EDO 2103: камигакари

На крыше было прохладно — ветер тут ощущался куда сильнее, чем внизу. Отсюда открывался отличный вид на склад внизу — особенно на то, как копошились Накадзима с Хэнми в попытке нормально развесить гирлянду. До этого они пытались наладить аудио-систему, тоже та еще комедия. Длины не хватало, Ямато знал это, потому что слышал нытье этой группки любителей беспорядка все утро у кофейного автомата. Вообще-то, конечно, он мог (и должен был) им помочь, но в последние дни заниматься чем-то подобным не хотелось абсолютно. И наблюдать на тем, как эти двое переругиваются, было куда веселее на расстоянии, чем непосредственно рядом. Поэтому Ямато сейчас был на крыше. Отличное место, тихо и спокойно… Радио, стоявшее рядом динамиком вверх, играло какую-то ненавязчивую мелодию, и Ямато выпрямился по струнке. Несколько секунд он выждал, после чего сделал шаг вперед, затем в сторону, затем назад… — Раз-два-три, раз-два-три… Кажется, Хэнми назвала это «маленьким квадратом». Черт, подумалось Ямато, пока он вырисовывал нечто невразумительное, сохранить равновесие было сложновато. Почему-то ему казалось, что танцевать в тысячу раз проще. Может, стоило взять парочку частных уроков у кого-нибудь? Хэнми? Окамуры? От одной мысли о последнем его пробрало на смех, но Ямато постарался сдержать серьезное выражение лица, усердно продолжая свои тщетные попытки освоить «маленький квадрат» в идеале. Давай же! Тебе еще вечером блистать! Все должны просто с ног попадать, когда ты выдашь самый квадратный квадрат из всех! Но пока выходило так себе. — Раз-два… — Тренируетесь в танцах? Кого позовете в пару? Когда за спиной раздался полный энтузиазма голос Инари, вылезшего в люк на крышу наполовину, Ямато споткнулся, отчего едва не навернулся лицом прямо в пол. А оттуда и с крыши недалеко. Взвизгнув, он попытался остановиться и замер в нелепой позе, кое-как удерживая равновесие. Боже!.. Совсем близко! Инари странно на него посмотрел, подпирая голову рукой. Причмокнул. — Ой, ну что же Вы. Надо быть осторожней. — С-сука! Окамура обозвал это «праздником» в честь успешного выполнения задания. Пусть они и не захватили черный ящик, но хотя бы избавили «Хорин» от проблемы в лице Цубаки — что привело к большей симпатии некоторых политиков к деятельности самого Окамуры, довольству руководства «Хорин», и целому вороху прочих приятных бонусов. Самому Окамуре, разумеется. Однако, сейчас, смотря на то, что творилось в центре склада, где еще полмесяца назад его хотели пристрелить ради мести, Ямато никак не мог назвать происходящее как-то иначе, нежели пьянкой. Да что уж там, именно массовой попойкой оно все и было. Можно было бы поругать всех, мол, вы только с задания, хоть каплю терпения проявите, но нет, кому это вообще сказано? Кажется, кто-то с самого начала намеревался закончить все бурным празднеством. Такого хаоса Ямато не видел уже давно. (никогда в осознанной жизни) В центр склада были вытащены столики, разложены закуски. Висела кривая гирлянда Накадзимы. Музыка играла так громко, что стоять рядом с динамиками было невозможно. Хорошо еще, что соседние склады пустовали, а то кто-то бы точно озадачился, мол, почему у кого-то самая настоящая вечеринка. Кто-то уже прикорнул на лавках и за столами, явно не в силах держаться прямо, а кто-то танцевал прямо в центре, выделывая такие страшные кульбиты, что… Да тут не вопросы, тут хотелось богам помолиться. Сам Ямато не шибко-то хотел выпивать, он не был уверен, что ему можно было после заточки от Такахиро в живот, поэтому ограничивался соками и газировками. Пока что демонстрировать свой «маленький квадрат» его не тянуло, поэтому он стоял у края площади с бумажным стаканчиком в руке, с ухмылкой наблюдая за тем, как пьяные вусмерть Накадзима с Хэнми пытались хоть как-то начать парный танец, не заваливаясь при этом куда-то вбок. Он вздрогнул, когда рядом очутился Инари. Тот тоже наблюдал за приятелями с крайне радостным выражением, будто вся эта обстановка его крайне радовала. Сверкнув белозубой улыбкой, он окинул взглядом окружение и со смешком заметил: — Когда мы с семьей праздновали что-то, это заканчивалось кровью. Э, Ямато надеялся, что он говорил просто о драках… Взглянув на него, Инари еще шире улыбнулся, скаля острые зубы, после чего воодушевленно обронил: — Полагаю, Вы рады, что все завершилось хорошо. — Сложно назвать это «хорошо», — сухо обронил Ямато и приложился к стаканчику. — Но в конечном итоге Вы выжили, — с крайне заумным видом Инари загнул палец и кивнул, будто бы самостоятельно подтверждая свои слова. — Покровители довольны, никто больше не попытается Вас убить. Вам даже заплатят страховку за возникшие во время инцидента проблемы, хотя официально это плата за молчание. Чем не счастливый финал? — Я еще не со всем закончил, — подумав, произнес Ямато. Ему надо было выплатить долг Юасе. Найти Юкико и извиниться перед ней. Получит от нее по шее, разумеется, за то, что так надолго сбежал и не выходил на связь, как самая последняя неблагодарная скотина. Что-нибудь сделать уже со знанием о собственной крови. Отыскать ребенка Тайтэна и Харады… Последнее не давало ему покоя. По словам Тайтэна та должна была быть новым ядром «Химико», и, как он понял, все приготовления были завершены, так это прозвучало тогда на свалке. Но ничего подобного в ядре «Химико» Ямато не видел, ни при последнем проникновении, ни в тот момент, когда его контролировала Цубаки, о чем у него остались крайне смутные воспоминания. Плюс, когда сам был ее, «Химико», частью, тоже не углядел ни единого файла об этом. Выходит, Тайтэн соврал? Что-то тут не складывалось. Он потер руки между собой, продолжая наблюдать за Хэнми и Накадзимой. Интересно, кто из них свалится первым. Инари последил за его взглядом и мягко улыбнулся. — Кому-то больше не наливать. — Да ладно, за успешное дело грех не выпить. Ты-то чего трезвый? — Вообще-то, — обиженным тоном заметил Инари, — я уже бутылку окорячил. Неужели не заметно? Когда Ямато с нескрываемым скепсисом взглянул на него, тот лишь фыркнул и пожал плечами. — Что ж, полагаю, что-то скопировать я не в состоянии. — «Скопировать»? — Ага, сымитировать, — в глазах Инари плясали вредные огоньки. Он отвернулся и, заложив руик за спиной, невероятно самодовольным тоном произнес: — К Вам, Такигава-сан, сейчас подойдет один человек, который хотел бы кое-что сказать. Выслушайте его. А я пойду присоединюсь к своим друзьям. Все еще продолжая гадать, какого хрена тот подразумевал под своей туманно фразой, Ямато молча проследил за тем, как Инари добрался до Хэнми с Накадзимой, и уже втроем они начали выплясывать нечто совершенно невообразимое. Имитация, копии… Наверное, пришел к страшному осознанию Ямато, Инари был чинубьем, вот и нес всякую чушь. Черт возьми, точно. Только такого им тут не хватало, и где только Окамура находил таких помощничков?! Предупреждение Инари дало свой результат, и Ямато даже не вздрогнул, когда к нему подошел человек, которого сам Ямато видеть… не то, чтобы особо хотел. Одно его присутствие тут, рядом, почти вплотную, знатно портило дух вечеринки. По-хорошему, стоило бы послать его нахер, чтобы не мешался, но Ямато решил не вести себя сегодня как козел — а потому без особого интереса взглянул на стоявшего рядом Такахиро. Лицо у того было кислым, словно он съел добрых два лимона, он выглядел бледно. Под глазами залегли темные круги. Шумно сюрпнув из стаканчика, все еще глядя на него, Ямато сузил глаза. От Такахиро это явно не укрылось: лицо его приняло еще более кислое выражение, и он отвел взгляд. Стыдно что ли было? Ямато-то еще не так сильно досталось, ладно там. Он и не такое дерьмо от этой бешеной семейки переживал, на фоне Тайтэна и Цубаки… Ладно, ладно! Он не собирался обелять чужие грешки! Вместо приветствия Такахиро протянул ему сигареты — дорогие — и вместе они закурили. Разговор должен был начать именно он, поэтому Ямато выжидал. Он-то точно не собирался первм заговаривать, пошел нахер этот козел, сам подошел, пусть вот и думает, что ляпнуть. Лишь ухмыльнулся с наглым видом, не отрывая взгляд от безумной троицы, когда Такахиро севшим голосом признался: — Что ж, полагаю, я натворил хуйни. — А то ж. — И это… — он произносил это таким тоном, словно каждое слово рождалось в муках. — … было совершенно неправильно — вымещать мой гнев на вас с Харадой. — Ты перед ней-то извинился, хуюмник? Такахиро болезненно скривился и отвел взгляд в сторону, явно высматривая Хараду. Однако ее саму Ямато пока не видел; она точно присутствовала в начале, но, может, решила свалить подальше от шума. И от всяких кретинов, вроде Такахиро, благоразумно не стал озвучивать он. — Я хотел подойти, разумеется, но ее младшая сестра весьма недвусмысленно намекнула, что в этом случае сделает, так что я предпочитаю избегать ее. Во всяком случае пока. — «Пока»? — Ямато скептически вскинул бровь. — Да. Господин Вашимине планирует предложить ей вернуться… — Она вас нахуй пошлет, пусть даже не думает, — резко оборвал он Такахиро и, взглянув тому в глаза. Когда тот вылупился на него с легким недоумением, уже более серьезным тоном добавил: — Мне плевать на твои извинения. Мне, в общем-то, плевать стало еще когда Харада спасла мою шкуру, потому что я знаю, отчего ты такой пришибленный. Не корчи рожи, это правда. Ну так вот. Поэтому, типа… Извинись перед Харадой, в ноги ей поклонись и искренне назови себя мудилой. Потому что ты долбоеб, а это уже солидный повод простить все грехи. Последнее, очевидно, было лишь безобидной шуткой, и Ямато ухмыльнулся, видя, как побелел от злости Такахиро. Но ничего не сказал — потому что тоже понимал, что все это несерьезно, хоть доля правды в этом и была. Они оба замолчали, продолжая смотреть вперед, на то, как кружили под музыку их товарищи. Все закончилось. Никакой больше Цубаки, никакого больше «Хорин». Ямато был свободен — во всяком случае, большую часть собственных же косяков он уже исправил. Остались лишь небольшие, и затем — работа на собственную же кровь. Видимо, не сбежит он все же в Осаку, но будет хотя бы работать там, где есть доход. Оставалось лишь подумать, к кому присоединиться. Окамура и Ханзе сейчас действовали вместе, но Ямато понимал, что это ненадолго. Слишком разные у них были тактики. И взгляды. Как спокойная вода и стремительно распространяющееся пламя. И кого же он выберет? Размеренную перемену сверху, за которую был Окамура, или буйство и хаос среди обычного населения, который предпочтет Ханзе? — Так просто? — Могу в ебло прописать, если полегчает. — Твое равнодушие когда-нибудь тебя погубит, — заметил Такахиро, и в ответ Ямато пожал плечами. — Я во второй раз прикончил твою сестру… Слушай, не думаю, что после того, что я натворил, пусть даже невольно, имеет смысл выкаблучиваться. В отличие от Харады, ты просто хорошенько выебал мне мозг. Но перспектива врезать Такахиро звучала так соблазнительно… Коварно взглянув на него, Ямато прищурился. Очки мешались, но так бы он точно один профилактический удар прописал. За все хорошее. За Хараду, за себя, за прочую хуйню, которая наверняка была. Когда тот ощутил на себе пристальный взгляд, то невероятно тяжело вздохнул и потом снял очки. С заметной агонией на лице пробормотал: — Все же врежешь? — Ну так. Немного. — Что ж… это заслуженно. Когда Такахиро зажмурился, Ямато занес кулак… и со всей силы пнул его прямо в живот. Такой подлянки тот точно не ожидал и согнулся пополам, захлебнувшись слюнями, и осел на землю, держась за ушибленное место. На них, конечно же, покосились, но больше Ямато бить не стал: просто взглянул на него с презрением и цыкнул. Вот пусть будет знать, уродец, каково это — атака исподтишка. Это его мало чему научит, но оставалось надеяться, что Вашимине культивирует эту боль в нечто полезное. — Кстати, — он вздрогнул. — А где Неги? — А что с Неги? — прохрипел снизу Такахиро, смотря на него с явным недоумением. Ямато с прищуром уставился на него: судя по всему, раз тот так реагировал, про небольшое предательство Неги никто так и не узнал, а тут его не было по каким-то другим причинам — и вздохнул. Ну, тоже хорошо. Оторвавшись от стены, он спешно потушил сигарету о подошву и швырнул ее на землю, после чего направился прямиком в центр площади, туда, где танцевали Инари с приятелями. Но по пути остановился и резко обернулся. — Скажи ему спасибо. — За что?.. Сидя на земле, Такахиро смотрел на него невероятно растеряно, явно не понимая сути разговора. — За то, что только благодаря ему весь этот план не накрылся тазом. Затем, Ямато отвернулся. Взглядом начал искать Хараду. Вряд ли она согласится потанцевать, сделал логичный вывод он, но хотя бы поуламывать ее он обязан. Вдруг все же получится? С таким человеком, как она, всегда надо было держать ухо востро. Могла выкинуть такое, что даже бы Ханзе удивился. Но это было чем-то вроде закрепления их дебильных отношений. Не вражды, не дружбы… Черт, даже словца не подобрать. Но они должны были повторить свой танец из киберпространства. В конце концов, раз он видел, как приплясывает Вашимине с крайне усталым, но довольным лицом, на пару с Широ… Ничего более странного в этот день уже случиться не могло. Когда вечеринка начала подходить к концу, Широ удалилась прочь. Ямато и остальным, кто хоть как-то отреагировал на ее неожиданное исчезновение, она соврала, что идет в уборную, однако настоящей ее целью было нечто совершенно иное. Нечто, что, наверное, заметила лишь она, потому как никто больше так пристально и не следил за человеком, что нужен был ей. Окамура. Несмотря на то, что он веселился со всеми, за все время он не выпил ни капли. Широ внимательно наблюдала за ним, зная, что стоит пьянке закончиться, как он пойдет заканчивать последнее дело, связанное с «Хорин» и Цубаки непосредственно. Дело, связанное с человеком, из-за которого началась эта история. Тайтэн в прошлом… и безымянный механик из трущоб в настоящем. Могла ли она оправдать его? Хорин Тайтэн навредил ее сестре. Он стал причиной гибели собственной дочери и на своем пути не жалел никого; жестокий беспринципный ублюдок, которого боялись все, даже собственные подчиненные. Начавший сходить с ума после гибели жены и окончательно свихнувшийся — после дочери. Однако встреченный ею Сутоку был совершенно не таким. Он был немного ворчливым, конечно, и определенно точно занудным, но никак не злым. Конечно, Широ замечала за ним странные психозы, привычки, трудно было проигнорировать, но без этого Сутоку был просто крайне уставшим механиком без имени и прошлого, который продолжал существовать — и не знал, зачем. Испытывавший к ней по-настоящему теплые дружеские чувства… Может, он видел в ней тени Цубаки. И подсознательно тянулся — в конце концов, они были крайне близки по возрасту. Можно ли было винить Сутоку? Он не был Тайтэном — он был «никем». Пустышкой. Но в то же время, до потери памяти… Столько сомнений. И что она должна была выбрать? Поступить правильно, отвернуться? Или же встать на сторону Сутоку? Ведь она знала, что он был хорошим человеком. Сутоку, не Тайтэн. У него не умирала жена, дочь, он был одиночкой, жившим на окраине города в бедной маленькой мастерской; настолько невиновный, насколько мог назвать себя таковым человек, помогающий мелким бандитам за гроши. Он ведь мог послать Широ подальше в их первое знакомство. Мог. Но не стал. Помог, абсолютно бесплатно. Может, в нем было что-то хорошее, что исказилось со временем. Порой даже самые добрые люди ломались под обстоятельствами, медленно очернявшими их душу. Кто знал, что случилось тогда, много лет назад (о чем она слышала от Вашимине), когда Хорин Тайтэн решил избавиться от отца и братьев с сестрами; что побудило его окропить руки кровью. Широ так хотелось верить, что всему это было объяснение. Так хотелось… Но она помнила судьбу Цубаки. Помнила, что сотворил Тайтэн с ее любимой сестрой. И во всем был виноват именно он, он… Хорин Тайтэн. Сутоку. Наконец, ноги вынесли ее к небольшому закоулку базы, где, как она знала, должно было свершиться правосудие. Она слышала от остальных, что это произойдет, но, честно говоря, ждала чего-то более громкого, грандиозного. Как тогда, с Ямато. Если бы не нечаянно подслушанная фраза, может, она бы и вовсе пропустила этот момент. Потому что окончательную точку в истории Хорин Тайтэна было решено поставить прямо сейчас, пока все были отвлечены. Чтобы жажда мести никого не захватила, чтобы катарсиса так такового не было — ни у кого. Может, так было даже правильно. В конце концов, месть — плохое чувство. Тайтэн жаждал мести, и она его сгубила. Не иронично ли это было… Кажется, на месте, помимо самого Сутоку, было еще несколько человек: высовываться ей было страшно, но она предположила, что там находился Окамура… Кто-то еще, точно, она слышала тихие переговоры. Прижавшись спиной к каменной холодной стене, Широ жадно вслушалась в то, что они говорили, но слов было не разобрать, настолько тихим был шепот. Она не видела их лиц, но вообразить себе их не было особо сложным делом, особенно с учетом, что тон Окамуры достаточно явно демонстрировал его эмоции. Холодный, разочарованный. Видимо, она пришла не к началу разговора, потому как вместо традиционных расшаркиваний Окамура продолжал уже явно поднятую тему: — Родной отец во второй раз убивший собственную дочь… — вздох. — Ну разве это же ирония судьбы? Но ее убил Ямато, подумалось Широ, оба раза именно он был центральным человеком в этой жестокой сцене. Невольно, но именно он стал причиной ее гибели. Но затем она одернула себя: нет, так нельзя было говорить. Пусть Сутоку и был ей другом, но он, все же, был опасным психопатом, который сам вынудил собственную дочь пойти искать смерти у шиноби в Сети. Если бы не он, то Сен не исчезла бы больше, чем на год, и с ней не случилось бы столько всего плохого. Окамура был прав в своем презрении, и он имел полное право делать то… что он собирался. Широ сглотнула и вслушалась жаднее. — Значит, так все и было? — Да. — Забавно, — Сутоку глухо рассмеялся, будто все еще не веря. — Но это многое объясняет. Наверное, он говорил про привычки. Как, например, вкусовые. В поведении. Столько мелких зацепок. Память не помнила, но тело… Тело помнило все. — Ты весьма спокоен для человека, которого сейчас убьют. — А что, по-твоему, я должен делать? — его голос звучал устало, безучастно. — Унижаться, прося пощады? Это бессмысленно. Я понимаю, почему вы пришли к такому решению. Смотря на себя старого, я не могу сказать, что не понимаю причин. Таким людям… лучше не быть. Обратиться ничем. Сжав кулаки так сильно, что ногти больно впились в кожу ладони, Широ зажмурилась. Она должна была ненавидеть Сутоку. Она должна была питать к нему самую страшную ненависть, какую только могла, за то, что он сотворил с ее сестрой, как насмехался над ней. Ей вспоминался он же, тогда, в их первую личную встречу в особняке Хорин, когда она начала угрожать ему ножом для бумаги, и как он лишь посмеялся — та мерзкая улыбка, шальной взгляд, и как эти же самые потрескавшиеся губы улыбались ей потом, когда она приносила всякий хлам для починки. Как же она хотела его ненавидеть. Как же хотела. Как легко воспылала яростью к Хорин Тайтэну… По лицу потекло что-то теплое, солоноватое. Торопливо она стерла слезы. Ей надо было решиться. Перестать цепляться за иллюзии и принять, что Сутоку заслужил умереть. Они ведь именно для этого его и схватили, чтобы он искупил прошлые ошибки, одну, хотя бы, ту, в результате которой родился искин Цубаки. Но он никогда не искупит остального. Никогда не восполнит то, что сделал с милой Сен-тян. Длинный змееобразный шрам… — Я не одобряю действий того, кем я был. Но это не делает меня кем-то другим. Я — это все еще я. Пусть у меня нет воспоминаний о том, каким я был, Хорин Тайтэн никуда не исчез и находится сейчас здесь. Значит, пора понести наказание. За все, что я сделал. Некоторое время Сутоку помолчал, словно вспоминая, но потом добавил: — Мне нечем гордиться. Но я рад, что отправлюсь на тот свет с полным осознанием, что совершил, а не грезя себя героем и спасителем собственной дочери. Иллюзии — то, что губит людей. Хотя бы в посмертии у меня их не будет. Под конец голос его приобретал все больше и больше хриплых ноток. Может, он тоже боялся. Он ведь не помнил ничего из того, что сделал Хорин Тайтэн; в отличие от Ямато, его воспоминания были утрачены окончательно. И сейчас ему приходилось расплачиваться за грехи прошлого себя. Ей так хотелось вклиниться, так хотелось возразить, но Широ не позволила себе этого сделать. Она знала, что это будет неправильно. Знала, а потому… Она будет молиться за упокой его души на том свете. — Это хорошие слова для такого человека, как ты. Есть что сказать напоследок? Попрощаться с собственным сыном? Сутоку так громко рассмеялся, что Широ пробила дрожь. Так смеялся Тайтэн. Но не Сутоку, у которого от слишком громкого шума начинала болеть голова. Не Сутоку. Не Сутоку. Не… — Я ему не отец, — рассмеялся Сутоку. — Как и он мне — не сын. Сейчас мы просто незнакомые люди, делящие одну кровь. Ему от этого будет лишь хуже. Так хотя бы Такахиро думал, что его отец погиб на автостраде. Как генеральный директор, все еще держащий власть в своей руке, а не как человек с куском металла в виске, забывший все. Немного помолчав, Окамура словно обернулся назад. — Полагаю, будет честнее, если это сделаешь ты. — Пожалуй. Стоило этому голосу вместе с новыми шагами раздаться, как Широ мгновенно похолодела. Сен-тян! В этот раз она не сумела сдержаться и все же выглянула — совсем чуть-чуть, чтобы взглянуть. Как она и думала, там было несколько человек: Окамура с ближайшим подручным, человеком с крайне морщинистым лбом, ее сестра, и, конечно же, Сутоку. Стоящий на коленях на земле. Никто даже не смотрел в ее сторону, никому не было дела; еще бы, когда происходила такая встреча. Широ в ужасе вгляделась в то, как неторопливо Окамура передал простой пистолет в руки сестре, как та со знанием дела повертела его в руках, проверив на наличие патронов. Затем опустила руку, словно ей было что сказать перед тем, как собственными руками она бы отомстила за все то, что с ней было за эти ужасающие несколько лет. За весь тот кошмар. Лицо Сен перекосило в агонии, отвращении и боли. Еще никогда Широ не видела ее в таком состоянии: никогда сестра не открывалась перед ней настолько. В этой эмоции была собрана вся ее боль за последние несколько лет, за каждое унижение, за каждую новую рану, отпечатавшуюся на коже белым рубцом. Смотря на нее снизу-вверх, Сутоку широко распахнул глаза. Но Широ понимала — он не помнил ее. Не помнил сестру, не помнил, через что вынудил ее пройти. Для него она была всего лишь незнакомкой, тенью былого. Может, он увидел в ней схожесть с Широ, но промолчал. Лишь послушно склонил голову, когда Сен заговорила — дрожащим от ярости и слез голосом: — Я не хотела тебя видеть. От одного лишь взгляда на тебя… мне блевать хотелось. Но потом все это случилось, и… — запнувшись, она сжала губы так сильно, что задрожала. — Я подумала: почему нет! Спрошу у тебя, что ты, ублюдок, думал, когда смотрел на гибель Цубаки у тебя на глазах. Что чувствовал, когда насиловал меня в том зале. Но ты ведь ни черта не помнишь. Ничего из того, что тогда было. Даже если я убью тебя, смотря в глаза… Катарсиса не будет. Одними губами Сутоку ответил ей, отчего Широ вздрогнула. — Никто не получает то, что хочет. — Я знаю, уебок. Некоторое время они молчали. Лицо сестры было скрыто за ладонью; Широ не было видно, но, наверное, она плакала. Ее бедная любимая Сен… Самый ненавистный ей человек стоял прямо сейчас на коленях, но она тоже не видела смысла, ведь, в конечном итоге, это был не тот Хорин Тайтэн. Ей наверняка хотелось, чтобы он орал, плакал, унижался. Чтобы она смотрела в лицо именно тому, кто вынудил ее пройти через все трудности. Но вместо этого единственного, кого она видела перед собой — больного калеку без памяти. Рука Сен на пистолете сжалась крепче. — Даже тут… ты, говна кусок, умудрился уйти от ответственности… — Хочешь, чтобы я извинился? Когда их взгляды пересеклись, лицо Сен перекосило от ярости. Однако, Сутоку оставался спокоен. — Я могу. Хоть сотню земных поклонов. Но мы с тобой знаем, это не принесет облегчения. Но если ты хотя бы немного почувствуешь себя лучше… После смерти я все равно отправлюсь в самый горячий ад из всех возможных. Индульгенцию мне тут никто не выпишет. — Какая глупость, — скривилась она, вскидывая руку с пистолетом. — Настоящий Тайтэн бы такого никогда не произнес. — Настоящий Тайтэн уже не вернется. — Не вернется… Они вдвоем замолчали, не смотря друг на друга. Рука у сестрицы Сен дрожала. Все это время Окамура молчал, не смотря на них; куда-то в сторону, и сигарета в его руках начинала пеплить. В последний раз бросив взгляд на Сутоку, стоявшего с низко опущенной головой и холодным равнодушным лицом, Широ отвернулась и присела у стены, обхватив руками колени. Прошлого не исправить. Сестрица Сен никогда не вернет себе то, что у нее забрали. Сутоку никогда не сможет искренне расквитаться за грехи Тайтэна, потому что он им давно уже не был. Все это ушло… как вода сквозь пальцы. Она сжалась сильнее, когда до нее донесся голос Сен: — Я так надеялась, что увижу твою мерзкую рожу и буду счастлива, когда тебя убью. Так надеялась… Но чувствую только разочарование… Молчание в ответ. — Не надо было сюда приходить. Сплошное расстройство. Еще больше убедилась, какая я слабачка. — Слабак бы сюда не пришел. — Что?! Голос Сен неожиданно Сел, и, вопреки ее панике, совершенно равнодушно Сутоку заметил: — Они бегут от проблем. Прячут голову, когда видят опасность. То, что ты здесь… Не побоялась прийти и высказать это все… В каком-то смысле это требует невероятной храбрости. — Заткнись! Что ты… Что ты понимаешь?! Закрой свой рот! Судя по звуку, теперь она точно целилась Сутоку в голову. Услышала звук затвора. Вот и все, подумалось Широ. Уж ничего не повернуть вспять. Она больше не придет к нему в мастерскую, не выпьет дешевого кофе и не поговорит о всякой всячине, о которой странно было болтать с Еши-саном. В этом плане с Сутоку было так легко: он просто слушал ее бред и иногда поддерживал разговор, но ему явно нравилась ее компания. Как отголоски его любви к Цубаки, только без больного обожания с заточением в золотую клетку на трон мертвой супруги. Если бы только Ямато не убил Хорин Аи… Может, Тайтэн был бы нормальным. Может, он молил богов о прощении за убитых братьев и сестер… Кривая улыбка коснулась ее губ. Глупость. Он всегда был злодеем. Она просто купилась на хорошее отношение. Прости, Сутоку. Прости. — Перед мертвыми извиняться смысла уже нет. Может, он ответил на вопрос Сен-тян… но казалось — ей. Так было логично, это было правильно — твердило ей чувство разумного, и Широ не могла возразить. Но так не хотелось соглашаться. Так не хотелось… Мог ли он измениться по-настоящему? Раз сейчас признавал, что все, что сделал в прошлом, было ошибкой. Раз понимал, что Хорин Тайтэн действительно заслуживал смерти. Заслуживал ли ее сам Сутоку?.. Может, стоило действительно остановить сестрицу? — Не оттягивай момент. Так будет сложнее. Наверное, сейчас он закрыл глаза, смиряясь окончательно. Но стоило Широ подумать об этом, захотеть броситься туда, как воздух огласил раскат выстрела. Вздрогнув, она лишь сильнее зажмурилась, и постаралась не вслушиваться в эхо и далекие всхлипы сестры с монотонным бормотанием Окамуры, кажется, ее успокаивавшим. Выстрел произошел. Человек — умер. Музыка достигала даже самых высоких этажей. Внизу начались пляски. Самые разные люди, позабыв о собственных статусах и различиях, предались ритму, и в огнях их тени, словно одержимые, искажались, гарцуя друг с другом. Яркие цвета тенями мелькали на стенах, оставляя за собой разноцветные пятна, ежесекундно сменяющие друг на друга. Но даже в этой атмосфере безумного яркого праздника кто-то все же умудрился найти свой покой. В темной комнате на самом верху, где сейчас не было ни души, на постели лежала черная коробочка, на боку у которой стальным цветом значилось одно простое: «Химико». И, видимая лишь числам и нулям, вокруг нее клубком свернулась неясная фигура. Игнорируя свет и музыку, она свернулась калачиком и мирно дышала, видя сны об электроовцах и далеких временах, когда сама она не была набором данных, а вполне себе настоящим человеком. Но где сейчас проходила граница между кодом и душой? Кто мог узнать? Там, в комнате, спала Цубаки.