Самое время признаться

Арсений уже всю голову сломал с этим Антоном. Ему с ним дурно, жарко, тянуще-приятно. Обычно он не кончает на сессиях. Обычно это связывание, шлепки, пощечины, рваная, не доведенная до конца дрочка, прыгание на резиновых хуях. Обычно. Но только не с Антоном. Кем бы он ни был. С ним он кончает всегда. Даже если трое остальных хотят всего вышеперечисленного, он все равно каким-то неведомым образом усмиряет их, даря Арсению такое сладкое чувство избранности. И заботы, наверное. Не понятно, зачем Антону это нужно. Не понятно, почему ему одному. Не понятно, почему каждый раз, когда проверяет с кем следующий заход, Арсений выискивает глазами родное уже имя, найдя, улыбается тихо, одному себе, доверяя эту тайну только им двоим. И так неизмеримо спокойно становится, когда в камеру смотрит и четко представляет, кому дарит этот взгляд. Ну как тебе, нравится? Спасибо, я ценю. Тяжело. Честно. Он не имеет права смотреть информацию об участниках. Никак не может проверить, настоящее ли это имя. Не знает, как он выглядит, где живет, вдруг это какой-то Сургут или Пуэрто-Рико? Чем занимается, может, он сварщик или президент? Сколько ему лет: двадцать или шестьдесят? Да ничего он не знает, по сути. Бесит. Бесит жутко. Поэтому в выходной, который он обычно проводит, потакая своим желаниям менее плотским, он в этот раз даже не притворяется, что хочет чего-то другого. Хочет. Срочно. До изнеможенного тихого рычания, до бездонно-черной безысходности кого-то трахнуть. Арсений устало потирает глаза, листая анкеты в баду. Тот его еще никогда не подводил. Мог бы и позвонить кому-то из коллег, конечно. Но на самом деле не мог. Личный секс и рабочий он, как пиво и водку, предпочитает не смешивать. Да и хочется чего-то простого, незамысловатого. Такого, каким обычные люди, вернувшись с офисов, занимаются вечерами. Хотя откуда ему знать. У него это обычно в туалете ночного клуба, на заднем сидении машины, в первом попавшемся номере отеля, снятом наспех, в поехали к тебе, ко мне нельзя, я не один живу. Уже минут десять прошло, а пары на сегодняшний вечер так и нет. Странно, обычно он быстро кого-то находит. Страдальчески вздохнув, захватив полотенце, бредет в душ. Как только горящие капли касаются его макушки, раскатывая плотным коконом безмятежное расслабление, образ Антона всплывает в мыслях сам по себе. Арсению бы хотелось увидеть его, заглянуть в глаза, пусть они будут карие. Поцеловать тягуче. Почувствовать влажный широкий язык на своих губах, шее, плечах. Настойчивым касанием притянуть за бедра к себе, прижаться вплотную, ловить его дыхание чувствительной кожей. Так, пора заканчивать. Этого Антона на работе из головы не выкинешь, а теперь он и в квартиру к нему пробрался. С тихим стуком войдя, дверь поскрипывающую за собой прикрывает. Не хватало еще по нему с ума сойти. По кому, Арс? Ты вообще его не знаешь. Наспех вытирает волосы, выходит из душа и падает на диван. Срочно нужно найти хоть кого-нибудь, так дело не пойдет. Спустя минуты две непрерывного смахивания по голове бьет, бетонируя пальцы, знакомое имя. Антон. И даже симпатичный. И даже во время секса не нужно будет заглушать рвущееся наружу звонкое «А», а за ним, вдогонку, четыре буквы, завершающие парад одного сумасшедшего. Он быстро набирает привычное: «Привет, встретимся?» и идет к шкафу, мысленно прикидывая что надеть, ни на долю секунды не сомневаясь, что парень может не согласиться. Все соглашаются. Даже с такого прямого захода, иногда даже без «привет». Тут не поспоришь, фотки он выбрал такие, что в личку ему прилетает каждый день по пятьдесят сообщений разного характера. Лестно, но он привык выбирать сам. Наспех одевшись, поправляет волосы, разделяя их пальцами. Сильно заморачиваться сил и так нет. И когда тихим шелестом отзывается пришедшее сообщение: «Привет, давай, где и когда?» — он и бровью не ведет; пишет время и место, хватает ключи от машины и выбегает на улицу. Нужно еще в аптеку успеть. *** Антон уже всю голову сломал с этим Арсением. Ему с ним вязко, красочно, безумно хорошо. Обычно его не пробивает так одним человеком. Он не привык привязываться вот так сразу, не раздумывая, соглашаться на что угодно, лишь бы с ним. Без сомнений кидать себя, не жалея, в пылающий огонь помешательства. Естественно, он нашел его в инстаграме. Сравнивая фото с анкеты на сайте, шарясь по подпискам организаторов, выискивая везде, где только можно. Пролистав тысячи фотографий, в итоге добравшись до фоток с различных кинки-пати и закрытых вечеринок, которые обычно нигде и никому, но, оказывается, и их можно достать, было бы желание. А оно есть. Огромное. Ярким хромовым светом ведет его за руку вперед, все ближе и ближе подбираясь к точке невозврата. Оказалось, имя у него необычное — Арсений. И кепка у него смешная с уткой есть. И музыку он слушает классную, Антон заценил. А еще пару раз во время еженедельной сессии он чуть не спалился, обращаясь к нему по-имени, выдав себя с потрохами. А так хотелось написать: «Арсений, стань раком. Арсений, выгни спинку. Арсений, вставь в себя пальцы». Но написать так и не смог. Прочитав все-таки эти правила, черным по белому писанные, запрещающие каким-либо образом контактировать с любыми участниками сессий вне их времени, Антон не решился. Решился только на фотки подрочить. Пару раз. Ну и еще пару раз. Он свихнулся, теперь уже точно. В мире же есть и другие парни, Антон. С ними можно пойти погулять, поговорить, за руку взять. Они живые, по улице ходят, в глаза смотрят и смеются вместе с тобой. И трахаться с ними можно, а не со своей рукой. Хоть бы на левую перешел уже, ради разнообразия. Антон устало трет глаза, отрываясь от монитора. Ладно. У него даже профиль на баду, вроде бы, был. Может, в этот раз повезет. Обычно не везет. Вот и сейчас он смахивает одного за другим, отметает слишком красивых (у него денег мало), слишком богатых (по той же причине), слишком самоуверенных (да задолбали, ребят). Звук нового сообщения тихой мелодией предвещает остановку сердца. А она уже очень близко, всплывающим окном машет красным флагом перед его глазами. Но Антон не замечает. Только открыв, он ухмыляется забавному совпадению имени, читает откровенно самоуверенный текст и смотрит на фото. Бешеный стук в висках оглушающим грохотом накатывает. Дыхание останавливается. Все тело в жар бросает, руки мгновенно становятся мокрыми, замирают. Сглатывая, он рот открывает, чтоб дышать легче стало. Пиздец. Это же тот самый Арсений. Тот, на кого он слюни пускает каждую неделю, ноутбук попутно заливая. Тот, на фото которого у него встает, как по расписанию. Тот, из-за которого он и решил открыть этот сраный баду, прописав себе дорогу в реанимацию. Вот мы и встретились. Антон отмирает спустя вечность. Печатает дрожащими пальцами ответ. Это же не сон, правда? *** — Привет, Антон? Очень приятно, я Арсений. — Привет, Арсений, — глазам не верит, вот он стоит, в джинсах с дырками на коленях, в широкой толстовке, красных кедах. А у Антона сердце с груди выпрыгивает, как в диснеевском мультфильме. — Я первый раз, если честно. Арсений брови вскидывает, с легким ступором справляется. Прокашливается и волнительно интересуется: — Первый раз что? С парнем? — Не, не, не, я имею в виду, на сайте знакомств первый раз с кем-то встретился, — Антон краснеет с головы до натертых мозолями пяток. — А, ну тогда хорошо, — голову опускает, неловко под ноги себе смотрит, камни на асфальте пересчитывая. Приплыли. Еще не хватало, чтоб его Арсений подумал, что он придурок конченый. Как с таких ситуаций выкручиваться? — Не хочешь куда-нибудь зайти? — Давай пока просто погуляем. По всей видимости уже подумал. — Чем занимаешься? — как будто Шаст не в курсе, но в черепной коробке мозгов осталось, как у Гомера Симпсона — на полшишечки. — Иду по дороге, — смешливо зыркает, — Расслабься, ты зажатый какой-то. Все хорошо, не волнуйся, я не кусаюсь, — он плечом толкается, а у Антона от его прикосновений огнем рука горит. — На фрилансе работаю. — Я не волнуюсь, просто не привычно все это. И как, тебе нравится? — Антон, что ты творишь? — На фрилансе, я имею в виду. — Да, не жалуюсь. На жизнь хватает. Уж кому тут не знать. *** Арсений первый начал. Первый медленно языком обвел потрескавшиеся губы. Первый, гуляя по парку, ближе пододвинулся, касаясь тыльной стороной ладони чужих пальцев. Первый, громко засмеявшись, уткнулся лбом в подставленное плечо. Закат сегодня нежный, пастельный. Мягко переходящий из одного цвета в другой. Тихими пурпурными огнями пробирается между бетонных многоэтажек. На первый взгляд ничем не примечательный, но все равно безумно манящий. Как и его спутник на сегодняшнюю ночь. Антон ему нравится. Нравится, что он такой высокий. Нравится, что от нежных касаний тот безбожно краснеет. Нравится, что он не прячет руку в карман, а аккуратно отвечает, пальцами поглаживая, будто боясь спугнуть. Но Арс никуда сбегать не собирается. Подумывает даже придать его Антону черты этого. Уж больно глаза у него красивые. Зеленые. Бликуют в закатных огнях, на него заискивающе поглядывая. Ну чем не хорош? — То есть ты хочешь сказать, что не посмотрел ни одного фильма, номинированного на «Оскар»? Они остановились на покурить у какой-то забитой доверху мусорки возле ничем не примечательной кафешки, но Арсений даже внимания не обратил. На Антона глазеет. Хочет запомнить все его движения до мельчайших деталей. — Нет, не смотрел, — головой мотает, доставая из кармана пачку сигарет. — Так а зачем? Вот пройдет церемония, я узнаю кто победил, и потом эти фильмы и гляну. Все подряд, что ли, смотреть? Достает сигарету, в пальцах крутит, и Арсений замечает, как они еле заметно дрожат. Волнуется? — Ну как зачем? Чтоб у тебя было свое мнение. А вдруг какой-то фильм победит несправедливо или возьмет все номинации, как «Паразиты», ты что, всего один фильм посмотришь тогда? Антон закуривает. Прищурив глаза, подсвечивает лицо огненным светом, привычным движением двух пальцев зажимая сигарету, отрывает ее от розовых губ и с дымом выдыхает: — Не вижу в этом ничего страшного. Но если для тебя это так важно, давай посмотрим, я не против. — Это ты меня так сразу на второе свидание зовешь? — Арс голову чуть вниз склоняет, играет ямочкой на щеке. — Еще и с моей подачи, красиво. Антон хмыкает себе под нос, а потом поворачивается всем корпусом и уверенно с легким хрипом говорит: — Зову, — и спустя пять бешеных стуков в груди, как ни в чем не бывало, улыбается, что у Арсения нет никаких шансов отказать. — Что будем смотреть? Мульт «Душа» я уже глянул, но если ты захочешь, я с удовольствием пересмотрю. У Арсения сладостное предвкушение в животе порхает, бьется об стенки, растекаясь приятным волнением по телу. Но, может, это он просто проголодался, чего сразу на влюбленность списывать. *** Сидеть напротив — уже хорошо. Смотреть, как он глазами меню изучает, поглядывая из-под опущенных ресниц — еще лучше. Замечать, как он еле сдерживает самодовольную ухмылку — любопытно. Чувствовать на оголенной лодыжке шершавую ткань его кроссовка — неожиданно. Жарко. Антон не запоминает, о чем они разговаривают. О чем-то совершенно не важном. Про погоду. Про депутатские уловки, нераскрытую тему стихийной парковки, ливневые канализации, нецелевые расходы. Хоть про динозавров и их влияние на картины постмодерна. Поебать. Зато он отчетливо осознает, когда, не выдержав очередного настойчивого касания ноги об ногу, он решает для себя, что больше ждать не намерен. Он резко встает, ловит на себе удивленный взгляд, хватает Арсения за запястье, тащит по коридору первые двери налево. Заталкивает первым, закрывая за собой дверь и прижимает Арсения за плечи к стене. Подается вперед, упираясь тазобедренными, уверенно фиксируя на одном месте. — А… Антон, что происходит? — Арсений все еще в шоке находится, позволяет ухватить себя за предплечья, добровольно отрезать все пути к отступлению. — Целовать тебя буду. И целует. Покусыванием оттягивает нижнюю губу, обводит ее языком, переходит на верхнюю, оставляет влажный след. И Арсений отвечает. Приоткрывает рот, осторожно касаясь чужого языка своим, и Антон не сдерживает жалостливого мычания прямо в поцелуй. Как же долго он об этом мечтал. Настойчиво, глубоко, мокро. Да, именно так. — Ты даже не представляешь, как сильно я этого хотел. Арсений усмехается, выдыхает ему прямо в лицо и запускает мурашки по телу Антона. — Настолько сильно? Он толкается бедрами вперед, Антон чувствует его стояк так крепко и так необходимо сейчас, что нет места сомнениям: — Поехали ко мне? *** Антон целуется великолепно. У него губы с привкусом сладкого спрайта и терпкого табака. Он языком по небу водит, а у Арса глаза закатываются, и он только рот шире открывает. — Поехали. Поехали, Антон. Поехали, прошу. Он и так долго держался, высидев в кафе почти час. Разговаривал без умолку, он не уверен, что его вообще слушали. Видел же, как Антон смотрит. Восхищенно, нетерпеливо, выжидающе. Как мнется, кусая губы. Укутав себя волнением и вязким предвкушением. Странно это все, конечно. Они только сегодня познакомились, а у Арсения впечатление, что Антон знает его давно. Будто он тайный сталкер, поджидающий под домом, уходит с тихим шелестом листьев в тень каждый раз, как Арс мусор выбрасывает в одних трениках. Напрямую спросить не решился. Может, ему это все кажется, и Антон просто волнуется. Он же еще в самом начале сказал, что первый раз через баду познакомился. Может, из-за этого он так напряженно в руках салфетку крутит, глаза от Арса не отрывая. А может, Арс, этот человек просто знает, чем ты занимаешься? Кто знает, сколько еще этих «может»? Антон от него не отрывается, целует все глубже, в стену вжимает все сильнее. Руками шарится по телу, крепко за талию хватается, большими пальцами поглаживает под ребрами. У Арсения от этого напора ярко-красное желание все сильнее пылает, огненными языками окутывает. Кто бы мог подумать, что этот парниша с милым румянцем на щеках, который тушуется от каждого невинного касания, через каких-то полтора часа будет зажимать его в туалете, упираясь своим стояком в бедро и тихо постанывать, впиваясь в губы. Воздуха мало — катастрофически. Ебаться хочется — до пробирающего мандража. — Антон, — выдыхает прямо в чужие губы. Тот усмехается, убирает, казалось, прилипшие к телу Арсения руки, медленно делает шаг назад. Достает из заднего кармана телефон и снимает блокировку. — Уже вызываю. *** Жизнь прекрасна. Сидеть рядом в такси и жадно поглядывать, как он ногами трясет от нетерпения. Кидать таксисту: «Оплата картой», и синхронно выпрыгивать из машины. Звенеть ключами от квартиры, доставая их из заднего кармана, знать, что он стоит рядом и ждет. Скидывать кроссовки со скоростью света. Стоять и смотреть, пока он расшнурует свои. — Ванная сюда, — кивает в сторону закрытой двери. — Чай будешь? — Спасибо, — Арсений, нашарив рукой выключатель, внутрь заходит. — Какой у тебя есть? — Черный, зеленый, горячий, — Антон шум воды перекрикивает, — тебе какой? Шаст руки мыть идет на кухню. Слишком нетерпеливый. А запах фейри не такой уже и плохой. — Горячий, пожалуйста, — Арсений плечом в дверной проем упирается, выжидающе смотрит, — и мы сейчас не о чае, я правильно понимаю? — Все ты правильно понимаешь. Антон подходит ближе, рукой невесомо щеки касается и шепчет: — Хочу тебя. Он перестает себя сдерживать в ту же секунду. Да и зачем? Ведь Арсений сам дает ему зеленый свет, дергает за футболку и влетает зубами, задевая чужие. Сразу агрессивно, жадно, резко. За губы кусает, впивается больно, но оттого не менее приятно. Антон хватает его за затылок, уверенно тянет короткие волосы, заставляя запрокинуть голову. Широко лижет шею, вдыхает запах то ли терпкого аромата парфюма, то ли его самого. Арсений гортанно мычит. Антон чувствует зарождающуюся дрожь на шее языком, а уже потом слышит тихое «М-м-м». Член на это отзывается мгновенно, мучительно дернувшись в тесных джинсах. — Где у тебя спальня? — низко, сипло, именно так он и представлял. — Пойдем. Хватает Арсения за пряжку ремня, тянет за собой. В комнате темно. И он бы включил свет, но это нужно руки от Арса оторвать, а это непозволительное преступление с последующим судебным разбирательством. Садится на край кровати, поскрипывая матрасом, ноги широко разводит и, не отпуская ремень, подтягивает Арса к себе. Чувствует, как тот рвано дышит. Смотрит сверху вниз, воздух шумно выдыхает. Красивый. — Ты красивый. Антон аккуратно задирает край толстовки, Арс, хороший мальчик, послушно скидывает ее с себя. Совершенно не стесняется, стоит, с легкой улыбкой на влажных губах, ждет дальнейших действий. Как хищник затаился, пока ничего не подозревающая жертва оступится и попадет в его сети. Но он не знает, что Антон в этих сетях чувствует себя как дома. Это тело он помнит до мелочей. До мельчайших родинок на гладкой коже. До градации покраснений от силы шлепков. Он видел его с таких ракурсов и в таких позах, которые до сих пор стыдно вспоминать. От которых слюны во рту становится больше. И он кончиком языка размазывает ее по животу Арсения. Тот дергается, втягивается на рефлексе, руками отчаянно цепляется за плечи Антона. Шаст влажно целует, переходит выше, невесомо задевает сосок, как бы намекая, что знает, как нужно. Выучил. — Антон, — тянет протяжно, — я и не подозревал, что ты такой. — Какой? Антон голову поднимает, отрываясь от груди, в глаза заглядывает, но там одна темнота и ничего больше. Черным манит. — Ты много чего еще не подозревал, — смотреть на него вот так, снизу, можно целую вечность. Спешить не хочет. Но руки сами за ремень тянут, расстегивают пуговицу, опускают джинсы вниз, вместе с трусами. Чего ему церемониться. Отсосать Арсению хотелось еще с самой первой их «встречи». Сползает с кровати, становится на колени, усаживаясь на пятки и влажными ладошками хватает Арсения за бедра, фиксируя. Арс в плечи впивается, больно, до синяков на бледной коже, но это не важно совсем. Ведь тут член прямо перед глазами подрагивает. Влажный, крепкий, нетерпимо желанный. И Антон высовывает язык, чтоб поймать им головку. Тот в трансе глаза прикрывает и, сдерживая стон, кусает себя за губы, когда Антон широко лижет от основания к кончику и обратно. Невесомо дует на влажный след, а потом накрывает сверху губами и быстро кружит языком. — Да чтоб тебя. Арсений стонет так сладко, можно с ума сойти. Антон не думал, что этот человек может быть еще прекраснее, но он забыл о том, что все их «встречи» были немыми. А теперь он может слышать. Слышать, как тот шумно дышит носом, хватает пересохшими губами раскаленный воздух, мучительно мычит, и что самое пронзительное — низко стонет, до хрипоты на последних нотах. А когда Шаст начинает быстро двигать головой, помогая себе ладонью, тот выдыхает протяжное «А», вибрирующее где-то в груди, а потом заканчивает его, образуя «Антон», можно окончательно прощаться с мыслями на вечер. — Все, все, все, — тянет Антона за волосы, с пошлым причмокиванием заставляя оторваться от члена, — погоди. — Как скажешь. Шаст встает, целует развязно, медленно, вдумчиво. Стараясь запомнить каждую минуту, проведенную рядом. Арсений судорожно хватается за край футболки Антона, стягивая ее, кидает не глядя, куда-то на пол, к своим же вещам. Оторвавшись от искусанных губ, Антон с ухмылкой наблюдает, как Арс, пытаясь сфокусироваться, опускает голову и завороженно смотрит. Взглядом ведет по дорожке внизу живота и шумно сглатывает, когда она прячется за край черных джинсов. Вскидывает голову, и Антона прошибает. Шаст знает этот взгляд. Знает, что он означает. Не раз пропускал его через себя, чтобы полностью истлеть, когда Арс так же, как и сейчас, запрокидывал голову и взглядом превращал в пепел. Чистый раскаленный металл. Ничего больше. Ему хочется. Хочется сгореть прямо здесь и сейчас. А лучше трахнуть Арсения. Да, определенно, лучше. Антон медленно опускает свои руки на зад Арса, крепко сжимает, двигая его бедра к себе. Теснее, ближе, обжигающе. Еще немного, и он правда сгорит. Прижимается своим стояком, и тот с готовностью притирается в ответ. — Какой же ты прекрасный. — Антон, — зовет. — Я здесь. — Если честно, то… — запинается, когда Антон невесомо проходится губами по его уху, — сегодня я хотел кого-то трахнуть, — делает акцент на этом звучном «Я», голову поворачивает, подставляясь. — Кого-то? — Шаст отодвигается, кажется, на пару сантиметров, но все равно слишком далеко. — А сейчас ты чего хочешь? — Тебя. *** Арсений сошел с ума. Безоговорочно. Без сомнений. Либо это сон, и он после душа просто заснул на диване, раскинув мокрые волосы на подлокотнике. Но если так, то это самый сладкий сон в его жизни. Жопа уже, небось, вся красная, и он точно не сможет завтра нормально сидеть, но Антон раз за разом опускает свою ладонь, громким шлепком прорезая пространство, и Арсению только искр из глаз не хватало. Он накрывает красный след, нежно-нежно поглаживает, и на этом контрасте Арс готов кричать на всю квартиру, как же ему хорошо. Но не кричит. Кусает край подушки и утыкается в нее лицом. Если это сон, тогда этот Антон должен быть его Антоном. Тем, которого он каждый раз выискивает глазами в списках участников. Тем, который чувствует все его несказанные желания даже на расстоянии. Антон, приказы которого он готов исполнять незамедлительно. Антон, которого он хочет почувствовать внутри. Сейчас. Колени уже болят, а ноги не держат, трясутся все сильнее, каждый раз, когда влажный язык проходится по ложбинке. Кружит вокруг входа и медленно толкается внутрь. Тонкая струйка слюны течет вниз по его бедру. Мучительно. Зубы сводит, так, что еще немного, и он почувствует мелкую крошку эмали во рту. Мычит, сдерживая крики, что рвутся наружу. И на каком моменте он должен проснуться? До первого толчка? Или до первого попадания по простате? Или он все-таки кончит, лежа на диване с полуоткрытым ртом, заливая себе живот? Он уже эти пальцы обожает. Готов посвятить им все стихи мира, а в придачу сочинить еще свои. Подается назад, на все три фаланги, а хочется глубже, сильнее, больше. Антон пальцами двигает, немного разводит их внутри, проходится по простате, яркими огнями заливая все вокруг. — Анто-о-он, — с явным недовольством стонет в подушку. — Да, кот? — Пожалуйста, — называй как хочешь, только трахни. Антон хватает его за волосы на затылке, медленно тянет на бок. Пальцами все еще вытрахивает из него душу. Арсений теперь видит его силуэт, видит размеренно качающуюся руку. Чувствует, как он нежно гладит его за ухом. — Повтори. Арс рычит, прикрывает глаза, шумно втягивает воздух. — Перестань. Ты же знаешь, чего я хочу. — Конечно, знаю, — улыбается. Не спеша вытаскивает пальцы, ведет рукой вниз, по внутренней стороне бедра, и легонько по нему хлопает. — Перевернись. Что нужно сделать, чтобы проснуться? Больно прихватив кожу на предплечье, ущипнуть себя? Если б его не трясло всего с ног до головы, он бы может и попытался. Хотя, кого он обманывает, ни черта бы он не пытался, эта реальность нравится ему больше. Его Антон или этот Антон, тут уже не разобрать, раскатав презерватив по члену, нависает над ним, хватает за руки и утягивает их вверх, за голову. Арсений цепляется за изголовье и уже по привычке соединяет запястья вместе. — Знаю, что тебе нравится, но сегодня связывать не буду, — туманно, сквозь слои мироздания доходит до него звук. Мысли все путаются, пытаясь проанализировать сказанное. Но на какой анализ он рассчитывает, если Антон размазывает смазку и медленно входит внутрь? Замирает. Прикрывает глаза. Истошно мычит, закусив губу. — Боже, Арс, какой же ты… — не договаривает, утягивает в долгий поцелуй. И начинает двигаться, медленно, размеренно, очень аккуратно. Арсений обхватывает его ногами, притягивая ближе. У него внизу живота будто закипает, тянет по позвоночнику вязкое наслаждение, и он совсем себя отпускает. Плевать. Стонет громко, протяжно, с каждым новым толчком обозначая свое удовольствие. Он не хочет просыпаться. В этом сне его вдавливает в кровать его Антон, и он не хочет, чтоб это прекращалось. Не хочет обнаружить себя в своей квартире, обдуваемого холодным сквозняком из окна. Он хочет быть рядом с ним. Сжимать его ногами, выстанывать его имя, задыхаться от его поцелуев. Антон хватает за подбородок, разворачивает голову к себе и прямо в губы тихо говорит: — И зачем они скотчем тебе рот заклеивают, ты же так сладко стонешь? Прошибает. Он глаза округляет, смотрит на Антона, а тот только ухмыляется. Резко, до упора входит в него и переходит на быстрый темп. Ведет руку вниз, сжимает член Арса у основания, а потом, пытаясь подстроиться под ритм, начинает рвано двигать запястьем. И это до того хорошо, что думать становится мучительно. Ему жарко, красочно, еще немного и загорится. — Что… Ах, — тяжело, очень тяжело, — что ты сказал? Антон самодовольно, будто уже выиграл эту жизнь, улыбается. Перестает двигать ладонью и большим пальцем легко кружит по уздечке. Арсения всего трясет, то ли от ярости, то ли от скорого оргазма. И если б не последнее, он обязательно бы оттолкнул, расспросил, потребовал объяснений. Но он уже почти, уже вот-вот, покалыванием в кончиках пальцев чувствует приближение разрядки. Внизу живота уже будто пылает, и он растворился уже полностью, чтобы замедляясь, сосредоточиться на скольжении влажных пальцев по члену, на заполняющем чувстве внутри, что толчками выбивает из него ощущение пространства и времени. — Антон, — протяжно тянет его имя, и понимание к нему приходит вместе с желанным оргазмом. Он задыхается почти, спину выгибает до хруста между лопаток, и замирает, когда Антон вжимается в него, до красных меток острых зубов прикусывает кожу на шее, и с упоительным стоном кончает. — Антон? — пытаясь отдышаться, тихо зовет. — Понял все-таки? — зализывая место укуса, шепчет.