EDO 2103: камигакари

Сидя на парапете, Ямато повторно пробегался взглядом по сообщению, что вывел на оптику. Он не планировал приходить сюда, но последовавший звонок звучал жутко убедительно — его настоятельно попросили приехать сюда для некоего очень важного разговора. До этого Ямато был на похоронах лишь однажды, в пору далекой юности, и не мог сказать, что те его особо тронули. Шиноби редко хоронили; предпочитали в основном просто помянуть за кружечкой высокоградусного, может, сделать памятную табличку в колумбарии. Атмосфера на подобных мероприятиях ему не нравилась, даже когда он, как вспомнилось, работал на своего предыдущего нанимателя, что и посоветовала его Окамуре — матушку Йоми. Лишь богачи проводили пышные церемонии; иронично, что потом их точно так же сжигали и помещали в узкие урны, разве то немного красивей. Отсутствие земли не делало скидку никому. Владей ты всем миром… Или же ничем. Но, учитывая, кто именно отослал ему приглашение, особого выбора у него и не было. Таким людям отказывать было не принято; да и не то, что этот человек был настолько плох, чтобы плюнуть в лицо приглашавшим и отказаться. Все же, Ямато питал к нему некоторое уважение. Вздохнул. Поднялся. Он еще раз одернул одолженный пиджак, пытаясь придать себе минимально приличный вид, и затем ступил внутрь двора, в небольшой особняк в Мэгуро, где проводилось прощание с человеком, сыгравшим весьма весомую роль в жизни подпольного мира Эдо за эти несколько десятков лет. Одного из тех, кто стоял в тени Бандзуйина Тебея, когда он строил якудза заново. Многие съехались. Оно и понятно. Когда уходят такие люди… стоило проявить уважение. Сегодня проходило прощание с Одой Кенджиро. Целая очередь стояла к небольшому алтарю с фотографией старика с черной косой лентой; многие люди выглядели пугающе, угрожающе, но Ямато не был удивлен, ничуть — в конце концов, он был важной шишкой в якудза, само собой разумелось, что к нему приехали люди соответствующие. Стоять с остальными, честно говоря, его не особо сильно тянуло; он был уверен, что окажись Ода жив, то отшутился, мол, в жизни найдутся развлечения намного интересней, чем эта толпа и короткая молитва. Если небеса существовали, то пожелания доброго пути на том свете его все равно настигнут, а если нет… В пиджаке он ощущал себя некомфортно, и, одернув галстук, Ямато скривил рот. Он надеялся увидеть тут знакомых, например, Ишикаву или хотя бы того менеджера казино, Шикинами, но никого видно не было. Интересно, они уже успели проститься? Или еще не приехали? На таких мероприятиях он всегда ощущал себя не в своей тарелке. Слишком уж все это официально и крайне далеко для такого обитателя улиц, как он сам. Некоторое время он мялся, не зная, что и делать, пока позади не выросла тень; обернувшись, Ямато к своему удивлению увидел Шикинами. Тот, однако, вопреки ожиданиям не встретил его унизительным взглядом, лишь слегка поклонился и жестом попросил направиться за собой. Интересно, куда? Вдвоем они отправились куда-то в сторону от основной процессии, в небольшую дверь внутрь здания. На пороге Шикинами обернулся и попросил подождать; спустя минуту к нему вышел Масаки и поприветствовал легким кивком. — Отец ждет тебя. Масаки, в черном строгом костюме — для такой шпаны это выглядело совершенно противоестественно, что тот хотел заметить, но все же удержал себя от ненужных комментариев — сухо кивнул Ямато, когда тот переступил порог дома, и махнул рукой, требуя последовать за собой. Видимо, прикинул он, лишь приглашенные самим Одой люди допускались на истинную церемонию, когда как остальные стояли в очереди, чтобы возложить цветы к монохромному портрету. Забавно, подумалось Ямато, с чего бы такие почести именно ему? Он был никем Оде Кенджиро, лишь выслушал историю его жизни и с иронией отметил сходство их пути, но не более. Однако он не стал озвучивать эти мысли вслух, следуя тенью за Масаки. Сначала ему думалось, что «ждет» — всего лишь оговорка, выражение, подразумевавшее, что Ямато примет участие в церемонии возложения цветов и чтения молитв, где его дожидается дух Оды, все в этом духе, но чем дольше он шел за Масаки, тем больше понимал, что ошибался. Хотя бы потому, что вокруг сновали люди, то и дело упоминавшие имя Оды в настоящем времени — словно тот все еще был тут. Вряд ли у них всех случилось массовое помешательство, понимал он, дело было совершенно в ином. Это, вместе с допуском лишь определенных людей внутрь, заставило его озадачиться и сделать один единственный полагающийся вывод. Очень странный, по мнению Ямато. — По-моему, похороны надо организовывать уже после того, как ты умер, — между делом заметил он, и Масаки одарил его в ответ кислым взглядом. Ага, все понятно. Старик опять чудит. — Ты же знаешь папашу. Ему только дай волю устроить цирк на ровном месте. — Не очень-то я его знаю, но, выходит… — Ямато вскинул бровь, и Масаки обреченно кивнул. — Да. Он все еще жив, — и затем передернул плечом. — Врачи дали ему немного, еще пару месяцев, поэтому он решил уйти на своих условиях. На своих, значит. Еще бы. Ямато помнил диагноз, о котором говорил Ода. Помнил и причину его — взлом любой ценой, невзирая на бьющихся в защиту демонов. Это могло убить его гораздо раньше, но, вероятно, до этого он держался на чистом упорстве и молодости организма, но со временем стал сдавать все сильней и сильней. Такие монстры, как Ода Кенджиро, должны были уходить в схватках, красиво, а не умирать в беспамятстве в своих постелях. Лишь избранный круг это знал. Включая Ямато. — Ты в порядке? — уронил он. — В смысле? Масаки резко остановился, настолько, что в него едва не врезались, и обернулся, взглянув Ямато прямо в глаза. Взгляд у него был отцовский, одна кровь чувствовалась сразу, дикая, бурлящая. Вот уж два чудовища, пронеслась мысль в голове, уйдет один, а второй останется. И даже несмотря на то, что Масаки даже не был первым в очереди на наследие семьи. Он что-то такое упоминал, помнится… Интересно, каким был старший брат, если младший уже мог запугать до усрачки одним лишь взглядом? Но он был явно не взбешен вопросом, скорее просто озадачен. Ямато пожал плечами и кивнул в сторону бродивших туда-сюда элитных гостей, кто узнает сегодня тайну истинной смерти Оды Кенджиро. Интересно, подумалось, а Бандзуйин Тебей сегодня тоже был тут?.. Или у них было свое прощание, личное, как старых друзей, прошедших огонь и воду. — Ода ведь все это устроил, чтобы сегодня помпезно умереть, да? — Масаки медленно кивнул, и Ямато свел брови у переносицы, по-собачьи склонив голову набок. — И тебе нормально? Он же твой отец, все дела. — Так ты об этом, — вяло отозвался тот. По лицу Масаки нельзя было сказать, что они говорили о чем-то настолько важном, и то, как лениво он пожал плечами, ситуации ничуть не помогло. — Это же папаша. Да и лучше знать, что он умрет счастливым, чем видеть, как он чахнет каждый день. Уж ты-то, повидавши Костлявую, должен знать лучше, каково это — вырвать у нее свою судьбу и закончить ее так, как хочешь. Поэтому… Он помедлил и взглянул Ямато в глаза. Кисло. Конечно ему это не нравилось, понял он. Но что он мог? Слова про страх видеть отца чахнущим — правда. — Лучше пусть уж уйдет красиво. Как и жил. Да уж, подумалось Ямато. На своих условиях уйти всегда лучше. Больше он ничего не произнес, молча следуя за Масаки. И заговорил вновь лишь в тот момент, когда они вдвоем вышли во внутренний дворик дома, где, с обнаженным мечом наперевес напротив бамбукового стержня, стоял сам Ода в простой тренировочной форме для айкидо. Не знай Ямато, что творилось, он бы подумал, что тот решил попрактиковаться в умениях обращаться клинком, настолько обыкновенной и мирной выглядела эта сцена. Подняв голову, заметив гостя, Ода доброжелательно сощурил глаза и кивнул стоявшему рядом Шикинами. После чего поманил гостя к себе пальцем. Ступать на траву не хотелось, Ямато вообще не любил долгие прощания, но он не хотел показаться невежливым говнюком… Тем более, это был просто разговор. Трава колола босые ноги, и он надсадно вздохнул. Стоило ли искать хорошие ботинки, если сейчас он выглядел вот так? Хорошо, что еще носки не догадался надеть, а то было бы совсем не смешно, окажись на них дырка. На такой-то церемонии! — Приятно видеть Вас вновь, — слегка поклонился Ямато, и Ода тихо хихикнул. — Смотрю, ты обзавелся еще парочкой шрамов. Смотри, знай меру, а то девчонкам не понравится. Ямато пропустил колкость мимо ушей и послушно последовал за Одой, вновь поманившего его за собой, и кивнув на прощание Масаки. Тот странно смотрел на него, словно что-то знал, но никак не мог рассказать, и это озадачивало. Хотя, с другой стороны, не каждый день ты видишь, как твой отец готовится к ритуальному самоубийству. Да, наверное, рассудил Ямато. Скорее всего он вспорет себе брюхо. Это было логично — умереть, как самураю. Вдвоем они уселись на энгаве напротив тренировочной площадки, и Ода шумно вздохнул, с хрустом потягиваясь. Для своего возраста он выглядел достаточно бодро, и, не знай Ямато о болезни, ни за что бы не подумал, что тот находится одной ногой в могиле. Такова была жизнь… И он прекрасно знал это чувство, когда облик и нутро различались. Столько таких людей встретил на пути, да и сам был таким же… когда-то. Теперь же… Нет. Теперь все соответствовало. — Я слышал, твое последнее дело обернулось удачно. — Было тяжело, но мы справились. — «Тяжесть» никогда не имеет значения, когда имеешь дело с удачливыми людьми, — глухо хмыкнул Ода. — Прошу прощения? — Как ты думаешь, почему Окамура нанял тебя повторно после того провала около пяти лет назад? Ямато честно подумал — ничего толкового в голову не приходило — после чего пожал плечами. — Из-за навыков? — Твои навыки хороши, несомненно. Но у тебя есть еще одно качество, за которое любой наниматель оторвет с руками, — и, ткнув Ямато пальцев в грудь, Ода усмехнулся. — Ты удачлив. — Сомневаюсь, что меня можно таким назвать. Учитывая все произошедшее… — Да, учитывая его, — с усилием кивнул старик. — Видишь ли, Такигава-кун, несмотря на то, что с тобой произошло, ты не только выжил, но и вернул себе воспоминания, помог разобраться Окамуре и Вашимине с их проблемой в лице девочки-искина. Что бы не происходило, тебя либо спасали, либо ты сам находил способ выбраться из ситуации. Мало кто может похвастаться тем, что обстоятельства так часто складываются в его пользу… Гм. Есть сигаретка? Взглянув на старика с сомнением, Ямато сузил глаза. — Вам можно? — Ох, ну хоть ты не начинай, — наигранно горестно вздохнул Ода. Вместе они закурили; Ямато все еще таскал с собой самый дешевый табак, какой мог найти, а Ода отчего-то и не возражал. Может, на смертном одре все одинаковым казалось. Ямато не знал. Шутка ли! Постоянно оттуда сбегал. Сидеть в тишине было приятно, и он размышлял о сказанном. Конечно, в таком ключе его и правда можно было назвать удачливым. Он избегал смерти столько раз, что уже сбился со счета. Но ровно как и Харада, это привело лишь к новым нервным тикам и фобиям. Можно ли было назвать ее удачливой? Она ведь тоже выбралась. Тоже осталась жива. Хотя, подумалось Ямато, сравнивать было некорректно. Он лишь покривил ртом. — Окамура тоже удачлив, — добавил Ода, чуть помешкав. — Нет ничего лучше тандема из нанимателя и наемника, на чьей стороне Бэнтэн. — Вы так уверены? — Есть… основания полагать. Ода рассмеялся так громко, что Ямато стало почти неловко. Они не настолько хорошо друг друга знали, а в итоге старик увидел в нем что-то, что заставило его говорить настолько искренне и откровенно. Впрочем, какая разница? Ямато это скорее льстило. То, что хоть кто-то, черт возьми, так к нему относился. Просто как к человеку, с которым можно было поговорить. Без грандиозных планов, интриг, без всего. — Впрочем, надо будет, сам тебе поведает. А то вдруг я на старости лет свихнулся и чушь несу. Он — удачлив, несомненно, потому что продолжает делать то, что делает, и все еще жив. Кто бы не пытался его прикончить, Окамура всегда выходил сухим из воды. Неважно, сколько раз тебя пытаются убить. Важно лишь то, что с тобой случается позже. Ты и он до сих пор живы. У тебя лишь шрамов прибавилось, но ты не стал калекой, даже память вернул. Чем не удача? Возразить было сложно. — Вы встречались с ним? — глухо поинтересовался Ямато, и Ода со смешком покачал головой. — Нет. Чего нам встречаться? Мы взрослые люди, абсолютно незнакомые. Ну, если так можно выразиться, конечно… Если он тебе расскажет, ты поймешь. А я думаю, он скоро это сделает, потому что видит параллели между нами, и сегодня ты мне кое в чем поможешь, — вновь захихикал. — Знаешь, признаюсь тебе, я ведь бывал на том свете. Не буквально, конечно, но работа чистильщиком не в самые спокойные времена давала о себе знать. И эти мимолетные свидания со жнецом… Как и смерть брата… Лишний раз доказали мне, что от живых нас проку больше, чем от мертвых. Поэтому, Такигава-кун, живи. Наслаждайся жизнью до самой последней секунды. А потом, когда мы с тобой встретимся в аду, ты должен будешь честно ответить мне: «это было весело», когда я спрошу тебя о твоем жизненном пути. Хорошие слова. Когда встретимся… Ямато молча пронаблюдал за тем, как поднялся Ода на ноги. Да, в аду. Только туда им и дорога. Благими намерениями… Неважно, что планировал Окамура, во благо или зло. Ямато натворил слишком много дел, чтобы даже надеяться на прощение богов. Но вот людей? Еще мог. И этим он и собирался заняться, сейчас. Ведь Ода сказал верно: от живых них пользы будет намного больше. И он постарается. Честно. Смотря вдаль, на город, Ода некоторое время молчал. Ямато не прерывал тишину, лишь смотрел на него, выжидающе. Не зря же старик позвал его сюда лично. Или он говорил так с каждым? Он не знал. Но отчего-то именно этот короткий диалог казался ему личным, настолько интимным, что никто более подобного не удосужился. Словно свое бремя Ода Кенджиро передавал ему, но не как наказание, а с честью, подобно старому бойцу, что наконец нашел себе идеального ученика. Жаль, что они встречались так мало. — Знаю, ты удивлен, зачем я позвал тебя сюда, — проговорил Ода и кивком указал на стоявший позади кейс, в котором лежала катана аналогичная той, что сейчас держал в руках старик. — Но у меня к тебе есть небольшая просьба. Работа, если хочешь, я даже заплачу. Ямато скосил взгляд назад, и затем обернулся обратно к Оде. В его взгляде появилось недоверие. Догадка… Но он молчал. — Мне хочется уйти так же, как я и жил. Поэтому… Не против ли ты сразиться насмерть? И Ода расхохотался. Это глупо, пронеслась мысль в голове у Ямато. Настолько глупо, что у него не хватало слов, чтобы хоть что-то ответить. Выходит, предположение про самоубийство было ошибочным. Поэтому Масаки ходил таким угрюмым рядом, он знал, что старик скажет Ямато, и не мог догадаться, что тот ответит. Безумство… Но, с другой стороны, какая разница? Раз Ода пригласил его сюда, то хотел, чтобы именно Ямато снес ему голову, рассек напополам, что угодно. Потому что, пусть так и странно, но Ода демонстрировал ему свое доверие. Он передавал бремя, а такое проще было нести руками, уже испачканными кровью. — Остальные знают? — резко поднял он голову. — Масаки? — Разумеется, — Ода повертел меч в руках. Затем насмешливо фыркнул. — Или ты думаешь, я заставлю их всех бегать за тобой, желая мести, прямо как я? Да ладно, Такигава-кун, не бойся. Потом еще будешь хвастаться, что именно ты меня и убил. Для шиноби это огромный плюс для резюме. Ода рассмеялся. Ямато не видел в этом ничего смешного, но кивнул. Он потянулся рукой к кейсу с катаной. — Хорошо. Как прикажете. — Я называю это «клеткой успеха». Они вновь сидели втроем в автомобиле; водитель, сам Ямато и Ишикава. Тому явно не слишком-то досталось во время погони полгода назад, что, несомненно, очень сильно радовало — Ямато не хотелось разбираться еще и с этим. Да, прибавилось немного шрамов на лице, но они были настолько малозаметны, что не знай Ямато про инцидент, он бы их и не заметил. Ишикава же даже не припомнил случай, лишь, когда встретился с ним в коридоре дома, брякнул что-то про стеклянный отмороженный взгляд. Разговора между ними особо не вышло; все знали, что Ода пал от руки Ямато по собственному же требованию. Никаких обвинений. Ничего. Но Ямато… все равно ощущал себя так, словно совершил непростительное. Хотя понимал, что лишил Оду страданий. Сделал доброе дело, даровал тому желанную смерть в схватке. Во рту у Ишикавы тлела сигарета, но он не предавал этому особого значения. Ямато рассеянно рассматривал след крови на рукаве. — Ты становишься заложником собственной удачи. Тебе везет, везет и везет. Ты становишься неуловимым преступником, но все еще не можешь начать нормальную жизнь, потому что твоя удача манит других. В конечном итоге ты становишься пленником чужих ожиданий. Ты не можешь быть собой, приходится играть того, кого люди хотят видеть. И так до бесконечности, пока стенки желанного всеми образа не сомкнутся над твоей головой окончательно. — Например? Они пересеклись взглядами, и Ишикава задумчиво потер затылок. Насколько Ямато знал, он примерно представлял себе все, что случилось в его жизни за это время. Был ли это Масаки, был ли это Ода Кенджиро, кто знал? Но Ишикава не высказывал особого мнения по этому поводу, все это было бесконечно далеко от него. И за это равнодушие он был ему жутко благодарен. — Харада ждала, что ты окажешься опасным шиноби, прирезавшим семью ее босса. В итоге она увидела лишь мальчишку с амнезией, и своими действиями невольно натолкнула Нитту и Ханзе на розыгрыш этого самого сценария, в котором ты оказываешься опасным шиноби и продолжаешь резать семью Тайтэна. Он приоткрыл окно и струсил пепел на улицу. Затем затянулся еще раз, отчего засияли огоньки. — Сам Тайтэн ждал, что ты окажешься кровожадным маньяком, но наверняка понял, что все случившееся — не более, чем неудачное стечение обстоятельств, из которого тебе удавалось выбраться живым. Конечно же его это взбесило. Если бы ты подтвердил его ожидания, то, думаю, он бы просто застрелил тебя, а не попытался втиснуть искин дочери в твою голову. Может, у него еще было что-то разумное в голове… Ну и так далее. Люди ждут от тебя чего-то, ты оказываешься не таким, и своими действиями они все равно подтверждают тот твой образ, которого и ждали. Рекурсия. — Ханзе говорил… — Хм? Ямато прочистил горло, бросив равнодушный взгляд на стекло, где проносились неоновые вывески. — Ханзе говорил, что во мне течет кровь очень важного рода. Которую можно использовать в интересах Окамуры. Он ждет от меня чего-то, и сейчас я не знаю, стоило ли потакать его ожиданиям, или пойти наперекор. Но если так, то он наверняка просто найдет меня и начнет свою игру иначе. Ишикава в ответ хмыкнул. Растянул губы в неприятной ухмылке. — Хочешь оказаться в первых рядах зрителей, когда Ханзе начнет хаос? — Честно говоря, не очень, — Ямато задумался. — Окамура ждет от меня другого, но своими действиями он тоже начал всю эту историю. Скажите, Ишикава-сан, если сдирать пластырь, Вы будете делать это быстро и болезненно, или медленно и аккуратно? — Прости, пацан, но я не бунтарь в душе, чтобы отвечать тебе на такое. Он рассмеялся. Сразу понял, о чем это я, подумалось Ямато, и это его покоробило. Ему хотелось бы ответа от человека, наименее заинтересованного в делах, что вел Окамура, что вел Ханзе. Вопрос, кого именно выбрать, чью сторону, все еще витал в воздухе, и он не мог выбрать, потому что… Ну в самом деле, какой тут выбор? — Ханзе более опасен, поэтому я бы предпочел его. Для контроля, — неожиданно проговорил Ишикава и тяжело вздохнул. — Посоветуйся с Окамурой. Он не дикая карта, как твой приятель, уж если и спрашивать нечто подобное, то лучше у него. А так, ну, сможешь работать на обе стороны. Ты же удачливый, к сожалению. Ямато лишь сильнее сузил глаза, когда на лице у Ишикавы заиграла опасная кривая усмешка. — Найдешь способ выкарабкаться сухим из всего этого. Найти Окамуру оказалось немного сложнее, чем Ямато предполагал; тот торчал где-то на окраине городе, рядом с мусорными горами свалки Нэнокуни, второй огромнейшей в Эдо после Могильника; и определенно точно наводившей некоторого рода ностальгию. Стоя у машины и смотря вперед расфокусированным взглядом, словно наблюдал за чем-то прекрасным, вроде океана, он даже не обернулся, когда к нему подошел Ямато. Интересно, подумалось ему, отчего же тот сейчас один? Сейчас рядом с ними не было ни Савады, ни Цунефусы. Маленьких чудовищ, таких, как Ямато, Окамура предпочитал держать поближе к себе, а потому проявил неслыханную щедрость, оставшись тут в одиночестве, без свидетелей. Некоторое время они стояли молча, продолжая рассматривать горящие вдали костры, мусорные горы… Все это казалось дурным сном, оставшимся в прошлом, из которого Ямато едва сумел выбраться. Он никогда не ждал, что окажется в этом месте вновь. Что встретит Окамуру, что вновь будет помогать его группе. Что сумеет отвернуться от образа Сумэраги Камуямато и станет собой, Такигавой, тем, что без всякого страха забрался в небоскреб «Хорин», еще не зная, что нес в себе вирус Оторы, разбивший его личность на множество кусочков. Иногда ему чудилось, будто он вновь видит себя: двух, одного, юного шиноби с чистым без шрамов лицом, что отворачивался и шел на верную смерть в место, где история Такигавы заканчивалась, и он сам, с уродливыми рубцами, который направлялся… Куда? Он и сам не знал. — Ты с похорон Кенджиро? — вдруг осведомился Окамура. Ямато скосил на него взгляд. — Вы знали? — Ну, что он решил устроить себе пафосные проводы и дал зарезать себя пацану? — хохотнул. — Конечно. — Мне думалось, вы не знакомы. Он так говорил. Некоторое время Окамура помолчал, сминая сигарету в пальцах. Потом с кривой улыбкой выдохнул. — Ну, он не соврал. Ода Кенджиро никогда не встречал Окамуру Тэнсая. Это факт, — потом, выдержав паузу, все время которой Ямато неотрывно смотрел на него, он вдруг чуть хрипловатым голосом обронил: — Мы давно не виделись. Эдак… с пятьдесят восьмого года. Совсем уже чужие люди друг другу стали. Схожая внешность… Наваждение, которое увидел Ямато, когда встретил Оду Кенджиро… Реакция на «Приветствие»… Детали загадки постепенно складывались в единый рисунок, и чем дольше Ямато на него смотрел, тем неприятней ныло у него что-то под сердцем. Человек рядом с ним ради своей идеи отсек все лишнее, запер себя в клетку успеха, ту, о какой говорил Ишикава. И даже не приехал на похороны брата, чтобы проститься с ним окончательно. Того брата, что рискнул всем, чтобы отомстить, отдал здоровье — и не дал империи Хорин Тацуи расцвести раньше срока. — Вы — тот журналист, Ода Юкио? — Давно меня не называли этим именем, — простодушно усмехнулся он. — Я уже и отвык. — Почему Вы… — Не захотел. Мы давно не виделись. Очень давно… Даже не созвонились по итогу, — Окамура опустил голову, водя пальцем по подбородку, будто бы что-то усиленно вспоминая. — Неловкий вышел бы разговор. Кенджиро бы взбесился, осознай, что вся его жертва была напрасной. Что я был жив. Хотя, может я ошибаюсь. Мы так давно говорили. За столько лет образы становятся туманней. Мы уже давно не те люди, какими были. — Зря Вы так. Мне кажется, он был бы рад Вас увидеть. — Может и зря, — и вновь эта виноватая улыбка. — А что, он тебе что-то сказал? — Он был крайне загадочен, но мне показалось, что он даже удивился, что Вы продолжили хранить молчание. Хотя, думаю, в обиде он не был. Тишина, некоторое время. — Вы скучали по нему? — Наверное… наверное все же да. Но моя идея требовала начать все с нуля. Включая даже такие связи. Ода Юкио — удачливый, потому что сумел добиться многого и не умереть. С ним сравнивал Ямато Ода. Но вместе с тем… корпорации все еще правили балом, а протест Окамуры, кто продолжит его дело, когда его не станет? Савада, Цунефуса? Или его молодые подчиненные, вроде Накадзимы и Хэнми? Окамура строил свою империю, договаривался с людьми, но Ямато не видел результатов, словно все это было огромной стеклянной пушкой, что треснет, как только он умрет. Впрочем, Ямато был лишь шиноби. И он много не видел. Вполне вероятно, Окамура уже что-то планировал. И делал. Сомнительно, что он просто выстраивал связи все эти годы. Журналисты бывшими не бывают; и он, скорее всего, копил компромат на кого только мог, чтобы потом использовать его в грамотной борьбе сверху, без учинения разгрома. Впрочем, ему было плевать. Клетка успеха… Если этим он сумеет найти искупление, то станет иконой, о которой говорил Ханзе. Запрет себя, чтобы другие жили счастливо. Не отводя взгляда от горящих свалок, Ямато вдруг обронил: — Как Вы выжили? Пытка «Приветствием» напоминала настоящий ад. Словно от тебя постепенно отрезают маленькие кусочки, чтобы потом вновь склеить их обратно и разорвать. Если ты не говоришь правду — ты труп. Если ты сопротивляешься — ты труп. Если ты пытаешься уклониться от ответа… Круговорот вопросов, боли, света в лицо, жажда, жажда, жажда… Хорин Тацуя знал, что делал, когда выбирал этот метод для добычи информации; и он получил все, что хотел от нерадивого журналиста, который попался в его сети. Нашел информацию не только на себя, но и получил сведения о конкурентах, забрал все, что хранилось в «Хелленоре». А потом, когда от пленника уже не было пользы, лишь улыбнулся ему в лицо некрасивой улыбкой и хрипловатым голосом обронил: — Что ж, пожалуй, теперь от тебя можно и избавляться. Ах, как блаженно это было слышать. Кажется, тогда ему ввели какой-то наркотик в шею, так много, что в нормальном случае случился бы передоз; он, в общем-то, и был, но в пору работы журналистом Юкио какие только порошки не нюхал, чтобы оставаться бодрым как можно дольше, и то, что убило бы обычного человека, вынудило его замереть на грани между жизнью и смертью. Впрочем, если бы не Фудзимото, тот детектив, с которым работал брат, то песенка Юкио бы там и закончилась, в канаве у свалки Нэнокуни, куда сбросили его тело. И была бы это короткая и крайне дрянная история, но Юкио повезло; его выдернули из посмертия, заставили сердце биться вновь, изъяли проволоку из живота. Когда он открыл глаза, то не мог пошевелиться вообще — настолько сильно все болело. Обстановка вокруг была незнакомой: какое-то грязное помещение, тесное, темное. Сам он лежал на футоне, и единственным, что ощущал в ту секунду, помимо боли от каждого мига существования, это воткнутые в вены катетеры. Рядом висела целая гирлянда пакетов с кровью и еще какими-то жидкостями, но разобрать подписи он был не в силах. Как же все болело. Как же болело… Дверь в комнату медленно открылась, и ее скрип показался невероятно громким. Юкио застонал; кто-то рядом зашептался, а потом негромко произнес: — Надо увеличить дозу обезболивающего. — Совсем сдурела?! Он так откинется. — Он откинется без этого, верно, — неизвестный женский голос звучал рассерженно. — Просто делай, что тебе говорят. Следом — вновь блаженная темнота. Так было несколько раз; он просыпался, чувствуя адскую боль по всему телу, кто-то вводил ему новую порцию обезболивающего, и он проваливался в долгий беспокойный сон, где ему вновь виделся Хорин Тацуя, где из живота вновь торчала проволока, где… Когда он распахнул глаза в очередной раз, окно было чуть приоткрыто; рядом сияла вывеска дешевого бара, Юкио видел его пару раз, и в голове всплыло: сейчас вечер, потому что только вечерами владелец выставлял эту настройку цвета, противно-розовую. Значит, он был где-то в Эдогаве. При должном осмотре комната оказалась не такой уж и грязной, просто заваленной всяким хламом; тут были папки с кучей каких-то бумажных документов, коробки, ящики с инструментами. На стене висел кривой график, а рядом с ним — плакат с прошлогодней моделью «Плейбоя». Юкио сосредоточил на ней взгляд, ненадолго, до тех пор, пока в комнату не вошел Фудзимото; в руках он тащил очередную распечатку, которую явно собирался спрятать в одной из коробок. На секунду их взгляды пересеклись. Потом полицейский присвистнул, садясь рядом на корточки. — Опа. Не скулишь. Неужто очухался? Юкио хотел ответить что-то едкое, чтобы знал, как умничать, но не сумел — из горла сипло вырывался лишь хрип. Ему дали попить; подержали голову, пока второй прижимали стакан к губам (двигать руками пока было слишком тяжело). Отдышавшись, Юкио устало откинул голову на подушку и взглянул на Фудзимото, следом за чем вяло улыбнулся. — Значит, ты помнишь мою просьбу. — Дело не в твоей просьбе, пенек, — Фудзимото потряс головой. — Дело в принципах. Мне как слили информацию, что твой труп оттащили на свалку, я мигом туда. Слава богу, ты еще дышал, опоздай я на пару минут — здесь бы ты не валялся. — Но ты все равно притащил меня сюда. Затем он беспокойно заозирался. — Где Кен? — Твой брат? Лучше тебе не знать. В душу стали закрадываться смутные подозрения. Видимо, побледнел он настолько эффектно, что даже Фудзимото встревожился; швырнул распечатку подальше и опустился рядом. Покривил ртом. — Я не сказал ему, что ты жив. К счастью, моего слова и твоего полумертвого вида хватило, чтобы его обмануть. Он был не в себе, когда прибыл, а твой пульс был достаточно низок, чтобы все сыграло по маслу… — Он жив? Их взгляды пересеклись. Следом полицейский фыркнул. — Жив, куда денется. Отправился мстить «Хорин». Точнее, уже отомстил. Развалил их какой-то проект. Корпа в бешенстве, а с него взятки гладки — потому что Хорин Тацуя думает, что это был ты. Выслушав это, Юкио облегченно выдохнул и прикрыл глаза. Все шло так, как он и хотел. Не считая момента с пытками «Приветствием», разумеется. Он предполагал, что его могли поймать и пытать, приготовил капсулу в зубе, чтобы на время снизить свой пульс до минимума, воспользоваться этим и сбежать. Но никто не мог подумать, что на нем испытают военную пытку, он, конечно, многое знавал о Хорин Тацуе, но такое… С другой стороны, так было проще: все думали, что он был мертв, для Хорин Тацуи он был просто беспокойным призраком. Нужные люди уже знали его под новым псевдонимом, осталось лишь подделать документы… И можно было начинать то, что он так долго планировал. … стоило ли говорить брату? Нет, пожалуй… Пусть забудет его. Живет своей жизнью. Он же всегда беспокоился, а если узнает, что Юкио решил начать превращать свою риторику в действия, то ему это совсем не понравится. Плюс, за ним был Тебей, а это сильно все усложняло. Повезло, что Фудзимото был на его стороне, в ином случае… — Если бы твой брат не отправился мстить, сломя голову, а сам бы организовал твои похороны, то я бы не стал играть в дурака и подыгрывать, — заметил Фудзимото. Юкио слабо открыл глаза и опустил на него взгляд. — Но он дал денег… Место в колумбарии я, конечно, купил, но остальное потратил на твое лечение. А лечить тут пришлось много, поверь. — Настолько все плохо? Юкио едва слышно хихикнул, когда ему дали воздушного щелбана; настоящего Фудзимото даровать еще явно опасался, словно его подопечный был из хрусталя. — Пришлось закупиться самым мощным анти-токсином, чтобы вывести ту гадость, что тебе пускали по венам. Плюс не считая пересобранных внутренних органов, и прочего, прочего… Болевой порог у тебя теперь явно не в порядке, — помолчал немного. — Мне жаль, что такое дарование, как ты, полез в такую темень. Корпы, друг, они везде. Никуда ты не денешься. — Это мы еще посмотрим, — угрюмо пробормотал Юкио. Раньше люди спокойно существовали не под гнетом корпораций, но под властью императора, избранного богами. Никакой ублюдок вроде Накатоми Тамасабуро не мог присвоить себе звание нового светила, но он пока лишь начинал… Но Юкио был дальновидным; и видел, во что это могло вылиться. Сейчас он был все еще никем, но знал, за какие ниточки дергать. И имел достаточно средств для этого. А то, что забрал Хорин Тацуя… было лишь малой частью имевшегося, копией. Он спрятал куда больше. Он вытянул руку вверх, словно стараясь дотянуться до своего идеала, столь далекого, кажущегося невозможным… но все же достижимого. Сумели ли больше сотни лет назад вернуть власть императору; чем он хуже? Нужно лишь собрать нужных людей, знать, куда бить. Но действовать осторожней, не решать все кровью. Все это… еще успеется. Фудзимото, видимо, решил, что он опять бредит; схватил его за руку, но в ответ Юкио крепко сжал пальцы и взглянул на него с благодарностью. От такого полицейский быстро смутился. Потупив взгляд, он едва слышно пробормотал: — И не жалко? Врать брату? — Кен все поймет. Он умный малый. Мы друг другу будем просто перекрывать кислород. — Зря, — цокнул Фудзимото. Однако, это было последнее его возражение. Поднявшись, он еще раз опасливо взглянул на Юкио, бледного, едва живого, и потер затылок, словно окончательно не решаясь. — Ты, если что, зови, — наконец выдавил из себя он. — И придумай себе новое имя, что ли. Ну так, на досуге. А пока отдыхай: не хочу еще раз возиться с тобой в бреду, орешь ты только так… И ушел. Юкио же вперился взглядом в потолок. Что ж, начало положено. А имя… Фудзимото точно не стоило об этом беспокоиться. У него уже было одно на примете: то, каким он представлялся в подполье, доставая информацию. В конце концов, Ода Юкио умирает от руки Хорин Тацуи. Сейчас же на дорогу ступил Окамура Тэнсай. Ямато выслушал эту исповедь молча. Значит, тот полицейский, Фудзимото, подделал смерть Юкио, чтобы дать дорогу Окамуре под новым амплуа. Вот как оно было. Неудивительно, что он не явился на похороны Оды Кенжиро: из воспоминаний было ясно, что Окамура отсек от себя все прошлое, чтобы достичь мечты, а такая слабость могла доказать ему самому, что где-то в глубине души он все еще оставался тем самым журналистом из «Гендзи», которого тянуло изменить мир. Но Окамура явно сожалел о том, что не мог побороть свой образ и явиться. Он тоже был жертвой клетки успеха. Нэнокуни была для них двоих памятным местом. Тут Тайтэн пытался вернуть к жизни Цубаки; тут же Ода Юкио умер. Ничего удивительного, что старика потянуло именно сюда. Свалка грез. — Вы довольны? Того, чего добились в новой жизни? Окамура скосил на него взгляд с легкими нотками иронии. — С чего вдруг такие вопросы? — Я просто подумал… Я ведь тоже бросал прошлую жизнь, — Ямато не отрывался от края свалки, вспоминая и вспоминая свой диалог с Тайтэном, его мольбы дочери остановиться, бешеный взгляд белого зверя… — И мне было очень тяжело с ней проститься. Но меня вынуждали, приходилось подстраиваться. Сначала амнезия, потом вся та ситуация со смертью Цубаки. Нехорошо тогда вышло. Но у меня почти не было настолько близких связей, а Вы так легко простились с родным братом. Да и, уж простите, не сказать, что Вы особо преуспели. «Накатоми» как процветали, так и цветут. Последняя реплика, вопреки опасениям Ямато, была воспринята смешком. — Конечно же я жалею, Такигава-кун. Но даю себе совсем немного времени на это, иначе можно окончательно потонуть в тоске. Стоит размышлять о будущем, а не о том, что ушло. Оно неизменно. Как не молись ты Будде, но совершенное уже не вернуть. Поэтому я предпочитаю больше думать о том, что грядет. Ну а маленький прогресс… — хихикнул. — Поверь. Так и должно быть, с виду. На деле мои связи простираются гораздо дальше, чем ты можешь себе представить. Скажем… у меня уже есть план по тестированию задуманного, но для этого один мой старый друг крайне далеко должен дать добро, что будет безопасно это опробовать. — Не расскажете? — Прости, но даже тебе — не решусь. Иначе Симадзу меня точно сожрет. Окамура легко рассмеялся, будто он говорил о чем-то повседневном, а не крайне преступном. Впрочем, Ямато решил об этом не думать. Он отвернулся от свалки и обернулся назад, на город, размышляя: можно ли было изменить эту махину мирно? Такое место… Иногда ему казалось, что желание Окамуры осуществимо лишь с помощью огня. И им придется разрушить Эдо до основания, чтобы воздвигнуть новый. Когда он развернулся, Окамура курил уже новую сигарету. Внимательно смотрел в глаза. — Но ты ведь тут не за простой болтовней, верно? Ямато повел плечом, кивая. — Я пришел к Вам посоветоваться. И рассказал все, что услышал от Ханзе: про принцессу и потомка императора, про то, что тот планировал использовать его происхождение в качестве основного оружия против имевшегося наследного принца, как человека подневольного. Окамура слушал его внимательно, изредка хмурясь, и, в самом конце, когда Ямато честно спросил — что лучше делать при таком знании — задумчиво провел рукой по подбородку, словно все еще обдумывая. — Значит, потомок императора?.. — Верно. Весь его вид говорил о том, что он сомневался, но один простой факт — то, что эту информацию нашел именно Ханзе, бывший сетевой самурай — давала достаточно поводов поверить в истинность этих слов. Во всяком случае самому Ямато. Нетраннеры его класса умели доставать информацию откуда угодно, ничего удивительного, что он сумел достать подобный лакомый кусочек. На всякий случай Ямато поинтересовался, что именно было не так, и в ответ Окамура лишь сухо потряс головой. — Все так. У меня есть связи в правительстве, и мой информатор действительно доносил информацию о том, что такой «потомок» действительно существует в базах данных, и за ним украдкой наблюдают. Возможно, он — запасной план по использованию его в случае, если Тамасабуро захочет откусить свой кусок от власти не помпезно, а просто посадив на трон верную марионетку, но это лишь догадки. В принципе, зная Ханзе, не слишком странно, что он обладал подобным знанием, и при своих планах вышел на тебя. Однако… — Однако? Окамура странно на него взглянул. — У меня была немного другая информация о личности потомка. Мог ли Ханзе ошибаться? Или, может, просто нашел дополнительную информацию? В конце концов, у детей отрекшейся принцессы тоже могли быть не одни потомки, а несколько, и родословная ветвилась, ветвилась… пока не получился Ямато. По его мнению, Ханзе не было смысла врать, потому что в таком случае это был бы слишком явный обман, но… На душе беспокойно скребли кошки. Может, все же вранье? Но Ханзе ни разу не соврал ему. И даже помогал. Может, это у Окамуры ошибочные данные?.. — Первая информация совпадает, плюс, по моим сведениям, живых на данный момент потомков несколько, — задумчиво проговорил Окамура, словно пытаясь найти объяснение изречениям Ханзе. Он задумчиво глядел куда-то в землю. Потом вскинул голову. — Проще, впрочем, не гадать. Либо информация Ханзе-куна неверна в деталях, и, может, именно твое родство он додумал сам, как предположение, либо мне сообщили неполную информацию, выдав лишь данные по одной ветви. Проще всего проверить. У «Накатоми», точнее, одной из их мелких дочек, имеется архив, в котором наверняка есть данные об этом. Может, не напрямую, но под кодовым именем «Мэйдзи». Как реформа?.. Они еще помолчали. Значит, даже «Накатоми» знали, что такой потомок имеется. Это, несомненно, внушало доверие словам Ханзе, в которые с течением времени верить хотелось все меньше и меньше, с учетом, какой скользкой змеюкой тот оказался. Это же касалось и доверия, за кем идти, но Ишикава был прав — если Ямато присоединится к Ханзе, то сливать данные Окамуре будет гораздо проще. Как и следить за тем, чтобы тот окончательно не двинулся с катушек. Вроде четкого балансирования на грани, когда сердцем он был верен старику, все еще, а играл роль послушной марионетки Ханзе. Он озвучил свои сомнения Окамуре, и тот задумался еще на некоторое время. Интересно, промелькнула мысль в голове у Ямато, о чем именно тот сейчас размышлял? Что делать с Ханзе? — Я раньше не слышал, что он был за такие идеи, конечно… Но о нем в подполье знают, — задумчиво проговорил Окамура. — Может, все это время он питал слабость к свержению нынешнего строя, не зря же предал СОЦБ. Потом добавил: — Тот, кто получит тебя, условного потомка императорской ветви, на свою сторону, несомненно, завоюет сердца противников нынешнего режима. Ханзе прав, такой «император», куда более близкий к простому народу, может стать решающим фактором в убеждении толпы. Ты пришел ко мне, значит, все же, ты больше на моей стороне, чем на Ханзе. Не вопрос — факт. В глазах Окамуры промелькнула улыбка, и Ямато пожал плечами. Мне так сказал Ишикава, не признался он. Советоваться с Ханзе было опасно. Он был хорошим товарищем, отличным нетраннером, но некоторые его особенности пробирали до мурашек. Что уж говорить о том, что он все же достал миниатюрное ядро «Химико», буквально вырезав данные из трупа Цубаки. Кто в здравом уме бы так поступил? С другой стороны, не зря же говорили, что все гении по-своему безумны. Порой перемены требовали именно такого. — Я считаю, что Ханзе тоже знает, что делает, — Ямато медленно покачал головой. — Но его действия радикальны. Вы идете безопасной дорогой… Но он доверяет мне, и я не знаю. Честно говоря, мне вообще не хочется в этом участвовать, но Вы все равно выйдите на меня, даже если я рвану на Хоккайдо, поэтому я приму участие. Но я… Не уверен на чью сторону встать окончательно. Не поймите неправильно, но Вы единственный человек, с которым я могу спокойно это обговорить. Можно было бы поговорить с Одой Кенджиро. Но он, к сожалению, умер от его же, Ямато, руки. — Я просто хочу сделать все без лишней крови. — Тогда ты пришел к верному человеку, Такигава-кун. Окамура улыбнулся и положил ему на плечо руку. Перемена сверху была более мирным вариантом. Видимо, Ишикава намеренно отправил его сюда, для того, чтобы Ямато сам убедился в собственном выборе. Хитро. Ханзе же… Ну, он уже придумал стратегию. Оставалось только подать все так, словно и Окамура, и сам Ханзе ходили вокруг одной и той же информации. — Достань мне информацию о своем родстве с императорской семьей, — пророкотал Окамура, — и я разберусь с твоими оставшимися проблемами, включая долг Юасе. Однако, вопреки ожиданиям, Окамура был тут все же не один. Второго посетителя окраин Нэнокуни Ямато нашел чуть отойдя поодаль, к небольшому торговому залу, где была целая уйма мелких частных магазинчиков и забегаловок, образовывавших свой крохотный торговый район. Тут, вдали от центра, было легче дышать; не было давящих многоэтажек, внимательного взгляда корпораций из каждого угла, ничего из этого. Ямато заприметил его еще издали; Цунефуса стоял около автомата с газировкой и лениво рассматривал плакаты соседнего клуба, в котором выступали звезды местного разлива. Странно, вдруг удивился Ямато, хотя, в общем-то, ничего удивительного тут не было. Цунефуса был тут… потому что Окамура его ждал? И он вызвался? Он полагал, что последняя ниточка, что связывала их с подпольных боев, оборвалась. Неторопливо он подошел сзади. Вдвоем, не сговариваясь, они закурили, рассматривая постер. На нем были изображены три девушки, а слоган гласил — старт новой группы «Heart-Shift», только в клубе «Майоран». Вот уж повезло: поют себе в удовольствие и только. Ямато мог только мечтать о том, чтобы самой большой его проблемой было придумать какую-то легкомысленную песню. Наслаждаться существованием, своим хобби… Ему всегда хотелось ощутить на себе ритм жизни, но в те времена он только и делал, что работал, а потому откладывал момент «наслаждения» на потом. Настанет ли он сейчас? Или Ямато вновь упал с головой в дела Окамуры, и отдых ему будет только сниться? — Ты сильно вырос. Ямато скосил взгляд в сторону, на Цунефусу, и тот торопливо потушил бычок о кирпич. — Помню тебя совсем еще шпаной. Пришел ко мне, захотел драться. Мелкий, агрессивный, толпа была просто в восторге. А сейчас? Посмотри на себя. Если бы я, правда, знал, что ты был шиноби, может и иначе отреагировал бы, но для меня ты сильно изменился. Да и вытянулся! Каким парнем стал. — Говоришь, как какой-то радушный дядя. — Пошел ты. Они оба рассмеялась, но следом Ямато застонал. — Если бы я согласился на подставные бои, то ничего из этого бы не было — Нечего горевать об ушедшем. Стоит смотреть в будущее. Но я рад, — улыбнулся он шире, — что ты вырос таким замечательным молодым человеком. Многие не любят шиноби, якобы те родную мать продадут за лишние деньги, но посмотри на себя. Мало кто добровольно сделал бы все то, что вытворил ты. — Ты мне льстишь. Они оба помолчали, продолжая рассматривать постер. Хорошо было бы напиться, пойти в тот бар и слушать выступления андеграундной группы, думая лишь о том, что завтра вновь тащиться на какую-то скучную и незначительную работу, а не гарцевать на риске, на лезвии жизни. Но он так не мог; ему была нужна опасность, как самый страшный наркотик, и в нормальной тихой жизни он бы вскоре застрелился. Потому он пошел на подпольные бои; пусть память подводила, но импульсы остались те же. Приятно было поговорить с Цунефусой вновь. Они давно нормально не разговаривали… Как в старые добрые, когда возвращались вдвоем с подпольных боев поздно ночью, когда, порой, Цунефуса водил его в лавку с такойяки по пути, и они плотно ужинали за его счет… И этот разговор — как тогда. И их отношения… Он был рад, что хоть что-то хорошее из его прошлого осталось неизменным, и пусть от воспоминаний о подпольных боях портился настрой — ведь сразу же вспоминался Юаса — но Ямато был рад. Он улыбался, и улыбка его стала лишь шире, когда Цунефуса покопался в куртке и протянул ему что-то в руку. Игрушка из капсульных автоматов. Лисица, которую Ямато вытянул в день их ссоры. Миита, так его звали, кажется. — Полезно иметь традиции, да? — Ты прав. Сказав это, Ямато сжал игрушечную лисицу в руке сильнее. Уже на выходе он достал игрушку и повертел ее в руках, после чего опустил взгляд вниз. В кармане у него все это время лежала вещь, которую он тщательно спрятал от всего мира — небольшая коробочка, черный ящик с информацией, которая так и не досталась людям Окамуры. Черный ящик «Химико», которую он должен был устранить, должен был… Но все еще хранил у сердца. Он доверял бывшему боссу и считал, что тот и правда говорит истину — без жертв пройдет лишь аккуратная смена власти, может, не полный отказ от корпораций, но хотя бы более мягкий переход. Но получится ли это? Получится ли… Ямато вроде бы верил в подход Окамуры, но он так и не отдал ему черный ящик. Убрав лисицу в карман, он включил деку и набрал первый номер в списке. И, когда на оптике появилось довольное лицо Ханзе, Ямато резким шагом двинулся по направлению к метро и твердым голосом, не дожидаясь, пока тот что-то скажет, отчеканил: — Я выяснил, где можно найти интересующую нас информацию. — А ты быстр, — судя по звукам, Ханзе уплетал лапшу. — Ну так что? Уже зовешь Отору, а? — Мощности у тебя есть. Искин мы добыли. Приготовь деньги, они нам понадобятся. И тогда можно начинать действовать. В ответ Ханзе одарил его солнечной улыбкой, самой искренней, на какую был способен.