***
Спустя час проигрывания синти-панка, который, по словам Кенни, был их вчерашним плейлистом, парни домчали до города. После прослушивания способной понравиться только под градусом безвкусицы, которую включал Клайд, Кайл думал, что навеки возненавидит электронную музыку, но эта странным образом вызывала в нем отклик и даже покачивание головой в такт. Стэн деловито сообщил, что теперь ненавидел не только Led Zeppelin, но и всю музыку в принципе и больше никогда не возьмется за гитару. Кенни невозмутимо ответил ему, что в трехсотый раз никто не верил мальчику на выкрик «волки!». Потом поправился, что на третий, но в целом, как он сказал, он нихрена не помнил об этой басне, кроме слов: «мальчик», «кричал» и «волки». Кайл узнал очертания родной улицы и магазин, который постоянно посещал за свежими энергетиками. Спустя пару минут на горизонте завиднелся его дом, попавшийся им по пути первым среди жилищ остальных. Пока Кенни подъезжал, он без особой веры в лучшее обратился к Кайлу с просьбой остаться спать у него. — Хм, — задумался Кайл, хотя понимал, что в любом случае ответит отрицательно. — Спальников у нас нет. Ну, может быть, и есть, откуда я знаю? Но все мои дрыхнут, а кровать у меня только одна. Есть конечно диван в гостиной, но хрен знает, чувак. С твоим слухом ты там не поспишь, пока утром все туда-сюда ходят. — Мне так понравилась целая кровать у тебя, Матерь Божья, — остановив машину у нужного зеленого дома, Кенни утомленно повернулся на уже севшего на заднем сиденье Стэна. — У тебя кровать сломалась? — скептично спросил тот, и Кенни поджал губы в знак подтверждения. — К Джимбо никак, извини. Там все место занято ружьями и лесбийским порно. Кайл подумал еще раз. Он был мастером исключений, когда действительно хотел их вносить. — Я не знаю, как ты это делаешь, но… — парень покачал головой, — я могу поискать тот старый матрас. — Ахуенно! — тут же согласился Кенни, несмотря на то, что изначально надеялся на кровать, и уже было выключил мотор, как посмотрел на Стэна: — А ты че? — А я че? — огрызнулся тот. — Я пешком отсюда к Джимбо, блядь, не пойду. И вести точно нет. Стэн посмотрел на Кайла с выражением, вовсе не спрашивающим разрешения, а как ни в чем не бывало оповещающим: придется внепланово приютить еще одного гостя. — Просто пошлите, пока я не передумал, — уступил Кайл, переводя взгляд с одного на второго. — Не разлей вас вода, будто ебучий комплект Барби и Кена. — О да-а, мальчишник продолжается! — Кенни поспешил заглушить мотор и покинуть авто. Остальные последовали за ним и пошли к крыльцу дома. — А кто Барби? — решил осведомиться Стэн, пока плелся позади всех клюя носом. — Я, я хочу, — лучезарно откликнулся Кенни, потративший время на ручное закрывание машины, но все равно спокойно обогнавший его. — Бля, лучше б я ей был. Кайл по крыльцу поднялся к порогу дома первым и цыкнул на друзей, откладывая их важный диалог до лучших времен. Он с осторожностью открыл дверь, самой суетной и параноидальной частичкой своего разума поджидая, что сейчас мать застанет его после бурной ночки и устроит постыдный выговор на глазах у всех. Остальным мозгом парень знал, что ей было еще слишком рано для просыпания. Стены заглушали полушепотливые совещательные переговоры ребят, как, кому и где пройти, чтобы не грохнуться, топя их в безмолвии спящего дома. Стэн и Кенни сами поднялись на второй этаж и, без промедлений миновав комнату Айка, зашли к Кайлу, а последний остался выискивать чистое постельное белье и тот самый матрас. Что-то ему подсказывало, что употреблял он это слово в единственном числе не спроста и на вторую подстилку не наткнется. На гладильной доске, стоявшей, как обычно, впритык к кухонной стене, среди вещей, по которым миссис Брофловски еще не успела пройтись утюгом, лежало только стиранное постельное белье. Кайл пока не стал брать его и принялся за поиски матраса. По какой-то неизвестной самому себе причине он был убежден, что папа его бы не выбросил, даже после того как они с мамой купили новый около полугода назад. Но, как и предполагалось, дома искать было бесполезно: матрас здесь было просто некуда пихнуть. Парень взял в прихожке ключ от запасной двери в гараж и вышел к нему через дворовый фасад дома. Он открыл гаражную дверь и осмотрелся внутри без включенного электричества. Одного рассеянного светового прямоугольника, образованного открытой настежь дверью, оказалось достаточно, чтобы прояснить среди прочих вещей поблескивающую пленку матраса, мертво прислоненного вдоль стены. Он был один, но большой и толстый, мог уместить на себе двух людей и, наверное, обеспечить им относительный комфорт. Если поступят жалобы, Кайл с удовольствием отдаст друзьям всю площадь пола своей комнаты в свободное пользование. Он забавлялся от мысли, что по сути принуждал Кенни и Стэна спать вместе. Хотя, судя по открытой только сегодня информации, никакой фрустрации это им не принесет. Кайл подхватил матрас под мышку, немного скособочив его, так как тот вширь оказался чуть выше его плеча, сколько бы он ни вытягивался во весь рост. Парень выволок матрас из гаража прямо на газон и запер дверь обратно. У них во дворе было чисто, и ничего к пленке не приклеивалось и не пачкало ее прекрасного китайского блеска. Попав на кухню, он прихватил с собой и комплект одеяла с гладильной доски, надеясь, что оно придется в пору. В любом случае теперь у матери на вечер было чуть меньше хлопот по дому — здорово. От воспоминания о самом строгом человеке в своей жизни парень опомнился, на минуту бросил все утащенное и вернул втихую одолженный ключ на прежнее место. Не хватало, чтобы с утра пораньше к нему заглянули в комнату родители, разгневанные из-за неспособности открыть собственный гараж. Поднимать матрас наверх оказалось той еще морокой. Кайл встал на ступеньки первым, а ватно-пружинный прямоугольник, нетяжелый, но громоздкий, потянул за собой, со ступеньки на ступеньку. У чехла не имелось адекватной ручки — лишь бесполезная тонюсенькая бирка, за которую было толком не ухватиться, так что приходилось держать матрас двумя руками с одной и второй стороны, будто сэндвич. Повезло, что его поверхность хотя бы не скользила и не уезжала. Кое-как парень добрался до второго этажа, уже не просто развлекаясь сном, который уготовил своим друзьям, а в какой-то степени злорадствуя. Кайл был готов начать извиняться перед самим Моисеем за свои грешные чувства, застав Кенни снова спящим на кровати. Тот рецидивно не укрылся и даже не отвернулся, а просто лежал на боку с умиротворенно закрытыми глазами, как бы в лоб заявляя: «Да, я сплю и не скрываю этого, смотри!» Стэн же полувосседал на стуле, тоже с сомкнутыми веками, но своими гуляющими ногами, приводившими в движение колесики, давал понять, что не почивал. Кайлу на миг померещилось, что он все еще был в маршевской комнате, а не в своей; им замечалась закономерность в том, какие места и позы принимали его друзья из раза в раз. Кайл открыл дверь нараспашку и втащил матрас в комнату, бросив его посреди пола и затем заперевшись обратно. Он быстро, небрежно расстелился, а впихивать пододеяльник в одеяло поленился. Стэн наконец приоткрыл веки и посмотрел на него. Сказал, что одеяло им в такую погоду нахер не нужно. Кайл быстро согласился, потому что если спать на одном матрасе было можно, то укрываться одним одеялом отдавало какой-то смутной странностью. А еще потому что было и вправду до сих пор душновато. Он открыл окно, снова посмотрел на сопевшего Кенни, жестоко подумав, не стоило ли сдвинуть его. Хотя спать уже хотелось так, что разницы особой не было, куда ложиться: в свою кровать или на даже не распакованный из пленки матрас, наспех покрытый простыней и парой подушек. Стэн практически сполз со стула и улегся на уготовленное местечко на полу. Кайл от чего-то не спешил за ним, а настырно разглядывал что-то в пейзажах за окном. Он вспомнил, как сегодня покурил, и к своему неудовольствию понял, что желал повторить. По какой-то причине ему хотелось, чтобы ноги вновь подкосились, зрение потеряло четкость, мозги зашевелило от притока никотина и все сущее потеряло осмысленность, превратившись в простую вселенскую кашу, где один предмет не отличался от другого, ничто не имело связи и какой-либо систематической упорядоченности. — Ты не брал с собой сигарет? Стэн, похоже, уже вошедший в стадию засыпания, ответил заторможенно и автоматично: — Иди сюда. Кайл обернулся. Его друг чем-то напоминал покойника в гробу, коим ему служил белый матрас. Тонкая салатовая простыня с непримечательным узором не избавляла этот ночлег от дешманности. Но Кенни наверняка теперь и такого не имел, так что пускай насладится удобством нормальной человеческой кровати хотя бы разок. Стэн почувствовал, что никакого шевеления не произошло, и приоткрыл левый глаз, даже им одним умудрившись сделать взгляд, не терпящий возражений и намекающий послушаться. Правой рукой он залез в карман и, когда к нему подошли, протянул пачку вверх. — Жигу забыл, — сказал лежащий и закрыл рабочую зеницу. Он выглядел очень усталым и навевал другу желание уйти хоть на край Земли, лишь бы не тревожить его отдых. По воле обстоятельств в каком-то смысле исполняя эту фантазию, Кайл взял сигареты и, прижав их к себе так, чтобы в случае чего они не бросались под материнский взор первым делом, вышел из комнаты. Спустя пару минут притащил большой коробок на пятьсот спичек, стащенный из антресолей на кухне. Стэн, еще не уснувший окончательно, обратил внимание на его возвращение и в голос усмехнулся, заметив, что тот принес в руках. — Зажигалку я не нашел, че ржешь, — оправдался Кайл, поглядев на фотографию петуха на коробке. — Ну ты кадр, — Стэн потер один глаз, все еще забавляясь, как родитель, наблюдающий за глупостями, учрежденными своим отпрыском. — Ты будешь? — спросил Кайл, не находя иного пути, как делать вид, что он не смотрелся нелепо. Стэн мотанул головой и лег на другой бок, заканчивая разговор. Но не прошло и минуты, он снова повернулся на прикладывающего спичку к сигарете Кайла, предупредив, чтобы тот на этот раз стоял на ногах и от окна не отходил. — Да я уже сейчас упаду, — пространно ответил парень, выказывая бестолковость предупреждения. Спустя минуту неглубоких, но частых вдохов он уже практически лежал на подоконнике всем весом. Стэн все время молча за ним наблюдал, будто за птичкой, прыгающей вокруг силка. Когда он увидел, как на пол плюхнулись, то по-солдатски резво встал с матраса и поднял друга по плечам, возвращая его передом обратно к окну вместе с выдыхаемым им дымом. Пол притягивал к себе податливое тело обратно, и само оно точно было готово растечься по все пытавшимся внушить ему равновесие, как юле или двухколесному велосипеду, рукам. Не будь Кайл цельным человеком во плоти, с крепким скелетом, его последние крупицы контроля над собой ничего бы не стоили. Хотя они, казалось, и без того уже ушли на работу правого предплечья, локоть которого регулярно изгибался, отодвигая сигарету за пределы водоотлива, и поднимался, прикладывая ее обратно ко рту. Стэн снова облокотил парня грудью на подоконник, а сам придерживал под боком, чтобы тот не съезжал на пол, будто скатерть, как один раз уже сделал. Кайл старался не убредать за границы поля адекватности, но постоянно проигрывал и то и дело улыбался; иногда у него из груди доносились усмешки по непонятному для него самого поводу. Ему казалось, Стэн смотрел на него как на поехавшего и в душе брезговал, просто не показывал этого из гуманности. Хотя на самом деле именно он, пожалуй, лучше всех истолковывал происходящее. Он лицезрел, как на человека накатила эйфория, образовавшая в нем на несколько минут такую концентрацию счастья, что заставила его зубоскалить от получаемого удовольствия. — Стэн, я долбоеб? — спросил его Кайл, уже докуривший и бросивший бычок в окно, но еще не пришедший в себя. Его тон по уровню спокойствия соотносился со стекающей по стеклу дождевой капелькой, но Стэн распознавал, что вопрос этот был спровоцирован ничем иным, как стыдом за себя. — Иногда побыть долбоебом полезно. Но только иногда, — ответил он, не сумев избежать иносказательной подачи. Кайл кивнул немигающе, будто бы не собеседнику, а кому-то неизвестному за окном. Нахлынувшее забытье не позволяло ему оторваться от бессмысленного ничего, на которое он уставился. Стэн из чувства товарищества последовал его примеру и начал сверлить зрачками городские виды. Под носом, в периферическом зрении, у него расплылась неловко протянутая другом пачка сигарет. Не отвлекаясь от лицезрения единичных домиков и тусклого неба, нащупывая воздух, Стэн несколько раз промахнулся и, когда, наконец, соприкоснулся с чужой рукой, прочувствовал свои нервы от пальцев до самого мозга. Притом контакт оказался настолько легок и скоротечен, что он даже не понял, какие именно участки задел. Пачку парень, наверное, запрятал в свой карман или просто бросил на пол. Ему было все равно, поэтому он точно не знал. В какой-то мере он потянулся к Кайлу вовсе не за тем, чтобы вернуть свои сигареты. Между делом, Стэн в этот месяц от них отказался, ровно как и от спирта, и обязался продолжать в том же духе, а не срываться из-за одного вечера куралесений. Сигареты точно не были ему нужны. Второй рукой парень не двигал и неустанно придерживал ею талию друга. Или уже, скорее, сам за нее придерживался. Было ясно как день, что Кайл давно мог устоять своими силами. Но он не отпрянул и ни разу не порывался это сделать, а Стэн не видел смысла отступать, если им обоим было комфортно. Он уже догадывался о природе своих чувств. Слишком уж он глубоко погрузился в Кайла. В сущности, весь этот день был занят им от одного края до другого. Утром Стэн дергался больше обычного, обеспокоенный тем, как же перенесет отказ от предложения двинуть к Токену. Затем, получив бодрое согласие, волновался, как состоится его тесное общение с Кайлом впервые за долгое время. Гадая на этот счет, успел забыть названия всех ружей, пока помогал дяде в оружейной. Вечером, уже у Токена, держался со стоической терпеливостью, питаемый надеждами на лучшее. Когда они были просто и безмятежно разрушены обустроившим всю свою жизнь единолично Кайлом, вспылил и поссорился. После, удрученный и распсихованный, позвонил Кенни, чтобы с ветерком прокатиться и поставить жирную точку в истории этой дружбы собиранием всего хлама, годами копившегося у него сначала дома в Саус Парке, затем на непутной ферме, и выбрасыванием его из своей жизни с сопутствующим опустошением ее вовеки. Далее Стэн вдруг помирился с Кайлом и сомневался, насколько оправдана была эта вспышка доверия к нему. А теперь, рискнув оторвать взор от домиков соседнего района, взирал на его лицо, казалось, приблизившееся больше, чем когда-либо. Оно было изукрашено гематомой, подавлено от бессонницы и опьянено никотином и последними не вымывшимися остатками виски, но притягивало, будто противоположный полюс. Не отдавая себе отчета, Стэн опустил руку по талии чуть-чуть ниже. Обработав свое действие сознательным отделом мозга, он едва не схватился за переносицу, чтобы этим грубым прикосновением уж точно закрепить мысленное правило, что Кайл вообще-то был живой и все чувствовал. Хотя в противовес этому последний ничего не заметил либо не счел достаточным основанием для обращения внимания. Стэн переметнулся взглядом за окно — может, там было что-то, действительное важное, за чем его друг столь долго и непрестанно следил? Но нет, просто улица, вид, очень похожий на тот, который когда-то наблюдался из дома по соседству, но не отличавшийся интересностью. Стэн плюнул на тупой город и снова зацепился за друга. Давно у него не было такой возможности, они ведь почти не встречались в этом месяце и году. Словно бы жизнь. Кайл все еще регулярно подстригал свои кудряшки, не давая им сильно отрастать, но летом он с этим притормозил и теперь его волосы стремились вниз, подобно нефролепису, на загривке даже достигшие плечей. Патлатый, рыжий и бездушный нью-джерсийский демон как по версии Картмана, так и по версии Стэна. Только первый таким образом глумился, а второй в этом глупом, уничижительном для человеческого достоинства обороте речи отражал свою глубоко потаенную обиду. Стэн все еще был недоверчив ко всему на свете — и к Кайлу тоже. Один полухороший день не мог исправить года отборного дерьма, к тому же нашедшего особый выхлоп вот только сегодняшним вечером. Но Кайл, хоть и не пошел и даже не встал, по крайней мере лег и начал ползти в одну с другом сторону. Кто знает, может быть, успеет догнать его, угашавшего на целый год пути? Стэн в любом случае не будет ему мешать и даже притормозит ходу, давая форы. А может быть, и повернет обратно, сделав собственные шаги для их сближения. Кайл все еще смотрел за окно. Его легкая нервозность после сигарет утихла, он стоял под рукой Стэна спокойно, отдавая себя этому неназойливому приобниманию. Его тело успело немного склониться к чужому. Им даже не было жарко стоять вот так, впритык. Тепло друг от друга совершенно их не душило. И температура, кажись, за ночь все-таки упала градусов на семь. Стэн приблизился не сильно, но достаточно, чтобы его заметили и уставились в ответ. Он ничего не скрывал в своем намерении. Его дыхание дрогнуло, в щеках стало теплее, в груди словно что-то проросло и расцвело, склоняя, сдвигая его в сторону Кайла, будто тот был солнцем. Во взгляде не было никакой истомы или романтичности — лишь сплошное ожидание чего-то от себя, от друга, от ситуации. Но, невзирая на его жизненную скудность экспрессии, Кайл видел перед собой не своего друга, а страстно кипящий котел. В его глаза смотрели, тихо в чем-то осведомляясь, растягивая момент настолько долго, насколько было возможно, чтобы все вылилось верно уж наверняка. Он сглотнул от прозрения и предвкушения. Его лицо демонстрировало больше робости, чем у Стэна, поэтому последний брал на учет, что если не решится он, то не решится никто. Заряженный этой мыслью, он наконец приложился к губам Кайла вплотную, найдя их столь беспроблемно, как будто заранее расписал идеальный расчет траектории к ним. Стэн давно не целовался, и его накрыло дежавю. Ощущение неровных волнительных выдыханий, пылкое следование сминаемых губ его движениям, неопытная податливость и в то же время тусклая претензия на сохранение доминантности. С обремененным опытом Кенни все было ровно наоборот. Мысль эта мгновенно погрязла на самое дно разума, сейчас кажущаяся непреувеличенно отвратительной. Стэн наращивал поцелуй, пока к нему продолжали льнуть ближе. Каким-то образом это все еще происходило при том, что они уже уперлись друг в друга всем, чем могли. Может быть, Кайл волшебным образом погружался в него, пока они оба закрыли глаза и не замечали? Поцелуй по сути тем и был — погружением друг в друга. Слиянием, если угодно. Хотя это слово показалось Стэну пошловатым. Несмотря на то, что он по-свойски притянул Кайла ближе к себе за талию, готов был закусывать его губы и продолжать поцелуй бесконечно, компенсируя год отсутствия друга в своих буднях, мысли о сексе сопровождали его лишь украдкой — просто потому что без них жить невозможно, как без почек. Стэн даже вложил усилие и переметнулся восприятием от Кайла к тому, что творилось в собственных штанах: вроде без какого-либо шевеления. Все и без того было донельзя прекрасно. Кайл позволял Стэну целовать себя столько, на сколько хватило воздуха в сжавшихся легких, но в конце концов начал задыхаться и своим выдохом прямо ему в уста дал понять, что пора отстраниться. Они отдалились лицами, слушая только глубокое дыхание друг друга в безмолвной комнате. Кайл на миг исказился удивлением от осознания, что только что вытворил, но быстро угомонился, подумав, какой глупостью будет сейчас что-то из себя строить, когда он уже с такой странной, новой для себя нежностью пообжимался со своим лучшим другом. Стэн посмотрел ниже: Кайл все это время стоял в одной позе и разве что только активнее прижимался к нему, потому особо не одарил прикосновениями. Его правая рука упиралась в подоконник, левая была обездвижено зажата все еще обнимающим его спину Стэном. Он коротко улыбнулся своему замечанию и вновь поднялся взглядом к лицу. На глубине глаз друг друга они искали ответ на вопрос, что же им делать дальше. Кайл в какой-то момент все-таки испугался, будто бы увидел на чужом лице страшную, злую собаку, и растеряно поднял брови. Стэна это развеселило, добавив теплого блеска его взгляду. Он будто стал жертвой вселения беса озорства, заставившего его вдруг отринуть руку от чужой спины, опустить в воздухе ниже и отчетливо хлопнуть по заднице. Кайл окончательно вылупился на него и, дрогнув, отодвинулся. Стэн прыснул зажмурившись, но каким-то образом продолжил излучать свет. — Пошли спать, Боже, — предложил он и, зная, что его друг все еще будет виснуть, как истукан, подал пример, первым двинувшись к распластанному матрасу. Парень лег в излюбленной позе сплетенных под затылком рук и украдкой глянул на Кайла. Тот, чего-то выждав, все-таки осмелился миновать пол и подойти к изобретенному собой ночлегу, чтобы, обойдя его скраю, устроиться по соседству. Неопределенность, как относиться к произошедшему прецеденту, так в нем и выявлялась. Он явно надумывал лишнего. Стэн вспомнил упругое ощущение его пятой точки под своей ладонью, продлившееся всего миг. Своим поведением он наверно походил на Кенни, внезапно подумалось ему. Но он просто чувствовал веселье и беззаботность. И любовь? Ее тоже, определенно. — Если ты хочешь жениться на Хайди, я буду первым претендентом на шафера, не парься, — пошутил он в потолок, смутно соображая, что сделал это, чтобы не казаться навязчивым со своими приставаниями. Лежащий рядом Кайл, пялившийся туда же, сомнительно хмыкнул. — Это правда то, что ты говоришь мне после того, как засосал меня? Стэн уловил нотки чужого недовольства и поинтересовался их первопричиной: — А что? Это же не первый раз у тебя, да? — Если брать полноценные поцелуи, по сути второй. — Вау. Не знал, что мой лучший друг монашка. Услышав, как автор усмехнулся с собственной шутки, Кайл вздохнул и хмуро замолчал. Он плохо улавливал, что его обременяло, прямо как во время наседаний Кенни на ферме Маршей. Хотя Стэн если и вел себя отчасти схоже, мысль, что они типично одинаковы, внушала диссонанс. Совершенно нет. Его безрассудствам Кайл был готов довериться даже вслепую. И честностью перед ним пренебрегать не хотел. Денек выдался вроде бурный, а вроде и лишенный значимых событий, раздробленный и разбросанный по кусочкам, совершенно не поддающийся анализу. Замыкаться в себе после него, конечно, представлялось простым вариантом, но не лучше ли было действовать, исходя из эффективности, на будущее? — Просто не думал, что лучшим поцелуем в жизни будет… — Кайл нашел в себе силы, чтобы сказать неподробно, но прямо и без экивоков, — с тобой. Стэн тихо, но красноречиво протянул: «оу», явно смущенный таким откровением. То ли его похвалили, то ли на него раздосадовались, но в целом ему рецензия понравилась. Он посмотрел на Кайла, чтобы получше уловить его настроение. Тот теперь казался не таким серьезным, хотя все еще проявлял озадаченность. Конечно, это сложно. Его можно было понять. Это Стэн уже целовался со «своей командой», а Кайл вот нет — впервые. Все-таки сочтя высказанный комплимент за добрый знак, Стэн приподнялся и уперся локтем в подушку, взывая Кайла тоже на него повернуться. Последний склонил голову от потолка к другу, сохраняя невинную тишину, пока ее не нарушил вопрос: — Хочешь еще один лучший поцелуй в жизни? В лице воспринявшего это предложение Кайла что-то сразу положительно загорелось. Он замер во втором пришествии тягучего предвкушения, как на секунду и его сердце, зажавшееся между легкими, растянувшимися от вобранного воздуха, подобно гелевым шарикам. Губы хоть и должны были вскоре ему понадобиться, на секунду стали не нужны: глаза отвечали на вопрос сами, без их помощи. Стэнли положил руку на макушку, где рос нефролепис редкой в природе рыжей окраски, и притянул к себе за еще одним, на этот раз гораздо более отзывчивом поцелуем.Часть 2
23 июня 2021 г. в 23:39
В какой-то момент времени на столе Стэна успела появиться бутылка виски. Подчас он попивал из нее и после в львиной доле случаев поднимался со своего геймерского кресла растрачивать только поглощенную порцию сил. Ориентируясь на указания неизвестной внутренней ищейки, парень обшаривал комнату на предмет всякой ненужной рухляди для выноса. Ею планомерно наполнялся непроницаемый черный мешок, разверзнутый сбоку от стола. Большая часть складываемого скарба выглядела непрактично, но в силу историчности своеобразно мило: тонкий флакончик духов (Кайл никогда не замечал за другом лишних запахов, кроме дезодоранта); сточенный карандаш, обрисованный черной пастой со всех ребер; нерабочий бакуган, которого толком нельзя было сложить в шарик, не переломав ему все конечности; мини-куколка с выжженной мордашкой.
Управившись, Стэн небрежно отпихнул заострившийся изнутри пакет в сторону, едва не вывалив его наполнение наружу. Смогли вылететь только некоторые бумажки и небольшое облако пыли, скопившейся внутри вместе со всем барахлом, на котором она туда попала.
— Кенни, я надеюсь, ты не выбросил окурок в окно, — обратился к нему Стэн, не поворачиваясь.
Тишина продолжилась. Парень глянул за спину и обнаружил своего компаньона недвижимо лежащим на кровати. Непосредственно на застеленном покрывале он свернулся в со стороны довольно паркую позу калачика, будучи придирчивым к малейшему освещению.
— Мы на это не договаривались, — вякнул Стэн себе под нос, на деле не имея намерения будить, и вернулся к своим житейским делам, на этот раз к блокнотику с карандашом.
Кайл тоже лежал бревном, без шевелений, правда, по какой-то причине выбирал бесцельно рассматривать потолок вместо того, чтобы дремать. Возможно, трава бы помогла ему заснуть так же, как Кенни, чья голова отключилась при первом же соприкосновении с подушкой, будто та была не мягким мешком перьев, а острым углом и отрубила в нем процесс жизнедеятельности. Но если бы Кайл позволял себе искушаться на такие методы при каждом удобном случае, то давно бы уже пристрастился до зависимости. Вместо собирания букета аддикций он предпочитал бескомпромиссно стоять, а точнее, лежать на своем. Ведь рано или поздно вертящиеся в его голове мысли отойдут на второй план, уступив место потребности организма в отдыхе — необходимо было просто потерпеть какое-то время.
Парень проверил телефон, покоившийся на полу рядом. Высветившееся время заставило его поменять свое мнение. Почти четыре часа. Он вспомнил свою наивную надежду на то, что, оставшись на ферме, сляжет раньше, чем если уедет домой. Теперь она вызывала насмешку. Вставать всей их группке придется очень рано, чтобы не оказаться застуканной, и в тяжаниях заснуть толка уже особого не было. Состояние Кайла всяко не уйдет далеко от зараженных кордицепсной церебральной инфекцией щелкунов.
Конечно, глупо вышло, что он это не продумал. Дома бы получилось спать хоть весь день, если бы, конечно, Айк не начал петь Лазаря, как ему скучно, и мама не забрала все имеющееся время одним звонком с просьбой проштурмовать дом с мечом-шваброй и щитом-ведром.
Кайлу оставалось только как-то занять себя до того, как их небольшой отряд соберется в путь. Он уже успел изучить стены, потолки и вещи везде, докуда доходил свет, поковыряться в телефоне, полюбовавшись на фото, до сих пор выкладываемые разными аккаунтами с вечеринки Токена, в очередной раз спросить самого себя, зачем ему инстаграм, переосмыслить жизнь. Разве что травкой не посмалил — блаженно кемарящий рядом Кенни был отличной тому рекламой, никакая пропаганда бы не сравнилась.
Кайл украдкой оглядел силуэт, восседающий за столом. Похоже, его бессонницу разделяли. Стоило ли им поговорить? Как раз пока никто третий не грел около них уши.
Первые слова давались сложно уже на теоретическом уровне складывания их в предложения, будто Кайл был годовалым младенцем и только учился говорить. Отталкивало его от первого шага то, что Стэн уже поставил точку их последним диалогом и возвращаться к столь щекотливой теме, ложившейся на сердце тяжкой гирей, не желал.
Хотя больше его точка смахивала на многоточие. Во время своей речи он не изменил себе в традиции покрыть каждую фразу пеленой абстрактной таинственности, что как хочешь — так и понимай. Им была выбрана буквально самая худшая манера поведения для того, чтобы отвадить от себя старого друга, ведь она вызывала больше вопросов, которые хотелось задать, тем самым продолжив размусоливание, чем твердо отталкивала, закрывая тему навсегда. Кайл подавил свою вселенскую неудовлетворенность и негодование, но не стремление к ясности, прозрачности в их отношениях. Его отшили неумело и притом столь настойчиво, что поступить иначе, кроме как приставать дальше, он не мог, поэтому решился положить новое начало.
— Стэн… — вырвалось у него тоже как-то по-детски, словно он окликнул маму помочь завязать шнурки.
— Я думал, ты спал, — отозвался Стэн в упрек, укрепив образ недовольного родителя. Притом голос его по уровню громкости не слишком превысил чиркание грифеля на бумаге.
Правда, Кайлу было особо не с чем больше сравнивать, на этих двух феноменах звуки, которые он слышал, уже заканчивались. Даже из окна не доносилось никаких посвистываний ветра или стрекота сверчков и настольная лампа грела бесшумно.
— Нет.
— Да вижу уже. Из-за этого торчка мне придется, как ты, в мешке спать. Будто снова с отцом на кемпинге, Боже, — сказал Стэн, казалось, с еще большим завуалированным нареканием. Он стал вещью в себе: бубнел в ответ что-то личное, а зачем его позвали, совсем не интересовался.
Но Кайл тоже был в меру эгоист и зациклился на своем. Он пропустил чужие бесполезные слова мимо ушей, так как они не имели ничего общего с тем, что витало в его сознании, и коротко повторил, унимая собеседника от продолжения:
— Нет.
— Что «нет»? Кенни дрыхнет, если не заметил.
— Да нет… — Кайл вымученно зажмурился и, расстегнув одеяло на треть, оторвал спину от спальника, чтобы сесть в удобную для переговоров позу и наблюдать при этом собеседника, а не сверлить вымышленную дыру в его крыше.
Стэн обратился к другу на вращающемся кресле, чуточку погремев по полу резвящимися колесиками. Он отказался говорить еще хоть что-либо, чтобы не давать затыкать себя очередным дубовым отрицанием, и вопрос уже изъявлял не устами, а вздернутыми бровями.
— То, что ты сказал про нас. Чувак, просто нет, — выдал, наконец, Кайл более-менее законченную мысль и опустил озадаченно распахнутые глаза, проматывая в голове все, что ему сегодня изложили. Внушали они в него такой экзистенциальный страх, что он едва воспринимал их как что-то реальное.
Стэн промолчал, завертев в руке карандаш. Это было единственное, что выдавало его настороженность. Он попытался отшутиться:
— Я все понимаю, одна мысль, что надо спать в спальнике, тоже ввергает меня в ужас — но че поделать.
Кайл мрачно проигнорировал эту игру в дурачка и заговорил о своем с уверенностью, что его поймут:
— Я не устал от тебя. И я не хочу переставать общаться, — он посмотрел на Стэна, явно не ловившего удовольствие от того, куда клонило начало. — И дружба наша никогда не была ошибкой, че за херня! — вслух это прозвучало для Кайла еще большей галиматьей, чем в голове. Он не хотел давить из себя всю дурь, которой для дня без Эрика Картмана накопил в себе парадоксально много, но внутри злость капала ему на душу и обжигала своим кислотным составом.
На последнем предложении лицо Стэна окончательно выдало усталь, по белкам отчетливо прокатились расширенные зрачки. Он снисходительно опровергнул:
— Ты не так меня понял.
— Тебя даже не волнует, что я сказал вначале, тебе похуй!
— Кенни не разбуди, придурок.
Вымолвить такое было ровно столь же эффективно, как попросить бомбу не взрываться, когда таймер уже зафиксирован и отсчитывает одну секунду за другой, ожидая своего звездного часа. Кайлу довольно быстро стало до фонаря, появится у устроенного им дуоспектакля аудитория или нет.
— А тебе не похуй на Кенни? Мы о нас говорим!
— Все, ладно, ладно, — смирительно произнес Стэн, которому дело до Кенни все же было и в бонус осточертел учиненный против себя бунт. — О нас, — дипломатично, но неуверенно повторил он, и ему решительно кивнули. — И что о нас? Нет никаких «нас». Нихрена не выходит, чел.
— Трудный период, у всех такое бывает, — оправдался Кайл, и тут его твердость дала слабину: он сам недостаточно сильно верил своим словам для того, чтобы силиться внушить их кому-то другому. Слишком абстрактно и непонятно для него, любителя точности и конкретности. — Ну, я не знаю что, но неужели нам теперь просто так переставать общение? Ты же в курсе, что над отношениями нужно работать и все такое?
— Как работать.
— Бля, поиграем в ГТА 5, — бросил Кайл. В ту милисекунду, когда эта идея только зародилась в его мозгу, он понадеялся, что ее глупая неуместность спасет положение. В целом же ему казалось, он мог бы описать эту ситуацию в словаре рядом с фразеологизмом «первое, что пришло на ум» как идеальную для использования.
С целый десяток секунд Стэн молча смотрел в уверовавшего в себя друга, вопросительно согнувшись в шее. Затем вдруг поперхнулся в кулак и уперся локтем в подлокотник кресла.
— Гениально. Такой невинный, Боже, — сказал он, давя изгалявшуюся улыбку и аж покраснев в щеках.
Кайл наблюдал за ним в смущенном конфузе, хотя чего-то такого ожидать и должен был: какое предложение сделал — такую по серьезности реакцию и получил. Он попробовал парой беглых взглядов оценить уровень виски в бутылке на столе, определенно имевший корреляцию с настроением друга, но из-за бликов не смог разобрать ничего за однотонным стеклом.
Тень улыбки недолго сохранялась на устах Стэна. Задумавшись, он быстро от нее избавился и посерьезнел. Кайла окинули взором, полным загадочных размышлений; из-за большого опыта просмотра всяких супергеройских мультиков ему захотелось попросить друга поведать, в чем же состоял его злобный план по уничтожению мира.
— Наверное, я знаю, что надо сделать. Я вижу, чего ты хочешь, Кайл, — Стэн выдержал небольшую паузу, оценивающе разглядывая собеседника, после чего прямо в его глаза проговорил: — но ты мудак, — окликнутый бесшумно вздрогнул, не ожидая, что его так грубо полоснут. — Не могу быть уверенным точно, но у меня ощущение, что тебе на меня похуй и ты просто не хочешь оставаться один. И поэтому лезешь ко мне именно сейчас, когда я решил от тебя отвязаться. А так, ты весь этот год спокойно жил и не вспоминал обо мне.
Погруженный своей речью Стэн уставился куда-то вбок и говорил, будто брал слова не из головы, а описывал ими то, что стояло у него перед глазами прямо сейчас. Кайл же, наоборот, наблюдал за ним неотрывно, как при игре в гляделки. Примечал каждое шевеление лицевых мускулов, каждое задумчивое покачивание головой, каждое нервное подергивание коленкой и постукивание пальцев по подлокотнику. Он так обомлел, словно перед ним действительно разворачивалась серьезная супергеройская драма с уничтожением планеты и человечества. А что пугало Кайла больше всего — злодеем пока что оказывался он.
— До этого мы больше десяти лет нормально тусили, было клево. А пото-ом, — затейливо продолжил Стэн, словно ему было весело, хотя он, скорее, просто увлекся повествованием: — жизнь сочла меня слишком счастливым и у меня началась какая-то ебейшая депрессия. И во время нее ты успешно свалил, потому что, ну… кому нахуй нужен Дебби Даунер? По сути ты даже не понял, что произошло, да? Да я тоже плохо понял, в то время будто вообще не соображал. Все это дерьмо: отец-имбецил, сестра, которая меня ненавидит, постоянные переезды и браки-разводы, травка, твое ебучее хлопанье глазками, — скомпоновалось в одну кучу и… жизнь вдруг просто перестала иметь смысл, — нарратив из обвинения мелодично принял форму исповеди. — Все перестало. Хотя ты вряд ли бы смог что-то с этим сделать — какая к черту разница. Ты был последним таким человеком после всех, на кого я перестал полагаться. Но по итогу к ним присоединился. Даже ты стал очередным… — финальные виноватые нотки, и голос затух вместе со взглядом, совершенно растеряв свой изначальный полет. Стэн чувствовал наблюдение за своей фигурой все время, что подбирал слова и, сглатывая слюну, выдавливал их из заклеклого от спирта горла с непонятной высушенной интонацией. Но когда он сам осмотрел Кайла, тот уже удрученно поник, разряжая своим видом любые беспочвенные надежды Стэна на лучшее.
Кайл стих, сам не различая в полу ничего интересного, но другого места себе не находя. Он упустил маршевское пробормотанное: «не получилось», его еще несколько глотков из горла и даже собственную остановку дыхания и моргания. Если и можно было заставить его окостенеть при сегодняшней жарени, выпаривающей из тела все соки, — то разве что вот таким пыточным способом.
Что после такого говорить — непонятно. Ответственности отвечать Кайлу хотелось избежать, будто он и не взвалил ее на свои плечи, когда сам же стал выуживать из Стэна драгоценную правду о том, почему тот так усердно от него отрекался. Стэн растрепался, как от него требовали весь вечер, но руководство по тому, что делать с выложенной информацией, не составлял и подарить в кожаной обложке, подписанной сообразно, не мог. Для него положение было тупиковым не меньше, чем для его друга, и единственно верным решением он считал поворот назад, причем уже порознь с тем, кто некогда сопровождал его по жизни буквально постоянно. Таким образом, Стэн заминал лишние перемолвки о себе и них, думая, что это ни к чему существенно хорошему не приведет.
Правда, при всем при этом он почему-то не прогнал нечистыми тряпками, а не терпя возражений пригласил в свой дом. Неужто признак маленькой теплящейся надежды? Или слепо ведущее чувство вины за каждое съеживание Кайла от неудачного движения разбитой скулой?
Размышляя об этом, последний в конце концов опомнился и начал дышать. Что бы его организм, огорошенный стрессом, сейчас из себя ни строил, жить и функционировать он хотел все имевшееся у него биологическое время.
Кайл посмотрел на Стэна, который, по сути, ничего уже не делал — просто сидел, облокоченный спиной о прогнувшуюся под весом спинку, тоже решив, что посмотреть на точку в пространстве это крутая идея. Ему было нормально. Он опьянел и ему не станет скучно, даже если его присупонят к столбу по рукам и ногам на ближайший час.
Такое зрелище не вызывало у Кайла полета фантазии, в котором он сейчас так сильно нуждался, чтобы хоть что-то ответить. Изначально ему казалось, вид друга хоть сколь-нибудь вдохновит мозг разогнать серое вещество по каналам, создавая новые полезные мысли, или по меньшей мере подбросит подсказку к действию. Но под каким микроскопом бы Кайл ни изучал Стэна, все равно боялся постучать по своей голове и услышать глухой стук от пустоты внутри.
Посидев так с трагическим выражением еще минуту, Кайл подошел к окатившей его затупленности с другой стороны. С какой стати он сделал чужое расположение духа своим компасом? Ему нужно было действовать непредвзято и наконец перестать наматывать сопли на кулак. Рациональных причин у Стэна так заговорить могло быть две: вызвать дискомфорт и отшить окончательно или попытать счастья сыскать к своей персоне понимание. Чего бы он ни добивался, увидев реакцию на свой монолог, он дожидаться у моря погоды не стал и шустро отвернулся, не желая наблюдать больше ни собеседника по душам, ни этого бренного мира. Но ведь зря? Его капитулирующее выражение было для Кайла совершенно не казисто. Истинную, приковывающую невидимыми цепями на десяток лет красоту Стэн выявлял, именно когда не сдавался.
— Почему ты мне все это говоришь сейчас? — наконец, созрел спросить Кайл, делая жирный интонационный акцент на временном местоимении. — Я мудак, раз кинул тебя, окей, — муза, к которой он вожделел последние бесконечные минуты давящего на тело безмолвия, все-таки озарила его. С последним своим тезисом, между прочим, парень был искреннен и чувствовал себя откровенным мудаком, однако со всем имевшимся усилием продолжил: — Но почему ты не мог мне ничего объяснить? Я не врубался, что с тобой творится, потому что ты никогда не объяснял. В какой-то момент ты просто начал молчать и смотреть на всех как на дегенератов. И на меня!
Стэн постно оглянулся на кровать: Кенни немного реагировал на громкость их голосов, но окончательно не просыпался. Потом взгляд снова вернулся к Кайлу.
— Я знаю, как все было, ага. Вообще-то первое время я говорил, что мне плохо, но всем было насрать. Взрослые говорили, что я дурю и мне надо подружиться с пидрилами-готами. Школьный психолог у нас просто отсталый и его советы бесполезны, думаю, ты сам помнишь. А друзья — вы, блядь — были хуже всех с этим клятым: «Забей и живи в свое удовольствие», — Стэн горько усмехнулся и провел рукой ото лба к короткой встрепанной челке. — Удовольствие! Проблема в том, что его нет! Каждый раз, как я говорил с вами о чем-то, сразу казалось, либо у вас уши в задницах, либо вы настолько тупые, что от ваших мыслей у меня уже давно просто вытекли мозги, а я и не заметил.
— То есть проблема в простом недопонимании между нами? — Кайл сдержанно проглотил агрессию Стэна, не держа на него зла — слишком много боли тот вставлял между строками. К тому же к Кайлу приходили воспоминания того, как они вели себя в доме Токена. Сценарий повторялся, и что-то в нем срочно надо было корректировать.
— В простом? Да ты нихуя не вдупляешь, — Стэн бессильно опустил плечи. Губы у него открывались и закрывались — очень много слов рвалось наружу раньше того, как оказывалось обдумано, но он умудрялся до сих пор их фильтровать хотя бы по минимуму, чтобы не уходить в окончательный разнос. Неотъемлемое здравомыслие. — Просто отъебись от меня и оставь это так, как есть, нам всем так будет легче.
— Давай не как легче, а как эффективнее.
Стэн поперхнулся от чужой настойчивости.
— Так значит, заменять меня Картманом было достаточно эффективно? Ах да, и свалить из города тоже будет эффективно. Пожениться, блядь, на… — он раздумывал, подбирая имя, — на Хайди тоже до ахуения эффективно!
— Мне на тебе пожениться или что? — заразившись полившимся на себя бредом, Кайл ответил примерно в той же категории. Все-таки фильтр его злого как черт друга иногда прекращал фурычить.
— Поиграть в ГТА 5 будет вполне достаточно, что ты, — съязвил Стэнли, прищурившись.
Кайл уловил примитивную провокацию, но, будучи вспыльчивой, чувствительной на эмоциональные стимуляции натурой, сорвался и встал с места, наорав:
— Да пошел ты нахуй! Окей, я тупой баран, мне надо было выпытывать из тебя, что с тобой происходит, а не вежливо спросить пару раз, — он и впрямь послал друга на три веселых буквы, но понадеялся, что его поняли правильно. Ему не хотелось всерьез ссориться — парень просто очень упрямо рвался к тому, чтобы они куда-то в ходе разбирательств да пришли, а не отвернулись друг от друга обиженно, уснули и на утро вовеки вечные разбежались, как инфантильные идиоты. — Но почему ты решил до моей планки градус адекватности понизить? Я хочу помочь, я хочу перестать быть кретином, ну так подсоби мне, не будь таким категоричным!
Стэн не нашелся, что ответить. Его былое мучительное раздражение немного подержалось на физиономии и быстро сошло на нет, сгорело, подобно соломе. У него не осталось ни одного слова в противовес, а оправдываться и взывать к жалости он не то что не хотел — не умел. Губы его сомкнулись, перестав терзаться что-то выдать. Все черты напряглись, не ярко отличаясь от его обычного лица, но в то же время совершенно перестав быть на него похожими.
Разбитый вид друга Кайлу не нравился абсолютно, но он смекал, что попал куда надо. Теперь можно было сбавить обороты. Ответная агрессия на удивление легко сработала, заставив Стэна утихомириться, будто кота от запаха мяты. Получается, с ним всегда теперь так? Наседать на него, выжимать из него мысли, которые он вечно держал при себе, как какую-то вселенскую тайну? К слову, Стэн для обычного человека очень мало врал, но вот отмалчиваться по взрослении приноровился до докторской степени. Именно поэтому на вечеринке добрым путем добиться от него ничего не получилось: успев обрасти панцирем недоверчивости, он совершенно не шел на контакт и раскрывался только в крайних случаях, к тому же, как уже выяснилось, по большей части с воинственным настроем. Весь год мягкая пассивность Кайла не только не помогала, но руинила их дружбу.
Так или иначе все, что должно было быть сказано, теперь не висело в воздухе невидимым и неосязаемым, а улеглось в их умах, давая базис для разрешения проблем. Можно было чуть-чуть притормозить, ибо дальше это рисковало сорваться в полнейший дурдом. К тому же Кайл не заметил, как повысил голос, а за стенами, так, к слову, спали домочадцы его друга. Именно друга. Он удержит Стэна всеми правдами и неправдами. Хотя лучше бы конечно правдами.
Кайл поднялся на ноги, пошатнулся с непривычки, но кое-как выстоял. В целом он был трезв, хотя и не назвал бы свою голову чистой. Налакавшийся Стэн не рисковал покидать пределы сиденья, да и поводов к тому не имел, так что просто сидел, может быть, уже даже запамятовав, о чем они говорили. Во всяком случае он не выглядел придумывающим ответ — скорее, пораженным и смиренным с жестокой судьбой, вызывающим желание, как дурачку, поднять его руки вверх и насильно натягивать улыбку. Кайл больше ничего от него не дожидался, вобрав инициативу полностью в свои руки.
Он подступил к столу рядом с другом и зачем-то отпил из бутылки. Не травка — так вискарь, почему нет, ведь вечер еще не был окончен, если не думать об этом с технической стороны. Горло, язык, — все обожгло, и парень вспомнил про свои боевые шрамы. Он постарался сильно не морщиться, чтобы не самоистязаться лишний раз, но полностью безболезненно выпить, естественно, не получилось, и внутри, и снаружи у него защипало, отчего голову захотелось открутить и выбросить обтекать, чтобы прицепить обратно когда-нибудь потом, когда угомонится. Кайл отставил от себя бутылку, прослезившись, но отпил еще. Со временем спирт пошел по горлу легче, избавляя от напряжения и хмеля, оставленного отвратительным купажом, выпитым им сегодня. Да и не лишним он считал сойтись на одной волне со Стэном для дальнейшего взаимодействия.
Тот, к слову, внимания на чужие действия не обращал, смуро восседая в своем кресле, словно статуя Крылова, и почти не подавая признаков активной жизни. Даже когда к Стэну припали и обняли, он не пошевелился, не попытался управлять телом.
— Прости, — сказал Кайл, извиняясь не только за свои последние слова, но и за все, в чем его только обвинили за этот разговор. — Я просто конченный. Хотя ты тоже.
Кайлу это показалось довольно жалким, но надо же было как-то мириться? Как ему повелело закачавшее кровь активнее сердце, так он и сделал. Руки окрутили шею под собой, будто бы сейчас исполнят недавнюю фантазию Кайла касательно его собственной головы, однако он очень старался не наваливаться всем весом и быть галантным. Стэн, хоть и находился на порядок ниже, ментально держался выше оттаявшего друга и не мог расслабить сведенные брови. Однако послабление стискивать себя он все же давал, будто вообразил себя плюшевым мишкой на витрине, которого ребенок тестирует на обнимаемость перед тем, как развизжаться на весь магазин, подавая родителям срочный сигнал купить его. Чуть погодя он отмер и уткнулся в стоящее тело перед собой самостоятельно, а не посредством чужой энергии. Разбито, но он ответил, охватив нагнувшуюся к себе спину предплечьями. Долгожданная забота даровала ему некое успокоение, и он прямо-таки расплылся в тепле и комфорте класса люкс, который предоставлял обычно не щедрый на тактильные контакты Кайл.
Последнему хотелось бы думать, что извинения приняты, но в любом случае он, наконец-то, чувствовал, что сделал правильный выбор. Он смутно вспоминал, каково им было обниматься раньше. Многое с тех пор изменилось. Прошлое не веяло страхом и паранойей, не излучало такого сильного волнения. Тогда не возникало ощущения, будто мозг плавился, вскипал в черепной коробке, как в чайнике, бурлящей кровью подогревая кожу, заставляя ту обретать снаружи красные оттенки.
Раньше это было непосредственно, беззаботно и абсолютно безболезненно.
— Мы же все еще друзья? — уточнил Кайл, чуть отстранившись, чтобы мог видеть чужое лицо.
Стэн вынырнул откуда-то из-под его шеи и постарался растянуть губы в подобии приветливой улыбки. Не получилось. Злым он больше не был, но от своей измученности не избавился и сил на добродетель у него вовсе не прибавилось. Поэтому парень настроился глумливо, что для него было психологически гораздо проще:
— А что, у меня есть выбор?
— Конечно есть, — подсобил ему Кайл, радуясь даже самому маленькому шажку вперед. — «Да», «само собой», «безусловно», «естественно», «на все сто».
— Хм. Окей.
— Отличный выбор! Это тоже сойдет.
Стэн окинул друга сверху-донизу оценивающим взглядом, от которого его почему-то пробрало, и положил собственные руки на его, покоившиеся на своих плечах, плавно снимая их и отпуская.
— Эту херню надо как-нибудь церемониально укрепить, чтобы доказать твою серьезность, а еще чтобы поржать. Так что сделай для меня одну вещь, — то ли попросил он, то ли поставил ультиматум. — Покурим.
Сегодняшние советы «упороться» сразу вынырнули из глубоких океанов мыслей в голове Кайла. Теперь ему стало понятно, почему Картман просил дать трубку хозяину дома — отказа бы на такую просьбу не последовало, судя по всему.
Хотя Кайл не горел желанием пыхать, ему было до наплевательства просто согласиться на это в такой ситуации. Скрепить дружбу немного покуралесив — самое то. Авось и впрямь выльется во что-то увлекательное. Но прежде чем он ответил, ему отметили:
— Только не травку. Ну нахуй ее. Сигареты.
— Сигареты? — Кайл не улавливал, каким образом это могло иметь для его друга интерес. — Так от них же ничего не будет.
Стэн усмехнулся, явно придерживаясь противоположного мнения.
— Экспонатам вроде тебя, которые их никогда не пробовали, в первый раз обычно довольно весело.
— Ну давай. Повеселимся, бля, — Кайл пожал плечами. Этот вариант ему нравился больше, так как какая-то внутренняя сила заставляла его упрямо думать, что сигареты не окажут на него никакого эйфорического эффекта, а лишь заставят покашлять и оставят за собой противный запах гари. И ничего ведь — первое можно пережить, а второе он завтра же отстирает до возвращения матери вечером.
Стэн крутанулся на кресле в сторону стола под мысленное оценивание Кайлом этого трюка в двенадцать очков из десяти и открыл свету содержимое своего выдвижного ящика. Несколько коробочек с переливающимися прозрачными покрытиями.
— Я уже не помню, бля, какие легкие, какие нет. Перестал нахрен различать. Короче, на, — парень протянул Кайлу одну из попавшихся под руку пачек, не став считать эников и беников.
Последний долго искал на коробочке место для открытия и, распаковав ее заплетающимися пальцами, а заодно ощутив на себе некритичный, но действенный эффект от выпитого виски, подступил к окну, которое Стэн уже отодвинул настежь. Либо свежее от этого не стало совершенно, либо Кайл потерял чувствительность при том, что в тесноте с другом почти высовывался из подоконника на улицу; ему оба варианта не нравились одинаково, поэтому он переключился от выбора между ними на сигарету, которую ему уже, оказывается, успели вытащить из пачки, все еще сжимаемой им в руке, и протянуть к его губам. И впрямь рассеянный стал.
В первой битве с сигаретой Стэн благополучно оставил друга тет-а-тет, а сам с ловкостью, не далеко ушедшей от брофловской, достал себе вторую и подпалил. Кайл по неопытности осторожничал и подвел огонек зажигалки к кончику торчащей из своего рта палочки сторожась, будто одного этого хватит, чтобы он весь вспыхнул, как тюль на уроке искусства в пятом классе прямо над его несчастной головушкой, сжавшейся под дорогой сердцу, теплой, как воцарившееся пламя, и надежной, как правила пожарной безопасности в том кабинете, ушанкой.
Стэн недолго терпел экзекуцию Кайла над сигаретой, выдыхая затяжки одну за другой прямо в его сторону, и, потеряв терпение, наконец вооружил замечанием:
— Боже, тупица, втягивай сразу, когда зажигаешь. Не после.
— А-а, — протянул Кайл и последовал рекомендации. Потемневший под огнем краешек сигареты наконец засветился от тления.
Парень сделал неглубокий вдох горящего табака, опасливо следя за своими ощущениями. Сначала он не почувствовал ничего и счел, что, как и во всем незнакомом, переборщил со своей осторожностью, однако через несколько робких пыхов в его мозгах буквально начало происходить какое-то шевеление. Кайл продолжал, еще пристальнее концентрируясь на своем самочувствии, но сигналы эти постепенно от него ускользали, будто каналы, по которым они поступали в голову, обрывались. Вопреки ожиданиям, кашлять совершенно не хотелось, изменения проистекали исключительно безболезненно.
— Вау, охренеть, — он приложился свободной рукой к виску, увидев, как мир вокруг внезапно сдвинулся и повергся какой-то мутнейшей пучине. После каждого затяга он ощутимо малость деформировался, но в определенный момент обрушился на парня всем своим весом, будто стоял все это время на тонюсеньком стекле, в котором наконец произошло пробитие.
Кайл отшагнул от окна под цоканье, что в комнате теперь провоняет, «а ветра и так нет». Ноги его стали шатки, как спички, и определенно больше не могли обслуживать его такой функцией, как прямохождение. Кайл позвоночником чувствовал, что за ним наблюдают и втихую ржут над его развалистостью, но ничего не мог с собой поделать и в конце концов, чтобы не упасть, сам сдался и сел на задницу прямо у стенки под окном. Он сделал другую затяжку — и мир снова ответил ему. Повторилось его не поддающееся конкретному описанию шевеление, похожее на то, что происходит при алкоголе, но более порывистое и спонтанное, не имеющее долгосрочный характер.
Стэн сморщил рот, косясь на друга под своим боком, и сел вместе с ним: все равно дым уже полез по просторам их комнаты, причин осторожничать не осталось. Кайл так и держался за голову рукой, а второй затягивался, не давая себе передышки. Его глаза были все время распахнуты, напоминая курящего Раста Коула на известной фотографии.
— Не кашляешь, красава, — похвалил Стэн и на миг задумался: — Надеюсь, ты из-за меня не подсядешь.
— Я вообще не вдупляю, чувак, — ответили ему, мотая головой.
— От них же ничего нет, ты че, — сказал Стэн и хохотнул.
Кайл осоловело промычал — слух его работал отлично, а вот такой процесс, как осознание и переваривание информации, снизил масштабы производства до минимума. Единственным, что он понимал, было то, что он ничего не понимал; и это пугало и в то же время до невероятного увлекало. Так парень просидел, по указанию стряхивая пепел на первую попавшуюся под руку Стэна бумажку и ни разу не оставшись уверенным, что не промазал, пока сигарета не дотлела. Голова опустела, но абсолютно не так давяще, как несколько минут назад, когда Кайл метался в неожиданно неудобной ситуации, при которой рассуждать нужно было всеми извилинами. Чувство дерзкого удовольствия заняло его сознание, будто поглотив все мозговые доли и на время снизив их работоспособность, отправив их на форс-мажорный отдых.
Посидев еще пару минут, парень все-таки оклемался и вернулся в реальность, где ляжки вставшего на ноги Стэна снова высились на уровне глаз, а Кенни по-прежнему спал, но уже перекинувшийся на другой бок. Кайл неуклюже приподнялся, чуть не забыв доселе убрать подальше от себя бумажку с крохами пепла и бычком, и встал плечом к плечу со Стэном, облокотившись на подоконник. Курение выжало его как лимон, но не составило за собой практически никаких неприятных впечатлений. Даже потеря контроля и всякого управления над собой казалась нечтом и хорошим, и плохим одновременно.
— А где вторая сига? — поинтересовался парень, заметив, что Стэн не курил,а бычок на бумажке валялся в гордом одиночестве посреди собственного пепла.
— Выбросил туда по дурости, — ответил тот, рассматривая зеленые поля за окном. — Надо будет поднять.
— Ты уже на коноплю позарился?
— Неа, это полное говно. Да вообще все говно, не пей и не кури.
— Ты мне это сейчас говоришь?
— А ты не смейся. Это не шутки. Сам же бросаю.
— Да, — протянул Кайл. — У тебя хорошо получается. Не, я серьезно сейчас, ты молодец.
— Ты, бля, не представляешь, как это сложно. Сегодня напился этого дерьма у Токена, раньше бы блевал — а сегодня это казалось лучшим напитком на свете. Вискарь так вообще как родной зашел. И сигарета, — Стэн вытянул голову за окно, смотря прямо вниз, — не забыть бы про нее…
— Надо же еще спальники сложить, — добавил Кайл и получил в ответ кивание. Спустя несколько секунд он скособочился: — Нахуй я за ними вообще полез?
— Это твоим решением было не спать, а распиздеться, я-то что.
— Да там все равно мало оставалось до… А кстати, когда вообще поедем?
Стэн отодвинулся, зажатый между собеседником и откосом подоконника, и посмотрел в свой телефон — без пятнадцати пять. Кайл удивился тому, сколь быстро пролетел час с его последней проверки времени. Не так уж и сложно оказалось занимать себя чем-то. Совсем немного нервотрепки — и вот, они с лучшим другом уже помирились и отлично разговаривали у окна ни о чем. Это был хороший знак — они не нуждались в насущных поводах, чтобы поддерживать беседу. Разве не отлично?
— Можем на самом деле хоть сейчас двигать, но Кенни так заснул, сердце разрывается от мысли будить, — оглядев упомянутого, Стэн всунулся в прежнее положение, принеся другу прежнее чувство тесноты. — Выждем еще немного. Вести-то будет он.
— Окей. Я устал, но вроде перестал засыпать на ходу, — поделился Кайл ощущениями.
— Да ты сейчас так напичкан, куда тебе спать. Зато днем будешь, — Стэн скорчился и высунул язык, изображая храпящего человека.
— А ты прямо нет.
— Не знаю, не знаю. Джимбо отчитает. Я часто гуляю ночами, но на этот раз хуйню выкинул. К тому же это не в первый раз, твою же ж, — парень самоукоризненно приложился ладонью ко лбу. — Не вытурил бы он меня.
Кайл посочувствовал. Конфликты с родителями или другими старшими родственниками всегда достойны похоронного марша, очень безрадостное занятие. В детстве они казались чем-то вроде камушка в ботинке или назойливой мухи, которую приходилось терпеть по дороге домой как своего рода кармическую расплату за предстоящее удовольствие в виде телика и тарелки кукурузных палочек. С возрастом же думаешь о цене за эти беззаботные блага больше, волей-неволей вскапываешь скелеты, мешающие семейному благополучию, и картина вдруг расширяется до нерасшифруемого уродства. Взросление приносит выносливость, но и пинки жизни под зад наращивают большую силу.
— Ну и срань, — прокомментировал Кайл. Подумав над чужими словами дольше, он заметил: — А в смысле не в первый раз?
— Девятнадцатого приезжал. Но не по-пьяни, просто не рассчитал с вещами, пришлось еще немного понатаскать.
— Тогда почему это Джимбо волнует?
— Его волнует то, что волнует мою мать. А мою мать бы взволновали приезды, если бы она узнала. Так что пришлось ночью ехать, — объяснился Стэнли. — Отец днем на ферме пашет — хуй пройдешь мимо. Бесполезная трава меня даже не спрячет.
Кайл хихикнул.
— Приехал бы в военной форме. Весь такой зеленый, с М-16.
— Ага. Отец будет мочить коноплю в сарае, а я буду мочить отца.
— Иу, — пискнул Кайл, но улыбкой забрал у своего симулятивного неодобрения весь вес.
— И мать замочу, — не поведя бровью дополнил Стэнли.
— Все-все, нахуй тебя, — все так же наигранно исполнил Кайл нетерпимость и, размахивая руками, повернулся и пошел от друга в неизвестном себе направлении.
— Не-не, сто-ой, — провыл Стэн, задержав беглеца за предплечье. — Стой, блядь.
Кайл послушно остановился и повернулся обратно. Его лик попал под пристальный осмотр: левая сторона без единого изъяна контрастировала с правой, где бровь рассеклась, только начинали заживать царапинки и кожа цвела от легкой, но заметной гематомы. Казалось, даже палью пах только этот оскверненный им же участок. Лихое настроение разбавляло разбитость Кайла, но внешние свидетельства усталости тоже не прятались. Веки опустились ниже обычного, зрачки расширились и будто еще больше почернели, стараясь впитать в себя любые капли недостающего света, подглазная синева приобрела хворой вид, отросшие за лето волосы оставались нечесаны непозволительно долго для их курчавой структуры.
— Во что я тебя превратил… за одну ночь.
— А? Ты все про это? — Кайл опустил взгляд по направлению к своей правой щеке, хотя ничего на ней видеть не мог.
— Вообще про все, — сказал Стэн, одновременно удовлетворенный и недовольный простодушием друга по этому поводу. Его почему-то за все время ни разу не обвинили за увечья, поэтому он начал измываться над собой сам. Нехорошо получилось.
Стэн взял друга за подбородок и повернул аккуратнее, чем музейный экспонат, чтобы рассмотреть последствия своей гневной небрежности. Сам Кайл скептично приподнял брови, не ведая, сколько можно мусолить одно и то же; ему давно стало все равно, да и изначально не то чтобы было на свой внешний вид.
— Зато я теперь как ведьмак, — утешился он, ведь побитость придает брутальности. Не в глазах матери, естественно, но это уже был вопрос на вечер. — Или Макс Пейн.
— Как Шрам, блядь, — нахмурился Стэн, которому дай лупу — он бы с ней изучал чужую кожу.
— Какой шрам. Ты про ебучего льва, что ли? — Кайл просто не замечал, что, смотря на него, Стэн не покорялся его флюидам нуарной крутости, а осуждающе клял самого себя, каким-то образом придя к выводу, что ударил он специально.
Если вспомнить историю целиком, то, поздновато услышав из окна своей комнаты, как по двери тарабанят, парень спускался к ней, уже зная, что за ней близко стоят, но все равно распахнул наотмашь, будто хотел выбить ее не меньше, чем рвавшийся к нему с улицы гость.
Кайл зазевался от того, что его принуждали играть роль застылых кустиков, узренных им сегодня во дворе Токена. Наконец, Стэн вернул его голове нормальное положение, но не знаменуя его свободу, а силой собственной руки.
— Из-за тебя я теперь хочу спать. Вот блин, — раздосадовался Кайл.
— Ничего, в машине и дома поспишь, — констатировали в ответ и без того понятную истину.
Сказав это, Стэн потянулся к Кайлу на разрознившиеся между ними за годы несколько дюймов, и с щепетильной легкостью чмокнул прямо по больному месту на скуле, будто это имело живительную силу. Некритичное раздражение все-таки настигло Кайла, но гораздо больше он удивился самому этому жесту, исполненному нежностью. Стэн, не став смотреть в распахнувшиеся глаза, сразу опустился головой к нему на грудь, притом оставив руки бездейственно свисать, и только тогда тихо озвучил:
— Я люблю тебя.
Кайл вмиг оцепенел и сквозь сжавшиеся челюсти безэмоционально выдавил, озирая чернявую макушку, прятавшую любые эмоции ее хозяина:
— Вау. Вот это ты расклеился.
Стэн никак не отреагировал, и сам все понимая. Он не выглядел, будто собирался отстраняться, и отмирал разве что когда слабо сдвигался, проводя по груди под собой профилем лица. Если бы Кайл не стоял как вкопанный, впитывая каждое проводимое с собой действие, то и не ощущал бы этого. Он колебался, как именно должен был отвечать, и опускал зрачки на маячившие под своим носом смольные волосы вопросительно, все равно не способный разглядеть, с каким выражением его вдруг ставший столь сентиментальным друг привалился к нему. В конце концов Кайл ненастырно обнял того по плечам, чтобы хотя бы чем-то отличаться от столба. Ему казалось, биение его чуть ускорившегося сердца внимательно слушали. А этот звук, продукт того, что в нем проистекала жизнь, был таким личным, словно защищенный тайник, который не хватало смелости никому показать. Но если Стэн так хотел, то ему было можно. Он зачастую имел честь становиться исключением из правил Кайла.
В сознание вдруг явился картмановский нечитабельный, ломающий правила грамматики направо и налево набор букв, который даже текстовым сообщением душило назвать, однако все-таки заключавший в себе подоплеку, которую Кайл изначально не воспринял.
а с чего бы нет? у вас весь год все хуево а тут вы решили уединиться у него лично. сразу напрашиваются два варианта: либо вы трахнете друг друга, либо с учетом что с вами Кенни вас разъебет
Парень начал думать, как же они умудрились совместить и того, и другого понемногу. Упарываться со Стэном, ровно как и трахать его, он не собирался, но за какие-то рамки выйти мог, по сути уже приблизившись на шажок к каждому пункту. Они могли еще сотню раз поссориться, еще год проходить в одну школу, почти друг друга не замечая, однако окончательно доверие между ними никогда не пропадет. Когда-то оно пошатнулось у Стэна, и это было ошибкой, на недопущение которой повторно Кайл пустит все силы. Да и в конечном итоге, если на всем белом свете не останется людей, которым они будут доверять, то, составив списки таковых по убыванию, друг друга они неизменно поставят на последнее место.
Кайл почувствовал тепло от этой мысли, казалось бы, обернутой не в самую привлекательную упаковку. Он не питал иллюзий по поводу того, кто в их дуэте более предрасполагался к депрессии, но сам тоже шел не с самыми оптимистичными мыслями по жизни. По мировоззрению они со Стэном всегда спевались, формируя его столь схоже, словно пребывали на острове в идентичных условиях, изолированные от любых третьих лиц. Так что когда Кайл говорил, что последним, кому он перестанет доверять, окажется Стэн, это своеобразно означало, что его планка насчет него держалась примерно на уровне небес.
— Я тебя тоже люблю, — прошептал Кайл поздно, но довольный, что в принципе это сделал, и мягко приложился губами к подтрепанным черным завиткам, все маячившим под подбородком.
По телу Стэна пробежали мурашки, словно Капитан Очевидность, извещая его, как ему понравились эти слова и оказанная ласка. Веки его сомкнулись, руки так и висели по плечам, не особо нужные: Кайл и без того отлично обнимал его, уже щекой прижимаясь к макушке.
— Охты, с таким милым видом я еще не просыпался.
Парни вопрошающе подняли головы друг на друга, хотя изначально сознавали, что никто из них не произнес ни слова. Они синхронно обернулись назад: Кенни, прежде мирно сопевший в постели, уже отнял от простыней затылок и вперился в компаньонов около окна, свое предложение вряд ли адресуя сельскохозяйственным пейзажам за их спинами.
В безмолвии парень вяло соскользнул с кровати, по привычке тут же сгорбившись. Сколиоз жестокосердно пытался уродовать его вид, но всякий раз терпел поражение. Каким-то чудным образом его внешность, невзирая на в лучшем случае двухчасовой сон, накуренность и морение голодом, не растеряла презентабельности — хоть сейчас наводи камеру и снимай его в блокбастере.
— Мне грустно мешать вам, но мне мешает эта штука.
Кенни неотрывно смотрел на друзей, как будто надвигался на них, хотя на деле шел прямо по курсу к столу. Всего на пару секунд он опустил взгляд, чтобы провести пальцем по телефону Стэна, выключая тишайшую мелодию будильника с вибрацией, и снова уставился на ребят. Они тоже за ним наблюдали, не понимая, как тот мог в принципе спать с такой высокой чуткостью ко звукам. Его пристрастие к траве и еще Бог знает чему окрашивалось новыми тонами.
— Мы едем сейчас или у тебя есть сердце? — обратился Кенни ко Стэну, взывая уже покоммуницировать с ним хоть как-нибудь.
— А. Неа, у меня его настолько нет, что поведешь ты, — сказал тот, выбираясь из оплетших его рук. Кайл вздохнул и прислонился ими к окну, затрудняясь, куда ему теперь себя деть.
— А с тобой что? Если я стал твоим личным шофером, тогда мне нужна бумажка с фиксированной з/п, а то это какое-то наебалово, — запротестовал было Кенни, но смекнул причину просьбы, стоило нагнувшемуся к своему спальнику Стэн запнуться и едва не повалиться на пол самым нелепым образом. — А-у, так ты отрывался без меня. Я тут один, как лох, дрых, я так понимаю?
— На твоем месте я бы радовался, что поспал, — съязвил Кайл сквозь слипающиеся веки, но мотанул головой, отпугивая от себя опускавшегося в нее Морфея.
— А чем вы занимались? — спросил Кенни, все еще высматривая нечто в каждом компаньоне по отдельности и принимая большую затейливость в выражении. — Мирились?
— О Боже, только проснулся — уже как заноза в заднице. Собери эту хрень лучше, — Стэнли, прекратив насиловать спальник, поднялся с согнувшихся коленок и указал на него, чтобы к этому приступил Кенни.
— Да я же всех дел мастер, твой личный универсальный прислуга. Как скажете, миледи, — ощерился тот и полез собирать из постели рулон. В его любезной податливости проявлялся даже не скрываемый вселенский глумеж над другом. — Восславься Господь, хоть не мятая.
Сказал это Кенни, очевидно, без капли религиозности. Его настроение вводило Кайла в некоторое рассеяние. Хотя, покурив чего-то с фермы Маршей, он бы сам мог проснуться в подобном состоянии, раз его даже сигареты умудрились буквально свалить с ног. Только такое благолепие во внешности он бы сохранить, к сожалению, не смог, это уж точно.
Кайл прошел по комнате, сам едва не споткнувшись о, похоже, какого-то четвертого невидимого человека, развалившегося у них на полу и мешающего всем трезво передвигаться. Свой спальник он собрал с большими усилиями по сравнению с теми, что приложил к его расстиланию. Дурман пока не спешил покидать тело и все еще влиял на его ориентирование в пространстве, а точнее, порядочно усугублял. Сколь бы парень ни строил из себя собранного, таковым он не являлся, и это легко отражалось в его нерасторопных шагах, усердности и притом откровенной малоэффективности рук, лишних движениях, потерянном озирании по сторонам.
Все перечисленное заставило Стэна решиться самому понести сложенные рулоны в гараж. Ведь этот дом был его естественной средой обитания — в то время как Кайл мог запросто умереть на какой-нибудь лестничной ступеньке.
— Ты же в курсе, что эти спальники должны лежать на самой верхней полке на других двух рулонах? Я выше вас всех, потом будешь на коленях просить меня положить их, — надменно сказал Кайл на такой вотум недоверия к себе и в маленьком полете повалился на кровать. За секунду до этого туда хотел прыгнуть Кенни и от потерпленной неудачи насупился, вызвав у развалившегося овощем парня ехидную ухмылку.
— В твоих снах, бля, — кинул Стэн и упер через дверь, гордый и уверенный в своем росте.
Кайл потянулся, неприкрыто широко зевая. Ему придется ждать, пока внизу разберутся с пожитками — так и отрубиться недалеко. Ему бы хлебнуть хоть глоток энергетика. Еще от виски в горле будто когтями скребло при проглатывании слюны, пить очень хотелось. В чистом виде парень воду почти не употреблял, но сейчас бы с удовольствием согласился и на нее, просто чтобы устранить засуху, постепенно образовывавшуюся внутри его тела. Правда, вставать уже совершенно не хотелось, проще было просто медленно умирать от жажды, превращаясь в пену, как русалочка из той жестокой сказки.
— В твоих снах он и не такое делает, а?
Кайл дернулся, едва не улетев в потолок и не захватив с собой в придачу призрака, что пробормотал это ему на ухо. Кенни иногда начинал походить на какое-то потустороннее сверхсущество до подозрительного сильно. И сейчас он улегся к другу на кровать втихомолку, к тому же, что еще страшнее, столь акробатично, что даже вес его астенической фигуры не вызвал никакого прогибания матраса — максимум сотряс воздух подобно легонькому сквозняку, проникшему через щелку неплотно прикрытого окна.
Кайл оборотился к новоявленному соседу по кровати: лисиная лыба до ямочек, лукаво поднятые густые брови, заведенный взгляд из-под вечно разросшихся, как лианы в тропиках, блондинистых копн. Мгновенное считывание его эмоций и мыслей доставляло комфорт и легкость во взаимодействии, но в то же время разнилось с установившимся всего за одну ночь шаблоном Кайла анализировать и выгадывать, что же хотела сообщить обделенная экспрессивностью мина Стэна, которая, казалось, боялась взорваться от даже коротенькой ухмылки.
— Только не доставай член и не начинай дрочить, — попросил парень, атакуемый ментальными волнами пошлости.
— Оба такие злые, огрызаетесь, — Кенни очень любил по-товарищески потешаться над знакомыми. Кайл, как мудрец, смирялся с тем фактом, что спустя долгое время без общения наступил его черед сносить на себе потоки его искрометного остроумия.
— А ты много ебешься и потому счастливый?
— Да! — ответили ему с убежденностью, сравнимой с той, что блистает в глазах солдатов, стоящих на страже своей баррикады.
Можно было подумать, кто-то собирался спорить с таким тезисом. Кайл скорее находил в нем правду, чем нет. Хотя чужой запал невольно заряжал его энергией ерничать в ответ вместо того, чтобы развивать тему до полноценной дискуссии, а не беспутных переговорок:
— Это что-то типа «живи быстро, умри молодым?» Только у тебя: «перееби всех, умри от СПИДа»?*
Кенни перегруппировался на бок и фундаментально уперся щекой на локоть. Его дурашливость пропала, и он всерьез опровергнул это подтрунивание над собой упоминанием одного странноватого случая из своей жизни:
— Чувак, я один раз в пакете трахался, — парень увидел, как ему на это недоверчиво подняли бровь, и дополнил: — Кроме шуток. Ну как, я собирался, но ей моя креативность не понравилась и она просто отсосала. А потом бросила меня, — сначала в речи имела место некоторая тоска, но под конец послышался бесстыдный гогот.
Кайл против воли тоже прыснул от курьезности этой истории.
— Да ты просто нечто. Как она после такого не нассала тебе в этот пакет?
— Не знаю. Но вообще, я это придумал не из-за СПИДа или чего еще, я его не боюсь.
— А чего боишься, Кенни-младшего? — съехидничал Кайл.
— Да ты что, у меня уже сердце встало от одной мысли. Все эти сперматозоиды — такая параша, пиздец мешают. Когда стану богатым, сделаю вазэктомию. Вот повезло тебе, ты просто хер отрезал и живешь довольный.
— Да иди ты!
— Тебе очень удобно, ты вне зоны риска, — задумчиво сказал Кенни и, увидев кислую реакцию, отметил: — Не, я сейчас даже не про обрезание.
— А про что.
— Про него, — выдал парень прозаическим тоном и качнул головой, будто указывая вниз. Кайл непонятливо провис, и ему дополнили: — Ой, ну давай без таких невинных глаз.
После этого предложения он рефлекторно успокоил лицо, но затем вновь вытаращился на собеседника, не способный больше никак передать свою обескураженность. Каким-то потусторонним путем до него наконец дошло, в чем его подозревали прямо в лоб, но то, как далеко это зашло за грань шуток, было странно. Кайл на миг задумался всерьез и уловил возникшую во всем теле нервозность, но тут же нахмурился тому, как легко купился на провокацию. Над ним теперь долго будут за это стебаться.
— Пф, ну и тупость, Кенни.
— О-о, твою мать, ты отнекиваешься!
Кайл сглотнул, проклиная друга за реактивную натуру, способную завестить на нежелательный разговор абсолютно без повода. Казалось, теперь ему не поверят, сколь бы он ни отрицал, и оставалось только молчать, ожидая, когда эта внезапно накинувшаяся на него психологическая пытка закончится.
— Эй, ты че оцепенел? — Кенни придвинулся ближе и ткнул соседа локтем. Тот посмотрел равнодушно, стараясь не выдавать абсолютно никаких эмоций. Ему казалось, все могло быть использовано как оружие против него же. И если он выкажет раздражение или злость, это будет выглядеть, будто он обижался на правду.
— Слушай, чел, я не вешаю на вас ярлык педиков, успокойся, — начал Кенни успокоительную речь. С одной стороны, Кайл был рад, что его не собирались безжалостно доставать, но с другой, совершенно не хотел никаких объяснений, как ему жить и как не жить. И все же он послушает, так и быть. — Но если серьезно, то, в какой позе я вас застал, это было, знаешь… Есть же мнение, что все девушки отчасти лесбухи и из-за этого для них поцеловаться, а то и поебаться по-пьяни ничего не стоит — в чем я им иногда даже завидую, — на последней мысли Кенни очень опустил голос, проговорив почти невнятно, — но на деле у них просто разумы открытее наших. И есть пацаны, у которых разумы тоже открытые.
— Угу… — протянул Кайл, глазами выдавая быстрее, чем устами: — Нихера не понял.
— Для них не проблема выражать свои чувства. Захотели — засосались. И забыли! Без комплексов. Разве не круто?
— Им легко. Девушки, в отличие от нас, красивые, — отметил Кайл скептично.
— Хотя я обычно считаю себя красивее, тут не поспоришь, да, — кивнул Кенни. — Но знаешь, вкусы разнятся время от времени. Иногда тянет на Кристину Хендрикс, а иногда на Джину Карано.
— Кто эти люди, — спросил Кайл без интереса и переключил внимание на звук открывающейся двери.
— О, блудный бойфренд вернулся, — слопотал Кенни, не сдержав свое обещание не вешать ярлык. Хотя по сути не шутить он не зарекался, а без ярлыков шутить зачастую невозможно. Проскрипевший петлями и только вошедший во всяком случае парень его не услышал. — Ты положил?
Стэн остановился около кровати, возвысившись над друзьями, и неловко ответил:
— …Внизу полежат.
— Да вставай на колени, не стесняйся, — беспардонно сказал Кенни, — Кайл все поднимет.
Упомянутый, сверливший взглядом Стэна как последний оплот благоразумия, отодвинул тему спальников своей воззвавшей к сочувствию жалобой:
— Я уже не выношу его озабоченность.
— Он и в заколке может сиську разглядеть, привыкай, — Стэнли пожал плечами, будто такое поведение Кенни было неписанным законом природы.
— В заколке, застегнутой на сиськах, конечно могу разглядеть. Я вижу вещи, если они есть, — оправдался объект их обсуждения.
— Очень логично, — буркнул Кайл.
— Ладно, пиздлявые мои, вставайте, — регламентировал Стэн, успокаивая друзей. — Покидаем здание.
— Ну, я на дорожку прихвачу чего, — улыбнулся Кенни, если забыть про его постоянно беспричинно поднятые уголки губ, и вместо того, чтобы обойти кровать, перепрыгнул по направлению к выходу прямо через протянувшегося под боком Кайла, охнувшего от пинка в бок.
— Только не выкури ничего случайно на дорожку, — кинул напоследок хозяин дома, и после соглашающегося кивка Кенни дверь за ним закрылась. Стэн похлопал себя по карманам, проверяя их на наличие чего бы то ни было, и пошел возвращать окно в прежнее приоткрытое положение, в котором оно было до знаменательного вторжения троицы в его спальню.
Кайл вздохнул, даже забыв, что им нужно было собирать манатки и уходить. Из комнаты отошел Кенни, но по ощущениям у Кайла отошло сердце, потому что на него больше никто не наседал. Почему-то эти докапывания задели его за живое, даже невзирая на их шутливость и максимальную тактичность, которая вообще может быть у докапываний.
Парня занимало, на чем основывались изложенные умозрительные догадки насчет него. Просто на том, что он на несколько минут размяк и устроил обнимашки с лучшим другом? Неужто со стороны одно это уже выглядело звоночком? Ведь Кенни навряд ли долго за ними наблюдал — элементарно, его постоянно активный рот не смог бы долго бездействовать — так что даже два их невинных чмока не были им узрены. Может быть, у него просто была дурость разглядывать потаенные смыслы там, где их нет, как и сказал Стэн? Между прочим, возможно, он что-то об этом знал, ведь играл с Кенни в одной группе и дружил с ним явно ближе.
Сейчас Стэн продолжал наводить порядок и уничтожать признаки своего присутствия дома. Отпив на посошок еще вискаря, он закрутил бутылку и убрал ее на дно шкафа за кучу одежд, куда наверняка никто никогда не полезет. Кайл так и не разобрал, сколько же жидкости в ней осталось.
— Стэн, Кенни думает, что мы педики, — объявил он бесторжественно, вылавливая его внимание.
— А, так ты об этом говорил, — отозвался Стэн быстро и спокойно. — Он всех считает, не воспринимай всерьез.
— Это как?
— Да хер знает. У него семья религиозных фанатиков, которые ненавидят геев, и он просто кидается в другую крайность. Еще подрастет.
— Просто в этом гейском мире он, выходит, единственный натурал, — хмыкнул Кайл, подмечая противоречивость слов и действий у этой своеобразной идеологии.
— Удобно, не так ли? Все бабы его. Но если серьезно, то вообще нет. Он со мной целовался, — опровергнул Стэн просто, но наповал.
Кайл проникновенно угукнул в знак того, что воспринял информацию. Что касательно реакции — выдавать ее не спешил, потому что сам не знал, что об этом думал. Стэн и Кенни целовались? Представить это было так сложно, что Кайл даже предпринял такую попытку, но в мыслях быстро обозвал себя дурнем и прекратил.
Так посудить, а что он мог думать? Ему было по большому счету плевать на амурные дела своих друзей до тех пор, пока это не вредило им самим или объектам их симпатий. Кайл просто удивился — и на этом-то пожалуй и все. Да и сегодняшнее повышенное внимание Стэна к его щеке теперь вдруг поубавило очков в эксцентричности.
— Тогда в этом больше смысла, полагаю… Хотя мне показалось, что его протест больше идет против сперматозоидов.
Стэн ухмыльнулся, видимо, узнавая в сказанном какие-то прежде услышанные им высказывания Кенни.
— А вы типа..? — Кайл залюбопытствовал, но от чего-то не решался закончить мысль.
— Неа, это один раз было всего. Так, а чего мы вола ебем? Пошли уже, — предложил Стэнли, быстро справившийся со всеми делами, и двинулся на выход.
Кайл встрепенулся, проговорив: «А, точно», и тронул карман, чтобы убедиться, что не забыл положить туда телефон. Больше он ничего не брал — все равно дома его ждал Айк, ключи были ни к чему. Так они и покинули эту комнату. Черный мешок с непонятным барахлом Стэн, похоже, поленившись выносить, оставил под столом, а с собой зачем-то взял новый маленький пакетик, спокойно помещавшийся в карман.
По непонятной причине думая об этом мешке уже сидя на кухонном стуле и поджидая вместе со Стэнли, когда прижимающийся к открытому холодильнику Кенни наестся, Кайл вспомнил и, довольный своей отличной памятью, озвучил:
— Сигарета!
Кенни повернулся на это объявление раньше адресата и умилился.
— О-о, его первое слово! — он посмотрел на Стэна, фыркнувшего в усмешке.
— Да, спасибо, Кайл, — тот спрятал улыбку, отвернувшись, а Кайл резюмировал, что больше ни о чем не будет ему напоминать. — Погоди, ты что, жрешь горький шоколад?
Кенни перестал жевать, будто его застали за преступлением, и на недоуменную гримасу, направленную в свою сторону, сделал точно такую же.
— Я пробую эту хрень впервые, но она суперская, — он вгрызся в шоколадную плитку еще ожесточеннее.
— Я думал, что ты сладкоежка, а не перверт.
— А я так не думал, — вклинился Кайл.
Стэн продолжил:
— И Шелли не любит горький шоколад, я не смогу свалить его исчезновение на нее. Оставь.
Кенни посуровел и медлительно отодвинул ото рта плитку, после чего нехотя завернул ее в упаковку и положил на полку. Выглядел он так, будто еще припомнит этот отказ.
— А это что, сыр? — спросил он, голодно оглядев желтый полукруг в салафановом пакетике на одной из полок холодильника.
— Кенни, мать твою, это порезанная дыня.
После еще нескольких заминок и незначительных копошений парни покинули дом. Стэн не забыл найти бычок и за то время, что пробирался через тернистые подоконные кустарники туда и обратно, немало перепачкался. Он бы не стал себя утруждать сохранением экологии фермы отца, если бы последний раз в месяц-пару не проводил стрижку зелени на участке вокруг своего дома и рано или поздно не обнаружил бы лишний сор прямо под комнатой сына. Кайл подумывал, возможно, где-то там внизу валялся вовсе не один окурок, а, к примеру, с десяток, но Стэн как зашел в заросли с маленьким непроницаемым пакетиком, так с ним спустя минуты три и вышел, поэтому это осталось загадкой.
На этом троица распрощалась с фермой и, достигнув трассы, зашагала вдоль нее к машине, припаркованной в каком-то загадочном далеком месте, о котором знали все, кроме Кайла. Кенни в дебри завел машину по указанию Стэна, а второй просто уже осуществлял эту практику самостоятельно.
Ступая вслед за компаньонами, Кайл вспоминал себя ночью, когда только приехал к ферме и с беспокойством осматривал все вокруг на признаки присутствия Стэна, радуясь тому, какой джекпот словил. Он не только нашел друга живым-здоровым, но и наладил с ним отношения. И даже узнал, что такое сигареты (но постарается глубоко в эту тему не погружаться и больше не повторять). Теперь точно взрослый мальчик. Одна ночь без сна определенно того стоила.
Уже нельзя было обозвать улицу темной, но и полноценный рассвет пока не начался. Небо в некоторых местах отдавало ночной синевой, а в других становилось светлее, теряя космическую глубину и размывая звезды в голубо-серой мешанине. Где-то оно уже было тепло-розовым и оранжевым, почему-то вызывая какие-то лиричные чувства, каких не вызывало в городе, спрятанное за крышами зданий. Может, это говорили в Кайле остатки алкоголя. Или скука, с которой они добирались до машины, брошенной Кенни ярдах в треста от самого дома и замаскированной среди небольшого участка деревьев.
— Пиздец, и вы вчера по этой дороге в темноте перлись? Тут же ужасно! — высказался Кайл, шипя от того, что вступил голой голенью в крапивную поросль.
Кенни с задором посмотрел на Стэна, а тот выдержал лицо, словно не был виновником ситуации.
— Он очень ссал, что машину запалят, так что да, — прокомментировал Кенни.
Стэн, возвышавшийся над развалюхой, будто над разбитым корытом, и почти засасываемый высоченной травой позади себя, кивнул на своего личного шофера.
— Ну открывай, че встал? Мы не в ГТА, пользуйся ключами.
Кайл выдохнул от очередного упоминания этой игры. День так долго тянулся, что ему казалось, она теперь всю жизнь будет его преследовать в тех или иных формах. Наверное, чтобы разбить это проклятие, им все-таки нужно реализовать его инициативу и поиграть.
Кенни протер лицо предплечьем, словно стирая с него сонливость, и без лишних слов уселся за водительское кресло. Стэн предпочел разлечься позади, положив скрещенные руки под затылок, и пространства для Кайла не осталось, так что он занял переднее пассажирское место. В машине, к его счастью, не оказалось откровенного зловония, как и ароматизированной вонючки, но запах все равно стоял древний и какой-то прокуренный. Пыль выбивалась из бывалых велюровых чехлов при каждом облокачивании на сиденье. Ручки западали, и от любого взаимодействия с ними казалось, они вот-вот отвалятся. Существование пола парню было лучше вообще игнорировать, чтобы не ужасаться его запачканному виду на контрасте с аккуратненьким, чистым, хоть и тоже прокуренным гибридом отца.
Кайл этим в принципе и не утруждался. Он попросил Кенни открыть окно, так как стеклоподъемник работал у него единственного, прислонился к двери плечом, подставив лицо потокам ветра, и закрыл глаза. Сон, сегодня такой необязательный, снова не шел, но некоторое состояние дремы навеялось, заставив перестать реагировать на внешние процессы и явления и лишь пассивно, отдаленно ощущать их протекание. Кайл не знал почему, но ему не нужно было терять последнюю связь с миром, он хотел оставаться на чеку. Он не чувствовал угрозы или дискомфорта — в его спокойном хмельном настроении ему было глубоко все равно на мелочи, которые в обычном состоянии могли начать раздражать. Однако минимальная слежка казалась необходимым базисом, просто чтобы знать, что все было хорошо.
Для выполнения этой задачи на миг парень приоткрыл глаза: поля сельскохозяйственной растительности исчезли вместе с фермами, за окном пробегала лишь лесостепная местность с невысокими одиночными деревьями или их немногочисленными группками, отделяемыми друг от друга разросшейся за весну травой. Иногда в ней укрывались и промелькивали какие-то цветы, название которых могла бы поведать Хайди, созерцай она сейчас их вместе с ними.
А так, Кайлу на самом деле ни к чему были эти скромные украсы. И о том, что он не видел их под покровом ночи, когда проезжал по этой дороге в противоположную от нынешней сторону, он не жалел. Всего лишь обычная зона пригорода с редко встречающимися предприятиями и домами отшельников вроде семьи Маршей. Довольно мирная и безмятежная, но давяще скучная картина. Неудивительно было, что Стэну здесь не нравилось, как не удивляло и то, что он из этого места сбежал, стоило подвернуться такой возможности.
Странно получалось: для обычного горожанина отпуском было уехать в Калифорнию или Неваду, подобно Картману, а для Стэна покантоваться в Саус Парке считалось отдыхом. Как же низко пали его стандарты. Кайлу стало интересно, не взирал ли его друг на мир шире, представляя себе запределье родного штата или вообще страны. А в голове всплыл их остужающий разговор на вечеринке, сложивший ясное впечатление, что Стэн не был мечтателем в принципе. Но может быть, ему связывала руки его чертова меланхолия? Не может же человек не хотеть себе счастья совсем. Кайл еще займется этим вопросом. На этот раз он сможет подойти к нему с новых сторон и с большей эрудированностью, не будучи таким неразборчивым нахалом, как еще вчерашним вечером.
Кайл прикрыл глаза. Спустя некоторое время он услышал, как Кенни с восторженностью ойкнул, будто его что-то осенило, и после недолгой возни из магнитолы заиграла какая-то электронная мелодия. Несколько ритмичных пошловатых стонов солиста, и начался куплет весьма агрессивно сложенного рэпа. С заднего сиденья в свою очередь протянулся безнадежный стон Стэна.
Примечания:
* — «Живи быстро, умри молодым» — лозунг некоторых панкушных любителей рока, а-ля проживи короткую, но насыщенную жизнь.
Большое спасибо вам за любую активность, это очень радует и мотивирует!