигарету в кулаке, он отшвырнул ее прочь и повернулся к незнакомке. — Как тебя зовут? — Мираи. «Мираи» значит будущее. Ну конечно. Кажется, так называл ее Масаки. И, кажется, именно она на него и смотрела в их самую первую встречу; словно узнала. Значит, ждала ровно с того самого момента? Этого разговора? Или просто увидела, что наступил нужный час? — Что ж, тогда, — резко отшатнувшись от сетки, Ямато криво улыбнулся: — Встретимся в аду, полагаю. — Еще слишком рано в ад, — возразила Мираи, и в глазах ее сверкнуло неудовольствие. — Мы все успеем там побывать, поверь. Прежде всего тебе нужно кое с кем встретиться. Это гораздо важнее твоего желания пойти и убить себя ради других. — С кем это? — насмешливо фыркнул он. — С женщиной, бывшей твоей нанимательницей, Такигава. Твоей и моей. А затем Мираи чуть задрала штанину. Ямато замер, когда увидел на ее лодыжке татуировку в виде полосы; такую же, как и у себя. Выходит, она тоже была из числа шиноби?.. Такая же молодая, с таким же символом. И тогда она его узнала не из каких-то мистических практик, а потому что вспомнила: ведь, видимо, когда-то давно они работали вместе. Сглотнув, он с трудом оторвал взгляд от тату и поднял глаза на Мираи; та же, увидев сомнение на его лице, расплылась в едва заметной улыбке и поманила к себе пальцем. Она звала его туда, обратно в прошлое, то, какое он никак не мог вспомнить… Стоило ли идти? С другой стороны, что его останавливало? Заведение, куда она привела его Мираи, было небольшим кафе где-то в глубине Нео-кабуки-те; когда он вошел внутрь, там играл легкий джаз, а посетители вокруг в модной одежде иностранного стиля даже не повернули свои головы, лишь один, стоявший ближе всех к выходу, в смешной шляпе с широкими полями, кивнул Мираи. Та же это проигнорировала и направилась куда-то вглубь, при этом крепко держа его за запястье, словно опасаясь, что он убежит. В итоге они замерли перед небольшой комнатой с плотно закрытой дверью, чего-то выжидая. Смотря наверх, куда-то ближе к потолку, Мираи в свойственной ей крайне спокойной и неразборчивой манере вдруг обронила: — Мы думали, что ты умер. — Не скажу, что далеко от истины. В конце концов, старый он действительно исчез — а новый был химерой новой личности и частички старых воспоминаний. Он даже не мог называть себя «Такигавой» в полной мере. Вот уж глупость. Кем он на самом деле был? Где проходила граница? Все это начинало утомлять. Ему стоило поступить как Цубаки — просто отречься от прошлого, забыться, наслаждаться настоящим. Но почему-то это было крайне сложно. В ответ Мираи промолчала. Может, и так все понимала. Наконец, дверь перед ними отворилась. Пропустив выскользнувшую изнутри девушку, Мираи жестом указала внутрь — пропуская Ямато в темный мир, сокрытый за стеной нитей из прозрачных бусинок. На секунду он помедлил, но потом сделал шаг вперед. В конце концов, будь что будет. Может, он узнает что-то полезное. Может, наоборот, разочаруется в себе прошлом, и тогда его будет проще отпустить. Сейчас он все еще мог уйти, оставить детали прошлого в неизвестности, но… Нельзя вечно бегать от него. Иногда надо встретиться лицом к лицу. Закончить начатое… (как он убил Тайтэна) Внутри стоял полумрак; единственным освещенным местом был невысокий столик, накрытый бархатной скатертью, за которой, раскладывая карты таро, сидела сухая старая женщина с пышной черной прической, больше напоминавшей парик. Она была настолько маленькой, что, наверное, ростом была Ямато дай бог по локоть; на носу у нее плотно сидели маленькие круглые очки, и он подумал — наверное, слепая. Одета она была в подобие храмовой одежды, словно мико давно ушедших из этого мира богов. Дверь позади плотно закрылась, и Ямато остался наедине с неизвестной старушкой. Он опустился на подушку напротив, и та вдруг хрипловатым голоском произнесла, не поднимая головы от карт: — Такигава. Мне передали, что ты наконец нашелся. Взгляни на свое лицо… Столько шрамов… Точно ли она была слепа? — Но можно ли так сказать? — криво улыбнулся он. Ее имя… Словно он помнил его… Слишком смутные воспоминания… — Память схожа с фракталами; ты никогда целиком не исчезнешь, если цел хотя бы один. Из крошечного воспоминания, орудуя ситцем, можно выцепить и остальные, и восстановить личность целиком. Именно так работают юрэи — хватаясь за самые яркие воспоминания умершей личности, они постепенно выуживают и остальные воспоминания, личные, совсем незначительные, — проворковала старушка и пустила руку на карты. Ямато наблюдал за ее действиями неотрывно. — Но всегда нужен толчок. Вода не потечет под лежачий камень, так и воспоминания — не вернутся. Значит, что-то произошло, раз ты наконец сбросил с себя чужую маску и вернулся туда, где начинал. Ноги сами привели тебя сюда, в место, бывшее твоей колыбелью. Действительно. Может, он пришел сюда неосознанно, и Мираи это увидела — а потому решила обратиться сейчас, а не раньше, боясь, что ее слова заденут не те воспоминания. Ведь так и было, с Оторой. Тогда голова начала болеть не только из-за повторного взлома, но и потому, что своим прикосновением и появлением он напомнил о девяносто седьмом году, резко выдернул в тот момент, сделал это резко. И это же и стало причиной возвращения доли воспоминаний. О бытие шиноби. Об Окамуре. О проникновении в «Хорин» и убийстве Хорин Аи. Как давно все это было. Но тот человек… Тот Такигава уже не вернется. Помяв губы, он вновь робко взглянул на старушку. — Значит, я когда-то давно работал на Вас? — когда та скептически фыркнула, он с болезненной неуверенностью вскинул руки. — К сожалению, я не так много и вспомнил. В основном дела, особенно последнее. И все. — И ничего до этого? — И ничего до этого. Пробурчав себе что-то под нос, незнакомка вздохнула. — И даже Мираи меня не назвала, вот чертовка. Хотя неудивительно, она всегда где-то на своей волне. Меня, — заметила она, — принято называть матушкой Йоми. Ну точно. Как только она произнесла — все встало на свои места. Ямато несколько раз повторил ее прозвище, пробуя на вкус. Как влитое, словно до этого он часто произносил это имя. Наверное, даже сидел тут, выслушивая ее слова… Кем она была? Мираи сказала — нанимателем. Значит, матушка Йоми — фиксер? И он работал на нее? Стало быть, здесь он провел много времени до того, как его нанял Окамура для того рокового дела? Он обронил этот вопрос, и матушка утвердительно кивнула. — Тэнсай-кун действительно приходил сюда, ища кого-то достаточно тихого и спокойного для выполнения парочки его миссий. Насколько я знаю, он сильно прикипел к тебе, а потому нанимал довольно часто. В какой-то момент я даже начала волноваться, что он окончательно тебя перехватит! — хохотнула, вскинув руки, и висевшие на сухом запястье четки затрещали, ударившись друг о друга. — А потом случилось «это». Ему пришлось долго извиняться за то, что он лишил меня одного из хороших исполнителей. — А я был хорош? — улыбнулся Ямато. Отчего-то мысль о том, как Окамура извинялся перед этой маленькой грозной старушкой его позабавила. Как и то, с каким усердием она кивнула. Неужели он действительно был хорош? Черт, жаль, он ничего из этого не помнил. — Я не люблю терять выращенные мною же ресурсы. — Значит… мы работали тут давно? — Да. Под моим покровительством, вы действительно работали тут давно. Такие как ты, Мираи… Значит, скорее всего именно она воспитывала его как шиноби с младых лет. Стоило бы разозлиться, что именно по ее вине он стал наемником в столь юные годы, но Ямато не чувствовал раздражения или злости: может, так было проще. Возможно, для этого был повод. Тем более детей довольно легко послать следить за кем-то; никто не станет их подозревать. В чем-то это было логично. Он лишь склонил голову вниз, немного жуя губу. Ему говорили о собственной крови, о том, что он — потомок императорской ветви. Конкурент нынешнего принца на престол. Но знала ли об этом матушка Йоми? Может, это было знание, недоступное ей? Хотя она выглядела как женщина, что слышала все обо всех. Поэтому, слегка подумав, он решил переформулировать свой вопрос, чтобы не спрашивать подобное прямо в лоб. Сглотнул. — Вы не знаете, кем я был… до нашей встречи? Тогда, давно? — Конечно, я знаю. Когда старушка произнесла это, Ямато вцепился пальцами в колени, чувствуя, как напрягся, словно тетива. Неужели? Неужели она сейчас скажет? Подтвердит его опасения?.. Страхи? Или обрадует? — Все мы, — пророкотала она, — были частью «Накатоми Дзайбацу». … что? В смысле «Накатоми»? — Ты, Мираи. Одни из сирот, выращенные ими для собственных нужд. Но все это теперь в прошлом, — четки в пальцах матушки Йоми затрещали, когда она начала их перебирать. — Можешь не беспокоиться об этом, если боишься. Сюда они не заявятся. Я об этом позаботилась. — … и все? — нелепо поинтересовался Ямато. — И все. — То есть… больше Вы ничего не знаете? О том, кем я был до них? — Нет, Такигава. Больше ничего. Ты был сиротой — и потому оказался у меня. Был сиротой… Ханзе говорил, что не сказал ничего про Юкико, потому что не хотел, чтобы он слишком сильно задумывался о своем прошлом; может, у него на руках были документы, в которых говорилось о родителях самого Ямато, которых он не знал, и что ничуть не интересовало саму матушку Йоми? «Накатоми»… Может, это один из тех рекламных проектов по внедрению брошенных детей обратно в общество… Он же был сиротой, так? Могло ли быть так, что кто-то из корпорации (и, соответственно, Ханзе) знал об этом, но не матушка? Это довольно опасная информация… Не стоило уточнять об этом. Возможно, Окамура тоже об этом знал, а потому выбрал именно его. Ханзе же как-то отыскал эту информация, а Окамура, пожалуй, обладал куда более широкими связями, чем бывший агент СОЦБ. — Спасибо, — нелепо произнес он, сжимая губы в тонкую линию. — Я почти ничего не помню из нашей совместной работы, но если Вы мне помогли, то я Вам благодарен. Жаль, что отплатить мне нечем. Работник из меня сейчас так себе. — Навыки могут притупиться со временем, но если ты сумел несколько раз выступить против «Хорин» и выжить… Впрочем, она не договорила. Да и тут и так все было ясно; ему и правда чертовски повезло. Два раза он проникал в ядро «Химико» и уходил оттуда живым. Столкнулся с Тайтэном и ушел оттуда без особых ранений. Не каждый шиноби мог похвастаться таким; и пусть лицо у него теперь навсегда было изуродовано шрамами, он все еще был жив. Цел. Рука, аугментика Харады, невольно крепко сжалась. — К сожалению, одной удачи бывает недостаточно. — Мы сами творим свою удачу, Такигава-кун. Сами… Да. Пожалуй, он тоже ее сотворит. Когда разберется со всем тем дерьмом, которое натворил. Когда он покинул комнату матушки Йоми, то у выхода из кофейни наткнулся на Мираи; та сидела на парапете и курила, и, когда он остановился позади нее, ничего не произнесла. Некоторое время он сверлил ей спину взглядом, не зная, что сказать, размышляя, стоило ли просто уйти прочь, но потом все же решился: — Ты сразу меня узнала? — Ну конечно. Мы работали вместе. — Почему ничего не сказала? — сузил он глаза. В ответ Мираи просто пожала плечами. — А надо было? — Привела же ты меня сейчас сюда. Почему не раньше? — События случаются тогда, когда должны случиться. Нет смысла их торопить, — покачала она головой и наконец подняла на него взгляд. — В момент, когда ты сам пришел сюда, я поняла, что время настало. Но пока ты разбирался в себе, трогать тебя было опасно. Лишнее сказанное слово может неправильно сыграть в будущем. Сейчас же… Кто знает? Может, зря я тебя сюда привела. Лишь время покажет. Время, — улыбнулась, — и ты сам. Ямато ничего ей не ответил. Поднял голову, в сторону, и взглянул на оживленную улицу вокруг. Как странно: раньше это место было ему домом, но он не помнил ничего; ни матушку Йоми, ни Мираи, лишь какие-то мутные эпизоды с заданий. И самое последнее дело; смерть Хорин Аи, первую встречу с Тайтэном. Все это утекало сквозь пальцы, словно вода. Какое теперь было дело? Он сюда больше не вернется. Теперь он тут — чужак. Неожиданно, Мираи рядом поднялась. Она явно направлялась обратно в кофейню, но перед самым уходом, поравнявшись с Ямато, произнесла ему на ухо едва слышно: — Вниз на пересечении Шестьдесят Пятой и Тринадцатой аллеи. Тебя ждут. По пути Цубаки наконец вернулась; в момент, когда Ямато шагал по улице, она буквально материализовалась у него перед носом и взглянула в лицо так внимательно, что на секунду Ямато вздрогнул, словно столкновение с ней действительно могло быть ощутимым. Однако, волны возмущений не последовало: взгляда было достаточно, и Ямато сбивчиво, сам не зная, зачем извиняется, пояснил: — Там рядом был офис какого-то фиксера, и, видимо, тебя задело глушилкой. — Фиксера? — Сама понимаешь, Нео-кабуки-те — такой же клоповник, как и какая-нибудь Аллея Снов, — сам-то он прекрасно помнил об этом поганом местечке, потому что там работала в свое время сестра. Вздохнул, примирительно вскидывая руки. — Честное слово. Я без тебя ничем интересным не занимался, только встретил подругу из банды Масаки, с которой мы выпили кофе. Она мне и рассказала. Видимо, Цубаки анализировала его слова; может, тайком рылась в воспоминаниях, если могла. Но ответ ее явно удовлетворил, тем более, что чисто технически Ямато ничуть не соврал. Выдохнув, она обошла его кругом и кивнула с таким видом, словно даровала свое прощение, после чего с легким любопытством поинтересовалась: — А теперь ты куда намылился? — Ну, если там полно глушилок, то смысла без тебя ходить там нет… — убойный аргумент, и Цубаки закивала. Следом добавил: — Она сказала мне, что встречала моего знакомого, и вот я туда направляюсь. — И кто это? — Э… На него крайне придирчиво уставились. — Только не говори, что ты не знаешь, и даже не спросил. — Ну… — Ямато… Ладно, это действительно было глупо! Но если Мираи отвела его к матушке Йоми, то можно было и довериться, тем более, что ей не было смысла ему вредить. Они же раньше работали вместе, плюс она показала, где сейчас работает — значит, сказала это из чистых намерений. С этими мыслями Ямато направился дальше, игнорируя редкие возгласы со стороны Цубаки и глупости подобного решения. Путь его лежал в небольшую уличную кафешку на углу упомянутых аллея на краю Нео-кабуки-те. Там же… — Давно не виделись. Ты прямо возмужал!.. Крутой какой. За прошедшее время Ханзе ничуть не изменился: у него была все ровно та же улыбка, те же привычки и манеры, даже темные корни на светлой крашенной голове — абсолютно такие же. Даже оправа очков была аналогичной старой, словно он просто починил те, что разбила ему Харада. Будто бы вышел прямиком из воспоминания, все такой же шумный, громкий и не знающий рамок, когда надо уже остановиться. Но отчего-то Ямато все равно был очень рад его встретить. Теперь, после возвращения воспоминаний, его цели стали немного яснее. Не такими мутными и далекими. Может, то был результат действия слов Окамуры, в конечном итоге, у них и правда была одна цель на двоих. Ямато не особо интересовался. Его удивило то, что Мираи знала о Ханзе; с другой стороны, может, его пути просто пересекались с матушкой Йоми, отсюда и знание. Несмотря на ауру загадочности от Мираи, объяснить ее «знания» все еще было возможно. Потому что чудес не существовало. Все поддавалось логике. Разломав палочки, Ханзе с громким хлопком сложил руки перед лицом и зажмурился с таким видом, будто приносил кому-то молитву — Ямато был уверен, что какой-нибудь из статуэток манэки-неко из тех, что стояли у владельца лапшичной на полках — после чего с энтузиазмом воскликнул: — Приятного аппетита! Ямато последовал его примеру и тоже принялся за лапшу. Он уже бывал в этом месте вместе с Масаки, Широ и их бандой малолетних бестолочей, а потому заказал то же, что и всегда — рамэн с острым перцем. Бодрило неописуемо, плюс добавляло еще пару забавных эффектов позже, о которых он предпочитал не говорить… Кхм. Он быстро покосился на Ханзе, дожидаясь, когда тот начнет свою типичную громкую речь, но тот и ухом не вел, продолжая уплетать обед с таким видом, будто бы не ел сто лет. Но, наконец, заговорил. Господи, ну как же без разговора-то. Это же Ханзе. Тон его вновь звучал жутко легкомысленно, и Ямато подивился тому, как некоторые люди умудряются не меняться совершенно после того, как их едва не прикончили. Что, урока от Харады было мало? — Ты меня жутко озадачил, когда растворился в воздухе, — залепетал он, попутно проглатывая лапшу. — Я весь город обыскал, а тебя и следа нет. Отора сказал, что ты свалил в неизвестном направлении, а я думаю, мол, вот дурак, зачем тебя отпустил? Хотя он всегда не от мира сего, ну ты его помнишь. Чего еще от консервной банки хотеть. Припомнив слова Тайтэна о том, что его просили помочь, а он ушел, ведомый… чем-то, Ямато лишь нервно пожал плечами. — Отлеживался. — У кого! Неужели добрался до Окамуры?! То, что Ханзе все это знал — очевидно и логично. Про связи с Окамурой, и то, что Ямато мог догадаться и все припомнить. На то он и прохвост. Странно лишь то, что он не обнаружил следов Ямато в городе за это время. Или притворялся? С другой стороны, подумалось, вполне себе вероятно, что Ханзе попросту перестраховывался и не лез на территории, на которых ошивался сам Ямато, потому что Масаки предпочитал не так уж и далеко уходить от мест, где знали его папашу. Это было логично. — Нет, — чуть подумав, Ямато добавил: — У Оды. — Того самого? — Не совсем. Его сына. Но этого тоже видел. — Ну круто-о-ой! — протянул Ханзе с таким видом, словно без него Ямато пережил самое интересное в жизни приключение. — Познакомишь? — Да мы не особо-то и знакомы. — Но с сыном — да? — хмыкнул. — Откуда такие знакомства, Ямато-кун? Я думал, в нашей старой команде это я был тем самым парнем с кучей связей и полезных знакомств, а в итоге ты начинаешь бить меня по всем фронтам. Когда ты все успеваешь? Я только раны зализал, а он там уже с легендами сидит и общается. Кошмар! Ханзе лающим смехом рассмеялся, и Ямато хмыкнул в ответ. Шуточки все шутит, увалень. Ну хоть что-то не поменялось. Радующая глаз стабильность, бесконечные перемены и неожиданные открытия начинали понемногу утомлять. Хватило уже вернувшихся воспоминаний, грязного секрета сначала Оторы, затем Харады, потом всей чуши с Тайтэном… В мире, где бесконечно происходила какая-то чушь, Ханзе сейчас казался островком стабильности и спокойствия. Откинувшись на спинку стула назад, Ямато скосил взгляд в сторону — на Цубаки, которая слушала их разговор с жутко подозрительным и недовольным видом, сверля странным взглядом Ханзе — после чего вновь глянул на приятеля. Интересно, это из-за смерти? Он мысленно обратился к ней, вопрошая, и в ответ та показала язык, намекая, что ей тот просто не нравился. Ну, ничего поразительного, с учетом, что Ханзе был… Ну, Ханзе. И спросил вопрос, который терзал его уже некоторое время: — Слушай, а та девчонка, Мираи… — Кто? — Ханзе заморгал. — Которая передала, что ты тут. — Чего передала? — Ты же через нее запросил встречу, нет? Ханзе так удивленно взглянул на Ямато, что тот мгновенно понял — ничего подобного. Это добавляло еще больше вопросов, в частности, почему она вообще их… свела, получается? Правда что ли видела будущее? Но если они не встречались, то… Как-то это было все странно. Ямато пришел на место встречи раньше, чем было нужно — пару часов просидел уж точно, даже помог владельцу разгрузить ящики от скуки — но, когда Ханзе его увидел, он не выглядел удивленным, из чего Ямато и сделал вывод, что встреча была назначена именно им. Но выходило, что нет. Кто же такая Мираи, если не простая шиноби? — Это дерьмо какое-то, — шикнула Цубаки. Ямато кивнул ей. Говорить с ней вслух он не хотел пока рядом были другие, в мысли она обещала не лезть. Ханзе же рассеянно пожал плечами, после чего, опять зачерпнув лапши, бросил безмятежным тоном: — Ну, может, это был Отора? Очередная его новая «куколка». — Нет, Отора себя так не ведет. — Ну тогда я без понятия, — судя по тону, Ханзе начинал потихоньку вскипать. — Я-то думал, что это ты меня выследил, решил дружбу вернуть, все дела!.. Ладно, я проверю. Но, вообще, это хорошо, что ты сегодня оказался тут, Ямато-кун! Или ты теперь Такигава? Блин, ты как Отора, только хуже. Хер знаешь, как именно вас называть… — Зови уж Ямато, — отмахнулся тот, и Ханзе облегченно выдохнул, словно это была наилучшая вещь, какую он слышал в последнее время. — Ну и славно… Ну так вот! Про «вовремя». Тебе рассказать страшным тоном, веселым или нормально? О нет, опять его идиотские ужимки. Ямато стрельнул глазками в Цубаки, и та сузила глаза. — Пусть нормально рассказывает. Поднял указательный палец вверх и с умным видом изрек: — Хочу веселым. — Ямато! Чужой злой взгляд он мастерски проигнорировал. Хотел веселым. Все. Сейчас он был тут хозяином. Все равно он ничего не смыслил в технобреде своего товарища, а так хоть развлечется. А Цубаки умная, даже из веселой незамысловатой болтовни Ханзе все поймет. Он был уверен. Судя по кислой мине Цубаки, она сейчас очень сильно жалела, что не могла дать Ямато смачного пинка. Ах… Вот они, радости общения с искинами… Вживую не доберутся… Закинув лежавшую в вазочке рядом печенюшку в рот, Ханзе пожал плечами и радостным тоном бросил: — Я проделал очень забавный фокус и достал «Химико». — Что?! Цубаки и Ямато одновременно уставились на него. Что значит — «достал»? Судя по словам Тайтэна, «Химико» продолжила работу за счет нового ядра, Харады. То есть, все ее составляющие были на месте. С другой стороны, прикинул он, Ханзе мог спереть какой-то важный элемент, который позволил ему выстроить свою собственную «Химико», а основную быстро починили и повторно активировали уже с новым резидентом. Но зная Ханзе, он не стал бы выражаться именно так… Что-то тут было не так, что-то… конкретно в этом речевом обороте. Сглотнув, он на всякий случай посмотрел на Цубаки — та кивнула ему, сразу поняв, что именно он хочет сделать — после чего аккуратно, стараясь не спугнуть доброжелательным настрой Ханзе (Ямато знал, как легко у того могло скакать настроение) поинтересовался: — И как же тебе удалось?.. — Отора помог, — крайне легкомысленным тоном протянул он, поглядывая куда-то в потолок, словно вспоминая. — Когда я был в отключке. Не всю, конечно, но очень важную ее часть. Он же, бля, знатный нетраннер, из говна и палок такое сотворит, поразишься. А хуйней страдает по жизни… Ладно, оставим его обсуждение. Значит, его теория с элементом все же оправдалась. Хорошо. Облегченно выдохнув, Ямато еще раз бросил многозначительный взгляд на Цубаки, и та состроила возмущенную рожицу. Наверное, ее злило, что Ханзе так просто своровал что-то, не обратив внимания даже на то, что там произошло. С другой стороны, она была частью «Химико», это был как плевок в лицо с чисто профессиональной точки зрения. Но, значит, времени они даром не теряли, хотя все пошло не по плану. Это Ямато погрузился в собственные мысли, горечь, и свалил, а Ханзе с Оторой думали практично, а потому сперли все то, за чем пришли. Ну, или не все, но основу точно. — Значит, твой план с «Изанами» все еще в силе? — Еще бы! Ханзе легко рассмеялся и протянул руку Ямато. Когда тот неуверенно взглянул на нее, он воодушевленным тоном добавил: — Идем? Думаю, ты оценишь! Ямато замер, опасаливо глядя на Ханзе и предложенное им рукопожатие. С одной стороны, он планировал объединиться с Окамурой и продолжить все планы по его задумкам: сейчас они казались Ямато более безопасными для окружающих. Если Окамура действовал давно и тихо, добиваясь влияния в правительстве и среди якудза, то Ханзе был похож на дикий неукротимый шторм. Никто не мог его контролировать и предсказать, что именно он сделает. Несомненно, в этом был не только шарм, но и эффектность, например, кто бы мог подумать, что он лично попрется добывать «Химико» к «Хорин», но… Ямато не знал. Окамура был традиционалистом (насколько это слово в принципе подходило человеку, решившему пойти против строя корпораций), а Ханзе действовал радикально. Если сравнивать, то Окамура лечил болезнь долго и терпеливо, чтобы не болело, когда как Ханзе срывал пластырь резко и наслаждался выступившей сукровицей. Но Ханзе все еще был Ханзе. То есть, безумным, но приятным парнем. Разве тут был какой-то выбор? — Да, — улыбнулся он и схватился за руку Ханзе. — Идем. Новое убежище расположилось на другом конце города, и им пришлось ехать туда на метро. Смешно было продолжать сравнивать подходы Окамуры и Ханзе: первый передвигался исключительно на личном авто, а второй знал все ветки метрополитена наизусть и легко мог назвать вагон, в какой надо сесть, чтобы сократить время поездки. В этом плане Окамура несомненно был дальше от народа, а Ханзе — ближе, но… Опять же, разница в методах. Квартира напомнила Ямато старую: такая же необжитая и с кучей техники, но больше. Она чем-то напоминала студию, в которой обитал Отора, для полного сходства не хватало лишь гор мусора и выпотрошенного холодильника. Интересно, подумалось, а где сейчас был он сам?.. Впрочем, он еще успеет задать этот вопрос. И тот холодильник… Руки похолодели. Нет. Тут его не было. Все хорошо. Может, они просто похоронили ее… Как финальную просьбу, раз уж Цубаки им помогла… Странное благородство, но… Господи, пусть это было бы так, лишь бы так, пожалуйста… Оглядев пространство вокруг, Цубаки убитым взглядом покосилась на Ямато. — Ну и свалка. У Масаки на базе поприличнее. — Поверь, это еще не самое худшее… — пробормотал он. Его шепот к неожиданности услышал Ханзе и резко обернулся — в это время он копался около стены, поочередно доставая какие-то коробки и ставя их на стол. От них шли длинные светящиеся провода в соседнюю комнату, и Ямато предпочел не интересоваться, что за дерьмо было там. Навидался уже и у Ханзе, и у Оторы полтора года назад. Два сапога пара, вот уж точно. — Что ты сказал? — Говорю, ты еще работаешь с Оторой? — громко обронил Ямато и быстро огляделся по сторонам. Подумав некоторое время над его вопросом, Ханзе все же утвердительно кивнул. — Да, он сейчас… где-то. Не интересовался… — значит, сделал логичный вывод Ямато, работы сейчас не было. Наверное, опять бьет морды людям в подворотне, а потом ворует их тела. Странно было даже думать об этом в настолько спокойном тоне, хотя ранее это его так жутко взбесило, что… говорить даже не хотелось. — Но это все сейчас не важно… Бля! Ну и тяжесть. Говорил, надо было из углепластика брать колбы, нет же, хуевые… Шарит он, блин. Вот, Ямато, тебе моя мудрость! Если борг говорит тебе что-то: смело игнорируй, от мозгов в железной баночке пользы немного… Хе-хе, ну, от некоторых точно. Внимание Ямато окончательно притянулось к столу, за которым копошился Ханзе. Черных коробок было несколько, они были разного размера, и все стояли вертикально. Что конкретно в них находилось понять было невозможно, но маркировка на них показалась Ямато смутно знакомой. Он сузил глаза и подошел ближе, и, пока Ханзе опирался на стол, пыхтел и хватался за поясницу, попутно жалуясь на тяжесть, осторожно коснулся наклейки на первом же ящике. Свежая, желтая. Материализовавшаяся рядом Цубаки с неодобрением взглянула на это: — Биологические отходы. — Разве «Химико» — это не искин? — спросил Ямато обоих. Цубаки лишь потрясла головой, дав понять — она не знает, что тут творится, тогда как Ханзе, наконец, разогнувшись с хрустом из позы ходячей креветки, закивал. Он обошел стол с противоположной стороны и встал напротив Ямато., упершись руками в стол. В неярком свете единственной сиротливо вкрученной в потолок лампочки его лицо выглядело пугающе. Сладким голосом Ханзе продолжил: — Ты абсолютно прав. Но искин украсть мне не удалось. Точнее, Оторе. Насколько ты помнишь, тогда я был в состоянии… легкого нестояния. Потому я приказал ему забрал кое-что другое. Данные о том, как работает «Химико» там тоже были. Ямато смотрел на него во все глаза. Не моргая. Биологические отходы. Закрытый холодильник в комнате Оторы. И вместе с этим прокручивал в голове слова Тайтэна, сказанные неожиданно горьким тоном для такого куска дерьма, как он. «Я даже не могу похоронить свою дочь». Ханзе нажал что-то, и створка на ящиках начала медленно подниматься. — Зацени! Знаешь, как тяжело мне было отделять мясо от имплантов?.. С головы так и не удалось. Пришлось поместить в аналог формалина, от которого технику не сбоит… Но чем дальше Ханзе говорил, тем меньше Ямато его слышал. Во все глаза он смотрел вперед — на то, как в длинных уродливых колбах болтались части позвоночника, шеи, рук, глаза… принадлежавшие Цубаки. Все те, где «Химико» хоть как-то имела с ней контакт. Но главным экспонатом была, конечно же, самая огромная колба, где в светло-голубой жидкости находилась она. Ее лицо. Ее губы. Ее волосы — коротко остриженные, правда, так, что весь хром, ранее скрытый, теперь был виден. Голова Цубаки. Ямато не знал, что думала об этом сама она. Но его накрыло липкой волной страха и отвращения, особенно в тот самый миг, когда Ханзе с особой нежностью провел пальцем по стеклу, где находилась голова. В самом конце ноготь его скрипнул, но все тем же мягким теплым тоном он, улыбаясь во все лицо, продолжил: — Считал все воспоминания с ее мозгов. Потребовало некоторых усилий, мертвецы неохотно отдают секреты, но зато результат на лицо — и у меня в собственности теперь есть личная «Химико». Без сформировавшейся личности, правда, лишь копия сервера «Хорин», но мне и не нужно, чтобы она выпендривалась тут и устраивала драматичные побеги. Ну, знаешь? Ханзе хохотнул. — Как наша Цубаки-тян. — И ты просто… просто распотрошил ее труп? Стоило Ямато произнести это дрогнувшим от отвращения голосом, тот склонил голову набок и взглянул на него настолько мрачно, что Ямато впервые подумал — нет, Тайтэн ошибся. У него с эмпатией все было в полном порядке. Единственный, кто был по-настоящему ненормальным и отбитым на всю голову — это Ханзе. Он и раньше это замечал, просто игнорировал и списывал на собственную невнимательность, на его своеобразный характер, но только сейчас осознал в полной мере. Потому он и сотрудничал с Оторой. Они просто были отбитыми. Оба. Спевшиеся психопаты. — Ну да? Я же сказал. — И тебе было… ну, нормально, да? Похер совершенно?! — Я что-то не понимаю? — Ханзе скептически нахмурил брови, и затем уголки губ у него опустились еще ниже, чем до этого. — Что тебя не устраивает? Отшатнувшись, Ямато с отвращением указал на колбы и крепко сжал кулаки, до хруста хрома; он не знал, что сейчас делала Цубаки, как смотрела на это, все его внимание было сосредоточено на Ханзе, и, ощерившись, неожиданно для себя громко рявкнул: — Это же бесчеловечно! Какого хуя?! — Ямато. Голос Ханзе звучал скучающе, спокойно. Он стянул с носа очки, после чего несколько раз провернул их между пальцев. Затем они встретились взглядами, но вместо хоть капли раскаяния в его глазах Ямато увидел лишь пустое равнодушие. Зеленый свет оптики выглядел в полумраке пугающе, словно он говорил не с человеком, а с кем-то потусторонним, другим, кто не понимал даже основном эмпатии. — Она мертва. Ты выжег ей мозги, когда дернул за рубильник. Как в песенке. Забей, трупу плевать на то, что я с ним сделаю. Я могу хоть выставить ее голову на продажу на черном рынке для извращенцев, которые захотят выебать ее в глазницу, но Цубаки уже ничего не скажет: просто потому, что она мертва, а мертвые не возвращаются. Тайтэн же… Он же, по-моему, мертв? Нитта что-то такое нашептал… Он продолжал говорить, говорить и говорить, улыбка вновь вернулась на его лицо — таким довольным, похожим на лисицу, Ямато не видел Ханзе очень давно. Да никогда, что уж там. Но он не мог отвести взгляда от колб, в которых покоились останки выпотрошенной Цубаки. И, хуже всего, что с каждой новой секундой гул в голове усиливался — вместе с головной болью. Словно кто-то бил молотом по стали. Бам. Бам. Бам. И, затем, он услышал дыхание Цубаки в такт этому пульсу. Учащавшийся, становившийся все быстрее и быстрее. — Тайтэн, Тайтэн, Тайтэн… — бормотала она с лихорадочным больным блеском в глазах. Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн Тайтэн…………………………… Она смотрела на собственные же останки с видом голодного волка. На секунду Ямато показалось, что у нее изо рта начала капать слюна, а зрачок дико сузился; следом за этим голограмма перед глазами пошла помехами, лихорадочно меняя цвета. Он хотел было сказать ей не смотреть, самому закрыть глаза, но не сумел: а она сама, затем, она резко повернулась к нему, изображение ее на мгновение сменилось на ее старый образ, тот, что он видел в лаборатории — умирающий полутруп на троне из проводов — и низким, не похожим на собственный, голосом она зашипела и потянулась к нему рукой, так, будто бы хотела схватить за голову. — Ты мне больше не понадобишься. И, когда его лба коснулась чужая рука, Ямато почему-то ощутил прикосновение. Странно, подумал он. Она же ненастоящая. Затем свет отключился. Около порога шаги замерли, после чего, словно проверяя, осторожно перешагнули через выбитую дверь. Они проследовали вперед, и, ловко минуя лужи еще не успевшего окончательно высохнуть формалина, остановились у перевернутого и сломанного стола, рядом с которым на полу сидела сгорбившаяся фигура с сигаретой в зубах. Сломанные очки валялись в стороне, а по следам крови на одежде, полу и стенам было ясно, что пришлось кому-то не сладко. Медленно подняв взгляд на вошедшего гостя, Ханзе потер заплывший глаз и радостным тоном брякнул: — О! Новое тело? Я его не видел. Почему всегда мужики, эй? Я думал, ты у нас надрачиваешь на… — Что тут произошло? — нетерпеливо произнес Отора, обрывая так и не заданный вопрос. Он критичным взглядом обвел помещение, после чего вернулся вновь к Ханзе, что выпускал в воздух маленькие колечки дыма. Тот же в ответ пожал плечами и потер плечо, на котором с каждой секундой все более отчетливо расползалось кровавое пятно. Некоторое время он потупил, смотря куда-то вперед, после чего, не отрывая взгляда от лужи формалина на полу, поднял голову к Оторе и простецким тоном заметил: — Да вот, встретил тут кое-кого. — Кого. — Ямато-кун! Помнишь такого? Отора склонил голову набок, все еще недоверчиво смотря на Ханзе, и тот обвел разрушенное помещение вокруг рукой, мол, зацени. Честно признаться, наслаждаться тут было нечем, а потому он кивнул, вынуждая продолжать. Выпытывать самому ответы не было ни единого желания, и, зная, что Ханзе — тот еще любитель потрепаться, он и не собирался. — Ну, точнее, это как с тобой. — Со мной? — Тело его, а в башке сидит Цубаки, — рассмеялся он, стуча пальцем по виску. — Представляешь?.. Бля, теперь убираться… Слушай, я могу у тебя перекантоваться? Так лень все это сразу чистить… Да еще и нос сломал, кажется, черт. Неожиданно, Отора разозлился, и, угрожающе сузив глаза, вдруг прорычал: — Ты притащил Ямато сюда?! Он резко схватила Ханзе за грудки и рывком поднял его на ноги, игнорируя попытки сопротивляться. Сигарета изо рта Ханзе выпала и упала в одну из луж на полу, отчего мгновенно потухла, а сам он выглядел не особо впечатленным такой выходкой. Некоторое время он смотрел туда, вниз, несколько рассеянно, словно очень сильно жалел об упущенной возможности докурить, но затем все же поднял взгляд. Они уставились друг другу в глаза, и, ощерившись, Отора низким угрожающим тоном просипел: — Ты же знал. Про Цубаки. С самого начала. — Ну конечно, — вскинув бровь, буркнул он. — Нитта рассказал. Про ту злополучную щепку, которая была у Тайтэна, и предназначалась для головы Ямато. — Так какого хера ты притащил его сюда, зная, что она у него в башке? Если знал, что она пойдет вразнос, когда ты, хуйло, ей ее собственный труп покажешь? — С каких пор тебе не наплевать на Ямато? Кулак сжал его рубашку так сильно, что ткань затрещала. Отора наклонился ближе, но Ханзе и бровью не повел, лишь фыркая. — Ох, Отора… Неожиданно, он громко рассмеялся. Он с легкостью вырвал собственную рубашку из захвата и, отряхнувшись, с удовлетворением уставился на разбитые колбы, разлитый формалин и уничтоженную технику, так, словно именно этот исход был для него не просто ожидаемым, но даже желанным. И, когда Отора сделал еще один шаг к нему, уже сжимая кулак для удара, он неожиданно развернулся к нему лицом и сверкнул белозубой ухмылкой. Зубы у него были окрашены в безобразный рыжий. — Я просто подумал, — улыбнулся он настолько широко, насколько позволял порез на щеке, — что так станет в сто раз интересней.