Самое время признаться

Антон тянет курсор к красному значку выхода из конференции. Казалось бы, такое привычное действие, а ощущается так по-новому. Арсений сегодня ничего не видел. С черной лентой на глазах, он стоит посреди комнаты, подвешенный за руки, заведенные за спину, к потолку. Антон сам связывал его, начиная с груди, фиксировал лопатки, бережно обматывал предплечья, чтоб, остановившись на запястьях, потянуть веревку вверх, перекинув ее за подвес. Затягивал нежно, не давил, шептал на ухо: «Я рядом». А потом аккуратно разводил его ноги, прикоснувшись к лодыжкам, гладил, перед тем, как зажать их по краям металлической распорки. Потянул за веревку. Поставил Арса на носки. Такой был план. Такая договоренность с организаторами феста, для которого они устраивали это шоу. Поза неудобна во всех смыслах, но выглядит эффектно и идеальна для показательных шлепков. И Арс согласился. Сказал тогда: — Давай попробуем? И вот они здесь. Антон медленно выдыхает. Нельзя показать, что он переживает. Что он боится до усрачки подойти к Арсу, которого сейчас трясет от удовольствия и напряжения одновременно. Он шумно дышит, почти смеется от накативших эмоций, то ли в истерике, то ли от того, что кончил пару минут назад. Антон прекрасно понимал, на что идет. Он сам хотел, чтоб Арс был сегодня с ним, а не с кем-то из коллег. Хотел быть рядом. Так будь. Он больно сжимает себя за бедра и встает со стула, стоящего за камерой. Собирается с мыслями еще пару минут. Нужно настроиться. Ведь сейчас он нужен, как никогда, и с этой ответственностью он намерен справиться. Должен. По-другому никак. Арс на очередном громком выдохе тянет изнемогающее «А-а-а», и Антон, не медля ни секунды, опускается перед ним на колени. — Арс, я здесь, слышишь? — он гладит его по ногам, чувствует под влажными от пота ладонями, как их трясет, будто вот-вот они станут причиной землетрясения. — Все хорошо, ты молодец. Спешить нельзя. Плавный вход — плавный выход. Азы, без которых никуда. Он все это знает, хотя внутри орет бешеным криком — плюнуть на все и, развязав Арсения со скоростью света, поскорее прижать к себе. Фух. Он высвобождает лодыжки от кожаных фиксаторов и откладывает распорку в сторону. Арсений тихо смеется, прерываясь на изнеможенные стоны. Это для них впервые. Раньше не было такого глубокого погружения. Раньше Арс хоть немного оставлял себе. Все равно балансировал на грани передачи контроля и никогда не падал в чужие руки без остатка. До тумана в голове и непонимания пространства. До безграничного доверия и «я хочу, чтоб это был ты». Антон обходит его сзади и берется за края веревки, что натянутой тетивой выкручивают руки Арса в неестественном положении. Кидает взгляд на предмет своего труда. Это был флоггер. Сначала один, потом к нему подключился второй. Он крутил их в руках, самими кончиками задевая кожу, пододвигал ближе, позволяя тонким полоскам пройтись по ягодицам. Не сильно, с уверенной успокаивающей размеренностью опускался шлепками вниз по бедрам, задевая со всех сторон мелкими рассыпчатыми касаниями. Чтоб раз отстранившись сделать замах и оставить ярко-красный след на бледной коже. Теперь его и не различить совсем. Он смешался с остальными, превратился в горящее месиво отпечатков на теле. Антон подходит ближе. Все еще не отпускает веревку, что удерживает Арса. Знает, что если ослабит сейчас, тот не опустится с носков на пятки и уверенным перешагиванием не станет на землю. Он упадет. Прямо на лежащие на полу подушки, с оглушающим грохотом подкосившихся ног. Поэтому Антон подходит вплотную и легко дотрагивается к плечу. — Арс, я сейчас буду медленно отпускать веревку. Он ведет руку дальше, не спеша, по груди, обхватывает крепко, с болью прижимает к себе. Упирается выпирающими косточками плеча себе в солнечное сплетение. — Отпускаю. Арсений пронзительно мычит до хрипов в сорвавшемся голосе. Опирается на Антона, всем телом подрагивает и падает в его руки. — Тише, тише, я здесь. Все хорошо. Они опускаются на пол вместе. Антон подгибает ноги под себя, еще крепче сжимает Арсения в объятиях и прижимает его голову к своей груди. Гладит по взмокшим волосам, разделяет их пальцами и тихо-тихо шепчет, качаясь, словно убаюкивая: «Все хорошо. Я рядом. Не волнуйся. Сейчас, еще немного. Ты молодец. Я так тобой горжусь». Звук шлепков до сих пор стоит в сознании. Он сегодняшнюю ночь надолго запомнит: резкие удары, сменяющиеся на мягкие похлопывания; пронзительные крики, а сразу за ними еле слышные мычания; постоянный болезненный стояк у обоих, и его сперма, залившая ладонь. Но самым ярким воспоминанием въелось масляными красками, как Арс, кончая, на выдохе, почти не размыкая потрескавшихся губ, тихим шелестом оглушающих слов прошептал: — Я так тебя люблю. А потом ртом хватал воздух и почти рычал, пытаясь успокоить бешеное дыхание: — Это пиздец какой-то. Антон прижимает Арсения еще ближе, второй рукой потихоньку разматывает веревки, темными отпечатками оставшиеся на его руках. Дует в подставленное лицо, что мирно лежит на груди, легким ветерком ерошит прилипшие ко лбу волосы. Тот все еще тяжело дышит, но тянет уголки губ в улыбке. Антону понравилось. Стыдно признавать, но он хотел бы еще повторить и не раз. Ему понравился Арс в такой позе. С выкрученными назад руками, зафиксированными ногами, который не может пошевелиться никак. Может только кричать, как ему хорошо. А ему было хорошо. Антон видел, как Арсений выгибался под шлепки, слышал, как он стонал от удовольствия. Как просил не останавливаться, кусал себя за губы и дрожал всем телом. Как его колотило всего, начиная от свода стопы, заканчивая волосами на макушке. Такое пробирает. Шаст расплетает веревки, обрамлявшие плечи, вытаскивает поддетый кончик, завернутый под руку и завороженно смотрит на следы, что остались на коже. То глубже, то слабее они очерчивают напряженные мышцы. А завтра уже почти сойдут, только едва заметными вмятинами будут осторожно напоминать о сегодняшнем дне. — Ну вот и все, смотри, мы справились. Антон кладет свою ладонь на горящую щеку и ласково гладит большим пальцем по выпирающей скуле. Арсений приоткрывает рот, проводит влажным языком по пересохшим губам, а потом втягивает нижнюю, прикусив за самый кончик. Глаза. Он забыл развязать ему глаза. Сам Антон так и не кончил. Это и не положено было, он тут просто исполнитель, главное действующее лицо — Арс. Хотя пару раз думал, что кончит, как бывало, когда он был подростком — не прикасаясь к члену. Плохой с него доминант. Такого быть не должно. Ему нужно оставаться в трезвом уме и не нырять так сильно в возбуждение. Контролировать себя, переключив все внимание на ощущения нижнего. Он и переключил. И утонул, чуть не захлебнувшись под сносящим его цунами. Оно и сейчас с новой силой обрушилось на него, когда Арс медленно поднимает мокрые ресницы вверх. Расширенными зрачками влюбленно ловит его взгляд. Благодарно смотрит, искрящимся удовольствием и безмятежным счастьем накрывает с головой, словно коконом окутывает. Стук сердца Антон теперь слышит донельзя четко, отдающимся эхом в покрасневших ушах. — Я тоже тебя люблю, Арс.