По краю мечты

      Двейн Уэлби стоял у большого окна и практически остановившимся взглядом смотрел на пустую аллею своего поместья. С утра то выглядывало солнце, то снова начинал накрапывать мелкий дождь. Почти все краски схлынули с его лица, а руки дрожали. Чтобы скрыть это, он быстрым движением скрестил руки на груди, не отрывая взгляд от окна.       За его спиной в дальнем углу комнаты его четырёхлетний сынишка читал по слогам. Строгий женский голос иногда прерывал его, делая замечание. Малыш делал паузу, а потом соглашаясь с ошибкой, спокойно продолжал чтение. Родной голосок проникал прямо в душу Вея, согревая своим теплом, хотя она сейчас и рвалась на куски от страха и отчаяния.       Двейн и не заметил, как прошли эти пять с небольшим лет, которые они прожили в его родовом поместье. Все эти годы пролетели как один миг. Может, Эбби была права, и это потому, что он вернулся к своим корням, обрёл наконец принадлежащий ему по праву дом, или потому, что впервые в жизни у него была семья, с ним рядом были его родные и любимые.       Тогда, несколько лет назад они впервые приехали сюда в чужое и незнакомое им место. Наследство оформили быстро и без проблем. Куда труднее было завоевать уважение и доверие слуг, а затем и родовитых соседей. Огромный вклад в это внёс Джастин Харрис. Хороший доктор по соседству или в поместье — это невероятная роскошь. Первое время он часто к ним наведывался, а потом перед родами Эбби и вовсе перебрался на время. Роды были сложными, миниатюрная девушка с трудом произвела на свет крупного здорового малыша. Да, Джастин тогда оказался прав, у них действительно родился сын, наполнив их жизнь невероятным счастьем и радостью. Этот не по годам умный мальчик незаметно подчинил себе всю их жизнь. Так или иначе всё теперь вращалось вокруг него. Девида все обожали, а он уже умело этим пользовался. Смышленый и своенравный не по годам он уже умел настоять на своём. Единственным, кого он беспрекословно слушался был Двейн. Он, как и все обожал сынишку, но тот, как две капли воды похожий на него, испытывал перед отцом какое-то благоговейное уважение и трепет. Этот кроха так старался заслужить уважение и одобрение отца, и когда с лихвой получал их, то просто млел, пыхтя и краснея до самых ушей.       По правде сказать, был ещё один человек, которого он… с которым он не мог свободно спорить в свои четыре с половиной года и которого любил и уважал.       Вей устало улыбнулся. «Кто бы мог подумать, что именно этот человек будет играть в жизни их сына, да и во всей их жизни, такую важную роль». Но он уже давно перестал чему-то удивляться, а особенно поворотам и зигзагам собственной судьбы.       Доктор Харрис остался тогда присмотреть за слабой после тяжёлых родов Эбби. А когда она пошла на поправку и необходимости в его постоянном пребывании уже не было, Двейн без всяких долгих объяснений попросил его остаться с ними навсегда. Остаться ни как доктора или друга, а как члена семьи. Джастин был искренне тронут и не раздумывая сразу согласился. А потом, спустя время, также неожиданно и заметно волнуясь, Двейн попросил у доктора права называть его по имени и на «ты». А ещё в этот вечер он открыто признался, что уже давно относится к нему, как к отцу.       Глядя на капли дождя на стекле, Двейн снова еле заметно улыбнулся. Как Джастин тогда растерялся и растрогался, а на его глазах Двейн впервые увидел слёзы. Всегда такой выдержанный и спокойный в тот вечер он запаниковал. Вей признался ему, что никогда не знал своего отца и всю жизнь его ненавидел. И хотя сейчас они все жили в его поместье, именно такого отца, как мистер Харрис, он всегда хотел иметь. И что он сочтёт за честь, если такой человек как он, будет считать его своим сыном. Доктор был раздавлен этим признанием, но справившись с волнением, он тепло обнял парня и похлопав его по плечу, срывающимся голосом ответил, что тоже давно считает его своим сыном. С того вечера их отношения стали проще и ближе, как будто с них слетела вся лишняя шелуха условностей и предрассудков. Кроме того, Двейна тяготела роль хозяина поместья. Долгое время будучи по жизни одиночкой, он никак не мог заставить себя решать судьбы других людей, да и просто указывать каждый день, что им делать. Джастин же в силу возраста и характера легко со всем этим справлялся. Постепенно доктор взял почти все обязанности по управлению поместьем в свои руки. Двейн был за это ему безмерно благодарен, хотя он по-прежнему сам отлично вёл всю бухгалтерию и управлялся с финансами.       Но сегодня, в эту минуту, всё это было не важно. Сейчас в руках Джастина были жизни его Эбби и их ещё не рождённого ребёнка. Двейн знал, как ему сейчас нелегко. Однажды, выпив лишнего, доктор признался ему, что сложнее всего лечить близких и родных. Как невыносимо трудно в эти минуты быть только доктором и не дать эмоциям захлестнуть тебя. Но единственным человеком на земле, кому бы Двейн мог доверить жизни своих любимых, был их Джастин.       «Но почему так тихо?» — её крики сводили его с ума, но так он знал, что она жива. А эта гнетущая тишина лишала рассудка, разрывая своими безжалостными клещами его сердце на части. Двейну вдруг стало нечем дышать, он рванул ворот рубашки и со стоном опёрся рукой о стекло, а потом прижался к нему лбом и закрыл глаза. «Почему же так долго? Так невыносимо долго и тихо?» Двейн ощутил, как паника накрывает его с головой, поэтому, когда он почувствовал, как чья-то рука легла ему на плечо, он вздрогнул от неожиданности и напрягся всем телом. — Да не изводись ты так. Смотреть страшно.       Двейн обернулся. Рядом с ним стояла Биатрис, тяжело опираясь на трость. Она ободряюще похлопала его по плечу: — Всё будет хорошо. Ты же не хуже меня знаешь, какой наш Джастин умница. Он справится, и девочка наша справится, чего-чего, а упрямства ей не занимать. — Да, в этом она вся в тебя, но этой маленькой девочке может не хватить сил.       Двейн устало провел рукой по лицу.  — Одно я знаю точно. Это будет наш последний ребёнок, больше этого я не переживу, — со стоном выдохнул он. — Угу, — хмыкнула Биатрис.       Вдруг он неожиданно схватил её за руку и глядя с отчаянием прямо в глаза, выдохнул: — Почему стало так тихо? Почему она больше не кричит?       Побледнев, он подался всем телом вперёд. Биатрис перехватила его. — Сейчас тебе там точно делать нечего. Всё… Будет… Хорошо… И не смей больше думать о том, о чём ты подумал только что. Ты меня понял?       Двейн отвернулся к окну, пытаясь скрыть подступившие слёзы. Если бы он не знал её так близко и почти год они не жили под одной крышей, он бы точно засомневался, есть ли у неё вообще чувства.       И тут неожиданно к нему в руку осторожно протиснулась маленькая ладошка. Двейн на секунду закрыл глаза, стараясь успокоиться. Он напугал сына. Сделав глубокий вдох, он присел на корточки перед Девидом, а тот прижал свою вторую ладошку к его щеке: — Папочка, не волнуйся. Там, у мамы в животике точно сидит девчонка. А дедушка Джастин говорит, что девчонки всегда долго собираются.       Двейн вздохнул и поцеловал сына в макушку. — Нужно подождать, папа… А ещё, — мальчик бросил быстрый взгляд на Биатрис, — Мы с бабушкой Биатрис молились за маму и за ребёночка и за дедушку. Бабушка сказала, что Боженька обязательно им поможет и всё будет хорошо.       Двейн обернулся и через плечо посмотрел на Биатрис. Та отвела глаза в сторону, делая вид, что совсем не понимает о чём говорит этот ребёнок. Девид же потянул отца за ворот камзола, привлекая его внимание. И когда тот повернулся, прижался к нему и прошептал на самое ухо: — Мы и за тебя молились, папочка… Бабушка сказала, что, — он на секунду задумался, вспоминая, — что… что… молитва ребёнка творит чудеса, — мальчик выдохнул, наконец-то выговорив то, что хотел.       Двейн отстранился и с любовью посмотрел на сына. Мальчик заговорщически покивал ему головой в подтверждение своих слов. — Иди ко мне, мой замечательный умный мальчик, — Двейн подхватил сына на руки, обнимая, и поднялся на ноги.       Прижимая к себе сына, он в упор смотрел на Биатрис. Та бросила на него быстрый взгляд и пожала плечами. Двейн опустил глаза на её дрожащие руки, которыми она опиралась на трость. Перехватив его взгляд, она как можно спокойней сказала: — Просто руки устали.       Не спуская сына с рук, Двейн сказал: — Сынок, давай-ка поможем бабушке Биатрис присесть, а то нам достанется от деда.       Мальчик согласно закивал и заёрзал на руках у отца. Вей опустил его на пол. Девид тут же взял Биатрис за руку и потянул к дивану и с опаской посмотрев на дверь, тихо сказал: — Бабушка, пошли, я тебе помогу, а то дед опять будет сердиться. — Не так быстро мой мальчик, не так быстро, — а затем пробубнила себе под нос, — Сердится он будет, командир нашёлся.       Двейн задумчиво смотрел им в след. Кто бы мог подумать ещё пять лет назад, что они не только будут жить под одной крышей с Биатрис, но и, что она станет членом их семьи. Однажды она спасла ему жизнь, подарив тогда бесценную возможность быть рядом с любимой женщиной и видеть, как растёт их сын.

***

      С того дня, круто изменившего их судьбу, почти четыре года они ничего о ней не слышали. А однажды, они с Джастином отправились в город по делам и решили перекусить в трактире. Они крайне редко выбирались из поместья и уже успели отвыкнуть от этого бурлящего котла городской жизни. А передвигаться по городу с Джастином было невозможно. Каждый второй жаловался, как им всем не хватает такого хорошего доктора. Один доктор теперь не справлялся.       Вот и тогда, в тот день, сам хозяин трактира прислуживал им, угощая и снова заведя «старую песню», уговаривая доктора вернуться и сетуя на то, что с тех пор, как город наводнили молодые, да ушлые, порядка стало меньше, а вот во времена их молодости… Двейн слушал эти воспоминания в пол-уха, но когда его слух выхватил знакомое имя, он напрягся, и переведя взгляд на побледневшего Джастина, не сразу понял о чём речь. Хозяин трактира, найдя в их лице благодарных ничего не знающих слушателей, принялся в красках рассказывать, как ему до слёз жалко, что больше месяца назад сгорел лучший бордель в городе. С тех пор посетителей у него стало в разы меньше. Со слезами на глазах он жаловался, как ему жалко девочек Бетси, некоторые из которых покалечились и погибли при пожаре. — А сама Бетси? — еле слышно выдохнул Джастин.       Хозяин трактира утёр скупую слезу и пожаловался: — Да жива, вроде. Говорят, завалило её крышей. И вроде как ноги у неё отнялись. А кто говорит, что голову ей отшибло и она лежит без памяти. Кто что болтает. Я сам не видел.       Не сговариваясь Джастин и Двейн пулей вылетели тогда из трактира, оставив в недоумении его хозяина. Больше часа они метались по городу, пытаясь хотя бы что-то узнать о ней. Были на пепелище, но искать там было уже нечего. За всё это время оба не произнесли ни слова, боясь потерять надежду. И когда они приехали в городскую лечебницу, то уже почти отчаялись найти Биатрис.       Оказавшись в этом забытом богом заведении, Двейн почему-то вспомнил своё пребывание в тюрьме. Те же сырость, вонь и безнадёга. Со всего города сюда везли больных и увечных. Открытая под благим предлогом, городская лечебница постепенно превратилась в то место, куда свозили умирать тех, о ком некому было позаботиться. Поначалу ещё пытались отделять заразных от увечных. Но ни денег, ни рук не хватало, и всех стали укладывать в одну кучу. Только благодаря тому, что Джастин не раз бывал тут, они смогли хотя бы как-то ориентироваться в этих бесконечных лабиринтах. Ещё около часа они убили в пустую. Но всё-таки нашли её тогда. Брошенную, больную и никому не нужную.       Двейн, сразу растерявшись, оставил их тогда одних, дав возможность поговорить. Он никогда не расспрашивал Джастина о Биатрис. Эбби тогда всё рассказала ему о его чудесном спасении, и Двейн понимал, что этих двоих связывала крепкая многолетняя дружба, хотя никто из них в этом и не признавался. И когда спустя время, он увидел бледного и растерянного Джастина, который как-то спутанно объяснил ему, что она выгнала его, ругаясь и кидая в него всё, что попадало под руку, единственное, что тогда спросил Вей, — Можно ли её сейчас перевозить? — и получив в ответ растерянный кивок, ломанулся назад в лечебницу. Двейн до сих пор не знал, откуда у него тогда взялась эта смелость. Может, сразу понял, что по-другому не выйдет, но он и сейчас хорошо помнил, как Биатрис вырывалась и кричала тогда, пытаясь его ударить, пылая от стыда и смущения, и как ей казалось, унижения. Она билась с ним до последнего, когда Двейн молча подхватил её почти невесомую на руки и не обращая внимания на побои, понёс в их экипаж.       Ту дорогу домой он тоже отлично помнил. Двейн грустно улыбнулся. Джастин тогда так и не решился сесть к ним в экипаж, а примостился рядом с кучером, а Двейн оказался единственным свидетелем того, как Биатрис сначала металась и кричала, а потом затихла и тихо плакала, смотря остановившимся взглядом в окно. Двейн не трогал её и только молча следил, чтобы она не поранилась. Он как никто другой понимал, что это уязвлённая гордость рвала её душу на части, не давая дышать. Он так же, как и она привык рассчитывать по жизни только на себя, поэтому отлично знал, как тяжело попросить у кого-то помощи, как трудно кому-то довериться, а жалость, обращённая к тебе, убивает. Да, он хорошо всё это понимал, но получил от жизни слишком жестокий и дорогой урок.       А потом наступили тяжёлые дни. Им всем тогда показалось, что в их доме поселился «живой труп». Биатрис ни с кем не разговаривала тогда, ничего не ела, лежала и смотрела в стену пустым остановившимся взглядом. Она больше не плакала и даже позволила Джастину осмотреть себя, вернее она не сопротивлялась, ей было всё равно.       Доктор озвучил тогда ему с Эбби неутешительный диагноз, что вся нижняя часть её тела была парализована, но больше всего его тревожило её душевное состояние. Она не хотела жить. Смотреть на то, как она медленно угасала было невыносимо, но ещё больнее было наблюдать за Джастином, который рядом с ней медленно сходил с ума.       И спустя несколько дней, Двейн не выдержал и пошёл к Биатрис. Сел рядом в кресло и начал неторопливо рассказывать ей всё, что она тогда чувствовала. Слово за словом он стучался к ней в душу, уже и сам не понимая, про кого он сейчас говорил про себя или про неё. Так они просидели несколько часов, он рассказывал, а она молча слушала… И когда Двейн потерял уже всякую надежду достучаться до неё, то вдруг заметил, что Биатрис тихо плакала.       Он тогда попросил её только об одном: разрешить им помочь ей. Двейн пообещал ей, что она сможет уйти от них, как только немного поправится и наберётся сил. А ещё… он рассказал ей о том, как один человек когда-то преподал ему, пожалуй, самый главный урок в его жизни, что помогать другим или принимать чью-то помощь — это нормально и нет в этом ничего унизительного или постыдного. Пять лет назад, он тоже всё потерял и думал, что жизнь его кончена, но этот человек подарил ему шанс на спасение.       Биатрис сдалась тогда и бессильно рыдала в его объятиях. Но, как бы Вей не льстил себе, но человеком, который заставил её снова захотеть жить, был не он. Этот «большой» во всех смыслах человек появился в её жизни любопытной мордашкой, осторожно заглядывающей в комнату и с интересом рассматривающей незнакомую тётю. Эти двое поначалу присматривались друг к другу, но совсем скоро Девид уже не давал ей заскучать и расслабиться, закидывая своими бесконечными «Почему? Зачем? Как?» Этот маленький «старичок» подкупил её своей совсем не детской серьёзностью и твёрдым характером.       Наблюдая сейчас за ними, Двейн подумал, что наконец-то она нашла себе «достойного» противника. А окончательно все поняли, что она сдалась, когда она разрешила Девиду называть её «бабушкой Биатрис». Но вместе с бабушкой его сынишка получил в её лице строгого гувернёра. Она занималась с ним языками, учила правилам этикета, читать, считать и ещё много чему. А со временем они начали понимать друг друга и общаться взглядами и жестами, без слов. Двейн, Эбби и Джастин не знали, куда девать улыбки, когда сидя за ужином, после её лёгкого покашливания Девид выпрямлял спинку, расправлял плечи и с торжественным и серьёзным видом «пилил» ножом кусок мяса. Мальчик не только полюбил её, но и стал относится к ней с какими-то трепетным уважением и почтением.       Но… «лучшие» качества Биатрис никуда не делись. Всё та же язва она за этот год вымотала Джастину все нервы. Он задался целью поднять её на ноги и даже самонадеянно пообещал ей это. Он заставлял её выполнять какие-то бесконечные упражнения, даже придумал какой-то специальный механизм для неё… Ну как заставлял? Ну он по крайней мере так думал. На голове их любимого доктора прибавился ни один седой волос, пока она наконец смогла сделать свои первые неуверенные шаги. Да с тростью, да еле передвигая ноги, но сама. И ровно половина заслуги в этом была его, а вторая половина принадлежала только её несгибаемому, упрямому характеру. Джастин постоянно жаловался им на Биатрис, и что он умывает руки и отказывается больше её лечить. Но они с Эбби только тихо посмеивались между собой. Сначала они подозревали, а сейчас были абсолютно уверены, что доктор Харрис испытывал к своей главной пациентке совсем не дружеские чувства. А что испытывала к нему Биатрис? Никто не знал. Смельчака, который бы осмелился спросить её об этом, в ближайшей округе не было, включая Джастина…       Так они и жили все вместе, казавшейся соседям странной семьёй. За эти годы они сплелись в один клубок. Все сильные личности, они не давали друг другу заскучать, уже не представляя свою жизнь друг без друга.

***

      Вспоминая всё это сейчас, Двейн даже не заметил, что смотрел на Биатрис в упор уже несколько минут. Она бросила на него косой взгляд и сказала: — Девид, мальчик мой, возьми папу и принесите бабушке водички. И папа пусть попьёт, — она погладила мальчика по голове. — Я тоже хочу попить, — кивнул Девид и тут же потянул отца за руку из комнаты.       И когда Двейн поравнялся с ней, Биатрис молча похлопала его по руке, успокаивая. Как он был благодарен за то, что сейчас с ним рядом была именно она со всей своей язвительностью, скупая на эмоции. Только присутствие Биатрис не давало ему сорваться в бездну отчаяния, хотя он и видел, что она боится сейчас не меньше его.       Как только они вышли, Биатрис устало выдохнула. Казалось, все её силы ушли на поддержание уверенности и спокойствия. Она ничего не понимала в этих делах, но чувствовала, что там за дверями спальни что-то явно пошло не так. Но она видела, что Двейн держится из последних сил, поэтому дать себе слабину сейчас не могла.       Девид тянул отца на кухню. — Папа, а мы скоро пойдём к маме? — спросил мальчик, заглядывая ему в глаза. — Не знаю, сынок, — устало выдохнул Двейн. — А давай, мы к ней потихоньку пройдём? Всего на минуточку? Я поцелую её и всё, — он с надеждой посмотрел на отца. — Боюсь, дедушка Джастин будет ругаться.       Девид тяжело вздохнул. Двейн присел перед ним. — Сынок, я тоже устал ждать и сильно волнуюсь, но мы должны ещё немного потерпеть. Мы же с тобой мужчины? — Двейн ласково потрепал его по волосам.       Мальчик обнял отца за шею и уткнулся ему в плечо, пытаясь скрыть набежавшие слёзы, ведь мужчины не плачут. Двейн поднял его на руки и вздохнув, пошёл на кухню.       В поместье стояла гнетущая тишина. Все домочадцы притихли, ожидая вестей. И окутавшая весь дом тревога уже физически ощущалась в воздухе.       «Да почему же так тихо?» — в отчаянии снова пронеслось в голове Двейна. В памяти всплыли события пятилетней давности, когда она умирала у него на руках, и Двейну показалось, что он сходит с ума. Спина его взмокла от липкого пота, а дыхание сбилось, но боясь напугать сына, он пытался привести дыхание в норму. «Тогда он был совсем один и не знал, что нужно делать. А сейчас с ними Джастин… их Джастин… Господи, да почему так тихо-то?» — Эбби, детка, не бросай нас, не оставляй меня, — одними губами прошептал Вей.       Девид стоял посередине кухни и пил воду из большого стакана, пытаясь успокоиться. Двейн помогал ему, поддерживая стакан. И тут… звенящую тишину разрезал плач младенца. Двейн застыл на месте, а Девид оторвался от стакана, выдохнул и широко улыбнулся. — Я же говорил, что родится девчонка. Пищит, — захихикал он. — Девид, сынок, побудь с Кетрин, папа сейчас, папа на минутку, — и тут же сорвался с места.       Вихрем он пролетел коридор и с разбегу ворвался в комнату, растерянно уставившись на Биатрис. Та, побледневшая молча смотрела на него со слезами на глазах. Двейн замер, не зная, что ему делать и можно ли ему входить.       Спустя время, дверь приоткрылась и к ним вышел Джастин. Бледный, осунувшийся, казалось, за эти часы он постарел на несколько лет. Двейн тут же подошёл к нему и пытаясь заглянуть в глаза, боялся что-то спросить. Доктор устало поднял на него глаза и похлопав по плечу, севшим голосом сказал: — Поздравляю, сынок, ты стал отцом чудесной девочки. — А Эбби? — еле слышно выдохнул Двейн. — Всё обошлось, слава Господу, всё обошлось, — он успокаивающе похлопал парня по плечу. — Спасибо, — дрогнувшим от набежавших слёз голосом выдохнул Двейн и обнял Джастина, — Спасибо. Можно к ней? — Недолго. Она слишком слаба.       Двейн тут же скрылся за дверью. Как-то весь сгорбившись, Джастин прошёл через комнату и дрожащими руками попытался налить себе спиртного, но руки его ходили ходуном. И тут ему на плечо легла почти невесомая ладонь. — Трудно пришлось, доктор?       Джастин вздрогнул от неожиданности, а потом замер. — Знаешь, Биатрис, о чём я думал последние полчаса? О том, как я скажу ему, что она умерла. Я правда думал, что это конец.       Биатрис обняла его, прижавшись со спины, и еле слышно выдохнула: — Спасибо.       Она чувствовала сейчас, что пережитые ужас и отчаяние всё ещё не отпустили его, и поняла, что Джастин сотворил сегодня настоящее чудо, и что Эбби и правда была на краю.       Джастин устало закрыл глаза: — Единственное, в чём я уверен, это то, что эта малышка будет их последним ребёнком. Я уже слишком стар для всего этого. — Угу. Вы с Двейном только не забудьте Эбби об этом сказать, — устало усмехнулась Биатрис, обошла доктора и налив в фужеры спиртное, подняла один из них и сказала: — Ну что, дед, поздравляю с внучкой. В нашем полку прибыло. На кого похожа-то? — она попыталась разрядить обстановку.       Джастин взял фужер и стукнув об её, залпом выпил. — И тебя, Биатрис, с правнучкой, — усмехнулся он. — Вот же, зараза, — она с силой толкнула его в плечо, но уже устав стоять, потеряла равновесие.       Доктор тут же подхватил её в свои объятия и замер, крепко прижимая к себе. Биатрис медленно подняла на него глаза и неожиданно, еле касаясь, прижалась к его губам. Глаза доктора расширились от удивления, но тут же взяв себя в руки, он тихо прошептал: — Не надо. Если это только из благодарности, то не надо. Потом будет слишком больно. Ты же знаешь, что я давно люблю тебя?       Сегодня Господь снова показал ему, как хрупка человеческая жизнь и как легко можно потерять любимого человека навсегда. Всё это уже было в его жизни, и он так устал скрывать свои чувства, боясь ей открыться. Поэтому его признание сегодня было таким естественным и трогательным.       Биатрис уткнулась лбом ему в грудь и прошептала: — Джастин, на что мы с тобой потратили свою жизнь? Мы потеряли все эти годы, цепляясь за старые воспоминания. Что и кому мы пытались доказать? Ты не боишься, что уже слишком поздно? — Ну не знаю, как ты, а я пока умирать не собираюсь. У меня сегодня только внучка родилась, — попытался отшутиться Джастин, боясь услышать её отказ.       Биатрис наконец снова подняла на него глаза. — Джастин, ты очень дорог мне… Ты думаешь, мы имеем право попробовать? Ты думаешь, что у нас что-то получится? А что дети скажут? — Пока не попробуем, не узнаем. А дети у нас с тобой замечательные и, по-моему, намного честнее и умнее нас. — Ну насчёт умнее, я бы ещё поспорила, — попыталась возразить Биатрис, но Джастин не дал ей договорить, накрыв её губы своими.       Сколько времени они потеряли зря...

***

— Вот это да… Вы, что тоже умеете целоваться? — звонкий голосок заставил их вздрогнуть и отпрыгнуть друг от друга.       Девид смотрел на них во все глаза. — Бабушка, а ты, что ещё и ребёнков можешь родить, как мама? — кажется, Девид совсем растерялся. — Ужас, — еле слышно простонала Биатрис, подкатив глаза.       Она тяжело опустилась на стул и жестом подозвала к себе мальчика. — Мальчик мой, послушай. Настоящий джентльмен никогда не выдаёт никому чужие секреты или неловкие ситуации, свидетелем которых он случайно стал… — она не успела договорить. — А ваш поцелуйчик — это тоже неловкая ситуация? — серьёзно спросил Девид.       Биатрис снова подкатила глаза. — Ну давай, будем считать это недоразумением.       Джастин открыто веселился, стоя за спиной мальчика. И тут он неожиданно сказал: — Девид, послушай, мы с бабушкой Биатрис любим друг друга. Ну как мама с папой.       Биатрис чуть в обморок не упала от услышанного. — Аааа..., понятно, — многозначительно протянул Девид.       Этот разумный ребёнок пытался сейчас разложить всё в своей голове по полочкам. — Но, Девид, давай это будет пока нашим секретом. Хорошо?       Мальчик заговорщически кивнул.       Джастин подошёл к Биатрис и нагнувшись к самому её уху, смеясь, прошептал: — Ну что, Биатрис, может и правда тряхнём стариной и родим с тобой ребёнков? А? — Джастин, ты и правда дурак, — еле слышно прошипела она.       Доктор довольно хохотнул, и быстро поцеловав её в макушку, ответил: — Нет, дорогая, я доктор, и как говорят неплохой, а хороший доктор по определению дураком быть не может, — съязвил он.       Биатрис набрала в грудь воздуха, чтобы ответить ему, но тут из двери спальни показалась горничная с малышкой на руках, и все их тревоги и обиды отошли на второй план.       Девид, практически не дыша и вытянув шею, с интересом заглянул в кружевные пелёнки. — Я знал, знал, что будет девчонка, — мальчик подпрыгнул на месте от волнения и восторга, захлопав в ладоши.       Биатрис строго посмотрела на него, но не смогла сдержать улыбку: — Девид, ты теперь старший брат и должен показывать хороший пример сестрёнке.       Мальчик тут же стал серьёзным. Он осторожно покосился на малышку и тихо прошептал: — Ты думаешь, она уже следит за мной? — Ну, — Биатрис старалась не рассмеяться, — Кто знает, кто знает, но рисковать мы с тобой не можем.       Девид серьёзно кивнул и с волнением сглотнул. — Ты теперь должен беречь и защищать её, — Джастин похлопал мальчика по плечу, приободряя. — Как папа? — Да, как папа.       Девид осторожно коснулся крошечных пальчиков и тихо сказал: — Ой, какие они маленькие. Как же она будет ими ложку держать? — А она пока будет кушать только молочко. Её мама будет кормить…       Биатрис не дала ему договорить, больно ткнув ему в ногу своей тростью. — С ума сошёл? — еле слышно прошипела она, посмотрев на него красноречивым взглядом.       Доктор шикнул от боли и недовольно пробурчал себе под нос: — Подумаешь, сколько целомудрия от хозяйки когда-то лучшего борделя в городе. — Ещё слово и я тебя точно прибью, — она снова пихнула его, — Единственное, что тебя ещё спасает, это то, что ты помог появиться этому чуду на свет. — Господи, какие нежности, Биатрис. Ты ли это?       Биатрис смотрела на кроху. — Нет, ну девочка и правда красотка. Хотя, и ещё одна копия своего отца. Нашего совсем ничего нет. Эбби каждый раз мучается, а Двейн в итоге получает своих двойников. Вот порода, ничем не перебьёшь, — съязвила Биатрис. — Говорят, что если дочь похожа на отца, то она будет счастливой. — Ну тогда конечно, успокоил. — Какая же ты язва, Биатрис, — усмехнулся Джастин, — Не хочешь подержать правнучку? — Ещё раз скажешь это слово и получишь по второй ноге, — Биатрис резко развернулась к нему. А доктор тут же, не давая ей опомниться, взял малышку и аккуратно положил её на руки Биатрис. Она мгновенно задохнулась от неожиданности и страха, даже побледнела.       Джастин попытался её приободрить: — Ну вот, видишь, ничего страшного. Твои женские инстинкты сами всё сделают за тебя, расслабься.       Биатрис вся окаменела, боясь даже дышать. Сама она никогда не решилась бы. Слишком волнительно, слишком чувственно, для неё это слишком. Она всё ещё не могла открыто проявлять и показывать другим свои чувства, боясь оголить душу. — Джастин, — наконец прошептала она всё ещё боясь пошевелиться, но немного справившись с волнением, — Забудь всё, что я сказала тебе сегодня. Я тебя ненавижу. — Биатрис, она не кусается, — прошептал он ей в ответ.       Она медленно подняла на него глаза. — Всё, всё. Пойду-ка я лучше посмотрю, как там Эбби, — и тут же ретировался.       Биатрис осторожно держала в своих руках этот «комок счастья». Чувства захлестнули её. Казалось, сердце её не выдержит. Она осторожно наклонилась и поцеловала девочку в лобик. — Я надеюсь, что ты и правда проживёшь счастливую жизнь, — и наконец выдохнув, добавила, — Я желаю тебе счастья, малышка.       Она была так сильно взволнована сейчас, что не сразу заметила, что на неё в упор смотрит пара карих обиженных глаз. Девид стоял в нескольких шагах от неё и смотрел исподлобья. — Ты же говорила, что это я твой любимый мальчик? — обиженно пробубнил он. — Конечно, ты мой самый любимый и единственный мальчик. Ты мой защитник, моя надежда и отрада. Ты всегда в моём сердце, мой маленький мужчина.       Она осторожно переложила малышку на одну руку, а вторую протянула к мальчику, приглашая его в свои объятия. Девид немного поколебался, а потом улыбнувшись уголком губ в точности как отец, подошёл к ней и обнял. А она прижала его к себе и поцеловав в макушку, дрогнувшим от слёз голосом тихо добавила: — У бабушки в сердце ещё столько свободного места, что ты не переживай, мой мальчик, вам с сестрёнкой точно хватит моей любви.       Джастин задержался у двери, и обернувшись смотрел на свою Биатрис счастливыми глазами с нежностью и любовью.

***

      Вей осторожно вошёл в спальню и сразу пошёл к ней. Его Эбби на этой большой кровати казалась совсем крошечной. Она была настолько бледной, что кожа её почти сливалась с простынями. В комнате всё ещё стоял запах крови. Двейн хорошо знал его ещё с детства.       Прислуга суетилась в стороне, стараясь побыстрее убрать с глаз следы недавнего «ужаса». Стараясь туда не смотреть, на дрожащих ногах Вей подошёл к кровати и обессиленно опустился перед ней на колени. Бледная Эбби лежала с закрытыми глазами, под ними залегли тёмные тени, а спутанные белокурые волосы разметались по подушке, а часть из них прилипла ко лбу и щекам. Глядя на её искусанные в кровь губы, сердце его скрутило от боли и нежности.       «Девочка его терпела и старалась не кричать, чтобы не пугать его. Страдая от боли она и тогда думала о нём». Он точно знал это. Двейн судорожно выдохнул и смотрел на неё с любовью и состраданием, боясь потревожить. Но не справившись с эмоциями, всё же осторожно взял её почти прозрачную руку и трепетно приложил к своим губам. Эбби тут же открыла глаза и устало перевела на него полный нежности взгляд. — Спасибо, детка, — выдохнул Вей. В его глазах стояли слёзы. Стараясь скрыть их и всё ещё не выпуская её руку, второй дрожащей рукой он осторожно убрал волосы с её лба. — Сильно испугался? — еле слышно спросила она.       Двейн молчал, опустив глаза и чувствуя, что уже не может сдержать слёз, а потом всё-таки посмотрев на неё, шёпотом ответил: — Ещё раз я этого не переживу. — Ты уже видел её? — она слабо улыбнулась, пытаясь отвлечь и успокоить его.       Двейн отрицательно покачал головой, а по его щеке всё-таки скользнула слеза. Эбби освободив ладошку, нежно провела по его щеке, стирая слёзы, и тихо сказала: — Она такая красивая. Такая крошка. Ты должен с ней познакомиться.       Двейн поднялся на ноги и наклонившись, осторожно и нежно поцеловал жену в губы. Он сейчас так отчаянно хотел показать ей, как он любит её, как безмерно благодарен. Но эмоции переполняли его, и наконец отстранившись от неё, он несколько секунд пытался успокоить сбившееся дыхание и просто выскакивающее из груди сердце: — Эбби, я люблю тебя. Я так люблю тебя, так сильно и отчаянно, — он еле слышно простонал, — Сегодня, когда я понял, что могу потерять тебя, — голос его дрогнул, — Я снова осознал, что просто не смогу жить без тебя, — он смотрел ей в глаза, — Знаю, что это глупо и я уже много раз просил тебя об этом, но, детка, пообещай мне снова, пообещай мне сейчас, что ты не оставишь меня одного, что мы будем вместе до конца, до седой старости.       Она потянулась к его руке. — Обещаю, вместе до конца.       Двейн снова взял в свою руку крошечную ладошку. — Ты знаешь, сегодня я видела глаза Джастина и поняла, что, наверное, это конец, — она не смогла сдержать слёз, вспоминая этот ужас, — Но мне совсем не было страшно за свою жизнь. Сердце моё рвалось на части от того, что я оставляю тебя и наших деток одних. И мне стало так невыносимо жалко вас, — она всхлипнула. — Ну всё, всё, не расстраивайся, — испуганно успокаивал он, — всё уже позади. Спасибо, Господу и Джастину, что вы обе со мной, — он снова поцеловал её.       Двейна била сильная дрожь. Только сейчас он начал отходить от ужаса сегодняшнего дня. Поэтому не желая больше беспокоить и расстраивать её, он намеренно шутливым тоном спросил: — Ну? Мне кто-нибудь наконец покажет мою дочь?       Горничная тут же подошла к нему и бережно протягивая кружевной свёрток, сказала: — Поздравляю. Она такая хорошенькая. Прямо куколка.       Двейн кивнул и осторожно приняв малышку, с интересом и трепетом заглянул в кружева. — Ну здравствуй, моя родная, — с нежностью сказал он, с любовью рассматривая их кроху, — Красавица, — выдохнул он, переведя полные любви глаза на жену.       Эбби смотрела на них с любовью, не сдерживая слёз. Двейн снова опустил глаза на малышку, а потом нагнулся и осторожно поцеловал её. — Добро пожаловать в этот мир, малышка. Мы все ждали тебя и очень сильно любим, — Вей несколько минут смотрел на дочь, пытаясь справиться с эмоциями, и быстро смахнув набежавшие слёзы, наконец посмотрел на Эбби, и увидел, что она тоже плачет. Еле заметно улыбнувшись, он спросил: — Эбби, любимая, скажи мне, уж не стало ли причиной твоих слёз то, что, по-моему, ты снова подарила мне мою копию?       Эбби улыбнулась сквозь слёзы и дрогнувшим голосом ответила: — Ты не представляешь, как я счастлива видеть в наших детях твоё продолжение, а ещё говорят, что дочь, похожая на отца, будет счастливой. — Обязательно будет, — он с нежностью смотрел на их кроху, — и я приложу для этого все усилия. Теперь у меня две мои любимые, замечательные девочки. И папа сделает всё, чтобы вас защитить, — вырвалось у Двейна.       «Он по-прежнему ждёт удара от жизни и судьбы» — сердце Эбби сжалось от жалости. А Вей, желая сгладить повисшую неловкость, быстро сменил тему. — Ну, мамочка, и как мы назовём нашу принцессу? — Мария.       Двейн поднял на неё удивлённые глаза: — А почему как мою? — Я хорошо помню свою маму и всё также люблю её, а ты никогда не видел её. Я подумала, что так… — Эбби запнулась.       Вей проглотил подступивший к горлу ком и нежно погладив маленькую ручку, тихо ответил: — Ну что приятно познакомится, Мария, — а потом, посмотрев на Эбби, сказал, — Спасибо тебе. Спасибо за всё. Спасибо за то, что подарила мне эту жизнь и наших детей.       Эбби плакала, глядя на него влюблёнными глазами.

***

      Всю ночь Двейн просидел у её постели, бережно охраняя её сон. Он всё никак не мог отойти от пережитого кошмара, и только смотря на неё, он мог дышать спокойно.       Но утром Джастин всё-таки выгнал его под предлогом осмотра пациентки. Поэтому Биатрис, Двейн и сгоравший от нетерпения Девид ждали в гостиной. — Бабушка, ну когда мы уже пойдём к маме? — мальчик топтался на месте от волнения. — Девид, одно из достоинств джентльмена — это терпение, — спокойно ответила Биатрис.       Мальчик тут же расправил плечи и успокоился, опустив глаза в пол. Двейн улыбнулся, глядя на эту картину. Он стоял у окна и держал на руках дочь. Биатрис перевела на него взгляд: — Двейн, не боишься, что соседи увидят и засмеют. В обществе не принято, чтобы отец брал на руки дитя в младенчестве. Как же твои аристократические манеры? — А с чего ты взяла, что я имею аристократическое происхождение? — усмехнулся он, — Как по мне, так я по-прежнему всего лишь Двейн Уэлби — часовых дел мастер. — Ну род Уэлби идёт от… — она не выдержала и рассмеялась, — А ты неплохо смотришься, — а потом помолчав, серьёзно добавила, — Я очень рада за вас, и что всё обошлось. — Спасибо. И спасибо тебе за то, что вчера была рядом и поддержала меня. — Девид, — вскрикнула Биатрис, увидев, что мальчик суетился у двери, пытаясь подсмотреть в щель между дверями, — Где твои манеры? — Ну мне очень к маме хочется, — мальчик обиженно надул губы. — Ну тогда заходи, — за его спиной сказал Джастин.       Девид подпрыгнул от неожиданности, развернулся, улыбнулся и юркнул в комнату. Биатрис поднялась и не спеша пошла за ним следом.       Двейн по-прежнему стоял на месте, и серьёзным взглядом смотрел на доктора. Джастин подошёл поближе и положил ему руку на плечо. — Да выдохни ты уже. Всё страшное уже позади. Слабая конечно очень, много крови потеряла. Но потихоньку в любви и заботе мы её поднимем на ноги. — Правда? — Ну, а зачем мне обманывать? — Спасибо, что спас их. Я твой вечный должник. — Ну, во-первых, вчера я сделал всё, что мог, но это была только воля Господа, что Эбби осталась жива, а во-вторых, — голос Джастина дрогнул, но он улыбнулся, — Спасибо вам, что позволили нам с Биатрис стать частью вашей жизни и подарили Девида и это чудо, — он с нежностью посмотрел на малышку.       Пытаясь скрыть нахлынувшие эмоции, Двейн, слегка приподнял дочь и улыбнувшись, сказал: — Ну что, думаю вам пора познакомится. Мария, это твой дедушка Джастин. Джастин, ну, а это наша Мария. — Значит, Мария? — протянул доктор, — Красивое имя. — Да, как мою маму. — Ну вот и отлично. Добро пожаловать в семью, Мария, — а потом усмехнувшись, спросил, — Мне кажется или она тоже похожа на тебя как две капли воды? — А что это так плохо? — спросил Двейн. — Да нет. Просто, Биатрис, возмущается.       И оба рассмеявшись, они пошли к Эбби.       А в это время Девид уже получал очередную порцию наставлений от бабушки, нежно, но осторожно прижимаясь к матери. Всё ещё бледная Эбби полусидела в кровати, обнимая сына. Мальчик так истосковался по ней, что теперь ластился как котёнок.       Биатрис с нежностью посмотрела на него, и сдалась, не смея больше делать замечания за его несдержанность. Эбби ласкала и жалела своего мальчика. — Тяжело пришлось? — неожиданно спросила Биатрис.       Эбби молча кивнула. — Я рада, что всё обошлось. — Спасибо, — подняла на неё глаза Эбби.       Биатрис с удивлением посмотрела на неё. — Спасибо, что вчера была с ними и поддержала.       Биатрис тяжело подошла к ней и нерешительно протянула руку, накрыв своей ладонью её руку. Помешкала, а потом сразу убрала. — Ты же знаешь, что я не могу, что я не умею. Все эти чувства, это не для меня, но я правда сильно переживала и рада за вас, и малышка чудесная, хоть и вылитая этот мальчишка. Что же ты ему уступаешь то во всём? — еле заметно усмехнулась она.       Девид отстранился от матери и подскочил к ней. — Мария, бабушка, её зовут Мария. Мне папа сказал. Правда красиво зовут? — он заглянул ей в глаза, делясь секретом. — Очень, — она нежно обняла мальчика.       В комнату вошли Двейн и Джастин. Двейн аккуратно положил малышку на руки Эбби и присел рядом на кровать, страхуя всё ещё слабую жену. Она первый раз так держала дочь на руках, поэтому была полностью увлечена ей.       Джастин подошёл и стал рядом с Биатрис, слегка приобняв её. Та напряглась всем телом.       Девид внимательно наблюдавший за матерью, подошёл поближе и спросил: — Мамочка, а ты тоже будешь нас любить двоих?       Эбби удивлённо подняла на него глаза. — Ну у тебя тоже, как у бабушки, много места в сердце для нас всех? — Ну конечно, сынок. Я тоже вас всех очень-очень люблю, как и наша бабушка, — она погладила мальчика по голове и посмотрела на Биатрис. Та смущенно смотрела в пол.       Двейн поцеловал жену в макушку. Увидев это и окрылённый словами матери, разволновавшийся мальчик неожиданно выпалил: — А вы знаете, что бабушка с дедом тоже умеют целоваться? — и увидев удивлённые взгляды родителей, быстро продолжил, — Да, да, правда, я вчера… — вспыхнувшая, Биатрис быстро прикрыла ему рот ладонью. — Мальчик мой, а ты не забыл про сюрприз, который хотел показать родителям? — Ой, да, забыл, — Девид рванулся из комнаты.       Двейн и Эбби вопросительно смотрели на них. — И? — не выдержал Двейн. — Ребёнок переволновался вчера, что только не покажется, — пробурчала Биатрис.       Джастин взял её за руку и спокойно сказал: — Мы вместе. Вчера я признался Биатрис, что давно люблю её. — Ну наконец. Давно пора, — выдохнули молодые. — Джастин, да как ты? Да что ты? — Биатрис задохнулась от возмущения и развернувшись на месте, захромала к выходу.       Джастин поднял к небу глаза и вздохнув, пошёл следом. Догнав её у самой двери, он остановил её и прошептал на самое ухо: — Ну сколько можно, Биатрис?       Она окаменела всем телом и молчала. — Я понимаю, что ты боишься. Боишься довериться мне. Я всё понимаю и не тороплю, но прошу, не отталкивай меня.       Биатрис замерла и закрыла глаза, а потом тяжело выдохнув, крепко сжала его руку. Джастин улыбнулся и быстро чмокнул её в щёку. Она резко развернулась, но увидела, что Двейн и Эбби смеются. Биатрис мгновенно вспыхнула и окончательно смутившись, уткнулась в плечо Джастина. А тот обнял её и смотрел на детей, счастливо улыбаясь.       И тут с грохотом открылась дверь, и в дверном проёме показался Девид, пыхтя и кряхтя он на руках затащил в комнату светлого упитанного щенка и устало опустил его на пол. — Вот ощенился на конюшне. Мне Адлард подарил, а бабушка разрешила мне его кормить и воспитывать. Он будет моим зверем и моим другом, — счастливо улыбаясь, выпалил мальчишка.       Щенок, усевшись на полу, смешно почесал за ухом, оглядел всех и подошёл к Девиду, уткнувшись ему в колени. — Чего это он? — растерялся мальчик. — Это он так у тебя кушать просит, — ответил Джастин.       Двейн и Эбби несколько секунд смотрели на косолапого щенка светлой масти, а потом друг на друга. У Эбби на глаза навернулись слёзы. Девид притянул её к себе и нежно поцеловал. А потом прижавшись к её голове своей, прошептал на самое ухо: — Однажды, ты сказала, что Господь посылает самые тяжёлые испытания только своим любимым детям, чтобы они могли по-настоящему оценить то, чем он наградил их, и берегли это. Тогда я посмеялся над тобой и сказал, что не верю.       Она отстранилась и посмотрела на него, а он нежно провёл по её щеке рукой и глядя в глаза, прошептал: — Я хочу, чтобы ты знала, что теперь я верю… Я люблю тебя. Спасибо, что тогда спасла меня, за то, что подняла с колен и отогрела сердце, за то, что научила прощать и любить, доверять и благодарить, помогать и не стыдиться попросить о помощи, ценить и беречь, за то… что научила верить и жить. Я так люблю тебя, родная.       Эбби уткнулась ему в шею, и сглатывая слёзы, прошептала: — Я тоже люблю тебя. И спасибо, что подарил мне мечту… — А как мы его назовём? — неожиданно громко спросил Девид, с трудом поднимая щенка на руки.       Уткнувшись в макушку жены и пытаясь скрыть слёзы Двейн, ответил: — Лакки. Давайте назовем его Лакки…