— X —
Утахимэ стояла перед советом старейшин, которые контролировали систему Магических колледжей — среди них сидел директор Киотского заведения — и всё, что она чувствовала, это обволакивающий страх. Её ладони вспотели, округлые ногти впивались в мягкую кожу. Она пыталась успокоить своё поверхностное дыхание, но её сердце, казалось, было готово выпрыгнуть из груди. Стены комнаты как будто сужались. — Если у Вас нет доказательств, нам придётся провести своё собственное расследование, чтобы доказать, что обвинение небеспочвенно, — равнодушно произнёс глава совета таким скучающим тоном, как будто они обсуждали погоду. — Будет ли он хотя бы вызван на допрос? — спросила она; у неё сосало под ложечкой от тревоги. Он поправил очки на переносице указательным пальцем. — Как я уже говорил, нет никаких доказательств совершения противоправных действий. Мы не можем полагаться на одно лишь Ваше слово, особенно без наличия свидетелей. Они ей не поверили. — Но он… — её глаза расширились, она отчаянно оглядела ряд старейшин. Никто с ней не соглашался. — Он запугал меня… — слабо сказала она. Комната закрутилась. Она понурила голову. — Я не прошу вас верить мне на слово, я прошу о защите. О безопасности. Хотя бы на время расследования. Тишина угнетала. «Ну и кому же они поверят: человеку из какого-то неизвестного клана или мне?» — она вспомнила слова Годжо в ту первую ночь. С её дрожащих губ сорвались слова, почти шёпот, с трудом сдерживая себя. — Телефон Годжо Сатору. — Простите? — Доказательства, — она зажмурилась, с трудом выдавливая слова. Мысль о том, что кто-то увидит те ужасные интимные фотографии, раздирала её на части, тошнила. Но в ином случае ей никто не поверит. — Доказательства на его телефоне. Глава совета сузил глаза. — И что именно мы там найдём? Ей в горло как будто залили кислоту. Она задержала дыхание на несколько секунд, молясь, чтобы её не вырвало. Мужчина нетерпеливо стучал письменной ручкой по столу. — Фотографии. — Фотографии? — Пожалуйста, просто проверьте его телефон, — она больше не могла выдержать этого. Она больше не выдержит под этими надменными пристальными взглядами. — Я возвращаюсь в своё поместье, потому что не чувствую себя здесь в безопасности, а вы мне дали понять, что безопасность учеников для вас не важна. Сообщите мне, когда… расследование будет завершено. С этими словами она развернулась и вышла, её шаги эхом раздавались по пустым коридорам.— X —
Сёко сидела на кровати Утахимэ, ловко катая сигарету между пальцев, в то время как Утахимэ паковала свои вещи. Пока что ей хватит одного чемодана. Она всегда сможет вернуться за остальным, если дело не сдвинется с мёртвой точки, но она надеялась на лучшее, потому что она не собиралась отказываться от своего будущего и вести скованную жизнь домохозяйки, как этого хотел её клан. — Ещё раз, почему ты уезжаешь? — уточнила Сёко, нахмурившись. Тёмные круги под её глазами казались более заметными на фоне бледной кожи. Утахимэ выпрямилась и вздохнула, заворачивая книгу в маленькую тряпочку. — Я не могу тебе объяснить всё сейчас, но я ненадолго, — ответила она с поддельной уверенностью, которой на самом деле не чувствовала. Маловероятно, что в данный момент что-либо станет известно о расследовании. У колледжа была репутация, которую нужно поддерживать, а Годжо был их ценным юным дарованием. Единственный столп абсолютной власти в магическом обществе, которому ещё только предстояло раскрыть свой настоящий потенциал. Что она должна была сказать подруге? Твой больной сокомандник запугивает, преследует, домогается и угрожает изнасиловать меня. Я сообщила об этом старейшинам, но они мне не поверили. Теперь я должна бежать к своей семье и молить их о помощи. Утахимэ была ошеломлена до оцепенения, как будто её разум больше не был способен обрабатывать спектр пережитых за последние сутки эмоций. Самая интимная часть ее тела — которую никогда не видел ни один мужчина до Годжо — должна была быть показана бог знает скольким людям в ходе расследования. Она потерла виски, пытаясь избавиться от нарастающей мигрени. С тех пор, как он вошел в её жизнь, головные боли участились. Всего за несколько коротких недель ему удалось полностью перевернуть её мир. Ей очень хотелось вернуться в прошлое, когда её самой большой проблемой были родители, а не сильнейший из существующих шаманов. Больше всего на свете она просто хотела, чтобы её жизнь вернулась в нормальное русло. Какой она была до спортивного состязания с Токийским колледжем. Ещё до того, как Годжо узнал о её существовании. Утахимэ подняла взгляд на подругу. — У тебя есть ещё? Сёко приподняла брови и указала на свою сигарету. — Только не говори, что ты об этом.— X —
Поместье Иори находилось в часе езды от центра Киото, в сельской местности префектуры. На самом деле, она не особо жаждала увидеть свою семью или объяснять, зачем она вернулась, но иного выбора у неё не было. Может, хотя бы её кровные родственники поверят ей. Может, они помогут ей. Хотя бы раз. Юная служанка стояла в воротах. Она взяла чемодан Утахимэ и повела её через внутренний двор. Сочная зелень подрезанного бонсая и кустов, поросшие мхом скалы и аккуратно рассыпанный песок, напоминающий водную гладь, поприветствовали её. Живописный вид, который она не видела уже несколько лет. — Добро пожаловать домой, Утахимэ-сан. Ваша матушка сейчас принимает гостя и ждёт Вашего присутствия, поэтому, пожалуйста, приведите себя в порядок поскорее и отправляйтесь в чайную комнату, — восторженно прощебетала служанка. — Как Вам обучение в Магическом колледже? Вы, наконец, вернулись к нам? Шаги Утахимэ стали тише на каменной дорожке. — Она… ждёт меня? — должно быть, ей позвонили Старейшины. — Что за гость? — Полагаю, кандидат для женитьбы. Он из высоко уважаемого клана, так что Ваша матушка приятно взбудоражена. Только не снова. В прошлый раз она отклонила ухаживания члена семьи Камо, и собственная мать нарекла её разочарованием. Ошибкой. Ругала за то, что она бесполезна, как женщина. Именно тогда она сбежала в техникум. Её родители позволили ей остаться, но лишь потому что ожидали, что она и там провалится. Они рассчитывали на это — на то, что однажды она вернётся домой и начнёт выполнять свои «настоящие» обязанности. Вот почему она так отчаянно пыталась скрыть своё поражение на Спортивном состязании. Но всё тщетно. — Мне не нужно приводить себя в порядок, — резко заявила Утахимэ, обгоняя девушку. — Оджо-сан… — Оставь чемодан в моей комнате, — из-за плеча отозвалась Утахимэ. — Я должна отослать нашего гостя домой. Разувшись, она ступила на знакомый лакированный пол деревянной террасы, которая проходила через их поместье, соединяя комнаты. Ребёнком она часто бегала по энгаве, скользя на носках, а потом выслушивая поучения о том, что леди так себя не ведут. Воспоминания о детстве были скорее горькими, чем сладкими. Она прошла комнату за комнатой, затем остановилась напротив сёдзи, ведущих в чайную. Сделав глубокий вдох, она раздвинула створки да так и застыла. По её спине пробежали мурашки, когда она столкнулась с льдинисто-голубыми глазами. Годжо стоял перед ней с плотоядной улыбкой, держа руки в карманах и высоко задрав голову, как если бы на его голове была невидимая корона. Его взгляд был прикован к ней, в то время как служанки порхали вокруг, держа в руках подносы с чаем и тарелочками с десертами. Как… Когда? — Пожалуйста, присаживайтесь и отведайте нашего угощения, — воскликнула её мать тонким, весёлым голосом, заготовленным для дорогих гостей. Чтобы показать себя с лучшей стороны. — Я ждал тебя, дорогая Утахимэ, — произнёс Годжо с непринуждённой ухмылкой, которая могла показаться очаровательной её матери, которая не могла разглядеть в этом знак агрессии. Улыбка никогда не была знаком дружелюбия в случае Годжо. Это было предупреждение. Утахимэ поёжилась под его пристальным взглядом. Её кожу защипало, она напряглась каждой клеточкой своего тела. Он присел во главе стола, а её мать села напротив, где обычно сидел отец. В его отсутствие ей разрешалось занимать его место. В центр стола установили вазу с пышными алыми хризантемами и гвоздиками, рядом с керамическими тарелочками, чашками и мисочкой с порошком матча. Её мать сложила ладони вместе и одарила её колким взглядом. — Прояви уважение к нашему почётному гостю, Ута-чан. Проходи и садись. Утахимэ стояла на пороге, не шелохнувшись. Она безмолвно покачала головой, всё ещё ошарашенная присутствием Годжо в её доме, ведь она буквально несколько часов назад донесла на него старейшинам. — Сядь. Твой отец будет счастлив узнать об этой встрече, — непрекословно заявила её мать со слегка завуалированной угрозой. Злость и неверие закипали под кожей Утахимэ. Она встретилась со взглядом матери. — Ты хоть зна… — Я уверен, что Вы слышали об инциденте в колледже, — прервал её Годжо; его внимание было сосредоточен на ней, хотя обращался он к её матери. — Я искренне извиняюсь за то, что наша дочь доставила Вам неудобства. Она хоть и старше, но ведёт себя как глупое дитя, которому ещё многое нужно усвоить. К сожалению, у неё всегда была страсть к неповиновению, но я уверена, что она станет прекрасной женой, если Вы обучите её. Годжо изогнул белоснежную бровь. — Оу? Лицо Утахимэ налилось краской, когда злость вырвалась наружу. — Хватит пресмыкаться перед ним, он домогался до твоей дочери! — воскликнула она, горькие слёзы наполнили её глаза. — Хватит драматизировать, ты позоришь имя нашей семьи. У влюблённых такое часто бывает. Не кажется ли тебе, что ты перегибаешь палку? Я лично поговорила с директором, и он был достаточно добр, чтобы спустить дело на тормозах. Утахимэ дёрнулась так, словно получила пощёчину. — Ч-что? Годжо наблюдал за ней с ленивой улыбкой. — Но… доказательства… — Доказательства? Не было никаких доказательств. Ты только зря всех поставила на уши, — прошипела её мать. Сердце Утахимэ стучало набатом в голове. — Посмотри на экран его блокировки! — прокричала она. Годжо вытащил свой телефон и повернул к ним экраном, нажав на кнопку возврата большим пальцем. Её собственное улыбающееся лицо смотрело на неё в ответ, почти смеясь, находясь где-то на улице в лучах заходящего солнца. Когда он вообще сделал это фото? — Что-то не так? — спросил Годжо, едва заметно проявив заинтересованность. Утахимэ закачала головой и стала пятиться назад, шаг за шагом. — Он удалил их… он… Никто ей не верил. Даже собственная мать. Осознание того, что она осталась одна на целом свете, давило на неё. Нет. Нет. Нет… За долю секунды Годжо оказался позади неё и прижал к своей тёплой груди. Его сердце билось медленно и спокойно под её щекой, сильно контрастируя с её учащённым пульсом. — Я пришёл, чтобы извиниться, — пропел он сверху, его голос был приторным. — Я знаю, ты огорчена, но мы не могли скрывать наши отношения всё время, принцесса. От шока она потеряла дар речи. — Ты же простишь меня, да? — он сжал руку на её затылке, наклонился ниже и прошептал в ухо так тихо, чтобы только она могла его услышать. — Думала, что сможешь сбежать от меня? Её зрение размылось. Пол ушёл из-под ног. Даже собственное дыхание казалось каким-то далёким. Со следующим стуком сердца тьма настигла её.— X —
Утахимэ проснулась от низкого, приглушённого жужжания, которое звучало слегка искажённо, словно она находилась под водой. Всё было как в тумане, но она чувствовала, как кто-то игрался с её волосами, заплетал из них косички. Она зарылась поглубже в одеяло. Ей было удобно и тепло, и она не хотела открывать глаза. — Просыпайся, принцесса, — промурлыкал Годжо, разбивая иллюзию комфорта. Она распахнула глаза. Годжо сидел рядом с ней на кровати в той самой спальне, где она выросла. Лунный свет проникал сквозь полупрозрачные сёдзи, купая комнату в неземном блеске. Она уставилась на него, а он пялился на неё в ответ с призрачной улыбкой на губах. Затем Утахимэ отвернулась к окну. — Ты злишься на меня? — протянул он, пробегая пальцами по её недоплетённым косам. — Оставь меня одну, — пробубнила она в подушку, голос прозвучал устало и безжизненно. — Я никогда не отпускаю то, что принадлежит мне, — просто сказал Годжо. Иори снова повернулась к нему, охваченная злостью, но прежде чем хотя бы одно слово смогло покинуть её мягкие губы, он навис над ней, прижимая её запястья к кровати. Она предприняла отчаянную, слабую попытку сбросить его, но у неё не было на это ни сил, ни энергии. Он был намного больше её и мог с лёгкостью взять над ней верх, не прилагая усилий. — Годжо, пожалуйста, не делай этого, — взмолилась Утахимэ, ментально истощённая. Её ресницы стали влажными, когда она сморгнула слёзы. Сатору уставился на неё с жестокой улыбкой — высокомерный взгляд бога. — Ты думала, что совет сможет что-то предпринять? Ну правда, Утахимэ. Что. Они. Могут. Мне. Сделать? — ответом ему была тишина, и он бесконтрольно рассмеялся — ни в коем случае это был не смех больного человека — а затем резко остановился. — Никто не тронет меня, пока я не позволю, — невозмутимо заявил он. Её лицо побледнело, когда он продемонстрировал ей настоящую глубину своих способностей одной рукой. Воздух был потревожен древней силой, настолько гнетущей, что было трудно дышать. Она чувствовала давление над своей ладонью… но не прикосновение. Его рука была буквально в паре миллиметров от её, однако расстояние между ними было бесконечным. Непреодолимый барьер. Его сила была настолько невероятной, что не имела ни начала, ни конца. Он был неприкосновенен. Он был на совершенно ином уровне. Он переплёл с ней пальцы, его огромные руки буквально затмевали её маленькие. Он позволил ей преодолеть свою Бесконечность, чтобы почувствовать мягкость её кожи, тепло её тела. — Я держу этот мир на кончиках своих пальцев. Я могу менять континенты по своему хотению, обращать горы в равнины, и ты правда думала, что сможешь сбежать к своему бесполезному клану? Сбежать от меня? Я расстроен, — он сорвал с неё лёгкую белую ночнушку и отбросил её на пол. — Теперь я вынужден тебя наказать, — произнёс он с нотками сожаления. Годжо распахнул свою слабо завязанную юкату и положил свой эрегированный член на её мягкий живот. Яички коснулись половых губ, а головка доставала до пупка. Его обхват был даже толще чем её запястье. Она была такой маленькой и хрупкой под ним, настоящей Дюймовочкой, и боли было не избежать. Возможно, если бы она была мокрой, ей было бы легче, но у него не было желания подготавливать её. Он жаждал увидеть, как сильно она будет кричать и умолять его. — Годжо, нет! — она заверещала, когда он дёрнул её на себя. — Разве я тебе не говорил, что в этот раз ты заплатишь мне кровью? — его глаза горели кобальтовой сталью в темноте; орбиты, затмевающие саму луну. — Будет больно, — прошептал он ей на ухо, — и я собираюсь насладиться каждой секундой. Он подставил член к её лону, головкой целуя её сладкую маленькую дырочку, и двинулся внутрь. Она закричала. Он тут же встретил сопротивление — её неподготовленное девственное влагалище было слишком узким, чтобы принять хотя бы толстую головку его члена, но он медленно ввёл в неё два дюйма — мучительное действие, которое заставило её издать ещё один пронзительный крик, когда её девственная плева порвалась. Её лоно стало мокрым от крови, и он вышел из неё, чтобы увидеть багровый блеск на головке — доказательство того, что он был у неё первым. И единственным. Полубогам достаточно вина и цветов. Настоящие боги требуют крови. Животная улыбка расплылась на его лице, когда он растёр кровь от её клитора по половым губам. Он положил два окровавленных пальца себе на язык, чтобы почувствовать этот вкус — божественный ихор (ихор — жидкость, заменяющая кровь в жилах богов — прим. переводчика). Он замычал от наслаждения и снова подставил член к её сочащемуся кровью лону. — П-пожалуйста, Годжо… Я не могу… т-ты слишком большой, — Утахимэ беспомощно плакала. Годжо рыкнул и наклонился близко к ней. — Чёрт, ты такая милая, когда плачешь, — его язык провёл по розовым щекам следы от солёных слёз. — Тебе нельзя плакать ни перед кем другим, ты поняла? — она смотрела на него мокрыми глазами, как у лани. Она выглядела такой болезненно невинной, что он не мог дождаться испортить её. Он переключил внимание на её внутреннее тепло. В этот раз с помощью её крови он сможет войти ещё на дюйм глубже. — Хорошая девочка, у тебя почти получилось, — ласково промурлыкал он. Войдя на несколько дюймов внутрь, он поразился тому, как сильно он растянул её крошечную дырочку. Зрелище было совершенно развратным — её мягкие половые губы опухли, обхватывая его член — он был явно слишком велик для неё. Годжо схватил её изящное запястье и поднес его к своему лицу, мягко прижимаясь губами к её прерывистому пульсу. — Ты готова принять больше? — промурлыкал он. Утахимэ злобно просмотрела ему в глаза, её губы задрожали. — Я… Я закричу. Глядя на неё беспощадно, Годжо ответил: — Давай. Твои родители уже должны были проснуться от криков. Я хочу, чтобы они услышали всё. Слёзы активнее потекли из её глаз, и это лишь сильнее раззадорило его. — Я тебя ненавижу, — она шмыгнула носом. — Как же я тебя ненавижу. Меня от тебя тошнит, — со злостью произнесла она. Его ухмылка стала шире, в мгновение ока он схватил её за челюсть, заставляя открыть рот. Он наклонился ниже, нависнув прямо над её заплаканным лицом, и нежно убрал со лба выбившуюся прядь волос. — Я дам тебе шанс, — нежно промурлыкал он, — сказать мне, что ты не имела этого в виду. Сказать, что ты хочешь почувствовать мой толстый член внутри себя. Сказать, что ты хочешь, чтобы я наполнил тебя своей спермой. Давай. — Пошёл ты, — ответила она. Годжо разочарованно вздохнул. — Очень жаль, что единственный человек, к которому я когда-либо проявлял сочувствие, так себя ведёт. Тебе придётся вынести из этого урок, — он был в игривом настроении. Он зажал ей нос, и она начала мотать головой из стороны в сторону, пытаясь высвободиться из его железной хватки, но это было бесполезно: он накрыл её губы своими, собрал слюну и сплюнул ей в открытый рот. Глаза Утахимэ расширились, когда она почувствовала густую слюну на своём языке. Она рефлекторно закашлялась, но он стал держать ей рот закрытым, и ей ничего не оставалось, кроме как проглотить эту жидкость. — Какая хорошая девочка, — похвалил он, как если бы она проглотила это по своему желанию. Он продолжал держать её рот и нос закрытыми, пока она цеплялась за его предплечья; в глазах появилась паника, когда кислород начал быстро покидать её лёгкие. Ещё несколько ударов сердца, и как только девичьи глаза начали закатываться, он отпустил её. Утахимэ жадно вдохнула воздух, закашлявшись. Годжо с садистским наслаждением наблюдал за этим. Она такая красивая, когда в его власти. Её тёплые карие глаза остекленели, когда он вошел в неё, с силой проталкиваясь и растягивая стеночки. Она захныкала, изо всех сил пытаясь приспособиться к его размеру — это было похоже на тихий плач раненого животного. Но парень был неумолим, и она каждый раз принимала чуть больше, сантиметр за сантиметром. Наблюдение за тем, как она пытается принять его всего, должно стать его новым хобби. С рычанием он крепко сжал её ушибленные бёдра, наслаждаясь чужим приступом боли, и вошёл в неё так грубо и резко, что она чуть не потеряла сознание. Её тело содрогалось от его длины, а он, наконец, упёрся в её шейку матки. Такая узкая. Он сразу же начал двигаться, толкаясь в неё с единственной целью — придать её податливому влагалищу форму своего члена, используя только смазку из её собственной крови и его предэякулята. — Г-оджо… Хва… А! — Утахимэ кричала, но её мольбы остались без внимания. Годжо вдалбливался в неё, как дикое животное, ударяя её шейку матки, повреждая её нежные стенки изнутри. Он входил в неё с такой силой, что отверстие её матки начало поддаваться. Мало-помалу он заставлял её открываться каждым толчком своего толстого, пульсирующего члена. Всё её тело сотрясалось от толчков. Он почти полностью выходил, а затем снова и снова толкал бёдра вперёд, пока, наконец, не проскользнул мимо последнего кольца мускулов. Внутрь её матки. Утахимэ активнее зарыдала, когда он достиг конца — вся длина его чудовищного члена полностью оказалась внутри неё. Его грудь тяжело вздымалась от того, насколько узко было внутри. Её похожее на тиски влагалище чуть ли не перекрывало его кровообращение. Она была намного уже и горячее, чем он себе представлял. Парень нежно взял её руку и провел ею вниз к её животу, положил пальцы на ненормально раздутую нижнюю часть, где был виден его массивный член. Это зрелище наполнило его гордостью. — Ты чувствуешь это, принцесса? — пылко произнёс Годжо. — Ты чувствуешь мой член в своём животе? — он провёл её дрожащую руку по очертания полового органа вверх и вниз, от таза до пупка. Когда девушка опустила заплаканные глаза, она прерывистого задышала и невольно сжалась вокруг него. — Блять! — выпалил он. Это было совершенно грязно. Вместе они наблюдали, как выпуклость на её животе росла и спадала, пока он медленно покачивал бёдрами. Когда он отстранился, её живот снова стал плоским, а потом снова надулся, когда он вошёл. Она принимала его всего. Каждую неровность, каждую венку на его пульсирующем члене. — Г-годжо, — она захныкала, её зрачки погасли при взгляде на него. Он наклонился и резко поцеловал её. Поначалу она сопротивлялась, но когда он дотронулся до её клитора, Иори ахнула, смущённо простонав, позволяя ему углубить поцелуй. Только этих сладких звуков было достаточно для того, чтобы кончить. Его пальцы усилили давление на её клитор, он наблюдал за каждой её реакцией. — Ты принадлежишь мне, — прорычал он между тяжёлыми толчками. — Эта киска принадлежит мне, ты поняла? Утахимэ снова сжалась вокруг него, и он потерял контроль. Годжо прижал её бедра к её груди, прижал коленки к её ушам, сложив маленькое девичье тело буквально пополам. Его широкая мускулистая фигура прижимала её к кровати, его огромная масса полностью вдавила её в матрас. Такое положение оставляло её совершенно беспомощной, полностью в его власти. Она тряслась и рыдала, бормоча бессвязные слова, пока он грубо трахал её. — Интересно, что твои родители чувствуют, зная, что их дочь — моя маленькая шлюшка, — прорычал он, не останавливая свои грубые толчки ни на секунду. Влажные, хлюпающие звуки эхом раздавались по комнате. Ритмичные шлепки о потную кожу, пока он двигался в ней туда-сюда. Удовольствие опьяняло, как и её прерывистые стоны. Не в состоянии больше сдерживаться, он кончил внутрь с гортанным рыком, вызвав у неё вскрик удивления. Годжо наполнял её драгоценную матку своей густой спермой струйка за струйкой. — Чёрт. Ты так хороша, принцесса. Он медленно, без остановки покачивал бёдрами, кончая, пока полностью не опустошил себя. Пока она не переполнилась его семенем. Его член болезненно пульсировал внутри неё. — Блять. Он отклонился назад и оглядел её неопрятную внешность: коса была распущена, тёмные волосы разметались на белой простыне. Она тихонько задыхалась, её прелестная маленькая грудь поднималась и опускалась с каждым тяжёлым вдохом. — Чертовски милая. Нижняя губа Утахимэ задрожала, и она повернула голову в сторону, зажмурив глаза. Что-то сжалось в груди Годжо, когда она шмыгнула носом в подушку, плечи её дрожали. — Ш-ш-ш, — он вышел из неё с влажным хлопком и начал спускаться ниже, оставляя поцелуи по всему её телу. Раздвинув ей ноги, он любовно оставил несколько укусов на внутренней стороне обоих бёдер, медленно приближаясь к её лону, пока она тихо плакала, неровно дыша. — Ты так хорошо приняла мой член. Я горжусь тобой, — промурлыкал он. Годжо раздвинул её опухшие половые губы большими пальцами, обнажив поврежденную дырочку, откуда вытекала розовая смесь из спермы и крови. Он коснулся её ртом, поглощая мускусную смесь. — Г-Годжо? — она взвизгнула, когда он стал нежно посасывать её клитор. — Скажи, чего ты хочешь, — промурлыкал он напротив её лона. Он прижался языком к её нежной плоти и трижды лизнул её прежде чем остановиться на крошечном пучке нервов. Её пальцы запутались в его волосах, пока она хныкала от удовольствия. — Я положу всё к твоим ногам. Медленно продвигая палец на дюйм или около того внутрь её липких стенок, он согнул его, чтобы коснуться чувствительного места, заставляя её скулить от удовольствия. — Хочешь, я принесу тебе головы всех членов совета? — Ах. Годжо… п-пожалуйста, — Утахимэ часто и тяжело задышала, когда он стал усиливать давление. — Нгх… Добавив второй палец, он сильнее потёр её особую маленькую точку. — Они должны были поверить тебе, да? Бедная Утахимэ, — посетовал он. — Я бы тебе поверил, — она была не в себе, чтобы заметить, как безумно, как неадекватно он прозвучал. Он посасывал её клитор, двигая внутри пальцами, и тут она содрогнулась. Она кончила ему на лицо и на руку. Он отстранился, чтобы изучить каждую деталь её облика, каждый мускул и каждое движение, вплоть до подёргиваний нервов. Она покраснела, брови были сдвинуты, и губы приоткрыты от отчаянных криков, пока её отчаянные стоны не перешли в слабое хныканье. Утахимэ медленно поморгала несколько раз, отстранённо глядя на него. — Я… — её глаза закрылись, и голова упала набок. Она была полностью истощена. Но Годжо не постеснялся трахать её, пока она была без сознания. Он запрокинул голову и зачесал назад свои волосы, купаясь в лунном свете. Он только начал. Он входил в её обмякшее тело снова и снова, наполняя её матку своей спермой. Когда он, наконец, остановился, её живот был мягким и круглым, наполненным необъёмным количеством его семени. Годжо никогда не думал о будущем своего клана — никогда не думал о том, что его род закончится на нём — просто потому что никогда даже не думал о возможности своей смерти. И он никогда не думал о детях. Но при взгляде на Утахимэ его грубое желание наполнить её своей спермой не поддавалось никакому рациональному мышлению. Он безумно хотел трахать её и оплодотворять, пока она не принесёт ему потомство. Он возродит свой клан с её помощью, несмотря на её бесполезную семью и ни на что не годную силу. Она могла нарушить чистоту крови Сугавара (Сугавара — персонаж, упомянутый в Нулевом томе, один из трёх великих духов и предок Годжо Сатору и Оккоцу Юты — прим. переводчика), но ни один его ребёнок никогда не будет слабым. В худшем случае, они станут полубогами, способными стирать с лица земли целые города по своему желанию. Всю оставшуюся ночь он с жадным блеском в глазах наблюдал за тем, как она спит. Она была такой хрупкой, такой ценной. Она нуждалась в его защите. Как она смогла бы выжить в мире, отвернувшемся от неё? Она нуждалась в нём. Он позаботится о том, чтобы стать единственным человеком, в котором она будет нуждаться.