Перестань ненавидеть меня, Шастун

      Антон перестал вслушиваться в музыку в наушниках. Мысли перебивали все слова исполнителей       Осень выдалась теплая, золотая, но ветреная. Такую осень описывают поэты в своих стихотворениях. Хотя парень не любил русскую классику, поэтому не мог точно сказать, так ли это. На полках, которые успели покрыться пылью, валялось пара книг зарубежных писателей, да и те не были прочитаны, Он где-то слышал, что в моменты смятения и неопределённости люди начинают читать, ищут себя в творчестве идут по пути литературных героев. Музыка стала неплохим аналогом.       Но даже сейчас, обходя мокрые участки асфальта, Антон лишь размышлял, мысли в голове резко перескакивая с темы на тему.       По спине хлопнули ладонью, несильно, но неожиданно. Парень от испуга слегка согнулся, оборачиваясь. Раздался громкий смех, причиной которого стали ошалевшие глаза Шастуна.       — Доброе утро, Шаст, — отсмеявшись, улыбнулся Арсений. Они остановились посреди дороги и недовольная женщина с сумкой, в которую можно было запихнуть еду на случай конца света, показательно фыркнула, но обошла и покачивающейся походкой поспешила дальше.       — Если меня схватит инсульт, и я стану инвалидом, — мужчина уже мысленно приготовился к долгой и нудной тираде, но усмешку скрыть не смог, — то выхаживать меня будете вы.       — Заманчиво, — на секунду задумавшись, кивнул тот.       — То, что я стану инвалидом? — изумился Антон, дергая лямку рюкзака на плече.       — Выхаживать тебя, Тош, — Арсений направился в сторону университета, — Ты и так, как бедствие.       — Не правда, — парень постарался придать голосу максимальной серьезности.       И ошибался.       Звонок прозвенел удивительно тихо, вместо разрывающей перепонки сирены вдалеке раздалось дребезжание. Антон его не услышал и удачно опоздал на зарубежную литературу.       — Извините за опоздание! — чуть ли не прокричал он, вламываясь в кабинет и усаживаясь на последнюю парту. И присел еще раз.       — Шастун, а получить разрешение? — хитро щурясь, улыбался преподаватель.       — Извините, Арсений Сергеевич, — пролепетал Антон. Поймав удивленный взгляд студента, мужчина тихо хмыкнул.       — Да, Антон, теперь я ваш новый педагог по дисциплине зарубежной литературы, — скрестив руки на груди, он облокотился о край стола, — Временно, не переживай.       И началась пара. А точнее, пытка.       Арсений Сергеевич высасывал все соки из парня, аргументируя тем, что тот опоздал и заслуживает наказание. И они были хуже, чем в Китае. Лучше бамбук.       — И какова идея произведения? — уточнил мужчина, всё так же щурясь и улыбаясь. Он явно наслаждался беспомощностью студента.       — Преданность, — задумавшись, ответил Антон. И добавил: — Жертвенность ради возлюбленной.       И прозвенел спасительный звонок. Девушки выходили, пуская обиженные вздохи. Они были готовы ответить весь материал по литературе, лишь бы преподаватель обратил на них внимание. Однако Арсений Сергеевич удачно отыгрывался на бедном парнишке.       — И зачем? — устало протянул Шастун, садясь за первую парту напротив мужчины.       — Ты накосячил, теперь расплачиваешься, — безвинно пожал плечами тот.       Антон не нашелся, что ответить. Поднялся, бросил последний обиженный взгляд и выскочил из кабинета. Пора домой.       Закуривая сигарету на ходу, он как можно быстрее заскочил под козырек подъезда соседнего дома. Мама из окна часто встречала сына взглядом. Она знала про его вредные привычки, но расстраивать её не хотелось. Особенно сейчас.       — Ты меня сторожишь, Шастун? — парень был готов биться головой о стену. Заместитель преследовал его везде.       — Не говорите, что…       — Мой подъезд, — кратко бросил он, но домой заходить не спешил. Лишь щупал карман, где, видимо, лежали сигареты.       Антон лишь отчаянно простонал.       Арсений Сергеевич прикурил. Когда он делал затяжку, брови его хмурились и в уголках глаз появлялись морщинки. «Часто улыбается», — пронеслась мысль в голове парнишки, и Антон, недовольно хмыкнул сам себе и так же мысленно добавил: «Или просто старый уже».       На верхних этажах заиграла музыка. Мужчина глянул на наручные часы. Слишком рано для тусовок, но теперь придется терпеть веселых соседей.       — Ладно, Шастун, пошел я, — наконец прервал тишину мужчина, хватаясь за ручку подъезда и, уже не оборачиваясь, бросил: — Хорошо ответил.       И исчез в темном помещении.       Антон еще долго курил, вставив наушники. Но слова песен проходили, будто на фоне.       «Ты хуев раб, что боится перемен», — прошипело в ушах. Антон вздрогнул, пряча пачку в карман. И зашагал в сторону своего дома.       Он не боялся изменить свою жизнь, он боялся потерять даже то, что имеет сейчас. Не знал, в каком направлении двигаться. Просто на пути встречались преграды — он их перепрыгивал, препятствия — обходил, но куда вела дорога?       Антона вывела из раздумий хлопнувшая дверь за спиной. В квадрате света с улицы появилась высокая фигура. Шастун отвернулся, не придавая значения. Простой житель.       — Молодой человек, погодите, — произнесла тень.       И тогда прошиб холодный озноб. Антон не был паникером, но что-то ему не понравилось в тоне вошедшего.       И он решил не останавливаться, кровь в ушах бешено застучала.       Шаги за спиной ускорились.       Антон бешено вскочил на лестницу, перепрыгивая через ступеньку.       И слышал, как тяжело дышат за спиной.       Его догнали.       Чертов третий этаж, не хватило пролета, чтобы вскочить в квартиру.       Надо закричать.       Сука, надо закричать!       И ему заткнули рот.       Антон не верил в чудо, что вот-вот выйдет кто-то из квартир, или мама заволнуется и встретит сына. В подъезде была тишина и пустота. Как и в голове парня. Было просто страшно. До безумия, что оставалось только смотреть в глаза напротив. Бешеные, голубые.       Но не красивые, злые. Почему-то всплыл образ Арсения Сергеевича. У того взгляд добрый.       А дальше отобранный телефон, звон мелочи из кармана и боль где-то чуть ниже живота.       И крик. Долгий, протяжный. Кажется, кричал сам парень. Рядом появилась мама, и руки её были в крови. Его крови. Блять.       Дальше звук сирены, мельтешащие красно-синие пятно.       А после больница. Рана внизу живота источала жуткую режущую боль. На глазах выступали слезы. Но лились они неосознанно, Антон не воспринимал ничего вокруг.       Мать шептала успокаивающие слова. И парень лишь стенал в ответ. В груди разлилось чувство стыда. Он снова принес проблем. Ей и так сложно, а он добавил ей переживаний…       И темнота.       Когда он открыл глаза, было светло. Шторы двигались от легкого дуновения ветра. Прохладно.       — Очнулся, — чуть не прошептала женщина.       Он слабо улыбнулся в ответ. Взгляд упал на голые руки, все браслеты сняли. А тело поперек перебинтовано раздражающе белым бинтом.       — Всё уже в порядке, Тошенька…. Мы найдем этого га…       — Мам, — перебил её парень, попытавшись подняться на локтях. Безуспешно, — Когда меня выпишут?       Она грустно засмеялась, мягко хватая руку в свою.       — Пару дней и поедем домой… Но на учебу ты вряд ли пойдешь в ближайшее время. Я предупредила твоего куратора, он разберётся.       Сердце неприятно защемило.       — Тот урод так быстро убежал, что даже телефон твой не успел взять… Подонок, ради чего? — глаза женщины наполнились слезами, она протянула грешную вещицу, предупредив, что врач запретил много смотреть в экран.       Включен.       На панели сразу высветилось куча сообщений. От Иры, строчащей огромные послания о том, как переживает, от Сережи, который обещал теперь провожать друга прямо до дверей. Интересно, он правда готов каждый день ездить от дома Шастуна до своего на другом конца города? Умилительно усмехнувшись, Антон открыл последнее сообщение.       «Твоя мама меня предупредила обо всем, выздоравливай».       Выздоравливай?       Блять, у него не простуда. Его пырнули ножом в его же подъезде!       Антон выдохнул. Не прав. Он всего лишь его куратор, не отец, чтобы бегать за ним и решать его проблемы. Хоть написал, не забил на него полностью. Но и так он ничего ему не должен.       — Что-то случилось? — обеспокоенно спросила мать, пытаясь заглянуть в экран телефона. Тщетно.       Антон лишь покачал головой.       Два дня тянулись, словно изощренное издевательство. В первый день пришла Ира, заболтавшая парня настолько, что Антон был даже рад больничной тишине.       А на выписку примчался Сережа, рассказывая все сплетни из университета. Не сказать, что Антону действительно было интересно. Но для друга было важно всё выложить.       И он слушал.       На улице светило холодное солнце. Мать задержалась около стойки администрации, тихо переговариваясь с лечащим врачом. Она кивнула Антону, чтобы тот выходил. За открытыми дверями встретил сильный ветер.       — Тох, ты как вообще? — поинтересовался Сережа, видя, как болезненно жмурится парень, крутя в руках сигарету, не зажигая её.       — Терпимо, — признался тот и убрал сигарету обратно в пачку. Скоро выйдет мать.       И только он успел подумать об этом, как двери снова открылись.       — Нас довезут, — бросила женщина, сильнее укутываясь в вязанный шарф.       Антон не успел задать вопрос, как за спиной раздался звук гудка. И в ту же минуту его плавно развернули, крепко прижимая к себе. Парень шарахнулся с мыслями о событиях в подъезде.       — Шаст, ты настоящее бедствие.       В нос ударил резкий, но приятный запах мяты.