Год в поиске

Ритмично стучали колёса, состав покачивался из стороны в сторону. Кого-то это могло убаюкать, но только не Петю. Его уже тошнило от этой качки, а ведь прошло всего два часа, впереди было ещё пять. Слава богу, папаша хоть сподобился выкупить целое купе, ночи в компании трёх незнакомцев Петя точно бы не выдержал. Он и так еле держался, чтобы не блевануть, не завыть, не начать громить тут всё к чёртовой матери. Никогда ему ещё не было так хреново. Расплачиваться за всю совершённую херню оказалось не так-то легко. Откупиться было невозможно, сопротивляться тоже. Как только Петю выписали из больницы, подлатав после избиений и сотряса, отец велел собирать манатки и убираться. Конечно, Пете грех было жаловаться, всё-таки выставляли его не на улицу с голой задницей, а в квартиру на Петроградке, но следующий, в лучшем случае, год, ему нужно было сильно умерить аппетиты. И как-то выживать на зарплату не сильных мира сего. Петя растёр лицо ладонями, длинно выдохнул со звуком, похожим на сдавленный скулёж. Бедовая голова раскалывалась, в грудине жгло, сжимало, резало. Сознание уплывало, но организм упрямо не хотел отключаться. Конечно, Петя не был паинькой и в три часа ночи редко мирно спал в своей кровати, но одно дело отрываться на очередной закрытой вечеринке, а другое — с больной башкой и отвратительным состоянием трястись в ебучем поезде. Петя был как Радищев, только шиворот-навыворот. Он попёрся в Москву, и правильно сделал, а вот Петю, как щенка обоссаного, выпнули в болото с гордым названием Санкт-Петербург. За замызганным окном плыла серая ночь. Вдали от городов, посреди ебеней, она должна была быть чернее мрака, но из-за полной луны посветлела. Сейчас было особенное время, луна была ближе всего к земле. Как только поезд начал движение Петя пытался отвлечься и залип в телефон, а там весь интернет гудел о том, что Луна подобралась слишком близко к Земле, что такое бывает раз в сто лет, а, может, и реже. И что из-за этого все могут посходит с ума. Петя прочувствовал это на собственной шкуре, но блистер нурофена всегда был под рукой, так что Петя справился, но ненадолго. Видимо, даже такие мощные таблетки не могли противостоять силе Луны. Хотя, возможно, это Петя настолько заебался. Второй вариант был логичнее. Сил терпеть уже не было. Петя решил, что всё-таки стоит пойти и проблеваться, но, едва поднявшись на ноги и выйдя из купе, понял, что до санузла в конце вагона ему просто не дойти. Пол шатало так, словно поезд был кораблём в бушующем море, Пете даже пришлось прижаться к стене, чтобы не рухнуть. Поход отменялся, он скользнул обратно в купе, опустился на полку. Всё-таки усталость взяла верх, Петя не смог больше удерживать тело в сидячем положении, поэтому плавно перетёк в горизонтальное. Полку он даже не застелил, выданные проводницей постельные принадлежности так и лежали в изголовье. Петя перебросил на соседнюю полку всё, кроме подушки, уложил на неё сначала руку, потом уже голову. Теперь надо было изгаляться, чтобы удобнее устроить голову. Эта мелочь добавляла ещё одну каплю в океан несправедливостей, в который окунулся Петя, но возмущаться этому у него уже не было сил. Он уснул, надеясь не проснуться завтра утром, а тихо сдохнуть во сне. Не получилось. — Выходим, Финляндский вокзал, выходим! — орала проводница, и от её оров не спасала даже закрытая дверь купе. Петя с трудом разлепил веки, поморщился. Противный голос ввинчивался прямо в мозг, разрывая его на сотню окровавленных кусков. Тело ломило после ночи на полке, во рту пересохло. И снилось Пете что-то нереально дерьмовое. Зато собрался он быстро, потащился с огромным чемоданом на выход, старательно не замечая боль в плечах. Вроде, взял с собой только вещи первой необходимости, вроде ноута, зарядок, портативных аккумуляторов, а рюкзак весил, будь здоров. Ещё и умудрился зацепиться за какую-то херню, пока Петя вылезал из душного вагона, затрещал. Питер встретил сырым воздухом, унылой погодой и собачьим холодом. Пока Петя тащился по перрону к выходу с вокзала, успел замёрзнуть, как пёс и теперь дрожал в тщетных попытках согреться. В середине февраля Питер был особенно неприветливым, хотя, Петя сомневался, что этот город вообще мог проявить радушие. Разве что, летом, но до него ещё надо было дожить, а пока Петя месил вымокшими кроссовками подтаявшую смесь из снега, реагента и грязи. Метро казалось спасением, но всё, что смогло дать — сухость и тепло. В остальном же всё было совсем не просто, потому что сориентироваться в подземке тоже надо было уметь, тем более, в такой, где нихрена непонятно. Никаких указателей, наклеек на полу или вывесок над потолком. Петя бестолково покружил по станции, сел в поезд наугад. На следующей станции пришлось выйти и сесть на другой поезд. Выбравшись, наконец, из метро, Петя сыграл в увлекательнейшую игру «Поймай нужный троллейбус». Хорошо ещё, что была суббота, поэтому не пришлось ехать, как селёдке в банке. В общем, до квартиры он добрался, еле переставляя ноги. Она встретила его духотой, запахом пыли и полным запустением. В ней никогда не жили по-настоящему, отец использовал её как перевалочный пункт, когда был в Питере проездом. Она давным-давно не знала ни ремонта, ни хоть какого-то внимательного отношения, всё, конечно, работало и было целым, но имело вид служебной квартиры. Петя сбросил рюкзак, стянул обувь и потащился в ванную. После душа ему всегда становилось легче, то ли дело было в самоубеждении, то ли вода действительно обладала какой-то силой, но после неё он немного ожил. Наскоро вытершись, он прошлёпал в чём мать родила к чемодану, переоделся в чистое и пошёл исследовать квартиру. Правда, особенно нечего было исследовать, в однушке-то. Просторная кухня с аккуратным застеклённым балконом и спальня с диваном, шкафом и не новым телевизором. Про санузел Петя и так всё понял, совмещённый, со стиральной машинкой и парой шкафчиков для полотенец и мыльно-рыльных принедлежностей. Обнаружив возле дивана розетку, Петя незамедлительно поставил ноут на зарядку и полез в интернет. На первое время у него было пятнадцать тысяч, но у Пети было смутное подозрение, что они мгновенно утекут. Надо было срочно найти работу и Петя был уверен, что его в любом отделении полиции с руками оторвут, поэтому выбрал самый ближайший участок и позвонил в их отдел кадров. И тут же познал все прелести трудоустройства, когда ждал минут пятнадцать ответа, а потом его звонок просто сбросили. Но Петя не сдался после первого провала и спустя пару попыток всё же сумел не только дозвониться, но и выбить себе собеседование в будущий понедельник. С чувством выполненного долга и неизвестно, откуда взявшимися силами, Петя распаковал вещи, но с перемещением их в шкаф решил повременить, всё-таки полки были слишком грязными. Не зная, чем себя занять, он прилёг и, незаметно для самого себя, уснул. А проснулся снова от посторонних звуков, но, на этот раз, его разбудили не крики проводницы, а телефонный звонок. Плохо соображая после сна, Петя зашарил руками вокруг, не сразу сообразив, что телефон до сих пор лежит в кармане куртки. Поднявшись, Петя добрался до вешалки и неверными пальцами вытащил телефон, еле успевая нажать на зелёную иконку.  — Да? На том конце трубки раздался бодрый голос отца. Он спрашивал, как Петя добрался и почему не позвонил. — Добрался нормально, не позвонил, потому что уснул. Голова болит. — Ну, это ещё первый день, — рассмеялся в трубку отец. — Ещё не искал работу? Или будешь делать всё в последний момент? — Искал, — Петя прислонился к стене, закрыл глаза. Вообще, он не особо горел желанием разговаривать с отцом сейчас, но и сил на конфликт не находилось. А родитель продолжал наседать. — Да, без работы всё равно не останешься. Пятёрочек много. — Что? — не понял Петя. — Говорю, что ты нигде не пропадёшь. Ну, ладно. Звони, если что. Никогда ещё Петя не клал трубку с таким удовольствием. Следующие полтора дня прошли как в тумане. Петя даже не смог заставить себя сходить в магазин и попытаться разведать обстановку. Еду заказал, в шкафу так и не убрался, но зато вручную привёл в порядок белую рубашку и чёрные джинсы для собеседования. Пусть Петя и знал, что его всё равно возьмут, он хотел выглядеть презентабельно. И сам себе понравился, когда глянул в зеркало перед тем, как ехать в участок. Водитель такси тоже явно был поражён, но не столько видом своего пассажира, сколько тем, что до пункта назначения нужно было проехать всего пару улиц. Впрочем, понедельник не радовал хорошей погодой, с самого утра небо поливало город на Неве смесью из снега и дождя, так что даже пятиминутная прогулка была плохой идеей. А уж как у Пети раскалывалась голова! Она теперь у него болела и на дождь, и на снег, и даже на солнечную погоду. Короче, как только случался переход от одного состояния погоды к другому, Петя закидывался таблетками. Они и сейчас были при нём, но больше он пить не захотел, от них голова соображала плохо, а надо было хоть два слова связать. Правда, много говорить ему не пришлось. Проводивший собеседование немолодой, но всё ещё довольно крепкий мужчина прервал монолог Пети о том, как сильно он хочет трудиться на благо общества, внимательно изучив его паспорт. — Прошу прощения, одну минуту, — вежливо прервал собеседование мужчина и быстро покинул комнату. Петя провёл ладонями по лицу, спрятал зевок в кулак. Сонливость не прошла даже после кружки крепкого кофе. Вообще, Петя предпочитал чай, но понял, что без заряда кофеина не протянет. Кстати, ополовиненная банка кофе была тем немногим, что осталось после нахождения в доме отца. Хоть что-то. Услышав скрип двери, Петя вытянулся по струнке, потом подскочил, вытянулся по струнке. Хотел произвести впечатление, но сам остался впечатлён. В кабинет зашёл не просто кто-то, а генерал-полковник! На погонах жёлто поблёскивали три звезды. Как старший по званию, он первым протянул руку. — Фёдор Алексеевич Прокопенко, — представился он и, как только Петя открыл рот, закивал: — а вы, должно быть, Пётр Юрьевич Хазин? Наслышан о вас, наслышан… Присаживайтесь. Петя отчего-то почувствовал себя неуютно, как будто пришёл не на работу устраиваться, а отмечаться, как освобождённый по удо. Но всё-таки он покорно сел напротив Фёдора Алексеевича, который грузно опустился на стул и длинно выдохнул. Дослужился до такого чина, но на что ему были эти звёзды? Совсем немолодой, шарообразный, с тоскливыми лабрадорными глазами. Ему бы снять форму, еле сошедшуюся на круглом животе да махнуть в деревню, ловить рыбу, отдыхать где-нибудь на завалинке. А всё туда же. — Так, вы на какое место претендуете? — отдышавшись, спросил Фёдор Алексеевич. — Я майором служил в Москве, — с готовностью ответил Хазин. — Не хотелось бы деградировать. — Так, — протяжно повторил генерал-полковник. — А почему Москву бросили? — Захотелось сменить обстановку, — Петя всё ещё сохранял доброжелательный настрой, хотя из-за непрекращающейся ноющей головной боли, которая с каждой минутой напоминала о себе всё сильнее, уже начинал раздражаться. — Это хорошо, — Фёдор Алексеевич задумчиво почесал лысеющую голову. — Ладно, Пётр Юрьевич. Подходящая вакансия у нас есть, можете приступать к работе завтра. Всё необходимое вам выдадим, только надо подписать трудовой договор… Подождёте немного? — Конечно, Фёдор Алексеевич. — Вот и славно, — он поднялся, вышел из кабинета. Все сомнения Пети старательно отгонял. Может, такое мгновенное трудоустройство было подарком за все пережитые неудобства? Хоть он и не верил во всю эту чушь, но вдруг карма действительно существовала и сработала прямо сейчас? Похоже, всё так и было. Генерал-полковник вернулся не один, а с тем самым мужчиной, который проводил собеседование в самом начале. Тот и протянул Пете лист бумаги, ещё хранящий тепло принтера. — Можете ознакомиться и подписывать, — широко улыбнулся Фёдор Алексеевич. Петя без задней мысли взял ручку, пробежал глазами по тексту документа, и рука его замерла над листом, так и не выведя подпись. — Это что ещё за херня?