***
А в это время Двейн метался по подворотням и тупикам. Район, где находился притон Бетси он знал плохо, раньше он обходил его стороной, поэтому он всё никак не мог найти нужный поворот. Вконец заблудившись, он спросил дорогу у прохожего, и под его недвусмысленный смешок и подшучивания, наконец сориентировался, куда ему нужно идти. И уже минут через десять стоял перед входом в бордель. Дыхание его мгновенно сбилось только от одной мысли, что Эбби сейчас была там, внутри. Сделав глубокий вдох, он решительно вошёл. В гостиной царил полумрак, горели свечи, тихо играла музыка. Людей было не много, на диванах развалились несколько мужчин в окружении девиц. Двейн никогда раньше не был в таких заведениях и представления не имел, где искать Эбби. И тут он вздрогнул от неожиданности, услышав у самого уха игривый голос: — Молодой человек желает развлечься? — и по его груди уверенным движением скользнула маленькая женская ручка. Двейн резко перехватил её, крепко схватив за запястье, и повернул голову. Перед ним стояла невысокая ярко разодетая девица. В полутьме парню на мгновение показалось, что это была Эбби. Его бросило в жар и он резко выпалил: — Мне нужна Бетси. Позови. — Ишь, какой шустрый. Бетси с обычными клиентами не разговаривает. А уж с такими, как ты, — она скептически оглядела его с ног до головы, — точно не станет. Глаза Двейна уже привыкли к полумраку, и он успел разглядеть несколько амбалов, не заметно расположившихся по углам большой комнаты. Двое из них были ему знакомы и их цепкие напряжённые взгляды не сулили ничего хорошего. Затевать сейчас драку было опасно, так как Эбби была у них, и бессмысленно, поскольку силы были явно не равны. Избитый до полусмерти он ей вряд ли чем-то поможет. Поэтому быстро оценив ситуацию, парень принял мгновенное решение. Оттолкнув от себя девицу, он метнулся к ближайшему столу и взяв с него бутылку со спиртным, тут же разбил её об пол, а следом за ней и вторую, а затем схватил большой подсвечник. Охрана мгновенно среагировала, тут же кинувшись к нему. — Стоять, — закричал Двейн, отступая назад, — Сделаете ещё один шаг, и я подожгу этот чёртов сарай. Верзилы остановились в замешательстве. Парень кивнул в сторону девицы. — Быстро за Бетси. У тебя три минуты. И поторапливайся, а то замучаетесь тушить свой «райский уголок». Услышав шум девицы побросали своих клиентов, и боясь подходить ближе, тянули шеи, пытаясь рассмотреть, что там происходит. Недовольные клиенты тоже напряглись. Держа на вытянутой руке подсвечник, Двейн быстро оглянулся, отступая ближе к стене, чтобы никто не зашёл со спины. Охранники нетерпеливо переминались с ноги на ногу, сжимали кулаки и сверлили его немигающими взглядами. — Спокойно. Никаких резких движений и никто не пострадает. И тут с лестницы послышался возмущенный женский голос: — Как же вы мне все надоели. Здесь хотя бы кто-то может что-нибудь сделать без меня? Как он вообще сюда попал? Зачем я кормлю всю эту свору бугаёв, если любой дурак может зайти с улицы и делать всё, что ему вздумается? Она решительно направилась к Двейну, и окинув его оценивающим взглядом, резко спросила: — Грабить пришёл? Или очередной богобоязненный придурок, который пришёл сжечь «гнездо разврата»? — и не давая ему ответить, добавила, — Больше похоже на первое. Если бы Двейн безумно не волновался за Эбби, в другое время, он бы обязательно оценил шутку. — Я думаю, не стоит подходить ближе. Мне терять нечего. Один из амбалов что-то тихо сказал Бетси на ухо. — Ах, вот оно даже как, — она с интересом посмотрела на парня. — Отпустите Эбби, и мы просто уйдём. — А с чего ты взял, что её кто-то держит? — Мне всё равно. Я её здесь не оставлю. Если только убьёте меня, — на этих словах охрана пришла в возбуждение, — но сначала я всё тут спалю к чёртовой матери. — Что такая сладкая девочка? Так понравилась? От неожиданности Двейн покраснел. «Да что она вообще? Откуда она знает? Эбби не могла рассказать». — Она многим нравится. Такое умопомрачительное сочетание ангельской внешности, невинности и… — Заткнись, — не выдержал Двейн. Руки его задрожали. Уловив это, Бетси поняла, что перегнула и пошла на попятную: — Ладно, успокойся. А то и правда подпалишь мне тут всё. Слышала я уже сегодня, от одной дурочки, что у вас любовь… — Позови её. Я должен убедиться, что с ней всё в порядке. — А что же это она у тебя, герой, одна по ночам бегает? А? — Не твоё дело, — теряя терпение и чувствуя, что ему морочат голову, Двейн резко шагнул в сторону и разбил об пол ещё одну бутылку. — Не расплатишься, — спокойно усмехнулась Бетси. Двейн глядя ей в глаза, начал медленно опускать подсвечник к полу. — Ладно, бешеный. Тихо. Нет её тут. Двейн усмехнулся. — Я, что похож на дурака? — Ну если честно, то да. Даже не на дурака, а на придурка. А я всё думала, кто мог связаться с нашей блаженной? А теперь вижу, нашла родную душу. Ну, как говорится, удачи… Пошёл вон отсюда. Сказала же нет её здесь. Двейн решительно дёрнулся. Бетси, уловив это движение, резко бросила: — Даже не думай. Скандалы и драки мне здесь не нужны. Замучаешься искать, тут комнат, как в муравейнике. Да и не успеешь, — Бетси равнодушно пожала плечами, искоса бросив взгляд на своих бугаёв. — Я не уйду, — парень сжал кулак. Бетси молча кивнула одной из девиц. Та вышла из-за её спины и что-то протянула. Двейн сразу узнал накидку Эбби и дёрнулся вперёд. — Стоять на месте, — Бетси бесстрашно шагнула ему навстречу и приблизившись, тихо сказала ему на ухо, — Приходила твоя полоумная. Мы с ней все свои вопросы решили, — она заглянула ему в глаза, проверяя, что он понимает, о чём она сейчас говорит, и убедившись в этом, продолжила, — А потом ушла. Любовь говорит у неё большая и жизнь счастливая сказка, а сама бледная как стена и глаза как у побитой собаки. Двейн непроизвольно схватил её за предплечье. Охрана дёрнулась, но Бетси остановила их жестом, а потом нагнувшись совсем близко к его уху тихо прошептала: — Ну, и зачем она нужна такая ваша любовь? Ты же сам знаешь, что всё это ничем хорошим не закончится? Дочь отличной шлюхи может отменно заниматься только одним делом… Двейн больно сжал её руку. — Всё. Всё, отпусти, ненормальный. Больно же, — она с силой выдернула руку, — Чёрт с вами, надоели уже оба. Девку только жалко. Пропадёт. А на ней можно было неплохо заработать, хотя, и проблем с ней не оберёшься. Не в силах больше это слушать, Двейн одним движением сбил со стола на пол большую вазу с фруктами и сладостями. Раздался страшный грохот. Девицы завизжали, а амбалы дёрнулись в наступление. Двейн затравленно озирался, готовый уже опустить подсвечник. — Всем стоять, — заорала Бетси, — А ты, пошёл вон. Даю минуту, — и кинув в парня накидку, прошипела, — Я бы на твоём месте поторопилась, барышня твоя ненормальная, гуляет по улицам раздетая, как бы не зачихала. Двейн попятился к двери, отшвырнув подсвечник в сторону. У самого выхода его окликнули: — Эй, как там тебя, может пошёл бы ко мне в охрану, мальчиков моих хорошо тогда отделал и Эбби бы пристроили? — Перебьёшься, — зло огрызнулся парень и выскочил за дверь. Амбалы дёрнулись следом, но сзади рявкнула Бетси: — Я же сказала, стоять. Пусть идёт. Быстро всё убрали тут и всем работать. Двейн поспешил скрыться в ближайшей подворотне. Он опасался погони, а сейчас самое главное было найти Эбби. На улице уже поливал ощутимый дождь и резко похолодало. Парень поёжился и ускорил шаг. «Может она домой пошла?» К дому он подходил уже почти бегом. Увидев тёмные окна, сердце парня болезненно сжалось. Теряя последнюю надежду, он влетел внутрь и позвал: — Эбби, любимая. Комната ответила звенящей тишиной. Двейн вспомнил, как однажды он уже звал её, так же вбежав в комнату, а она обняла его тогда со спины своими маленькими ладошками и прижалась всем телом. Он закрыл глаза и простонал: — Где же тебя искать? Маленькая, глупая дурочка. Двейн метался по улицам уже полчаса. Всматривался в лица редких прохожих, заглядывал во все тупики и подворотни. Он вымок до нитки, но не чувствовал ни холода, ни усталости, только страх и нарастающую панику. Перед глазами всплывали ужасные видения, как её такую хрупкую тащили в подворотню огромные ручищи, или она лежала без сил, утопая в грязи. Двейн сходил с ума, не зная, что ему делать. Он устало остановился на одном из перекрёстков, и тяжело дыша, опёрся руками о колени. «Ну куда же она могла пойти? Может Бетси обманула? Или она вернулась назад?» И тут его осенило, в глазах мелькнула слабая надежда, и он рванул с места.***
Идти Эбби было некуда. Бесцельно бредя по улице, она замёрзла и устала, голова кружилась, а мысли путались. В ушах эхом отзывались жестокие слова тётки. «Они правы, они все правы», — по лицу девушки текли слёзы, — «Всё бессмысленно. Все мои мечты не имеют никакого смысла, если его нет рядом. Я всё потеряла, и это только моя вина. Я не имела права ломать его и без того несладкую жизнь». Эбби разрыдалась. Почувствовав, что ноги её уже не держат, а мокрое тяжёлое платье тянет к земле, она растеряно огляделась, ища, куда можно присесть, и с удивлением увидела, что она оказалась у той самой кондитерской. Она, конечно, была уже закрыта. Девушка устало пробежала взглядом по тёмной витрине и её тут же накрыли воспоминания. Они клещами рвали ей душу. Девушка, шатаясь добралась до угла здания и ухватившись за стену, тихо осела на землю, прижавшись к стене спиной. Её волосы намокли и тяжёлые локоны оттягивали голову. Эбби потянулась рукой к волосам и услышала, как что-то звякнуло о мостовую. Она опустила глаза и увидела шпильку — подарок Вея. Деввшка подняла её и бережно прижала к груди замёрзшими руками. «Я должна её вернуть. Я не имею никакого права на неё, я вообще не должна была её брать… Любимый, прости меня, прости, я так люблю тебя, так тоскую и скучаю. Как мне жить теперь без тебя? — она увидела перед собой, как наяву, его лицо, его улыбку, потянулась к видению рукой и потеряла сознание от усталости и горя.***
Двейн не помнил, как он добрался до кондитерской. Задыхаясь и утопая в грязи, он бежал со всех ног, понимая, что время на исходе. Его такая хрупкая любимая девочка уже больше часа бродила где-то под дождём раздетая и обессилившая. Других мыслей сейчас он даже допустить не мог. Он выскочил на знакомый перекрёсток, подбежал к витрине, но там никого не было. Двейн в отчаянии закричал, слёзы душили его. Всё, это конец, он больше не знал где её искать. Это конец. Но тут, будто в ответ на его крик, он уловил еле заметное движение за углом кондитерской и рванул туда, заглянул и увидел своё сокровище. Девушка лежала на земле без сознания, мокрые волосы разметались по земле, а кожа была мертвецки бледной. От этой картины его сердце только чудом не остановилось. На мгновение ему показалось, что она мертва. Двейн кинулся к ней и приподняв голову, приложил ухо к её груди. Замер. И через мгновение услышал слабое сердцебиение. — Эбби, что же ты делаешь? Моя маленькая, глупая, родная девочка, — он прижался к её губам, — Я чуть с ума не сошёл. Она была просто ледяной. Осторожно прислонив её спиной к стене, он взял её маленькие ладошки в свои руки и попытался согреть, но он сам промок и замёрз, поэтому у него ничего не получилось. Её рука разжалась, и он увидел в ней свою шпильку. Простонав, он подхватил Эбби на руки и поднял. Девушка тихо простонала в ответ, уткнувшись в его плечо. — Потерпи. Потерпи немного, Эбби, милая, совсем скоро мы будем дома, — он нежно поцеловал её. Двейн нёс её на руках, не ощущая тяжести. Сердце его разрывалось от жалости и любви. Всю дорогу он тихо шептал ей, как он любит её, что не может жить без неё, что больше никогда никуда не отпустит. Двейн прижимал девушку к себе всё крепче. Ему так отчаянно хотелось её согреть, но он сам вымок до нитки. Эбби была ледяной, с волос и платья ручьями стекала вода. Парень пинком открыл дверь и занёс её в дом. В комнате было сыро и холодно. Печь прогорела ещё утром. В темноте он едва не упал, спотыкнувшись о перевёрнутый стол, осторожно опустил Эбби на свою кровать и тут же метнулся к печке. Быстро растопил её и уже через несколько минут в ней затрещал огонь. Двейн поискал свечу, но в комнате был настоящий кавардак. Он вернулся к Эбби. Сердце замерло. В отблеске огня она казалась ещё бледнее. Дрожащими руками он начал расстёгивать и стягивать с неё промокшее насквозь ледяное платье. Ткань прилипла к телу, и он всё никак не мог его снять. Наконец это ему удалось, и в его руках оказалось бледное, ледяное и безжизненное тело. Ему вдруг снова показалось, что она не дышит. Двейн с ужасом приник к ней и замерев, прислушался. В висках стучало от страха и отчаяния, но он с облегчением услышал слабое сердцебиение. Парень схватил своё и её одеяла и бережно укутав, осторожно перенёс её на сухую кровать. Даже через два одеяла он чувствовал, как она замёрзла. Двейн метнулся в другой конец комнаты. Быстро снял с себя мокрую одежду и не глядя, натянул первое, что попалось под руку и подхватил Эбби завёрнутую в одеяла на руки. С ней на руках он осторожно опустился по стене на пол рядом с печкой. Усадил её себе на колени, обнимая как младенца. Он крепко прижимал её к себе, отчаянно пытаясь согреть, нежно баюкая, целовал её лоб, щёки, закрытые веки, маленький носик, губы. Двейн не мог произнести ни слова, подкатившие слёзы душили комом в горле. Он так испугался за неё сегодня, и так боялся за неё сейчас, что его бил нервный озноб. Дрожащими руками он гладил её по спине, успокаивая, жалея и лаская. Спустя время тепло от печи отняло у него последние силы, и Двейн даже не заметил, как ненадолго отключился, по-прежнему крепко сжимая её в своих объятиях и прижимая к сердцу. Он так сильно перенервничал, устал и замёрз, что, оказавшись наконец в тепле рядом с ней, он не уловил тот момент, когда его глаза устало сомкнулись. Спустя время Двейн резко вскинулся и с испугом посмотрел на девушку. В комнате было уже тепло и он сразу почувствовал, что Эбби, которую он по-прежнему крепко обнимал, уже не дрожит. И тут он увидел, что на её бледном лице ярким румянцем горят щёки, а на висках выступила испарина. Вей тут же прижался губами к её лбу и мгновенно почувствовал, что она вся горит. Он быстро вскочил с ней на руках и бережно перенёс на кровать. Развернул одеяло. Эбби тихо простонала. Двейн не мог смотреть на неё бледную и обнажённую, поэтому нашёл её сорочку и аккуратно одел на неё. Дрожащими пальцами он чувствовал, как горит её тело. Ещё час назад она замерзала ледышкой в его руках, а сейчас парень ощущал идущий от неё жар. Двейн запаниковал. Его никто никогда не лечил. Несколько раз горя в лихорадке, его тело справлялось тогда само. Сердце сжало тисками страха. «Может я всё неправильно сделал, согревая её? Но она была такая бледная и холодная… Как я мог отключится?» — Вей простонал. Он не знал, что ему делать. В пансионе Двейн несколько раз видел, как лихорадивших детей обтирали холодной водой и клали им на лоб холодную мокрую ткань, а ещё старались поить водой. Воспалённый мозг в отчаянии вытащил из памяти давно забытые картинки. Парень поднялся на дрожащих ногах. Быстро, на автомате, поднял перевёрнутый стол, какие-то вещи, он даже не видел что, наконец нашёл и зажёг свечи, налил холодной воды, взял полотно, на котором обычно работал, и разорвал его на несколько лоскутов, вернулся к кровати и тяжело опустился на колени. Он осторожно положил руку ей на лоб, ему показалось, что она стала ещё горячее. На глаза Вея набежали слёзы, глядя на неё такую бледную и еле живую, он сейчас впервые осознал, что может потерять её. Он реально представил, что его Эбби может не дожить до утра и умрёт у него на руках. И сердце его едва не остановилось от этой мысли. Он простонал, закрыл глаза и уткнулся ей в плечо: — Не умирай… Я прошу тебя, только не умирай… Мгновенно почувствовав жар её тела, он отстранился, смочил ткань и отжав, осторожно положил ей на лоб. Эбби тихо простонала. — Эбби, любимая, это я, — он подался к ней всем телом, заглядывая в лицо, — Скажи мне хоть что-нибудь? Как ты? — он схватил её маленькую горячую ладошку. Девушка попыталась открыть глаза и еле слышно прошептала: — Прости меня… прости… Двейн не смог сдержать слёз. Он нежно прижал свою ладонь к её щеке. — Это ты прости меня. Это я упрямый дурак, слабак и трус. Моя сильная любимая девочка, ты только не сдавайся. Я сделаю всё, что ты захочешь, буду слушать каждое твоё слово. Ради тебя я буду сильным, я смогу, я всё смогу рядом с тобой, только не уходи, — плача он целовал её, осторожно гладил её волосы и не отрывая нежного взгляда, молил: — Любимая, открой глаза, посмотри на меня, умоляю. Если ты не захочешь меня видеть, я уйду, уйду навсегда, только живи. Девушка не реагировала. Двейн простонал и смочив ткань, начал снова протирать её пылающее тело, шепча без остановки: — Не слушай меня, Эбби, не слушай. Я такой дурак. Я не могу без тебя, я так люблю тебя, я не смогу жить без тебя. Ты моя судьба, моя жизнь… — плечи его тряслись от рыданий. Время остановилось. Двейну казалось, что он сходит с ума от отчаяния и страха. Несколько минут назад он молил её, а сейчас в отчаянии упрашивал: — Ну же, борись. Ты же не можешь так умереть, не можешь. Мы прошли все Его испытания и уроки, выдержали и выжили. А ты хочешь бросить меня? Мы же ещё ничего не видели с тобой. Сейчас ты понимаешь, что нам нельзя быть порознь? Теперь только вместе и до конца. Я клянусь тебе, клянусь своей жизнью, что мы будем счастливы, будем жить полной грудью, только не бросай меня… я молю… Холодная ткань приносила только временное облегчение, кожа её пылала. Ему удалось влить ей в рот всего несколько ложек воды. Всю ночь не переставая, он без устали обтирал её холодной водой и менял повязки на лбу.***
За окном забрезжил рассвет, но легче ей так и не стало. Отчаяние накрыло Двейна с головой. Он осторожно подхватил её на руки, сел и прижал к себе, а потом глядя остановившимся взглядом перед собой, с отчаянием зашептал: — Ты забрала себе моё сердце и мою жизнь. И если ты уйдёшь, то я тоже уйду за тобой. Эй, Эбби, ты слышишь меня? Я тоже умру. Жить без тебя я теперь не смогу, — из его глаз тихо текли слёзы, — И не хочу. А ты же знаешь, что такой богохульник как я обязательно попадёт в ад, а ты ангел, мой ангел, — голос его дрогнул, — и тогда, даже там мы не сможем встретиться. Ты понимаешь это? Поэтому ты обязана выжить. Слышишь меня, моя любимая девочка? Моё необыкновенное чудо, моя жизнь, моя любовь, моё всё… Спустя время она начала бредить, тихо постанывать и говорить что-то несвязное. Двейн понял, что тянуть дальше нельзя. Но не было ни одного человека, которого он мог бы сейчас попросить о помощи. Они были только вдвоём. Его мозг бился в отчаянной истерике, пытаясь найти выход. И тут он вспомнил, ещё в годы жизни в «Роттоне» к ним иногда приглашали врача. Он жил в городе и звали его крайне редко, в случаях жизни и смерти, так как услуги его стоили недёшево. Но раз в месяц он сам приезжал в пансион и осматривал детей. Двейн слышал тогда, что делал он это бесплатно. А где-то год назад он чинил его часы. Он плохо помнил где тот жил, но это точно было на другом конце города. Двейн быстро вытряхнул из мокрого камзола деньги. «Мало, этого слишком мало». Он сунул деньги в карман и замер. «Как он бросит её одну? А вдруг она… Двейн побледнел.Однажды, он сам умирал в одиночестве и помнил, как это страшно. Он тяжело опёрся руками о стол и из его груди вырвался полустон — полукрик отчаяния. Это был единственный шанс спасти её, но и бросить её одну он просто не мог… Несколько минут он стоял, закрыв глаза и тяжело дыша, его лицо исказила мука невыносимого выбора. И наконец, приняв тяжёлое решение, он протяжно выдохнул, прошёл на дрожащих ногах через комнату, взял что-то с полки и подойдя к кровати, опустился на колени перед девушкой. Потрогал её лоб и ощутив неспадающий жар, закрыл глаза и прошептал: — Прости… но я не могу позволить тебе умереть… — приложил к губам крестик, который он сжимал в руке, и осторожно одел его ей на шею. — Мама, — еле слышно прошептал он, — если ты слышишь меня сейчас, то я прошу, присмотри за ней. А затем, нежно поцеловав её в губы, он прошептал ей на ухо: — Не бойся, милая, ничего не бойся. Ты не одна, ты будешь не одна. Наши мамы присмотрят за тобой, — а потом проглотив подступивший к горлу ком и боясь передумать, он быстро встал и пошёл на выход. Уже у самой двери он обернулся. Сейчас ему показалось, что как только он переступит порог, сердце его остановится. Двейн со стоном закрыл глаза. «Дай мне сил… Однажды, она спросила, верю ли я? Слышишь, я верю. Верю… Я никогда ни о чём не просил Тебя, но сейчас, молю только об одном, пожалуйста пусть она меня дождётся, только дождётся, — и решительно шагнул за порог, больше не оглядываясь.