A little self-indulgence

      Клайд Донован был правой рукой Токена Блэка в кураторстве над предстоящей вечеринкой в поместье последнего и спланировал все наперед. Гостиная, вторая гостиная, зал и прочие тонко отличающиеся друг от друга по предназначению комнаты первого этажа были в свободном пользовании гостей. Но только не кухня. Кухня — вспомогательная локация, считай, склад спиртного, пластиковой посуды и медикаментов, а также хрупких вещей из других помещений в целях сохранения безопасности собственной и общественной, так что вход туда — только для избранных. Это ни в коем случае не уютный уголок, в который может зайти любой желающий, чтобы понежиться в относительной тишине при мягком свете ночника, выпить воды из хрустального графина, покурить в окно, глядя на люксовый по меркам Южного Парка сад и слушая свою музыку в наушниках, потому что подобранный Клайдом EDM даже по-пьяни не начинает быть слушабельным, пока ты сохраняешь здравый рассудок.       Но стоило только запасам запивона в зале иссякнуть, а Клайду единожды пройтись через никем не шевелимую кухонную дверь до холодильника за пополнением, как еще не опьяневшие до потери внимательности подростки сразу наметили новый маршрут и принялись самовольно осваивать свободное пространство. Сначала, заприметив удобную для междусобойного разговора комнату, на территорию для избранных без спросу вторглась какая-то парочка активно выясняющих отношения собеседников. Их имена быстро затерялись в памяти истории, но поданный ими пример вдохновил остальных подростков, и своими небольшими разношерстными группками последние начали активно передвигаться в сторону кухни. Спустя пятнадцать минут были вскрыты все купленные Клайдом на деньги Токена ящики пива, все имевшиеся в холодильнике пачки сока и бутылки газировки, и под нагромождением опустевших сосудов вскоре начала удушливо пищать не только урна, не рассчитанная на подобные объемы, но и мраморная столешница, размах которой был достаточно большим.       Клайд, конечно, не был доволен таким раскладом и первое время совершал активное надзирательство за потоком людей, в том числе совершая волевые попытки изгнания тех, кто шкодил больше остальных и проливал что-нибудь или разбивал. Но его мягкого повелительного тона не хватало даже на одного человека, не то что на целое оппозиционное объединение. Коллективное бессознательное заставляло гостей игнорировать парня и иногда бросать ему возмущенные комментарии о том, что они, вообще-то, заплатили за вход. Альтернативу пойти курить и болтать во дворе они также упрямо отклоняли, ссылаясь на то, что проникновение туда затруднено из-за странного замка на входной двери, а оставлять ее открытой бесполезно ― рано или поздно найдется недоумок, который ею хлопнет, да и подпереть такую тяжеляку, как назло, нечем, к тому же, откровенно говоря, всем было лень пытаться. Подумав, Клайд решил, что не хочет стоять над дверью, словно охранник, и помогать каждому ее открывать, поэтому сдался под всеобщим натиском и возвратился в зал запивать свою маленькую неудачу брошенным на подоконнике вскрытым бутылированным пивом. Он очень сильно постарался и не завыл, когда нашел на старом месте только зияющую пустоту, покрытую тонким слоем пыли.       Клайд уже не застал этого периода, так как забил на любые попытки кураторства, но после его ухода ситуация на кухне, как ни странно, нормализовалась сама собой. Поток мигрирующих из зала людей поутих, словно бы все разом поняли, что создавать новую вавилонскую толпу в единственном доступном на все поместье укромном помещении не выгодно им самим. Здесь стены практически не вибрировали от басов. Люди разговаривали спокойно и тихо, будто в библиотеке. Воздух был не такой душный, как в гостиной. И неизменно, словно коршун, над мраморной столешницей возвышался Кайл Брофловски, по-хозяйски облокачиваясь о ее заляпанную поверхность, и, игнорируемый всеми, взирал в никуда. Иногда он лениво передвигался вдоль ее гладкого закругленного края, позволяя приблизившимся наивным желторотикам выискивать на столешнице предположительно существующие остатки хоть чего-то безалкогольного сколько влезет. Кайл не утруждался и не предупреждал их о предстоящей неудаче, только окидывал их сосредоточенные на поиске лица по-хмельному самоуверенным скептичным взглядом и снова уставлялся в никуда, ожидая прихода новых.       Но так было не всегда. Первое время Кайл пытался строить из себя мистера дружелюбие, подходил к кому попало: одиночкам, компаниям друзей, парочкам, — стремясь получить хоть крупицу их внимания в этом одиноком уголке поместья. Довольно многих гостей он узнавал, вспоминал, как видел их при свете дня или кабинетных лампочек в стенах старшей школы Южного Парка. Тем не менее спрос на его компанию оставался статично на нуле и максимум, который ему смогли предложить за все время, проведенное им на кухне, это скупые приветствия, пробубненные ради приличия, и физиономии, на девяносто процентов лишенные участия. Кайл предполагал, что в поисках компании ему стоило переместиться в зал, но почему-то по итогу идея притворяться очередной статуей Блэков понравилась ему больше.       Кайл опустил голову, посмотрев на свою руку, будучи уверенным, что со стороны это выглядел очень поникше. Опустевший фужер выскальзывал из его пальцев, а недопитые капельки разъезжали по стеклянному дну, как по рампе. Выстукивать их дном вверх Кайлу не хотелось, но и фужер он от чего-то не отставлял, словно это был его личный скипетр, коротенький и столь субтильный, что стоит его отпустить — он разобьется вместе со всей кое-как накопленной им самодостаточностью. Парень пропустил момент, когда вцепился в эту посудину из странных духовных соображений, а не желания выпить содержимое, да и вспомнить не пытался, ибо мысли, возвращающие его к событиям не столь давним, только больше его напрягали, понижая шансы на хорошее проведение остатка ночи. Если включить голову, то конечно, ему было чего остерегаться в этом скипетре. Одно расхлябанное движение — и вместо некогда изящного фужера в наличии останется лишь груда колющих осколков и долька лимона с прилипшими к ней стеклянными крошками. Пока что Кайл в своих действиях не замечал повода для беспокойства, но думал, в конце концов скверно слушающееся тело все равно его подведет.       Говоря отдельно об истинно законном владельце скипетра, Токене Блэке — его было за что пожалеть, когда его регалия подвергалась такой опасности. Не зря же он во избежание уничтожения всей этой дорогущей посуды заранее напряг Клайда раздать гостям классические красные стаканчики из пластика, потеряв тем самым очки репутации в глазах любителей экоматериалов? Токен пользовался большой популярностью не то что в школе — в городе — поэтому для его статуса подобная убыль не могла обратиться пустым звуком.       Почувствовав прилив ответственности от нагромождения этих мыслей, Кайл прекратил испытывать судьбу и отставил фужер на с трудом найденное свободное пространство столешницы, подальше от края. Ко всему прочему ему не хотелось возвратиться к родителям с новостью, что они продают все свои фамильные меноры для компенсации ущерба, нанесенного посуде Токену.       Вот так, повиновавшись докучливому голосу разума, Кайл лишил себя последнего объекта внимания и очень вскоре почувствовал окончательное уныние. Его расстроенность неприветливостью окружающих лиц сошла на нет, сменившись раздражением. Обстановка подбивала поддаться примеру не так давно покинувшего вечеринку Стэнли Марша и махнуть из поместья в место получше (каким бы оно ни было у Стэна — Кайл не знал) или хотя бы попытать счастья во дворике. Подышать там пару-тройку минут, вернуться на вечеринку, может быть, даже в самую гущу ее событий, а не обратно на кухню, в былом непринужденном душевном ритме.       Забитый битком дом мгновенно воспротивился порыву Кайла. Ни один попадавшийся на пути человек не уступал ему ни дюйма места, и ему постоянно приходилось извиваться, подобно змее, чтобы обходить их бесконечные по количеству и размеру тела. Чужие конечности оплетали его, вызывая с усилием подавляемую брезгливость и до смешного несуразные мысли о микробах. Какая-то девушка и вовсе попыталась навалиться ему на плечо, видимо, изголодавшись по обнимашкам, но роста, как и сил, при упорно продолжающемся шаге Кайла ей не хватило. Внимание к его персоне в зале было определенно повышенно, но теперь незаинтересованной стороной являлся он.       Парень отпихивал людей от себя, находя робкую вежливость неуместной, пока наконец не настиг маленького пустующего участка пола, представлявшего из себя прихожую. Преодолев короткое темное пространство вплоть до конца стены и начала гладкой дубовой поверхности, он на ощупь нашел кругловатую ручку и повернул. Дверь почему-то совершенно не поддавалась. Но и заперта на ключ она явно быть не могла — это бы имело мало смысла на таком-то активном празднике жизни, где всем постоянно нужно ходить туда-обратно. Взаимодействуя с ручкой и так и сяк, парень начал понимать, каково приходится устрицам, брошенным на раскаленный тлеющими углями противень. Он не понимал, как умудрился перенапрячься, просто дергая ручку двери, но ему стало необычайного душно и жарко. Мысленные маты постепенно обращались в вербальные.       В голове у Кайла начала зреть мысль бросить неподдающуюся дверь и попробовать одно из окон совсем неподалеку, особо соблазнительное по причине того, что около него никто не ошивался и даже не блевал. Оно располагалось низко над землей, и для длинноного прыгуна вроде Кайла спуск с него не составил бы большого труда, если, конечно, внизу под ногами его не ждали заросли двудомной крапивы, кусты колючих роз или, может быть, лавовое озеро. Парень решил по крайней мере осмотреться для начала и уже было сделал первый шаг в сторону окна, как тут же остановился, заметив чуть в сторонке, в скоплении людей, неявное, но сопротивляющееся шевеление. Клайд Донован, видимо, почуяв запах взлома и побега, поспешно пробирался к прихожей, лавируя по краю толпы без грубости к окружающим, как Кайл, но стремительно и безапелляционно.       — Говорил же не захлопывать эту дверь, потом хер выберешься, — приблизившись, пробрюзжал тот, притом с улыбкой, и сотворил перед застрявшим проход парой легких махинаций, разглядеть которые не смогли, кажется, ни один, ни второй. — Все услышали, и один твой Стэн, как обычно, бестолковый. Кстать, решишь возвращаться — снова платить не надо. У тебя же с собой билетик?       — Да с собой, — пробубнил Кайл раздраженно вместо благодарности и ступил через порог наружу. — Будто ты меня не вспомнишь.       — Не вспомню, ха-ха. Наши двери всегда открыты, — бросил Клайд, так же скалясь, и удалился обратно в дом, не позабыв притворить в реальность свой последний тезис. Было непонятно, то ли эта ситуация его раздражала, то ли забавляла, то ли он конвертировал одно в другое.       Кайл удержался от того, чтобы нащупать в кармане своих шорт билет-пропуск и заставить этого хохотуна его проглотить. Такой легкий предмет все равно бы далеко не улетел, а лишь позорно попарил в воздухе в паре десятков сантиметров от точки броска и плюхнулся наземь.        Втягивая свежий воздух, Кайл осмотрел дворик, картину которого так ясно представлял в своей голове, пока стоял на кухне и почавкивал языком от кислого послевкусия, оставленного непонятной мешаниной рецепта Стэна. Относительная тишина и относительная свежесть были прекрасны, хотя и не могли полностью выдворить из тела неприятных ощущений, вызванных месивом на вечеринке. И со спокойствием выдохнуть в жаркой ночи никак не получалось, будто бы в атмосфере не доставало воздуха. Но и уходить насовсем не хотелось, чтобы не завершать день на столь незадавшейся, фальшивой ноте. Так что все планы Кайла пока крутились только вокруг бессмысленного стояния под дверью в сопровождении оркестра из сверчков. Вид на благоухающие кусты каких-то голубых цветочков вполне мог настроить его на позитив. Убедиться, что он сегодня уже обращал на них внимание, он смог издали, поэтому все же не стал приближаться к ним впритык, оставив это для бабочек и пчел. Память его сама начала перебирать едва генерируемые варианты названия цветов, несколько часов назад точно проскочившего на беззаботно толкующих устах одной его приятельницы, но к окончательному выводу так и не пришла.       Кайл отошел подальше от входа, чтобы кто-нибудь, кому в голову вдруг, как и ему, придет идея вырваться на свободу, внезапно не влетел ему в спину, и попутно рассматривал запримеченные кусты. Мысли его теперь занимало сегодняшнее озадаченное лицо Хайди, впервые за всю жизнь увидевшее хваленую флору двора Токена. Кайлу довелось за ней наблюдать в этот момент, так как по чистой, но приятной ему случайности за несколько минут до достижения поместья они пересеклись и зашли во двор вместе. Как истинный ботанический ценитель, девушка была не впечатлена и могла рассматривать двор «достойным», но далеко не таким вычурным, каким его нарисовал ее ум и каким она его иногда описывала странно смотрящему на нее во время таких мечтательных рассказов Кайлу. По своему скромному мнению, он считал, что, даже если бы кому-нибудь из Блэков и было большое дело до их садика, климат Колорадо не особо позволял им разойтись на всякие цветочки. А стоило ему вспомнить про их исполинское состояние, так вопросы начинали возникать скорее к Хайди, чем к к ним. Неужто первым, на что она бы потратилась, имейся у нее столько денег, были бы какие-то растения? Нонсенс.       Впрочем, даже если Кайл не всегда понимал мышление девушки, слушать ее обезличенные рассказы, даже будь они о растениях и о земле, он был готов бесконечно. Он бы хоть сейчас вернулся в дом, оттащил ее от подруг, чтобы, как это иногда бывало в школе, просто постоять рядом, пока она повествует всякие глупости, а может быть, и умные вещи, — он не собирался подвергать ее взгляды на мир скрупулезному изучению и критиковать, как делал со всеми остальными. Он вообще не ставил для нее никакой планки, ведь зачем заставлять себя разочаровываться в человеке, который уже так приятен? Странная аура безопасности окружала ее мягкие и слегка печальные черты еще со времен младшей школы, доставляя Кайлу чувство мало с чем сопоставимого комфорта, хотя по сути она не делала ничего особенного и даже не была ему другом. Говорила о своем с аутично простым лицом, будто бы сама для себя что-то анализируя, а на реакцию собеседника особо не обращала внимания. Она была самостоятельной, как одинокий фонарный столб на неизвестной улице, но все еще доброжелательно освещающий дорогу тем, кому вдруг доведется пересечься с ним дорогами. Кайл хмыкнул прямо в паузу между играющими одна за другой мелодиями сверчков, про себя отмечая, что, возможно, из-за таких сравнений со столбами ему и не перепадало.       Контраст уличного воздуха и того ядовитого газа, что наполнял поместье, заставил Кайла созреть до понимания, что он уже точно не возвратится обратно. Одна мысль об этом заставляла что-то внутри него так волноваться, что он думал: даже если войдет, тут же повернет в сторону двери, так что нечего было и пытаться. Пересекаться с Клайдом, если дверь вновь кто-то захлопнет, было бы то еще удовольствие. Да и нахождение в поместье без каких-либо друзей, в роли брошенки, сделалось для Кайла невыносимым. Возможно, конечно, столь неприятное самочувствие возникло у него просто потому, что Стэн свой импровизированный кислющий коктейль в непонятно откуда позаимствованном фужере намешал из не пойми чего и добавил лишнего, но Кайл не любил успокаивать себя такими простыми, очевидно лишь полуправдивыми путями.       С каждым шагом он все больше убеждался, что останавливаться не хотел наотрез. Он увидел, как под ногами закончилась брусчатая тропинка и начался обычный асфальт, и не смутился этому, а продолжил. Вот уже калитка решетчатых ворот осталась позади вместе с поместьем, и прямо под носом оказалась проезжая часть. Теперь оставалось либо поворачивать назад, либо двигаться вдоль и пешочком ступать так до своего дома. Уставшие от стояния на одном месте ноги решили все за хозяина сами, поведя его дальше в глубокую ночь. Прогулка предстояла скучная и одинокая, но шаг у Кайла складывался стремительный и одухотворенный, способный быстро довести его до пункта назначения.       Спустя минут десять пристанище Блэков окончательно пропало за спиной. Улица, изначально казавшаяся более-менее освежающей, по прошествии времени растеряла свою прелесть и тоже стала походить на внутренность бочки: темная, пустая, жаркая, вызывающая желание раздолбать ее по щепкам и выбраться за ее пределы — но куда уж дальше?       Кайл опустил нос, уткнувшись им в свою зеленую футболку и сравнивая свои ощущения при обычном положении и том, в котором практически не мог втягивать воздух, не улавливая особых различий. У него возникло предположение, что вся вина за то, что его так душнило, лежала на футболке. Раньше она носилась легко и не вызывала никаких претензий — теперь же сжимала тело по швам, служила каким-то невидимым барьером между ним и кислородом, раззадоривая желание снять ее прямо посреди улицы. Даже принт на ткани немного треснул, будто свидетельствуя, что одежонка стала мала. В конечном итоге все варианты Кайла сошлись на том, что ощущение тесноты было больше симптомом, чем причиной. В любом случае, раз уж на дворе стояли невероятные двадцать семь градусов, редкие фонарные столбы практически не перебивали потемок, а все адекватные люди давно спали, то почему бы ему просто не избавиться от футболки? Кайл немного поколебался, потому что не привык щеголять телом, но все-таки перестал церемониться и стянул с себя одежонку через верх. Она оказалась закинута на плечо, как тряпочка, и едва ощутимый поток теплого ветерка тут же остудил грудь. Щеки, вспыхнувшие еще в доме, тоже начали потихоньку приобретать прежнюю бледность. Но контраст ощущений почему-то не успокоил, а, наоборот, еще больше растормошил и без того возбужденное состояние.       Сейчас, в конце дня, когда все события произошли и наступило время мрачной прогулки в одиночестве, а заодно переосмысления, Кайл понимал, что приходить к Токену было дрянной идеей. Его дружок Клайд хорошо превозносил домишко Блэков: богатый, просторный, с отличной музыкой; и да, первые полчаса с начала вечеринки — вполне. А потом приходят друзья приглашенных, их сиблинги и кузены, их вторые половинки и в частных случаях даже родители. Первоначальный порядок теряет хватку из-за разбросанных повсюду стаканчиков, бутылок и упаковок, личных вещей гостей и взорванных мани-ганов, притащенных шутниками, чтобы постебать Токена; просторность комнат начинает измеряться не в кубических метрах, а по количеству людей на один кусочек плитки; какая-то элита по блату заказывает у податливого Клайда такую музыку, что начинаешь жалеть о том, что не ценил ранее игравший EDM. Именно на Клайде висели функции пиар-менеджера, и Кайл с учетом, что этот паренек был для него скорее отталкивающим фактором, чем рекламирующим, не понимал, как мог заплатить лично ему десять баксов да еще и выпить при этом всего две бутылки пива общей стоимостью раза в два раза меньше (жижу Стэна он не считал, так как был без понятия, как и из чего ее сделали, она вообще казалась ему непознаваемым продуктом из другого измерения). Развели Изю — так бы сказал Эрик Картман, и именно по этой причине Кайл не позвонил ему и не нажаловался, когда ночная темень и одиночество вдруг навеяли его душонке такое желание. Картман и так уже третью неделю наслаждался жизнью, колеся по штатам, и ни к чему было предоставлять ему лишних удовольствий.       Все равно Кайл отдавал себе отчет — он не как все люди и пришел на вечеринку не потому, что хотел повеселиться; слухи о намечающемся у Токена кутеже долго штурмовали соцсети, общие конференции и никоим образом его не привлекали. Положение дел изменилось помимо его воли, как раз в районе сегодняшнего полдника: чат, подписанный именем Стэна, в последнее время еще менее активный, чем диалог с троюродной тетей из Израиля, внезапно загорелся сообщением. Оно не приветствовало, не приглашало, но коротко, с каким-то сдержанным интересом задавало вопрос: «Пойдешь к Токену?» Эти три слова заставили Кайла мгновенно забыть о его намерении проходить «The Witcher 3» до тех пор, пока глаза не откажут, и он ответил почти сразу, даже не выжидая несколько минут, чтобы не выглядеть слишком заинтересованным. Реакции в его голове в тот момент протекали крайне быстро — он даже осознать и обдумать не успел эту вдруг повисшую в застоявшемся воздухе его комнаты идею, среагировав на нее с автоматической резвостью, будто в ином случае она мигом проскочила бы в какую-нибудь щелку его окна и навеки улетучилась.       За прошедший учебный год Кайл и Стэн видели друг друга не так часто. Раньше раскиданность их предметов по противоположным уголкам расписания, разный режим посещения столовой на обед, хлопотные домашние дела, необходимость контакта с другими многочисленными приятелями из других многочисленных компаний и прочие повседневные, так и норовящие разлучить их неудобства никоим образом своего не добивались — несколько гулянок или посиделок на дому в неделю оставались их естественным незыблемым стандартом. Но стоило ко всем прорухам присоединиться переезду Стэна за город, так чаша весов вдруг с всплеском переполнилась и опрокинулась. Примерно с той осенней поры его лицо стало мелькать на виду у Кайла все реже и неприметнее, а эмоции — с каждым днем терять выразительность, будто бы потихоньку отмирая за ненадобностью. Их встречи, раньше всякий раз совершавшиеся по живой, искрометной инициативе, обратились в рудиментарную, начавшую постепенно обоим надоедать формальность, а затем, ближе к лету, и в таком виде в полной мере прекратились. Уже подходил к концу июнь — и, подводя итоги, сталкивались они за этот месяц не просто всего несколько раз, но еще и спонтанно, под диктатурой исключительно совпадения.       Так, Кайл несколько раз заставал Стэна за поигрульками на гитаре в людных переулках, когда, отсидев задницу перед экраном компьютера, брел в магазин, жаждя наполнить себя энергией соответствующих напитков. Чтобы не отвлекать музыканта, парень молча кивал ему, а при будущих походах даже стал носить с собой наличные, чтобы подкидывать сдачу в гитарный чехол. После пары таких случаев Стэн остановил его, только направлявшегося в магазин, и попросил вместо дарования мелочи купить ему энергетик. Кайл согласился и принес напиток со вкусом апельсина, но вместо благодарности получил в свою сторону только взгляд как на кретина и просьбу о сдаче, если она осталась.       Кайл иногда подумывал, не нарочно ли гитарист подбирал точки именно на его маршруте, но понимал, что, скорее всего, дело было в том, что играл тот зачастую вместе со своими товарищами по ремеслу Кенни Маккормиком и Баттерсом Стотчем, а все они жили не так далеко от мест, где останавливались — ведь не таскать же им свою тяжеленную аппаратуру по всему городу. Была у них ближе к началу месяца и другая встреча, единичная и менее обыденная, по случайности спровоцированная еще не уехавшим на тот момент Картманом. Сколь бы он, гордый представитель среднего класса Америки, ни отрицал вслух громогласно — но его мать-одиночка, накопленные алименты и другие заработки были все еще не в состоянии полностью покрыть расходы на предстоящее путешествие. Поэтому ему понадобилось заскочить к Баттерсу и навымогать у него денег для дополнительного финансирования. Кайл, пришедший тогда с товарищем на пару (не чтобы участвовать в этой непонятной ссуде, но чтобы просто молча поглазеть и пойти гулять с Картманом дальше), застал Стэна в комнате наверху раскладывающим какую-то гиковскую настолку. Особо они за те несколько минут, что были рядом, не поговорили. Стэн был довольно увлечен этим делом, и Кайлу казалось, что мешать его мысленным расчетам не стоило.       Они по-прежнему, как и предыдущие больше чем десять лет, назывались лучшими друзьями, и все их считали таковыми; их укоренившийся статус закадычных компаньонов был нерушимой аксиомой, опровержение которой могло даже начать небольшие народные волнения и, может быть, подорвать чью-нибудь веру в человечество. Но на деле картина была до обыденности пессимистична.       Эта безрадостная и определенно непозитивная мысль поглощала Кайла всю ту минуту, что он перечитывал поступившее к нему сообщение с приглашением напиться. Перед глазами его встала кривящаяся от вида оранжевой баночки рожа Стэна, его сосредоточенный на перебирании настольных карточек взгляд. И давление этих до ужаса нейтральных, бесцветных воспоминаний сыграло не последнюю роль в том, с какой резвостью пальцы Кайла напечатали на клавиатуре: «Пошли».       Невзирая на то, что Стэн выдвинул инициативу посетить попойку, на самом деле он, как и Кайл, не был фанатом таких времяпровождений; они были совершенно солидарны в своей неприязни к толпам малознакомых или вообще незнакомых пьяниц (не всегда приходящихся сверстниками), доминирующему положению хаоса и постоянным столкновениям всех со всеми, имевшим место на подобных мероприятиях. Но в какой-то степени это и послужило причиной, почему Кайл согласился: если уж даже Стэн сделал ему столь непривлекательное предложение, от которого сам зачастую отказывался, когда его делали другие — то наверняка это было что-то особенное и стоило соглашаться. В чем именно заключалась особенность, Кайл, правда, так и не выпытал из друга — спрашивал, но тот ему выдавал только какую-то бессмыслицу вроде «празднования начала летних каникул» (учитывая, что один их месяц уже, считай, миновал) и наталкивал на мысль, что к такому не напряженному интеллектом поводу собраться приложил руку великий пиарщик Клайд Донован.       Теперь Кайл корил себя за то, что все-таки не допытался, ибо его расхлябанная летним бездельем недальновидность возымела свои плоды. Взять хотя бы тот факт, что Стэну его упорная нелюбовь ко всяким впискам не мешала быть самым настоящим юным алкоголиком — он часто выпивал в узком кругу приятелей, но еще чаще делал это в одиночку и оставался по отношению к этому совершенно невозмутим, будто очевидные последствия его не волновали. Только в начале текущего июня он решил уйти в завязку, но и то было спровоцировано событиями весьма неблагоприятными: его мать, миссис Марш, прекрасно зная о всех проблемах своего сына, попыталась взять его под контроль, разрешая пить исключительно под своим надзором, а Стэн, пресыщенный такой практикой в течение двух недель подряд, настолько вышел из себя, что каким-то макаром оживил старую колымагу, пылившуюся около их амбара, и с благословления дяди Джимбо уехал жить к нему, оставив родителей сычевать по их загородной ферме в обществе самих себя и старшей дочери, вскоре приехавшей к ним из другого конца страны на каникулы. Что-то в парне за этот период переломилось, и он и впрямь взялся за самостоятельное воздержание. То шло донельзя совершенно до сегодняшнего вечера… на который Кайл согласился пойти с ним без всяких вопросов, забив на все вышеперечисленные проблемные моменты в нынешней жизни друга и даже не поинтересовавшись, не отразится ли предстоящая доза алкоголя на его самолечении. Естественно — они поссорились, чуть стоило им, наконец, заинтересованно, с пылом в глазах поговорить друг с другом, а не провести очередную светскую беседу на три минуты.       Вспоминая разыгранную ими сцену фактически со всеми дословными цитатами, эмоциями и телодвижениями, Кайл распалялся от изъедающих его противоречивых чувств еще больше. То, с какой невозмутимой задумчивостью Стэн первые часы их совместного времяпровождения задавал ему вопросы о его планах на будущее, не показывая малейших признаков недовольства ответами, не давало сообразить, в какой же момент это изменилось и когда маршевское любопытство повелось в странную сторону.       — Уехать… жениться. Ты весь в этом же?       Кайлу приходилось рассказывать ему целые тирады о том, что он считал весьма очевидным и не требующим столь емких объяснений: отчего так рвется уезжать, будет ли скучать по младшему братишке Айку, почему то, зачем се. Поэтому к тому времени, как они оказались на пустующей кухне, он впал от чужого допроса в конфуз, учуяв в нем некую подоплеку, но даже сейчас не догадывался, что же у него столь завуалированно и упорно выведывали.       — Мне тут тоже скучно. Окей, понимаю.       Кайл не хотел ни рыпаться, ни возбуждать в друге никаких смятений и продолжал поддерживать разговор, так как считал, что разгадка всплывет сама собой, когда вереница чужих вопросов закончится. Но, отметив, что Стэн в конце концов тупо проглотил все рассказанное, а сам не подал никакой значительной реакции, Кайл стал сам ненастырно выуживать из него различного рода информацию, надеясь, что к чему-то это да приведет.       — Пф, все и так стремно. Не хватало еще о будущем думать.       Стэн в свою очередь объяснялся коротко и неконкретно, и его вызывающе стагнационный, безразличный к самому себе настрой по ряду тем озадачил Кайла, которому раньше не замечалось, чтобы его друг находился в таком упадке нравов. У него, как и у всех людей на свете, были разные периоды в жизни, но образ полноценно сломленного, опустошенного человека он никогда не демонстрировал.       — Да нет, не плохо. Не всем же быть мечтателями.       Кайл никогда не верил, что он оптимист, но на чужом фоне начал ощущать себя таковым на все сто процентов, и эта разница между ним и Стэном, как ему показалось, и была причиной, почему последний со временем совсем потерял настроение и стал сглаживать углы, сводя их в кои-то веки раскрутившуюся беседу друг о друге на нет. Все поступающие вопросы он едва ли не игнорировал, на жидкость в фужере смотрел раза в три больше, чем на собеседника, и в конце концов не выдержал и во внезапном приступе злости едва не швырнул стекляшку в произвольном направлении. Остановило его только неотчуждаемое благоразумие.       — Да иди ты нахуй, чувак!       Кайлу показалось, что Стэна коротнуло, как проводок, что он сломался. Весь их диалог он был неразговорчив, очевидно, потому что удерживал внутри этот неведомый порыв болезненной ярости, а теперь, выдав себя, уже не видел смысла стесняться в выражениях и будто нарочно провоцировал Кайла взорваться вместе с ним. Последний старался не обижаться, сочтя, что истерия допустима со стороны любого человека в трудные для него моменты, хотя и не совсем понимал, чем именно он ее заслужил, да и чем вызвал — тоже не понимал. Стэн ему совершенно не помогал со своими мутными формулировками, избегающими прямых претензий и в то же время каким-то образом их предъявляющими. Кайлу оставалось только недоумевать и в конечном счете перейти в контрнаступление. Передававшаяся между ними энергия порождала бурный поток матерщины в сторону всего, что только попадало на их беспардонные языки. Они произвели некий циклический процесс, в ходе которого нескончаемо ругались друг на друга, но ни придти хоть к чему-то общему, ни даже уловить позиции друг друга дальше грани «свой»/«чужой» не могли. Как минимум, Кайл не мог: Стэн ему ничего не объяснял даже после прямых, хоть и некультурных просьб, а в конечном итоге так вообще замолчал и, поставив фужер на столешницу прямо у собеседника под локтем, отвернулся, пока последний гадал, ему мысленно пожелали подавиться или его дражайший спорщик просто эмоционально обессилел.       — Я заебался слушать про светлое будущее. Пиздуй в него без меня.       Наконец, поток воспоминаний иссяк на последней капельке, в которой отразилась спина сутуло плетущегося с кухни Стэна. Кайл теперь тоже волочился подобным образом, злой и на него, и на себя, но вновь утомившийся от того, что практически пережил произошедшее заново. Он с неудовлетворением выдохнул, а потом, чтобы окончательно себя доконать и согнать с тела все семь потов подростковой ненависти, заглянул в более дальние уголки своей памяти.       Снова картина Стэна, отдающего ему воздушный билет в экзотическое трехбуквенное турне. Поворот, и Кайл смотрит в диаметрально противоположную от друга точку, где все размыто и не имеет адекватных очертаний, словно на непрогруженной локации. Он идет в нее без энтузиазма, без какого-либо желания, не видя ничего перед собой, но другого пути ему не предоставлено, так что этот вариант априори наименее худший, таково турне. Или нет. Его уши навостряются и улавливают донесшееся из-за спины признание в любви. Кайл поворачивается на месте тотчас и шагает обратно к Стэну, наблюдая его задумчивый взгляд, никак не способный решить, что же он хочет выразить: только что озвученное или нечто противоположное. Решив усидеть на двух стульях, он снова чертыхается на Кайла, а тот, как и всегда, реагирует мигом и меняет траекторию своего движения в третий раз, на изначальную, противоположную от Стэна. Позади снова доносится голос, полный противоречивых интонаций, и речь, содержащая несовместимые друг с другом суждения, но Кайл уже не слушает, направляя свои усилия на то, чтобы прогрузить новую локацию, лучший вариант из имеющихся.       Парень вздрогнул, но не понял почему, проанализировав свои ощущения и убедившись, что не чувствует даже отголосков мороза по коже, а лишь прежний давящий жар, поэтому футболку надевать обратно не стал. Он остановился посреди пустой, темной улицы в состоянии тупняка, и наконец сознание его прояснилось, когда помимо вибрации у него под боком вовсю зазвенел рингтон, отвлекая от неприятностей и отсыпая небольшую порцию успокоения. Потом, правда, на секунду Кайл вновь засомневался, не мама ли интересовалась его местонахождением? Хотя та была заранее поставлена в известность, что сынок решил прогуляться, и уже должна была давно спать, отдыхая от одного рабочего дня перед следующим.       — Да, — поднял он трубку, удовлетворенный тем, что подозрения не оправдались, но удивленный, что вдруг понадобился Баттерсу Стотчу. Сколь бы Кайл ни старался выветрить из своей головы укоренившиеся в ней с самой младшей школы стереотипы о Баттерсе, он не мог не подумать с сарказмом, что детское время уже давным-давно прошло.       — О, Кайл, ну хоть ты ответил! Я тебя тут нигде не нашел — так и знал, что ты со Стэном уехал. Тогда все же нормально? Вас кто-то подвез, наверное? Или ты не пил и сам повел? Блин, если ты рулишь, извини, я же мешаю!       — Э-э… — протянул Кайл, потерявшись в энергично протараторенном потоке вопросов, и, секунду помолчав, решил начать разбираться, что от него хотели, с самых низов по возрастающей: — Погоди, ты сам у Токена, что ли?       — Естественно, меня Клайд лично позвал! Но сейчас я уже у оружейки, тут идти недолго, — выдал Баттерс быстро, как само собой разумеющееся, и продолжил: — Ну так вот, я разволновался, потому что мне Стэн часа пол назад сказал, что собирается домой, а потом вдруг пропал! — Кайл терпеливо молчал, пытаясь уловить, что же в этой истории должно его напугать. — Я имею в виду, в перерывах между вашими разговорами о каких-то странных вещах он иногда подходил ко мне и по триста раз грозился уйти, а в итоге ни разу не уходил. Так что когда он действительно ушел — это было неожиданно!       — Даже представить трудно, — Кайл не пытался скрыть сарказма в голосе, особенно необрадованный открытием, что его ненаглядный друг всю эту ночь, ссылаясь на перекур или желание отлить, на самом деле ускользал втихую жаловаться на него чистой и невинной душе вроде Баттерса Стотча. Может, конечно, Стэн на самом деле и не жаловался, ведь Баттерс насчет этого и словом не обмолвился, но воображение Кайла уже начало иллюстрировать перед его глазами изображения, идеально вписывающиеся в удобную ему картину мира, черными и белыми, жирными мазками гуаши, стереть которые простым ластиком рассудительности представлялось очень сложной и травматичной для картины задачей.       Баттерс, не изменяя обычному себе, не обратил на едкую интонацию собеседника и крупицы внимания, продолжив свое пресыщенное на вид ненужными подробностями повествование. Вместо того, чтобы тараторить, пытаясь упихнуть все и сразу в несколько предложений, он мог бы говорить содержательнее и медленнее, с расстановкой, но Кайл снисходительно не находил здравым требовать от него что-то подобное.       — Ну и до меня это так поздно дошло, пришлось еще весь дом обойти и в толпе порыскать, чтобы убедиться, что его нет, на звонки же ему в лом, блядь, ответить, — работай сейчас эмпатия Кайла как надо, он бы пожалел Баттерса, так как тут же представил его тело, покрытое синяками и боевыми шрамами, с вывернутыми в неправильную сторону суставами, после столь обильной встрепки в доме Блэков, но среди всего разнообразия человеческих чувств нашел в себе лишь граммульку удивления проявлению такой грубости в его речи. — Этот его телефонный игнор и пустующее место у оружейки конечно напрягли. Но вы же вместе сейчас, верно?       — Да с чего бы? Я вообще ушел позже него, — резко ответил Кайл и затем спросил уже более равнодушно: — Он что, сам домой добраться не может? — на его взгляд, беспокойство Баттерса было таким же безосновательным и в каком-то роде омерзительным, как подозрения самого Кайла в том, что Стэн говорил о нем за спиной скверные вещи.       — Еперный театр, конечно не может! — голос Баттерса, прежде сбивчивый и озабоченный, вдруг зазвенел, словно свисток, в который дунули с полной воздуха грудью. — Да кто вообще сам доедет за город, не убившись, в его состоянии!       — Что? — теперь Кайл совершенно перестал понимать, что нес его взволнованный собеседник. В голову сама собой закралась грубая мысль сбросить звонок, потому что ему наотрез не хотелось воспринимать к сведению глупости, судя по всему, не в своем уме пребывавшего Баттерса. Но Кайл спешить не стал и дал тому мысленную пару попыток изъяснить ситуацию внятным языком.       — Капец, блин, я-то уже подумал, вы вместе… — терялся в свою очередь Баттерс.       — В чем дело, объясни мне уже.       — Слушай, он захотел домой! — Кайл приподнял бровь, не найдя такое намерение опасным ни в коем разу, но молча продолжил впитывать поступающую информацию. — Он это сто раз сказал мне за ночь, но так неточно, что я не сразу понял — но он все это время хотел поехать к себе, на ферму. И даже если не на ферму, а к Джимбо, в любом случае это херово, он же залит!       — Так, окей, чувак, слишком много говоришь… — Кайл приложился к переносице, будучи уверенным, что все эти опасения бредовы. — С-с чего ты вообще взял, что он поехал? Он бы не стал по-пьяни.       — Да с того, что его машины нет около оружейки!       — Чего? Магазин ружей? А, бля, точно, да, — Кайл только опустил руку, как тут же приложил ее обратно к лицу, наконец, вспомнив, что у дяди Стэна и впрямь имелся такой магазин. Все предыдущие разы, когда Баттерс упоминал это место, он пропускал мимо ушей. — И что? Разве там была его машина?       — Да! Сегодня же среда!       — И?..       — По средам, понедельникам и пятницам Стэн подвозит Джимбо до магазина и помогает ему там почти до вечера. А сегодня он после работы сразу к Токену повалил.       — Так, ладно, вездесведущая задница, — Кайл непонятно с чего разозлился. — Что, ты хочешь сказать, что он поехал? Может, это Джимбо уехал на ней?       — Неа, Джимбо не водит.       — Ты серьезно? Он продает ружья и не умеет водить?       — Кайл, тебе правда хочется послушать про то, как он пережил авари…       — Ладно-ладно! Мать твою, откуда ты все это знаешь. Слушай… Может, это не Стэн поехал все-таки? Ну, кто-то другой? Может, его подвозят?       — Ты предлагаешь мне сейчас вздохнуть с облегчением от этого выдуманного с нихера объяснения и пойти домой спать?       Кайл сглотнул. Еще никогда на него не кричал Баттерс. Но упрекнуть его в этом не получалось — правда была на его стороне, как ни крути. Единственная проблема этой правды состояла только в том, что она допускала вероятность того, что Стэн сел за руль наклюкавшимся, что Кайл все еще находил невозможным ни в одной из реальностей. Или он так много упустил, что теперь не знает, на что Стэн действительно способен? Неужто последние остатки разума умерли в его лучшем друге за этот год, а он и не заметил? Неужто Стэн сейчас мог подвергать свою жизнь и спокойствие окружающих большой опасности по такой откровенной, раньше никогда не свойственной себе глупости? Неужто внезапным побегом от родителей его сумасшествие не ограничивается?       — Так мне искать его труп на обочине по пути к дому Джимбо? — задал вопрос Кайл с нечитаемым лицом. Какое-то время его глаза едва не выпадали из орбит. Теперь же шок прокрался куда-то в самую потаенную глубь его существа, настолько темную и далекую от внешнего мира, что мимические эмоции находились вне ее юрисдикции.       — Кайл! — Баттерс выразился в очередной раз чересчур громко, и окрикнутый, жмурясь одним глазом, отринул от себя телефон. — Если где и искать, то по пути к ферме!       — Что ему сейчас делать на ферме, чувак? Ну серьезно?       — Он постоянно говорил, что хочет «домой», и ни словечка про Джимбо абсолютно ни разу. Он вообще дом Джимбо своим домом никогда, по-моему, не называет.       — Это какая-то тупость.       — Ты просто плохо следишь за его речью. И за ним! — всполошился Баттерс и упорно продолжил: — К тому же Стэн дофига говорил про уборку, а у него срач только на ферме. Я пару раз видел. У Джимбо все почему-то нормально и чисто.       — Баттерс, он сегодня вообще странно себя ведет. Может, это вьетнамские флешбеки о жизни на ферме, не знаю, просто какой-то пьяный бред. Потому что он бы точно никогда не стал…       — Это ты пьяный бред! Все, Стэну хана… — Кайлу послышались нотки отчаяния в чужом голосе, а следом за ними и короткой тишиной отчетливое пошмыгивание.       Его это будто отрезвило, мигом заставив забить на свое субъективное представление о ситуации. До тех пор пока обстоятельства располагали к тому, что Стэн — чертов безрассудный маньяк-водила, это нельзя было отрицать со стопроцентной уверенностью, этим нельзя было пренебрегать, это нельзя было игнорировать, словно пустую болтовню, потому что, сколь бы Кайл ни был уверен в обратном, спорить с сухими обстоятельствами он для себя считал чем-то сродни нарушению закона. Он знал, что иногда они могли брать на себя роль определять все за него, без его разрешения и одобрения. И все, что ему оставалось в столь нелицеприятном положении дел, это попытаться поспорить с жизнью на ее языке — используя другие обстоятельства, более точные, многогранные и способные создать в своей совокупности более гармоничную и закономерную картину мира, способные фактически доказать невозможность того, что Стэн больше не тот, кем он его знал. Отнекивание, отрицание было бы проигрышным вариантом с самого своего начала, все равно что игра одной шашкой против двенадцати дамок противника.       — Ты точно уверен, что он туда поехал? Что он… мог туда поехать? — спросил парень под воздействием последних остатков надежды, ударивших в мозг и образовавших смутное предположение, что это мог быть какой-нибудь очень-очень глупый пранк или несостыковка, которую Баттерс, порывшись в тоннах ненужной информации, хранящейся в его мозгах, сейчас же осознает и скажет, что на самом деле все хорошо и Стэн не долбанутый идиот, рискующий отправиться в небытие разовым билетом или уже…       — Да, — кротко ответили в трубке.       Кайл то ли вздохнул, то ли простонал от досады.       — Так. Окей. Хорошо. Нет, не хорошо. Я еду на вашу ебучую травко-ферму, все.       — Но ты тоже пьяный! — едва не завопил Баттерс. Он явно был на взводе от этой ситуации.       — Я и водить не умею, придурок. Такси закажу.       — Я тогда тоже пойду к Джимбо его искать, на всякий случай! Господи, хоть бы все с ним было нормально и он не разбился…       — Баттерс, ну заткнись, не нервируй меня! — душераздирающе попросил Кайл. — И пока, — и сбросил.       Снова оставленный в одиночестве, он продолжил копаться в телефоне, шустро нашел номер такси и позвонил, порадовавшись функции копирования-вставки и тому, что ему не пришлось вручную перепечатывать цифры на память заплетавшимися пальцами. Единственная десятка, которая была прихвачена с ним этим вечером, уже лежала где-нибудь в кармане у Клайда на одну половину и на вторую в подвале Токена с горами золота, поэтому за поездку расплатиться у Кайла получится разве что высадившись у собственного дома. Впрочем, об этом он, слушая планомерные, выводящие из себя гудки, думать пока не мог, озабоченный нуждой немедленно езжать.       Наконец, спустя миллион лет другом конце провода ответили и попросили ожидать в течение еще миллиона лет.       — Семь минут! — воскликнул парень в тишине, закрывая лицо руками. — Что за пидрила! Выживет — сам убью.       Он потянулся было к плечу, чтобы стянуть с него и надеть на себя футболку, но обнаружил ту безжизненно распластанной на тротуаре, подобно половой тряпке. Во время разговора Кайл иногда метался из стороны в сторону, так что не удивительно. Он нервно оттряхнул футболку, напялил на себя и облокотился о забор дома очередного знакомого из школы, имя которого ему было лень вспоминать. Оставалось только рассматривать газоны, поребрики, столбы, проезжую часть и стойко ожидать, когда же все это озарится светом подъезжающих фар и сотрясется от грохота ведра, наверняка соревновавшегося по возрасту с маршевским. Сверкающие созвездия раздражали, и парень с удовольствием отключил бы их, поставил уровень отображения на минимальный, но это была не игра, а он — не компьютер, и он утешался тем, что мог вытянуть любую яркость и любую сложность жизни, пока сам того хотел.       В подъехавшее такси Кайл прыгнул, словно в пропасть, и, почти не шевеля губами, проговорил «ферма Маршей», даже не уточняя адрес, потому что эта локация хоть и находилась юридически вне города, была, наверное, одним из немногих мест, в которое местные работники транспорта стопроцентно могли доехать без подмоги виртуального помощника. Чернокожая таксистка с отдаленно знакомым, как и у всех жителей Южного Парка, лицом, такая же кучерявая, как пассажир, только вдвое старше, присвистнула и сказала, что это во сколько-то там обойдется. Кайл не воспринял ни этого, ни ее дальнейшей речи, и только бесцеремонно прервал ее посреди очередного предложения, чтобы попросить ехать побыстрее. В ответ ему донеслось что-то про афтерпати — после мир снова сокрылся за завесой глухоты. Парень сосредоточенно глядел в стекло, ограждавшее его от остальной вселенной, в которой где-то заплутал его потерявшийся, очень давно потерявшийся друг. Паранойя, что фары светили недостаточно хорошо, что он моргал слишком часто и долго, из-за чего мог упустить какую-нибудь важную зацепку, давала о себе знать; безуспешные звонки Стэну следовали один за другим, и, хотя Кайл перестал воспринимать бесконечные, однообразные гудки, он понимал, что звук знакомого голоса мигом вернул бы его в реальность и, раз этого не происходило, — значит, тот просто не заговорил, не ответил и набирать следовало заново.       Кайл удивился, почувствовав, как быстро они остановились. То ли он за наблюдением не заметил, сколько времени прошло, то ли не учел, что ферма была не так уж далеко от города. Сама она выглядывала из-за окна, окруженная таинственной тьмой и внушающая неприязнь, словно дом, в котором его поджидал клоун Пеннивайз со своими дурацкими шариками.       — Ты выходить будешь?       Пассажир уставился на женщину и промямлил просьбу подождать его несколько минут. Та кивнула, замечая его беспокойство, но не влезая то ли из равнодушия, то ли из тактичности. Кайл хлопнул дверцей авто, рукой мимолетно ощутив, как оставил на запыленной, грязной поверхности под собой более светлый и гладкий след, после чего в темпе зашагал по грунтовой тропе, рассекающей бесконечные поля конопли, в сторону непосредственно дома. Попутно он высматривал по окрестностям маршевскую машину и тем, что нигде ее не замечал, взвинчивал себя только еще больше. Поблизости амбара находился лишь хозяйственный трактор, своей оранжевой раскраской упорно старавшийся выделиться под рассеянным, тусклым светом фонарного столбика. Впрочем, искать Кайлу нужно было не столько машину, сколько ее владельца, поэтому он забил на излишние зрительные манипуляции.       Добравшись до веранды дома, который не был примечателен ни одним горящим окном, парень вдруг вспомнил о стоявшей ночи, а заодно о том, что он пьян, и о том, что завтрашний день будет обычным рабочим четвергом, и о том, что родителей Стэна он не видел который месяц, — все это заставило его стучать поначалу потише, соблюдая некую этику, насколько это было возможно при текущих обстоятельствах. Руки его тряслись все сильнее с каждым безответным биением, и контроль над ними терялся уже от одного осознания собственной нервозности. За вычетом звука столкновения своих костяшек с грубой древесной поверхностью вокруг, казалось, царило полное безмолвие. Тишина в ушах Кайла стояла такая, что ему начинало казаться, у нее появился собственный голос. Оркестра из сверчков очень не хватало; почему-то на этой ферме от них было ни слуху ни духу, хотя, казалось бы, есть ли для них на свете место лучше, чем это громадное скопление зарослей? Биение сердца ускорилось, как и тарабание кулака по двери. Очень вскоре это постукивание обрело твердость — и далее столь насильственный тон, словно дверь была виновата во всех несчастьях в жизни всех людей планеты и расплачивалась за них прямо сейчас.       Никто так и не открыл. Даже малейшего шевеления не происходило в стенах этого дома. Казалось, все умерли. Но скорее, до спален на втором этаже просто не могли дойти звуки снаружи, какими бы грубыми и громкими они ни были. Стэн тоже спал среди них? Или его там вообще не было? Может, он все-таки поехал к Джимбо? А если повезло, так вообще двинулся пешкодрапом! Ведь нужно было учитывать буквально любой расклад в этом безумно хаотичном наборе событий, по ощущениям не имевших никакой рациональной связи друг с другом и за счет этого вселявшим собой еще бо́льший ужас.       Кайл на минуту отстранился от двери и потянулся в карман за телефоном, который так часто вытаскивал и убирал обратно за эту ночь, что уже забывал его актуальное положение. Парень хотел позвонить Баттерсу и спросить, как обстояли дела у того, но оказался опережен сообщением четырехминутной давности. Баттерс 2:33 У Джимбо его нет. Джимбо сказал, что позвонит миссис Марш, если Стэн скоро не объявится. Ты ведь уже доехал и нашел его, да?       Не нашел. Кайл никого не нашел. Телефон начал выпадать из онемевших рук, но те, зарядившись от последнего, изматывающего приступа ярости на все живое, убрали его в карман и, сложившись в кулаки, на страстях еще раз стукнули по двери.       — Да еп твою мать! — Кайл быстро исчерпал себя и, безвольно свесив руки, приложился лбом к деревянной поверхности, на месте трения с которой его кожа вскоре покраснела.       Дом на его маленький психованный протест, как и все разы до этого, промолчал. Глаза у парня покрылись тонкой влажной пленкой, и он механично утерся, хотя вытирать ему было и нечего. Память вновь подбрасывала картинки. Стэн, не отвлекающийся от перебирания струн на своей гитаре. Стэн, не пьющий предложенный ему задаром энергетик. Стэн, не поднимающий взгляд от своих одинаковых красных карточек.       Кайл решил ответить Баттерсу с предложением подключать к поискам Джимбо. Последовательность мыслей пошла иным путем: раз Стэна найти не вышло, теперь оставалось только известить его родителей о пропаже и попросить их помочь. Больше ничем Кайл не руководствовался, кроме как мизерной надеждой на повышение шансов находки пропащего, пусть даже тому в теоретическом будущем и прилетит за его проделки так, что мама не горюй.       Но планам сбыться суждено не было — дом внезапно решил показать себя. Дверь двинулась на без задней мысли облокотившегося на нее парня и с размаху проехалась по его лицу, оставив за собой след из запульсировавшего ушиба и кучи продолговатых ссадин. Кайл, хоть и почувствовал эту отвратительную боль, тотчас заставившую его захотеть вырвать из своего тела кусок кожи, нервов, кости и вообще всего, что обеспечивало ему это ощущение, был настолько отвлечен своими размышлениями, что просто отлетел назад на пару шагов, а хоть как-нибудь среагировать забыл: ни вскрика, ни шипения, ни обхватывания так же попавшего под удар плеча, ни прикладывания к лицу, — будто тряпочную куклу отбросило. Впрочем, в мертвости с ним вполне могло посоревноваться угрюмое, с постоянным выражением гораздо более старого, чем он есть на самом деле, человека, лицо Стэна, в одночасье возникшее на пороге, будто бы из воздуха. Ему было достаточно сделать пару шагов назад, чтобы сокрыться в темноте своего дома, легкий белый свет его фигуре обеспечивал лишь придомный ночной фонарик. Раненой жертвой аварии он не выглядел. Его психическую адекватность оценить было сложнее просто в силу относительности и субъективности оценивания этой характеристики, но пока что никаких поводов для беспокойства Кайл в том, что видел перед собой на расстоянии пары футов, не находил. Прострация заставляла его молчать, не разевая рот ни на секунду. Смесь радости и муки все никак не могли перебить друг друга, наполняя взгляд удивлением и в то же время опустошая его от всяких эмоций.       Стэн в свою очередь, видимо, если и потерялся, то сам об этом даже особо не подозревал, пока весь сценарий этой ночи не оказался сыгран без его участия.       — Хули было у двери стоять, — выдавил Стэн вместо извинений, хотя уже успел исказиться жалостью к тому, что вытворил с лицом вторгшегося.       Кайл разомкнул губы, но боль вкупе с наступившим онемением не позволили ему воспользоваться ртом по его прямому назначению. Он не стал терять времени и за те несколько секунд, что в его глазу все-таки сформировалась и стекла по щеке длинная, крупная слеза, дрожащими пальцами написал Баттерсу благодарность за проницательность и обозначил, что Стэн действительно на ферме. Баттерс тут же что-то ответил, что-то лаконичное и содержательное, то ли с вопросом, то ли с утверждением, — Кайл на всякий случай дописал, что Стэн в порядке, и на этом убрал телефон в карман, не способный и не желающий читать и вникать во что-либо.       — В чем твоя проблема? — спросил Стэн, со скрещенными руками облокотившись лбом о косяк. Долго он в таком положении не продержался, потому что тот был острый и быстро заставил его отставить голову. Это он еще не пробовал приложиться о такую штуку лицом.       — Баттерс волновался, — Кайлу хотелось добавить: «Я тоже», но голос у него только-только прорезался и сильно себя мучать не было сил.       Его осмотрели с ног до головы, безмолвно спрашивая, какого же дьявола тот заявился в этот дом, еще и столь грандиозным способом. Кайл понимал шаткость своего положения, но теперь не чувствовал никакого раскаяния и даже малейшей неловкости за доставленное своими действиями беспокойство, ибо, подумав об ответе на предполагаемо задаваемые Стэном вопросы, ощутил еще один порыв бесконтрольной ярости, приток сил, подступивший к его сдавленному, словно под натяжением веревки, горлу.       — Ты ехал пьяный? — потребовал Кайл мрачно. Такая эмоция вкупе с его размозженной половиной лица не отпугнула Стэна только благодаря приглушенному освещению, в котором они видели друг друга весьма смутно.       Но все же последний так разлепил глаза, реагируя на сие обвинение, что Кайл тут же убедился — нет. История была изощреннее, и какой-то элемент в ней они с Баттерсом не учли или вообще не знали о его существовании. Так или иначе парень за те доли секунды, что пришел к данному умозаключению, почувствовал успокаивающую радость — ведь его друг, оказывается, не такой уж идиот и прямо сейчас выдаст ему неопровержимое тому доказательство. Он даже кружку на страстях разбить не сумел, куда уж ему такие выходки! Кайл с удовольствием выслушал интонации в чужом ответе: скептичные, недоверчивые, уверенные в себе, и это едва не растянуло его губы в болезненную от зияющего ушиба, но довольную ухмылку.       — Меня подвез Кенни. И он был трезвый.       — А машина твоя? — спросил Кайл, но тут ему бибикнула таксистка, на что он по взращенному в нем приличию не мог не обернуть головы, и обратился к Стэну: — Прокричи ей, что мне нужна минута. Я не могу.       Стэн выполнил сипло озвученную просьбу, успокоив женщину своим твердым выкриком. Кайл благодарно моргнул и продолжил:       — Так где она?       — Я попросил Кенни не парковаться на виду. О моем приезде никто не знает. Или не знал до тех пор, пока ты не начал пытаться выбить ебучую дверь.       — Кенни, — Кайл понимающе опустил голову под все продолжающимся чужим взглядом на себя в упор.       — Совершенно трезвый, — сдержанно подчеркнул Стэн.       — Клево, — Кайл облокотился руками о колени, своим положением в пространстве все больше создавая впечатление, что хотел просто повалиться на пол. — А что с твоим телефоном?       — Ну, — тут Стэн ответил не столь динамично. — Музыка громкая была.       Кайл резко поднял на него взгляд исподлобья. Ему стоило только выровняться, и Стэн станет ниже него на пару сантиметров.       — Я серьезно. Я не услышал.       — Вибрация.       — Я даже ее не чувствовал. Да, — утвердительно покачал головой Стэн, одним блеском в глазах уже доказывая свою искренность лучше всех детекторов лжи и психологов в мире, — такое бывает.       — Окей. Значит, ты жив, — бессмысленно уточнил Кайл.       Он чувствовал радость, но сил на ее выражение не имел. Теперь, когда все закончилось благополучно, ему хотелось приехать домой, победно воздев руки вверх, омыть лицо от кровавых пятен и увалиться им прямо в подушку как минимум до полудня.       Стэн оценивающе огляделся вниз, на самого себя, и пробормотал: «Похоже на то».       — Кенни привет, — попрощался Кайл, отвернулся от друга и вяло ступил вниз с крыльца.       Не дав тому совершить и нескольких шагов, за ним спустились, одернули за плечо, заставив поджать губы в акте сдерживания ругательства, и самокритично отчеканили:       — Окей, я, может, и не пьяный водитель, но все равно мудак, раз заставил вас волноваться.       — Ты будешь не таким мудаком, если возьмешь за другое плечо, — прошипел Кайл без злобы, но от болезненного импульса, хлынувшего в мозг и продолжавшегося по сей момент, пока Стэн, уловив суть посланного ему выразительного взгляда, не встрепенулся, мигом одернув руку как можно дальше, будто расстояние на что-то влияло. — Вообще, это ты извини, что я… Я, короче, пойду. Заебался уже.       — Иди, шли ее нахер — и обратно, — сам решил Стэн, даже не спросив чужого мнения, и зашел в дверной проем. Кайл не стал раздумывать, согласен был или нет, а послушался, приятно удивленный такой не терпящей отказов заботой о себе. Возможно, его мать немного повыеживается, но зато он ляжет спать раньше — разве это не достойно ее похвалы?       На четверти пути парень прогнал в сознании, как покорректнее выразиться перед таксисткой, и вспомнил, что если вежливостью он и горазд был разбрасываться, то деньгами — нет от слова совсем.       — Стэ-эн, — протянул Кайл тихо, но настойчиво, и проскользнул в дом, поняв, что его снаружи было совсем не слышно даже при открытой двери. В холле он в первую очередь наткнулся на Кенни, бредшего к нему со стороны туалета. Его сонное лицо преобразилось при виде знакомого. Кайл кивнул в знак приветствия, но просить денег у того находил бессмысленным, а задерживать работяжку с улицы совсем не хотел, так что последовал за своей первоначальной целью дальше.       Стэн откопался на кухне, уже жующий и попутно что-то разыскивающий. Вникнув в ситуацию, он быстро достал несколько купюр, загадочно добавив, что скорее всего, это повлечет проблемы. Кайл счел сказанное за шутливую угрозу.       Таксистка терпеливо досидела в машине, дожидаясь своего копотливого пассажира и, прежде чем принять протянутую ей через окно сумму, удивленно спросила:       — Ох ты, что это с тобой? Вы с этим мальчиком не дружите?       — Дружим. Это я у двери стоял близко.       — Хм, вот как, — ее заинтересованность сразу спала на нет, будто ее и не было какую-то секунду назад. — Дело вот какое: я могу подарить тебе эту поездку бесплатно, если он даст мне немножко их продукта.       Парень задумался над этим — Стэн бы явно предпочел избежать уплаты наличкой, если была такая возможность. С другой стороны, он был последним любителем травки на планете и способствовать ее распространению бы не хотел. В любом случае у Кайла не было желания заморачиваться и по сто раз ходить туда-сюда.       — Да езжайте уже, — благословил он, сунул женщине купюры в руки и ушел от машины, вполне довольный жизнью.       Кайл услышал за собой лишь прощальное трение колес о грунт и увидал поднявшееся до колен облако пыли и грязи. Он вошел в дом, хлопнул за собой злободневной дверью и начал осматриваться вокруг, больше заинтересованный не в эстетической оценке обустройства дома, а в том, чтобы освоиться и, может, заприметить глазом какие-нибудь интересные вещи. Ему доводилось побывать на ферме пару раз по воле случая, но досконально она не запечатлелась в сознании, как, к примеру, соседский к нему дом, какие-то пару лет назад обживавшийся семьей Маршей. Это здание находилось в пригороде, поэтому отличалось от однотипных домов, которыми был заставлен Южный Парк. Интуитивно не понять, что где находилось, и приходилось включать своего внутреннего исследователя, вспоминая опыт предыдущих посещений.       Долго Кайл этим не смог заниматься, так как напоролся на девушку, неприступно возвышавшуюся над ним с высоты трех лестничных ступенек. Он быстро узнал в ней Шелли, сестру Стэна, съехавшую из Южного Парка сразу после двенадцатого класса, и чуток попятился. Она была не только взрослее, но и практически с Кайла ростом, к его собственному удивлению, и иллюзия, создаваемая ступеньками, была тут не причем. Он бы не назвал Шелли красивой, но выглядеть она стала определенно аккуратнее, чем в подростковом возрасте, когда носила бесформенную одежду, не умела нормально расчесывать волосы и носила брекеты, знатно портившие звучание ее речи. Она осталась такой же понурой и свои уже идеальные зубы показывала не в широкой улыбке, а злобно скребя ими и раздвигая губы.       Кайл глянул мельком на Кенни в метре от себя — тот оценивающе разглядывал Шелли, что-то в ней явно приметив. Кенни всегда нравились девчонки-макросоматики с выраженными формами, а низких и дрыщавых он шугался, словно проказы, так что неудивительно. Если он уже не раздевал ее глазами, то единственной причиной тому могла служить только темнота, которую парни предпочли сохранять, видимо, чтобы не привлекать ненужное внимание.       Стэн тоже посмотрел на сестру и воздел голову вверх, приглушая неудовлетворенный выдох.       — Сколько, — спросил он, так смотря на потолок, словно разговаривал с ним.       — Двадцатку, — невозмутимо ответила Шелли.       — Издеваешься!       — Издевательство начнется, если я поднимусь наверх к маме.       Стэн, не желая, чтобы угроза претворилась в реальность, подошел к Кайлу, забрал из его рук всю оставшуюся после оплаты такси сдачу и, не отягощая себя пересчитыванием, передал сестре.       — Тут тринадцать, — сказала она кисло, но спрятала деньги в карман.       — Ты работаешь! Не грабь младшего братика.       — А ты живешь на ферме травки, у тебя денег больше, чем у меня, — Шелли повернулась, чтобы подняться по ступенькам, но обратилась напоследок к Кенни. Она весь этот недолгий разговор периодически поглядывала на него. — Чего уставился?       — Тут так темно, а ты единственный источник света, — тот обходительно осклабился.       Девушка ничего не ответила, сочтя сказанное отличным поводом удалиться. С кухни послышалась тихая усмешка, а Кайл решил не подавать своей смущенной неловкости от увиденного и приблизился к Кенни, забрав на себя его любопытный взгляд, что был до последнего уставлен на пустую лестницу.       — Спасибо, что довез его.       — Без проблем, чел. Хотя это было не совсем задаром, — у Кайла от слов Кенни на ум пришли две догадки: либо Стэн пообещал тому отдать Шелли в жены, что было бы откровенным лохотроном, либо пошел наперекор себе и предложил угостить травкой, о чем того же не скажешь.       Кайл не стал напрямую спрашивать, в целом не особо заинтересованный в ответе. При повисшем на какое-то время молчании он ощутил пульсацию в своем лице. Краснел.       — Это же из-за тебя? — вдруг спокойным тоном поинтересовался Кенни. Было заметно, как он щурится в темноте и притом все равно явно мало что различает.       — Ты о чем?       — Он изрядно психанул, пока мы ехали, — Кенни многозначительно склонил голову в сторону кухни. — Он, типа, не любитель давать мне свою ласточку, а тут на те — вези меня срочно.       — Я слышу, как вы обо мне переговариваетесь, просто к слову, — вклинился Стэнли, что все еще сновал по кухне, доставая отовсюду какие-то продукты, словно готовился мигрировать нелегальным беженцем, а затем убирая ненадобное обратно.       — Я тоже отлично слышал, как ты ненавидишь Джимми Пейджа.       — Это были слова песни. Кайл, если хочешь есть, заглядывай и бери, что надо.       Кайл почувствовал умеренную громкость маршевского голоса и задумался над тем, как спокойно они общались и расхаживали по дому, невзирая на то, что вроде как хотели скрыть свое присутствие от до сих пор спящих взрослых. Он подошел к холодильнику, поверх которого лежала пачка салфеток с маркой «Tegridy Farms». Внутри были обнаружены конопляное молоко, конопляное масло, конопляное пиво… Ничего интересного, кроме вскрытой плитки темного шоколада, так что парень отломил ее кусочек на пробу. Во рту у него сразу стало вязко и горько, жажда, что преследовала его все это время, стала ощущаться еще явственнее. Возникло ощущение, что даже шоколад на этой ферме был собственного производства.       — А нас вообще не слышно, я так понимаю? — спросил Кайл, разыскивая кружку, чтобы запить неприятный привкус, отбивший у него всякий аппетит, и напоролся на пакетик с ватой.       — Да! Можем даже снова Mindless Self Indulgence включить, — Кенни покачался из стороны в сторону, пританцовывая беззвучной мелодии, всплывшей в его собственной голове.       — Тебя только это заткнет, я так понимаю, — проворчал Стэн, подошел к тому, сунув откуда-то взявшуюся самокрутку ему в рот, и самостоятельно подпалил ее кончик тоже откуда-то взявшейся зажигалкой. — Только свали к окну.       — Ловко ты меня, — Кенни затянулся и приступил к исполнению просьбы, напевая под нос непонятное «yeah-yeah-yeah-yeah-yeah».       — Он у вас солист? — усмехнулся Кайл, наконец выискав на вид чистую кружечку.       — Только когда это не нужно, — Стэн заметил, как тот всклень наполнил кружку водой из-под родничка. — Боже, можешь включить чайник. Тише надо быть только наверху, там нас слышно гораздо лучше. Кстати, надо это Кенни сказать, а то его сейчас разъебет, — парень взял со столешницы тарелку брускетт и пошел вместе с ней в сторону лестницы.       Кайл напоследок оправдался:       — Да я просто пить хочу. Напился твоей жижи.       — М. Ну хоть зря не пропала.       На сей ноте Стэн пропал из поля зрения, а Кайл сумрачно стал рассматривать пол, ища на нем непонятно что. Пропала вполне себе зря. Коктейль сделал Стэн, и допить его должен был Стэн. А уходить, оставив их конфликт открытым, не должен был. Потому что Кайл должен был… Что же он должен был сделать? Быть понятливее? Не начинать огрызаться на претензии? Терпеть молча в тряпочку? А что он должен делать сейчас?       На ум от этих вопросов пришел Картман. Он, в отличие от Кайла, был замечен за использованием этой риторики исключительно в корыстных целях, чтобы заставить собеседника сомневаться в себе. Хотя, может, они оба этим помышляли, просто Кайл врал сам себе?       Только один человек мог ответить ему на эти вопросы. Кайл достал из кармана телефон и зашел в мессенджер, подозревая, что ему в такое позднее время все же не ответят. Однако наверху его не ждали: Кенни упарывался и чувствовал себя превосходно, а Стэн, очевидно, просто не хотел его видеть; поэтому любые способы повременить с приходом туда пускались в ход по полной программе.       Один из чатов — странно сформулированной, до пошлости утрированной подписи которого было отроду всего несколько недель, так как Кайл и Карман постоянно придумывали новые способы друг друга оскорблять даже посредством имен в контактах — все-таки, как оказалось, горел непрочитанным с двух ночи сообщением. То была смешная картинка без каких-либо комментариев, как обычно. Картман все таким образом оформлял: новости, видео, иногда даже порнографию. Просто отправлял, не давая никакой личной оценки — высказывал ее, если повезет, только в ходе дальнейших переписок. Вы 2:54 Что-то не вижу фото с Лас-Вегас-Стрип. Ощущение, ты из Парка и не сваливал.       Настрочив ответ, Кайл огляделся по сторонам и уселся боком за кухонный стол, положа локоть на дубовую поверхность. Поперек стола лежала клетчатая скатерть, до которой он не дотягивался. С минуту он бездумно изучал ее узор. Черные и белые клетки плыли перед глазами и сливались в серые. Хотя нет, горизонтальное чередование и впрямь шло через серые и черные. Вертикальное же включало серые и белые. А белые с черными никогда не встречались бок о бок и задевали друг друга только уголками. Как грустно…       Помимо прекраснейшей скатерти, на столе лежала уже замеченная раннее упаковка ватки, а рядом теперь и бутыль перекиси водорода. Кайл молча даже в собственных мыслях вскинул брови, уставившись в точку между этими двумя предметами. По его мнению, лучше бы уж Стэн ничего не оставлял, чем просто бросил медикаменты тут и ушел, будто не он размозжил пришедшему гостю пол-лица так, что перед матерью на следующий день не объясниться. Кайл сначала думал гордо проигнорировать этот жест помощи, но все-таки понял, насколько его порыв был по-детски глуп, взял бутыль с ватой и поволочился в ванную, чтобы использовать их по назначению.       Кайл промыл ранки, любуясь на кожу, начинавшую постепенно заливаться всеми цветами радуги. Мысли его были полны фраз вроде: «О да, теперь первый красавец на районе», и ему казалось, скоро он захлебнется в собственном сарказме. Наконец он приложился комком ваты, облитым перекисью, к месту скопления ссадин и вскоре наблюдал в зеркале собственную скособочившуюся от щиплющих ощущений мину.       «Просто Аполлон».       Кайл смыл использованную ватку в унитазе и, держа в одной руке перекись, другой достал телефон, чтобы проверить, не соизволили ему ответить за это время. Пока чат пустовал, так что парень, усевшись на край ванны, решил посмотреть, что за сообщение Баттерса он недавно проигнорировал. Баттерс 2:35 УРАААА Я СКАЗАЛ ДЖИМБО ТЕПЕРЬ ОН НИЧЕГО НЕ РАССКАЖЕТ И СТЭНА НЕ УБЬЮТ!!!!)) Ну и он не умер сам, тоже круто! Ты отчитал его за пьяное вождение?       Кайл еле слышно усмехнулся. Ликование Баттерса было в какой-то степени даже очаровательно. Вы 3:01 Стэн не вел, его подвез Кенни, оказывается. Правда, у него нет прав, но это уже другой вопрос.       Ответ ожидаемо пришел сразу же. Баттерс 3:01 Ухты еще лучше! Кенни кстати отлично водит. Но как он обычно говорит, он "не привык иметь права". Ну и ему не хватит на курсы(       Телефон пискнул от еще одного уведомления. Человек с длиннющим и безвкусным именем, даже по памяти Кайла созданным непонятно при каких обстоятельствах, каким-то макаром умудрился ответить в такой час. Кайл со странной радостью на душе зашел в чат, обнаружив там еще одно никак не подписанное вложение. Фотография вывески «Добро пожаловать в сказочный Лас-Вегас», подсвечивающейся красно-оранжевым неоном на фоне двух рядов пальм. Поразительно! Но он все же не мог отнестись к этому без щепотки соли. Вы 3:02 Я тоже умею гуглить. Король-ЖИРОБАС-Волшебник 3:03 ну и сиди гугли пока я содрогаю землю ебаного Лас-Вегаса! Вы 3:03 В том, что содрогаешь, я даже не сомневаюсь. Только не снеси копию Эйфелевой башни, я жду ее фоток. Король-ЖИРОБАС-Волшебник 3:03 да нахер она мне нужна. или ты скрывал что французик? Вы 3:03 Да почему нет? Она круто выглядит. Король-ЖИРОБАС-Волшебник 3:04 просто груда металла и огней Вы 3:04 Как и эта вывеска? Король-ЖИРОБАС-Волшебник 3:04 как твоя мамка       Кайл счел эту ассоциацию столь нелепой и натянутой, что прыснул посреди тишайшей ванной. Он решил перевести тему, раз Картману было настолько нечего ему ответить. Вы 3:04 Ты чего не спишь? Король-ЖИРОБАС-Волшебник 3:05 бухаю       Кайл чуть слышно хмыкнул. Какое удобное совпадение, учитывая, что его друг особо часто алкоголем не помышлял. Сейчас это было только на руку — по опыту, с ним всегда было проще откровенничать, если он подшофе. Вы 3:05 Мы тоже. Пили со Стэном где-то час назад и сейчас сидим у него с Кенни.       Сообщение было прочитано мгновенно, однако ответ не приходил секунд сорок и Картман ничего не набирал. Все это время он потратил на голосовое с весьма некультурным содержанием. Звук ветра на фоне старательно перебивал половину его слов, но Кайл все равно понимал, что ему говорили. Куча ненависти и упреков за то, что он впервые за долгое время собрался с братвой без четвертого ее неотъемлемого члена. Вы 3:06 Ты сам свалил от нас. Ну так кайфуй теперь!       Следующее сообщение так же было голосовым, покороче, но все еще недовольным и полным оскорблений. Кайл уже начинал злиться от того, что Картман злился. Вы 3:06 Я не устраиваю революцию против тебя, идиот! Когда у нас вообще был лидер, которого можно свергнуть? И хули это ты?       Давить на эго Картмана было непредусмотрительно, но в следующем голосовом его настрой все же смягчился, правда, не от какого-то сочувствия или благоразумия. Он расхохотался, с очевидным сарказмом декларируя, что все это время их руководителем был депрессивный хиппи, а еще лучше, жид, у которого даже есть талисман в виде мешочка с золотом, висящего у него на шее. Следующая мысль приобрела новые формы бредовости: у Кайла со Стэном союз и в честь этого золото висит на очень надежной веревочке из конопли. Вы 3:07 Где ты, блядь, шарахаешься? Нихрена не слышно. Король-ЖИРОБАС-Волшебник 3:07 тебе не похуй? рассказывай че у вас там за месиво Вы 3:07 С чего ты взял?       Кайл знал, что у Картмана рабочая интуиция, но чтобы настолько — не подозревал. А теперь даже малость побаивался. Король-ЖИРОБАС-Волшебник 3:08 а с чего бы нет? у вас весь год все хуево а тут вы решили уединиться у него лично. сразу напрашиваются два варианта: либо вы трахнете друг друга, либо с учетом что с вами Кенни вас разъебет       Кайл не особо понял, что до него пытался донести пьяный Жиртрест, как ни пытался. Кто-то кого-то трахнет, кто-то кого-то разъебет… Кайл и сам был сейчас не самым трезвым человеком на планете — все еще отходил и претерпевал это особенно болезненно, когда начинал смотреть на вещи по типу галлюциногенной скатерти Маршей. Он забил и стал звонить Картману, решив объясниться на словах, потому что рассказ в текстовом формате получался чересчур объемным для его состояния: пальцы не слушались, а мысли барахтались в его голове, как в воде, кто куда. Одни шли ко дну, вторые упорно плыли к береговой линии, третьи кидались на четвертые, панически желая спастись от судьбы первых, но с бездумной жестокостью навлекая это на четвертых. Когда на другом конце провода послышались завывания ветра вместо гудков, парень, не дожидаясь чужих слов, начал:       — Ладно, короче. Ты по-любому слышал про тусовку у Токена. Стэн написал мне сегодня, предложил пойти, и я согласился — так что революция дело не моих рук, и вообще пошел нахуй. Ну, мы пришли, попиздели там пару часов. И как-то это вылилось в срач… Сам не понял из-за чего. Он психанул и уехал на ферму, я подумал, что он сделал это по-пьяни, и вызвал такси к нему, но оказалось, его подвез Кенни за травку. Так что я здесь.       Вышло довольно сжато, потому что Кайл сам не знал, что именно рассказывать. Кто куда и с кем пришел — это все очевидно и слов забирало немного, но вот то, по какому поводу произошел конфликт и как дорос до таких масштабов, оставалось для него загадкой, значительно сокращающей длину повествования.       Какое-то время телефон молчал так, словно собеседник отключился: стоны ветра прекратились, из динамика не доносилось ни единого шороха; и прервалось это каким-то копошением, после которого послышалось отчетливое открывание и закрывание двери или окна.       — И хули ты со мной пиздишь? — спросил в конце концов Картман.       — А что я с тобой пизжу, — тупо повторил Кайл.       — Иди, блядь. Мирись, мирись и больше не дерись.       — Еще полезные советы?       — Да. Дай трубку Стэну.       — Не дам. Он наверху. Что надо от него?       — Ля, окей. Попроси у него травку…       — Зачем, блядь? — Кайл резко перебил, не желая знать, в чем заключалась мысль, но в то же время зачем-то задавая вопрос о ней.       — Вам надо просто попиздеть по душам. Упоритесь.       — Гениально, как всегда. Вообще-то мы уже выпили — и вот чем закончилось. Я, наоборот, зря согласился.       — Не-не! Все правильно. Это часть процесса.       — Какого ебучего процесса?       — Процесса, который ты тормозишь, как придурок, прячась на коврике у входа.       — Я на… Ай, неважно! Ты все равно заебал.       — Да я жду, когда отъебешься уже, — сказал Картман без малейших проявлений враждебности.       — Все, пошел, — согласился Кайл.       — Иди же, Изя.       Парень сбросил и сам же пожалел о порывистости своих действий, ведь не успел в свою очередь послать собеседника тоже куда-нибудь пойти.       Прошло около двадцати минут, с тех пор как Кенни и Стэн оставили его на кухне наедине с конопляными салфетками, и пора уже было и честь знать. Кайл даже не подумал, что бы делал, если бы к нему вдруг спустилась миссис или мистер Марш — настолько его расслабила обстановка, в которой общались окружающие. Он поднялся с краешка ванны, чувствуя, какой неприятный след оставил на своей пятой точке, и вышел из комнаты по направлению к лестнице. Бутыль с перекисью он не знал, куда девать, так что потащил с собой. Оставлять ни в ванной, ни на кухне его не хотелось, чтобы не вызывать лишних вопросов у домочадцев, которые непременно обнаружат его, взявшийся непонятно откуда, утром.       Кайл с опаской миновал спальню родителей Стэна, не будучи готовым брать на себя ответственность за свое обнаружение и, соответственно, всех остальных тоже. Наконец, под руку попала дверная ручка нужной комнаты, успокаивая бушующую совесть.       Пристанище Стэна было не назвать иначе, как «порядочный бардак». Разбросанная по полу одежда, пыльные поверхности, даже неаккуратно расставленные по полкам фигурки бросались в глаза Кайлу, немного раня его чувство перфекционизма. Он никогда не обращал внимания на неубранность домов чужих людей, так как уважал их право на леность, а вот что касается друзей и близких… Похоже, не уважал. Конечно, потому что ему было до них дело, в отличие от незнакомого большинства. И уж особенно это относилось к лучшему другу.       Обитатели комнаты, в отличие от вторженца, чувствовали себя в своей тарелке. Кенни, правда, будто немного отделился от эпицентра, усевшись на подоконник, где до этого по указаниям Стэна курил; последний же занимал место за компьютерным столом, и самое удивительное было — ни во что не играл. Не видь Кайл свой компьютер около месяца — соскучился бы так, что при первой встрече не отлипал от него часов двенадцать как минимум, без преувеличения. Он еще об этом не задумывался, но ведь Стэну должно было быть тяжело жить так, вдали от привычного уклада, где все расставлено (или разбросано) так, как он хочет, а не насколько позволяет коморка и устои дяди Джимбо. Прежние блага вроде компьютера стали недоступными, потому что у Стэна непереносимый и неподъемный десктоп. Даже запах дома у всех имеется индивидуальный, и занимает время привыкнуть к чужому, незнакомому, пусть это и жилище родственника.       — Че так долго, копуша? — поинтересовался Кенни, когда отвернулся от на самом деле довольно притягательного вида из окна и заметил Кайла.       — Разговаривал.       — С кем, со скатертью на кухне?       Кайл замешкался и с усилием моргнул, прогоняя образ хаотично расплывающихся друг в друге клеточек. Его это ввергало в ощущение какой-то суетности.       — Тут э-эм… что-то осталось, — сказал Стэн, посмотрев на тарелку на столе. Одна брускетта была надкусана, пара штук целы, но выглядели довольно небрежно, заваленные крошками и со съехавшими с их поверхности запеченными помидорными дольками.       — Что за соус? — поинтересовался Кайл, безучастно рассматривая блюдо.       — С семенами… — Стэн замолчал, явно не желая договаривать последнее слово.       — Понятно, — Кайл был все еще не голоден и решил повременить с едой до завтра. Вернее, до сегодняшнего утра.       Стэнли пристально пронаблюдал за тем, как на его стол поставили бутыль перекиси, на секунду поднял взгляд на разбитое им лицо, потом сразу опустил, залезши под стол, и ничего не сказал. Оттуда он достал красную коробку с нарисованным на ней серым котенком и такой же гранатой в его небольших лапках.       — Ты, кажись, забыл, что мы не у Баттерса. Никаких настолок, амиго, — предупредил его Кенни.       — Я не собираюсь играть с тобой, я не изверг.       Кайл тем временем подступил к застеленной кровати и развалился на ней, с истомой потянувшись. Успев наболтаться, находиться, наездиться, нанервничаться, он действительно очень устал, а сиденье в такси, кухонный стул или уж тем более краешек ванны не могли дать его телу должный отдых. Лучшим решением казалось не лезть ни к Кенни, ни к Стэну, а просто лежать и дожидаться, когда его вырубит. Веки сами собой сомкнулись, и никакой свет им не мешал, потому что единственным его источником в этой комнате была настольная лампа, а самым далеким, на что падали ее лучи — тарелка, отодвинутая Стэном почти на самый краешек от себя.       — А, да, я забыл. Спальники валялись в сарае. Если кто-то хочет спать, придется отправиться в небольшое путешествие.       Кайл, вступивший в фазу полусна, едва расслышал слова Стэна, но почувствовал волну легкого неудовлетворения. Может быть, Кенни сходит? Он же все равно ничего не делал. Хотя так можно было в сущности сказать о всех троих обитателях комнаты.       — Если че, это был типа намек.       Вот так Кайл окончательно и проснулся. Столь невинно-ненавязчивым и в то же время самым неотступным человеком на свете умел быть только Стэн Марш, заставляя разглядывать его спину так, словно это могло прожечь в нем дыру.       — Боже, ладно. Где они там лежат?       — Где-то, — ответил сидящий безмятежно, не поворачиваясь на собеседника. — Найди их как-нибудь.       Кайл уставился в его спину с еще большей пронзительностью и с мрачным молчанием — но только не в своей голове, полной неласковых мыслей — поднялся, чтобы покинуть это общество. Его общество, маршевское. Не стоило припутывать Кенни, ведь с ним никаких проблем в действительности абсолютно не было.       — Вы че-то совсем не ладите.       Тихо опустив за собой дверь, Кайл остановился прямо под ней. Уши сами собой навострились, а ноги словно приклеились к полу. Глухо и почти неразличимо, это сказал Кенни.       — Грустно как-то, знаешь, — дополнил тот.       Стэн ответил после выдержанной, как испанское вино, паузы, которую Кайл терпеливо переждал и не ушел, так и зная, что рано или поздно (либо же поздно или супер-поздно) по ту сторону заговорят. Так и вышло — еще тише, чем у Кенни, и без такого сожаления в голосе:       — Это обычно. Дружба была, дружба закончилась.       — Дружба не кончается.       — Знае-ешь. Ты хотел пить, но тебе уже хватит.       — Да, чувак, наверно да.       Кайл постарался отойти от двери под сурдинку, чтобы то, что он стоял под ней дольше чем нужно, осталось для остальных незамеченным. Чужие подслушанные переговоры будто облили его холодной водой. Даже Кенни не нравилось происходящее, а Стэн так просто об этом говорил, наплевательски отметая от себя. И он еще обижался на Кайла за то, что он…       — О Боже.       Парень от осознания стал ступать по ступенькам медленнее, срываясь с каждой, будто с утеса, едва полностью не остановившись. Он ведь тоже относился к этому донельзя просто. Весь вечер, что они были у Токена. Кайл изъявлял перед Стэном различные желания и планы: закончить школу, навеки уехать из города и больше не возвращаться, построить карьеру, создать семью. О старых друзьях вообще ни слова, словно они не возвращались с ним бок о бок с одной и той же остановки ежедневно, ежегодно. Словно они не подсаживались за соседние парты на общих уроках. Словно не пользовались изъянами системы образования, передавая друг другу шпаргалки с ответами в перерыве между проведением двух одинаковых контрольных для разных классов. Все это Кайл собирался спокойно бросить через год, даже не стараясь показать хотя бы малейшую досаду от предстоящей разлуки длиною в жизнь.       Его тут вообще ничего не держало. И Стэну даже не нужно было напрямую спрашивать, чтобы понять это.       Кайл наконец вышел из дома, спустился с белой веранды и направился по грунту к амбару. Если на улице он еще как-то мог ориентироваться в пространстве, то в самом амбаре для этого оказалось совсем темно. Выискивать, где находился светильник и как включался, не хотелось, так что пришлось зажечь телефонный фонарик. Его луч недолго бороздил просторы помещения и вскоре, после нескольких висящих на стене ложек, пары тазиков и воронки, упал на четыре рулона спальников. Лежали они на самой верхней полке, одна пара на другой, и парень едва доставал даже до нижних. Стульев поблизости не виднелось, помочь мог разве что стол в другом конце амбара, но тащить его и возвращать обратно на место заняло бы кучу времени, к тому же он был завален какими-то вещами, а рядом с ним, из сердцевины пня, угрожающе торчал топор с красным обухом.       Кайл стал пытать удачу со своими ста семьюдесятью семью сантиметрами. Встав на цыпочки, он схватил ближайший к себе рулон за торчащую веревочку и потянул: сверху него, кроме других спальников, ничего больше не лежало, так что можно было не опасаться, что что-то разобьется или сломается. Рывок рукой — и голову погладило два килограмма пуха один за другим; оставшаяся пара, к счастью, задержалась на полке. Щека выразила пронзительное возмущение тем, как с ней обошлись, отчего Кайл болезненно поморщился. Рука сама собой к ней потянулась, но касаться ее было себе дороже, поэтому он зачем-то пригладил торчащие волосы. Затем выключил телефон, поднял рулоны и вышел из амбара.       Парень рассудил, как придет наверх, расстелить свой спальный мешок и тут же лечь в него спать. Никакой еды, умывания или неудобных разговоров — с него достаточно, этому дню давно уже нужно было закончиться, и он этому поспособствует, как может.       Но рефлексию побороть представилось сложным. Все шло как надо: на его приход не среагировали, без проблем разложенный спальник оказался вполне комфортным для сна, посторонние шумы не мешали. А мысли в голове все еще панически спасались, не желая тонуть в глубинах океана его подсознания, оставить его в покое.       — Слышь, Кайл, а че у тебя с лицом?       Окликнутый, лежавший ровно на спине, повернул голову на Кенни, который, уже занимая его освобожденное место на кровати, изгибался в шее и что-то в нем рассматривал.       — А…       — А это я, — перебил Стэн, даже не смотря на них, так и сидя к ним спиной за столом. Теперь он перебирал всякие тетрадки и канцелярские причиндалы. Ничего не скажешь — ему и впрямь захотелось убраться. Сказал — сделал.       — Э, ну пацаны, драться перебор. И я почему-то всегда был уверен, что Кайл победит, хм…       — Спасибо, наверно? Но это вышло случайно, я слишком близко у двери стоял, — упомянутый постарался не сосредотачиваться на том, с каких пор это Кенни вообще задумывался о таком настолько, что уже был в чем-то уверен.       Кайл, будучи честным перед по крайней мере самим собой, понимал, что за всю свою жизнь иногда чисто теоретически да подумывал, каков был бы исход, если бы они со Стэном подрались, но списывал это на то, что в детстве они таким уже помышляли, парочку раз даже всерьез из-за каких-то конфликтов, на тот момент казавшихся им вселенских масштабов.       — Извини, — виновато сказал Стэн, понурив голову. — Обычно я так двери не открываю.       — Да, ладно, — Кайл бы отмахнулся, если бы рука не была забаррикадирована одеялом, пристегнутым к нижнему слою спальника по всему периметру за исключением области головы. Одно это извинение сгладило его тучное настроение. Лишь отголоски совести по-прежнему мучили.       — О-о, вы помирились, — сладко протянул Кенни. — Стэн, слышь, дай еще одну.       — Возьми сам, если так надо. Они у меня в комнате не валяются.       Кенни послушно ринулся с кровати с прытью, будто кто-то мог забрать у него его драгоценные самокрутки. Похоже, он сам знал, где они лежат, раз не осведомился об этом заведомо.       Дверь захлопнулась, и Кайл ощутил острую необходимость поговорить, воспользоваться возникшей возможностью, которую для него со Стэном создавала эта минутка наедине друг с другом. Не то чтобы он не мог сделать это перед Кенни, так как, хоть сильно с ним и не был сближен, вполне ему доверял, но реагирующая аудитория бы все, по его мнению, портила.       Это оказалось сложно и почему-то даже страшновато, но Кайл смог начать, не теряя драгоценные секунды на сомнения.       — Мы помирились? — спросил он у потолка.       — М?       — Мы не помирились, — констатировал парень, смотря все туда же. Он почувствовал движение за стулом: Стэн повернулся к нему.       — Чего именно ты хочешь? Все просрано, — тот все понял, поэтому говорил без притворства. Тяжелые интонации в его голосе заставляли какую-то частичку Кайла хотеть усесться в угол до скончания истории человечества от безысходности.       — Что? Наша дружба?       — Мы друг от друга устали, если ты не заметил за последний год.       — Хочешь сказать, тебе скучно со мной?       — Скучно такое слово, знаешь.       — Тебе скучно со мной?       — Да я не знаю! — Стэн не вспылил, но сказал это довольно громко. Хоть он и «не знал», Кайлу казалось, ему явно хотели что-то донести. — Просто мы не сходимся, не ищи этому конкретные причины, это не твоя любимая математика. Ты не задумывался, почему у меня нет таких непонятных проблем с Кенни, Баттерсом или Картманом? Мы с ними не лучшие друзья. Родители не выгоняли меня ни с кем из них в спальню, чтобы мы до утра смотрели чертовы мультики, пока они бухают внизу. Мои отношения с ними ровно такие, какие должны быть, без преувеличений.       — То есть, — Кайл воистину драматично выждал, перед тем как закончить, — наша дружба преувеличение? Ошибка?       — Не математика. Тут нет ошибок. Просто неудачное обстоятельство.       — Нет, просто ты на меня обижен, блядь? — Стэн тут же отвел глаза, раздраженно помотав головой. — Говоришь так, потому что я хочу уехать, а о вас не думаю? — произнося это вслух, Кайл понял, насколько существенна разница между мысленным признанием какого-то факта и вербальным. Вслух и впрямь сложнее.       — Это всего лишь очередное последствие того, что мы вступили в говно. И все, что мы можем сделать, это хотя бы перестать стоять на нем, барахтаться в нем, нам нужно пиздовать дальше. Тебе есть куда, ты сегодня много мне рассказал.       Кайл почувствовал себя некомфортно. Он этим вечером раскрыл душу, а ему по сути только что в нее плюнули.       — Я тебя не понимаю.       — Вот именно, — сурово сказал Стэн, но следующее его предложение прозвучало оправдывающимся: — Да, наверное, мне надо было быть… — тут дверь отворилась. Парень строго посмотрел на вошедшего, уже дымящего Кенни, пару секунд выждал и все же продолжил: — Мне просто сложно рассказывать, что со мной творится, когда я сам плохо это понимаю. Но уже неважно.       Кайл промолчал. Для Стэна это было знаком согласия, но на деле у Кайла просто стало пусто в голове.       — У вас все в норме? — поинтересовался Кенни, высовываясь в незакрытое окно.       Все молчали. Никому не хотелось врать.