Там, на неведомых дорожках

      В пасмурное утро вторника, когда за окном сгущались тучи, срывался ветер и с неба на землю то и дело слетали две-три капли дождя, взбудораженная Ася и сонная после прошедшей нумерологии Маша двигались по направлению к кабинету чар, громко обсуждая роман сестры и брата.       — Да она уже совсем мозгов лишилась, — говорила Ася, на ходу пытаясь застегнуть замок рюкзака. — Третью ночь ночь дома не ночует!       В отличие от подруги, Маша ничего зазорного в отношениях Павла и Зои не видела. Напротив — искренне радовалась за них и украдкой вздыхала, по-белому завидуя Асиной сестре. Было в их отношениях что-то вдохновляющее, вневременное, словно сошедшее со страниц старых романов о любви, и рассказы об их ночных прогулках по набережным страны и свиданиях на воздушном шаре вызывали у Маши только положительные эмоции и будили в ней ту маленькую, начитавшуюся сказок о добрых принцах и прекрасных принцессах девочку. В такие моменты хотелось лишь укрыться с книгой на подоконнике и мечтать о красивой любви и прекрасном романтичном принце. Но последний прекрасный принц на свете, как казалось Маше, уже давно добровольно отдал сердце Зое Юдиной.       — Она уже взрослая, — справедливо заметила Маша, когда Ася выразительно посмотрела на неё, выжидая ответ, — и сама может решать, где и с кем проводить ночь.       Едва слышно прошипев какое-то ругательство в адрес неподдающейся молнии, Ася взмахнула палочкой, произнося соответствующие заклинание. Молния тотчас застегнулась, и Ася, вполне довольная результатом, закинула рюкзак на плечо, поправила волосы и сказала:       — Так-то оно так, но ты же знаешь моих родителей, Мань. Если они узнают, что Зойка по ночам не руны свои учит, а с парнем на свиданки бегает, сразу же устроят ей каникулы строго режима. Хорошо, если на учёбу она без конвоя ходить начнёт, а так и на парах в универе под надзором родителей будет.       — Не припомню, чтобы они у вас были такими строгими.       — Это до тех пор, пока у меня или Зои не появится парень. Я рассказывала, что было, когда лет пять назад отец застукал Зою за объятиями с её тогдашним парнем?       И она настолько быстро начала рассказывать о незапамятном случае, что Маша даже не успела зациклиться на задевшем ухо слове — из-за жизни в семье так называемой интеллигенции многие разговорные и уж тем более просторечные слова всегда неприятно резали слух.       За Асиной историей они успели дойти до кабинета практических чар: согласно расписанию по вторникам и четвергам занятия были практические, в то время как по пятницам — теоретические; классы, ко всеобщему неудобству, находились в разных частях школы, что очень мешало пятиклассникам запоминать местоположение проводимых занятий. Встав слева от двери, Маша оперлась спиной о чуть прохладную стену и прикрыла глаза.       Спать после нумерологии хотелось страшно. Нумерология вообще никогда не была в приоритете у учеников — преподавательница сего предмета родилась в конце позапрошлого века, была неисправимым консерватором и часто ратовала за «бедного царя-батюшку», любила пофилософствовать о жизни, порассуждать о политике и тихим голосом, которым обычно читают детям на ночь, объяснять свой предмет. Иногда, правда, если её удавалось вывести из себя, начинала громко ругаться, и из её высказываний ученики нередко вытаскивали наиболее понравившиеся фразы — в народ, так сказать.       Елизавету Григорьевну в школе не то чтобы не любили… Скорее напротив — с уважением относились и к ней, и к её почтенному возрасту. Бойкоты разве что пару раз устраивали — с целью поменьше проводить политическо-философские дискуссии и почаще слушать её лекции о нумерологии (и в этой просьбе была непрозрачная мольба о здоровом подростковом сорокаминутном сне). И директор пару раз — чисто из уважения к заслуженному преподавателю! — предлагала ей уйти на пенсию, на что Елизавета Григорьевна говорила, что работать собирается до последнего вздоха. Как показывала зарубежная практика, пределом «последний вздох» считать не стоило.       Задумчиво-нирванное состояние Маши было прервано громко визжащим вихрем и восклицанием Никиты:       — Опять что-то у домовых слямзили?       Но пробегавшие мимо него мальчик и девочка ничего не ответили и, оказавшись около читающей учебник Алины, вразнобой заголосили:       — Алинка, ты представляешь, нас сегодня колдовать учили! Настоящей палочкой! Ты представляешь?! У меня искорки получились!       Застигнутая врасплох Алина первые пятнадцать секунд только и делала, что бессмысленно моргала, пытаясь понять смысл сказанного, затем широко улыбнулась и крепко-крепко обняла детей, целуя каждого в растрëпанную макушку.       — Мои вы молодцы! — сказала она наконец, угостила каждого конфетой и настойчиво предложила им отправиться к себе в начальный корпус — опоздают ещё ненароком.       — Твои? — с усмешкой поинтересовался Егор, наблюдая за быстро удалявшимися ребятами.       — Почти, — улыбнулась Алина, — мой Сашка, а девочка — его подружка. Соня, вроде бы.       — Такой маленький, а уже с подружкой, — уважительно кивнул Егор. — Какой класс?       — Третий — видишь же, палочками учатся пользоваться.       — А разве не в четвёртом этому учатся? — спросил Егор, хмурясь, и на этот раз ему ответил Илья:       — Нет, брат, в третьем.       — Запамятовал я что-то. А что вы хотите, не мальчик уже, десятый класс, вот склероз и одолевает.       Прежде молча наблюдавшая за этой сценой Маша скривила губы в усмешке и заметила:       — Ты смотри, так и до альцгеймера недалеко.       — А мне, Мария, никакой альцгеймер не страшен, если только вы будете рядом, — пропел Егор, шутливо кланяясь, и класс издал дружное: «Ооо-у».       Маша в ответ привычно буркнула: «Иди ты», закатила глаза и юркнула в класс — как раз в эту секунду прозвенел звонок.       Посреди кабинета, сложив руки за спиной, уже стояла Ольга Ивановна. Ее утончённый, всё ещё хранивший красоту профиль был обращён к окну, сквозь которое прекрасно виднелись склонëнные в результате очередного порыва ветра верхушки сосен.       Она обернулась только тогда, когда за последним учеником закрылась дверь и он, опасно озираясь, встал позади толпы одноклассников. Быстро оглядела их, кивнула собственным мыслям и сказала, скользя взглядом по каждому ученику:       — Сегодня у нас заключительный урок по теме «Патронус», и я очень надеюсь…       Дверь внезапно распахнулась, и на пороге показалась запыхавшаяся Лада. При одном лишь взгляде на её растрёпанно-запыханный вид было понятно, что до кабинета чар она бежала сумасшедшим темпом.       — Извините за опоздание, — заговорила она, часто делая паузы, чтобы глубоко вздохнуть, — можно войти?       Ольга Ивановна неодобрительно покачала головой:       — Ещё раз, Лада, опоздаете на мой урок, в класс можете даже не заходить.       Клятвенно пообещав отныне никогда и ни за что не опаздывать на чары — одноклассники при этом как-то недоверчиво улыбались, — Лада, стараясь быть как можно тише, встала с краю ученической группы.       — И я очень надеюсь, — продолжала прерванную речь Ольга, — что месяц занятий не прошел даром и я увижу хотя бы туман.       — А, так вам можно туман наколдовать и вы тогда троечку поставите? — поинтересовался Илья, прекрасно зная последующий ответ.       — Туман патронуса, — всё тем же спокойным голосом сказала Ольга Ивановна. — Тройку за обычный туман я буду ставить тогда, когда мы начнём проходить чары погоды. А теперь, Илья, попрошу не перебивать меня и встать по периметру класса.       Из глубины группы учеников раздалась шутка про «мракоборцев на задании», Ольга Ивановна недовольно шикнула, и дети тут же замолчали и молча разбрелись по установленным местам, выставив палочки наготове.       — Напоминаю, — заговорила Ольга Ивановна, медленно проходя внутри ученического квадрата, — что для того, чтобы вызвать патронус, вы должны вспомнить тот момент, когда были совершенно счастливы, чётко, до самой-самой крохотной детали, представить его, а затем сказать, — она, не останавливаясь, достала из кармана юбки волшебную палочку, взмахнула ей и громко, но чётко произнесла: — Экспекто патронум!       Из её палочки в ту же секунду выбежал величественный серебристый тигр. Грозно открыв пасть в беззвучном рыке, он несколько раз обошёл учеников и растворился, дойдя до хозяйки.       Неугомонные Илья и Егор тут же захлопали в ладоши, и их одноклассники, не долго думая, поспешили присоединиться к аплодисментам. Ольга Ивановна на это никак не отреагировала, только подняла руку и заявила:       — Ваша очередь.       С разных углов класса послышались слова заклинания. Кое-где засветились серебряные дымки, у кого-то даже получилось создать телесную форму: по всему кабинету наперегонки бежали овчарка Егора и лягушка Алины, у патронуса Кости начали проясняться ежиные лапки, а у Аси — голубиный силуэт.       — Интересно, какое же у неё самое светлое воспоминание, неужто победа на дуэльной олимпиаде? — шепнула Ладе Маша, и Лада пожала плечами:       — Почему ты так думаешь? Может, это рождение тебя, братьев или твоей мамы.       Маша неверяще хмыкнула, а Лада крепко зажмурилась и едва слышно прошептала:       — Экспекто патронум!       Из её палочки вылетел серебряный… Ёжик! Заметившая это Ася чересчур громко, словно об этом она всё время и твердила, а её не слушали, воскликнула: «А я говорила!» Повернувшись на шум, Костя, ко всеобщему удивлению, смущённо покраснел, а его собственный патронус-ëж повёл носом, сжался в клубочек и растворился в воздухе.       — Ничего удивительного, — сказала Ольга Ивановна, поняв причину шума, — на свете существует множество людей, имеющих одинаковый патронус.       — Вы не понимаете, Ольга Ивановна, — Ася улыбнулась ещё шире, — здесь другое, здесь совсем-совсем другое!       Алина тут же толкнула её в бок:       — Аська, прекрати, ты их и так смущаешь!       Ася подняла руки, сдаваясь, Костя покраснел ещё больше, Лада смущённо опустила глаза в пол. Наблюдая за ними, Ольга Ивановна покачала головой, пробормотав: «Молодёжь!», и вновь начала ходить между учениками. Подойдя к Маше, она нахмурилась:       — И?       — Вы же уже видели мой патронус, — начала было она, но, заметив не предвещающий ничего хорошего взгляд бабушки, вскинула палочку и прошептала заклинание, материализуя собственный патронус-дельфина.       Уже на перемене, когда ученики стремительно покидали пределы кабинета, Костя окликнул Ладу, но она быстро слилась с толпой, и скоро её рыжая макушка совсем перестала виднеться.       — Она теперь тебя несколько дней избегать будет, — сказал Егор, сочувственно похлопав друга по плечу. — Это ж девчонки. Хотя, знаешь, из вас получится отличное ежиное семейство, — и он профырчал так, как по его мнению фырчат ежи.       — Если ты сейчас не заткнёшься, — предупреждающе начал Костя, снимая очки, и Егор поспешил поднять руки:       — Ну-ну, Костян, не кипишуй, я ж любя.       Костя пробурчал нечто нечленораздельное, а Егор, обняв за плечи и его, и подошедшего Илью, доверительным шёпотом заговорил:       — Как насчёт того, чтобы ночью навестить Господина К?       — Кого? — недоуменно переспросили друзья.       — Ну, друга нашего. Я назвал его Господин К. Правда круто?       — Безумно, — сказал Костя, закатывая глаза. — Только что нам это даст? Юля твоя всё равно ничего интересного не обнаружила.       — Так это всё потому, что мы не провели должного следствия, — заверил Егор. — И, признаюсь вам, если бы кое-кто не испугался белки, то мы бы успели исследовать всё.       Верно расценив намёк, Илья скинул с плеча руку друга и недовольно заявил:       — Но там правда кто-то ходил!       — Ну конечно-конечно, кто против? — закивал Егор. Илья, по-прежнему хмурясь, стал идти чуть впереди, и Егор, не выдержав, наступил ему на ногу. И, дождавшись, когда друг повернётся, невинно уточнил: — Ну так что, идём?       Илья и Костя, переглянувшись, вынуждены были кивнуть.       И ни один из них троих не заметил, что всё это время к их разговору — сначала невольно, а потом с интересом — прислушивалась шедшая чуть поодаль Маша.

***

      Напевая песенку Миледи и Рошфора из «Д’Артаньяна и трёх мушкетёров», Егор ползал по дну берлоги, по-собачьи принюхивался и с завидными упорством искал «нечто» — точнее предмет поиска Костя охарактеризовать не мог, и единственное, что ему оставалось, — это держать палочку с зажжённым люмосом в одной руке, а в другой куртку Егора, которую он снял ввиду неудобства, и думать о здоровье друга. Здоровый и ментально, и физически человек не смог бы столь спокойно реагировать на настоящий труп, приветствовать его словами: «Привет, дружок, скучал по нам?» — и с завидным упрямством исследовать проклятую нору.       Костя его стремления не разделял и давно бы бросил все эти никому не нужные исследования, но оставить Егора с Ильёй не мог. Кто знает, во что они ещё могут вляпаться, а он хотя бы сможет отговорить от новых опасных затей. Вернее, надеялся, что сможет.       Он втянул носом прелый, пропахший гнилью воздух, и не к месту вспомнил уроки ЗоТИ, когда Леонид Петрович рассказывал о дементорах и о том, что они рождаются из гнили. На всякий случай оглядевшись на наличие неприятной твари из школьного учебника, Костя поëжился и вздрогнул, когда Егор резко прекратил петь и крикнул:       — Илюха, ты там как?       С поверхности раздалось короткое: «Пойдёт».       — А чего ты его сюда не позовешь? А я могу и на стороже постоять, — спросил Костя, мечтая выбраться наверх и сделать хотя бы глоток свежего последождевого воздуха.       — Ли-лон ли-ла, ли-лон ли… Тьфу! — Егор мотнул головой, поднял на Костю насмешливый взгляд и тихо, чтобы Илья точно не услышал, поинтересовался: — Ты хочешь, чтобы на одного покойника здесь стало больше?       — В каком смысле?       — В самом прямом. Илья страсть как боится всяких трупов. Помню, прошлым летом нашли с ним дохлую кошку — так этот бедолага в обморок упал. Так то кошка, а ты представь, что будет, когда он нос к носу встретится с Господином К? То-то же. Ли-лон ли-ла…       Он снова запел, и Косте осталось лишь тяжело вздохнуть. Бросить Егора и подняться наверх он не мог — кто-то же должен освещать пространство, пока Егор ползает на четвереньках, занимаясь исследованием.       На всякий случай Костя взглянул на наручные часы. Они были непростые, волшебные, с четырьмя стрелками, показывающих время в двух часовых поясах: московское время показывал час ночи, а его, Алтайское, шесть утра. Поначалу Костя сильно путал домашнее время с московским или и вовсе принимал вторую часовую стрелку за минутную, но со временем привык и даже подумал оснастить часы парочкой стрелок с новыми часовыми поясами.       Раньше он с мамой жил в Питере, и разница во времени его совсем не беспокоила, но с тех пор, как они переехали, приходилось привыкать — и к занятиям в час дня, и к не очень удобному графику. А после, с подачи Лады, начал философски относиться к дневной учёбе как ко второй смене. И даже плюсы данной ситуации нашлись — возможность выспаться перед уроками, например.       Увлекшись размышлениями о времени, он испуганно подпрыгнул, когда с громким визгом в берлогу кто-то упал. И лишь когда неизвестный, громко чертыхаясь, убрал с лица волнистые чёрные волосы, Костя узнал и неверяще воскликнул:       — Ася!       Но она не успела ничего ответить, потому что следом за ней ввалилась ещё одна девушка, и Костя, приметив светлую косу, вздохнул:       — И Маша.       Он приподнял над головой палочку, выжидая появление ещё одной, третьей подруги, но Ася, отплевываясь от собственных волос, предупредила:       — Ладу не жди, она с мамой осталась — тётя Аля плохо себя чувствует.       Не зная, радоваться этой вести или огорчаться, Костя кивнул и подошёл к одноклассницам, помогая им подняться и попутно интересуясь:       — Не ушиблись?       — Пострадала только моя причёска, — усмехнулась Ася, принимая протянутую руку.       Костя собрался было помочь и Маше, но потерпел неудачу: она поднялась сама и теперь стояла, отряхивая перепачканные джинсы.       — Какого лешего, девочки?! — прошипел за его спиной Егор, определённо не разделяя дружелюбного настроя Кости.       Маша после его слов важно вскинула голову, сверкнула зелёными глазами и отчеканила в лучших традициях собственной бабушки:       — То же самое могу спросить и у вас, мальчики. Что вы здесь… А это ещё что за красавец?       Говорила она определённо про скелет — Костя понял это, даже не оборачиваясь.       — Прошу любить и жаловать, его высочество Господин К, — со странной, понятной только ему иронией представил Егор, и Ася тут же завертела головой:       — Где? Кто? — но заметив примостившегося в углу скелета, приложила ладонь ко рту и тихо пискнула.       Костя перевёл взгляд на Машу — внешне она оставалась безучастной, — затем на сложившего руки на груди Егора, на Господина К и, не выдержав, отвернулся и успокаивающе погладил Асю по плечу. Она по-прежнему глядела на скелет широко распахнутыми от ужаса голубыми глазами.       — Чей это?.. — спросила она непривычно дрожащим голосом, и Костя пожал плечами:       — Мы не знаем. Я обнаружил его, когда доставал Диму отсюда.       Ася сделала шаг назад.       — Её бы вывести отсюда, — сказал Егор, обращаясь к Косте. — Видишь же, в обморок сейчас шмякнется. Да и тесновато тут впятером-то.       Оба его аргумента были верны. Во-первых, Ася действительно была в состоянии между обморочным и истеричным, во-вторых, небольшая берлога не была рассчитана на четырёх людей и одного скелета, и ребята были в шаге от того, чтобы начать топтаться друг другу по ногам.       Поэтому Костя кивнул, наколдовал ступеньки и, подведя к ним Асю, позвал:       — Илья! Илья, прими Асю! Илья!       Он позвал ещё раз, но ответа не последовало.       — Илья был с вами? — нахмурилась Маша. — Но когда мы пришли, его не было.       — Твою мать, — выругался Егор, — этого ещё не хватало. Илья! — крикнул он, приближаясь к ступенькам. — Илюха, это не смешно, отзовись!       — Да здесь я! — послышался сиплый ответ. — В туалет отошёл. Что у вас там?       — Юдину прими!       — Юдину? — переспросил он, но ответом ему послужила поднявшаяся Ася.       Егор тут же яростно взглянул на Машу и всплеснул руками.       — Какого чёрта?! — было единственным, что сказал он, и Маша, наигранно усмехнувшись, поинтересовалась:       — И не стыдно тебе, сын министра образования, так с дамами общаться?       Костя на всякий случай отошёл ближе к земляной стене, а Егор несколько мгновений таращился на неё, а затем рассмеялся и отвесил поклон.       — Прости, царевна, как-то не подумал.       Маша громко фыркнула, зажгла на своей палочке огонёк света и внимательно огляделась.       — А вы в курсе, что здесь кто-то живёт?       — Были догадки, но…       — Посмотри туда, Кость: настил из еловых веток. Вы же не думаете, что их сюда мишка натаскал? Не знаю точно насчёт постоянного жилья, но иногда здесь определённо ночуют.       — Скорее бывают здесь днëм — ночью мы тут никого не видели. Пока.       Последнее слово Егор сказал после недолгой заминки и, переглянувшись с Костей, тяжело сглотнул.       — Ты же не хочешь сказать, что… — начал Костя, и Маша покачала головой:       — Я ничего не хочу сказать, просто озвучиваю факты. — Она немного помолчала, но в конце концов не выдержала, притопнула ногой и зачастила: — Господи, какие же вы идиоты! Почему вам обязательно нужно что-то расследовать, вместо того чтобы обратиться к мракоборцам? Да хотя бы к старшим! Может, этого человека семья давно ищет, считая его пропавшим без вести? А может здесь криминал происходит и кто-то намеренно убивает людей, превращает их в скелеты и прячет!       — Тебе, царевна, с такой фантазией надо романы писать, — сказал Егор, когда Маша замолчала. — Писателей у вас в семье ещё нет?       — Есть, Колька. И я серьёзно, Егор, как вы можете так легкомысленно относиться ко всему этому?       — Мы обязательно обратимся к мракоборцам, — Егор перешёл на убеждающий, лестный шёпот. — Честное слово, царевна, обратимся. Но сначала сами попытаемся во всём этом разобраться.       — Идиоты, — повторила Маша, качая головой. — Безмозглые идиоты. Ладно эти двое, но ты-то, Морозов, умный же вроде парень! А ты, — она ткнула пальцем в грудь Егора, — прекрати называть меня царевной.       — А кто ты? — Егор деловито развёл руками. — Пришла тут, прекрасное создание, повозмущалась, претензии предъявила, идиотами нас обозвала — чем не царевна? Кстати, что вы вообще сюда пошли, я всё понять не могу?       Маша поправила съехавший на лоб берет, убрала с пальто прилипший лист и созналась:       — Услышала, что вы опять в лес собираетесь, стало интересно, что ж такое вас в который раз сюда тянет. Но я же не думала, что… — Она не договорила. Только кивнула на скелет и сложила руки на груди. — Может, всë же стоит пойти по домам?       — Может и стоит, — согласился Егор и указал на выход: — Дамы вперёд.       Кивнув ему с видом королевы, Маша поспешила вверх по ступенькам, и Костя, следуя за ней, не мог не отметить, что эти двое стоят друг друга. Бывает же так, что вроде есть Егор — избалованный весёлый парень, есть Маша — спокойная и тихая отличница, но стоит им оказаться вдвоём и заговорить, как оба моментально меняются. И золотой мальчик превращается в остряка, орудующего комплиментами; и Маша буквально изнутри загорается, и глаза её, светло-зеленые, пылают, словно у сказочной ведьмы; и от них обоих исходит невидимая, но осязаемая энергия. Не это ли называют химией между людьми?       Уже поднимаясь на вторую ступеньку, Костя обернулся и увидел, что Егор старательно засовывает в трансфигурированный пакет новые образцы.       — Опять мачеху припрячь решил? — спросил Костя, недовольно сводя брови к переносице, и Егор в ответ беспечно пожал плечами:       — Ну а что, ей через неделю с декрета выходить, пусть на нашем Господине К разогревается.       Костя неодобрительно покачал головой.