Апокалипсис и ты

13 августа 2003 г. В такие дни, как сегодня, Драко просыпался с надеждой почувствовать запах ванили, завернутый в изумрудно-зеленые простыни, и услышать голос матери, зовущий его поесть в столовой. Чтобы почувствовать безопасность магии, текущей по его венам. Тем не менее, в такие дни, как сегодня, Драко просыпался, прижавшись спиной к ванне, ее холодная стена вонзилась в его кожу и покрывала тело мурашками. Был только лишь один приятный момент в пробуждении внутри крошечной ванны. Он просыпался, уткнувшись лицом в плечо Гермионы, и ощущая ее нежное сопение на своей коже. Теперь она — твоя безопасность, Драко. — Ты проснулась? — прошептал Драко, забираясь пальцами под ее джемпер, чтобы погладить живот. Он был мягким и нежным. Такая женственная. Она тихонько хмыкнула в ответ, неудобно повернувшись. Ванна определенно была маловата для них. Драко не понимал, почему они не спали на диване или на полу в гостиной. Или в спальне. Гермиона сказала ему, что не ступала ногой в спальню с тех пор, как ее родителей утащили в черном фургоне. Она сказала, что это напоминало ей о кладбище. Вскоре Драко пришел к выводу, что Кладбище было ее самым большим страхом. — Я думаю, снова идет дождь, — прошептал Драко, горячие слова коснулись лба Гермионы. Он нежно поцеловал ее. На вкус она была как розы, корица, летний дождь, сила и радость. На минуту Драко подумал, что он уже пробовал это раньше. В другой жизни. В другом месте. У него сразу заболела грудь от неудобства и непринужденности. Может, это было только дежавю. Или он действительно знал ее в прошлой жизни. Эта мысль заставила его улыбнуться. Драко почувствовал, как тонкие пальцы пробегают по его волосам, которые грозились опуститься ему на плечи, и он почувствовал, как улыбка тронула уголки его рта. — Ты это слышишь? Драко слышал, как дождь стучит по треснувшему стеклу в окне ванной, сильный, но мягкий, расслабляющий все его чувства. Он подумал, что этот момент был идеальным, когда он лежал в полусне, возле той, кого он любил, в то время как дождь падал вокруг них, накрывая их одеялом. Ему казалось, что сейчас они единственные люди в мире. Может, они были, может, мир был пустынным, остались только он и Гермиона, чтобы жить и любить. Это уже не удивило бы его, больше нет. — Тебе нравится дождь, не так ли? — Гермиона наконец заговорила хрипящим голосом после сна. — Вот почему ты пошел в сад несколько дней назад, чтобы почувствовать дождь? Драко хмыкнул, играя с длинным коричневым локоном, свисавшим с лица Гермионы. Он заметил, как Гермиона переместила ноги так, что они свисали с края ванны, освободив для него больше места. — Я пошел в сад, потому что чувствовал себя здесь в ловушке, — честно ответил Драко. Он не хотел обидеть Гермиону или ее дом. Он так себя чувствовал и знал, что Гермиона понимает. Гермиона всегда понимала, она все понимала. Она понимала Драко лучше, чем он понимал самого себя. Всегда будь благодарен ей, Драко. Потому что он должен быть благодарен. Он часто срывался. Бросал тарелки, плакал и рассыпался. Он был сломлен. Его внутренности были разорваны в тот день, когда его мать забрали из коттеджа, в котором он жил. Гермиона понимала. Гермиона держала его за руки, пока он дрожал на полу. Поднимала с пола разбитое стекло, миски, тарелки и стаканы. Гермиона позволяла ему кричать, когда ему это было нужно. Она понимала. — Я не выходил из дома с того дня, как ты затащила меня внутрь. Я боялся идти в сад, боялся, что меня увидят, но я ничего не мог с собой поделать, я хотел почувствовать дождь на своей коже и запах свежего воздуха. Только один раз. Драко почувствовал поцелуй на своей шее, прежде чем Гермиона вытащила их обоих из ванны в гостиную. Его руки окутывали руки Гермионы, как теплое одеяло в зимний день. Уют. — Что хочешь съесть сегодня? — спросила Гермиона, ее голос все еще был полон сна и усталости. Она открыла холодильник, но внутри было немного еды. Молока не осталось, и его было негде купить, потому что электричество отключили и в другой части города, и все молоко скисло. Драко боялся того дня, когда свет в ее доме, в их доме, тоже замигает и погаснет. — Все равно, — Драко пожал плечами, следуя за ней на кухню, как потерянный щенок, как щенок на поводке, привязанный к ней. Хотя ему это нравилось: иметь кого-то, кто будет о нем заботиться, называть своим. Никто не заботился о нем таким образом после матери. — Что-либо — еда, почему бы тебе не посмотреть, не остались ли консервные банки с супом. Кажется, я видела несколько банок в прошлый раз, — Гермиона еле заметно улыбнулась. Драко улыбнулся в ответ, не ожидая получить крепкий поцелуй, полон решимости и любви. — За что? — спросил Драко, еще один поцелуй на его губах. А потом еще и еще. — Я просто люблю тебя, — заявила Гермиона. Драко ей поверил. — Я люблю тебя больше, чем я когда-либо думала, что смогу. Укол в сердце Драко подсказывает ему, что он уже слышал, как она говорила это раньше. Это смутило его, но он не думал об этом. — Заткнись, — Драко игриво шлепнул ее по бокам. Он изо всех сил пытался скрыть свою улыбку, так сильно, что его щеки болели. — Ты меня смущаешь. Гермиона пожала плечами и подошла к двери, чтобы надеть пальто, потому что шел сильный летний дождь. Драко всегда было грустно, когда он смотрел, как Гермиона выходит за дверь, в апокалипсис, одна. Драко хотел бы пойти с ней, вести ее за руку по безлюдным улицам, смеяться вместе с ней, бежать с ней. Но Гермиона ему не позволит, он сам себе не позволит. Он слишком напуган, слишком разбит воспоминаниями о том, как его мать отрывают от него. Он пообещал ей, что однажды пойдет с ней. — Скоро увидимся, — сказала Гермиона, ее щеки растянулись в улыбке. Драко целует ее, лаская спину под пальто. — Я принесу нам еду, подожди меня. Драко кивнул, освобождая свое тело из объятий девушки. Она твоя девушка, Драко? Нет, она твоя родственная душа. — Ладно, будь осторожна, — сказал ей Драко. Страна казалась безлюдной, но нельзя доверять никому и ничему. Страх все еще скручивал его живот каждый раз, когда Гермиона уходила, с нетерпением ожидая ее возвращения. — Я люблю тебя, Гермиона. — Всегда, — она взяла пластиковый пакет, стоявший у двери, прежде чем выйти под дождь.