Очевидный

            Цзинь Лин ненавидит себя. Он ненавидит свои эмоции, которые испытывает рядом с ним. Он ненавидит свои неловкие движения рядом с ним. Он ненавидит своё смущение рядом с ним. Он ненавидит свои капризы рядом с ним. Он ненавидит свои постоянные попытки коснуться его. Он ненавидит эти чувства, которые испытывает рядом с ним.       Цзинь Лин ненавидит себя, но он не может ненавидеть Лань Сычжуя.       Он не в силах ненавидеть его яркие глаза, его мягкую улыбку, его спокойный голос. Он не может ненавидеть его непонимающий взгляд, когда Жулань в очередной раз отговаривается и сбегает из колледжа раньше Юаня и Цзинъи, хотя всегда они ходили вместе. Он отказывается от посиделок в кафе или у него дома за приставкой. Он уходит от любых попыток выяснить, что же с ним происходит, постоянно меняет тему.       Даже сейчас он лежит на кровати в своей комнате и думает о своём. О ком? О друге? Правильно ли будет называть его так, когда испытываешь явно не дружеские чувства?       Цзинь Лин и так едва сдерживает себя, чтобы не кинуться в объятия парня, коснуться его мягких — а он уверен, что они именно такие — губ. Заламывает себе руки за спиной, впиваясь аккуратными ногтями в тонкую кожу на запястье, лишь бы случайно не выдать себя, не протянуть ладонь к так заманчиво болтающимся концам налобной ленты. А Сычжуй будто специально подходит почти вплотную, наклоняется к лицу, постоянно берет его за руку, когда куда-то ведёт. Жулань готов от смущения сгореть заживо или провалиться сквозь землю.       Желание растёт с каждым днем все сильнее. Страшно даже подумать о том моменте, когда он даст себе секунду слабости и уменьшит контроль над телом и эмоциями. Если он посмотрит на Лань Юаня чуть дольше обычного, как-то не так. Тогда что тот сделает? Скажет, что он противный? Рассмеётся в лицо? Крикнет на весь колледж, что Цзинь Лин — «обрезанный рукав»? Сделает ли он так?       За потоком своих мыслей он не сразу заметил громкий надоедливый звонок в дверь. Но даже сейчас он не вставал, чтобы открыть. Цзинь Лин никого не ждал, а у дядюшек и родителей есть свои ключи, дабы иногда заходить и проверять, чем питается парень или же оставить гостинцы в его отсутствие. Однако, человек за дверью весьма настойчив, так что Жулань встает и идет в прихожую, чтобы наорать на наглеца, который посмел отвлечь его от важных мыслей.             — Я тебе щас морду набью! — кричит он, только распахнув дверь. Замирает на месте. Сердце пропускает удар. — Лань Сычжуй? Что ты здесь делаешь?       Юань всё еще стоит с поднятой одной рукой для стука. Осекается, опускает ее и отводит взгляд от хозяина квартиры. Переминается с ноги на ногу и, наконец, поднимает свои глаза, видимо, собравшись с мыслями.             — Ты не брал трубку, не отвечал на сообщения, так что я не смог предупредить тебя о том, что собираюсь прийти, — начал оправдываться Сычжуй. Хотел продолжить, но Цзинь Лин отходит в сторону, жестом предлагая пройти в квартиру. Не выгонять же его в конце концов? Он заходит, не сводя пристального взгляда с младшего, будто чувствует, что тот опять собирается сбежать.       Жулань не может осуждать его за осторожность, потому что да, он готов пойти на попятную. Закрыв дверь за другом, становится к ней спиной, держа ручку. При любом намеке на опасность он собирается сбежать из собственной квартиры в домашней одежде и тапочках. Он убежит, лишь бы Юань не узнал его секрет, лишь бы избежать этого разговора, лишь бы…             — Цзинь Жулань, — до ушей доносится строгий голос старшего. Как он мог пропустить момент, когда тот вмиг оказался рядом, держа запястье той руки, что нервно сжимается на ручке? — ты правда думаешь, что я буду смеяться над твоими чувствами?       Цзинь Лин не может пошевелиться, он застывает от слов Лань Юаня на месте, будто его заморозили. Множество мыслей проносится в его голове, но одновременно с этим она совсем пуста. Единственный точный вывод, к которому он приходит — Лань Сычжуй всё знает. Он знает о долгих взглядах, о неловких касаниях, об алых щеках. Он знает о чувствах Жуланя к нему.       Лань Юань, знающий о его чувствах, стоит перед ним. Он стоит перед ним, не убегает, не отводит взгляд, не морщит нос в омерзении, не убирает свою руку с его запястья. И не смеётся. Сычжуй не смеётся над его чувствами, не смеётся над всеми его неловкими движениями и словами, не смеётся над ним. Лань продолжает смотреть на него испытующим взглядом, ожидая его дальнейших действий.       Цзинь Лину приходится опустить голову, чтобы спрятать напуганные глаза и ярко горящие щёки. Его хватка на дверной ручке не ослабевает, но ладонь Сычжуя всё ещё сжимает его запястье. Он смотрит сначала туда, потом ему всё же приходится поднять взгляд. То, что он видит, заставляет его снова замереть от страха.             — А-Лин, — тихо шепчет Юань, — ты так мило смущаешься. Даже кончики твоих ушей красные, — его глаза наполнены насмешливыми искрами, а на губах красуется наглая ухмылка. И это совсем не тот Лань Сычжуй, которого он знает. Но спросить об этом не выходит, будто язык прибили гвоздями к нёбу.       Он ведёт рукой по предплечью, поднимая её к щеке младшего. Проводит большим пальцем рядом с уголком губ. Но тут его взгляд снова становится мягким, а усмешка сменяется на спокойную улыбку. Заглядывает в глаза Жуланя и приоткрывает рот в попытке вымолвить хоть слово, только вот получается лишь громко, несдержанно вздохнуть. Собирается с силами и смущённо произносит:             — Цзинь Лин, в доказательство моих слов, ты позволишь мне тебя поцеловать?       Его голос слишком тихий, на грани шёпота и обычного дыхания. Но в глазах такая надежда, что у Жуланя замирает всё внутри. В голове всё ещё хаос, смятение не даёт привести мысли в порядок. Ладонь Сычжуя до сих пор покоится на его щеке, а вторая уже не сжимает его запястье и лишь аккуратно держится за него. Цзинь Лин понимает, что он может сбежать, у него хватит сил вырваться и бежать куда глаза глядят.       Но…       Он может согласиться…       Цзинь Лин может разрешить Юаню поцеловать себя, чтобы наконец почувствовать его губы на своих, чувствовать его дыхание, чувствовать жар его тела.       Чувствовать Чувствовать Чувствовать       Согласиться, чтобы его мысли и сердце были спокойны, чтобы перестать опасаться своих желаний в сторону Ланя. Возможно, он наконец-то перестанет просыпаться посреди ночи в холодном поту от очередного сна, где Сычжуй говорит ему, как ему противно с ним находиться, он не будет больше избегать его взглядов и прикосновений, он сможет почувствовать себя счастливым. Жулань хочет чувствовать себя счастливым прямо сейчас.             — Да, — выдавливает Цзинь Лин, — пожалуйста, — выходит тихо и надрывно, как-то жалко, совсем не в той манере, в которой его учил разговаривать глава клана Цзян. Но по-другому у него сейчас не получится. Он и так едва сдерживается, чтобы не начать лить горячие слезы от стыда и смущения, чтобы просто не махнуть рукой и выбежать из собственной квартиры в одних домашних тапочках.       Но Юань почему-то не спешит исполнять свою же просьбу. Цзинь Лину приходится приоткрыть глаза, чтобы встретиться со взглядом полного обожания и вожделения, направленного только на него. Как тот переливается яркими огнями, стремясь запечатлеть каждую эмоцию на его лице, уловить любое движение.       Лань замечает на себе любопытный взор и сглатывает вязкую слюну.             — Прости-прости, — шепчет он и, наконец, проводит кончиком носа по щеке Жуланя. — Просто ты такой милый, что мне правда сложно держать себя в руках.       Поток возмущений был намерено прерван касанием губ. Цзинь Лин не против. Он на самом деле не хочет говорить что-либо сейчас. Хочет лишь чувствовать чужие губы на своих, такие нежные и аккуратные, слегка улыбающиеся. Ласковые движения согревают будто изнутри, дарят переполняющее чувство безопасности и надежности. Ему не нужно пытаться скрыть свои настоящие эмоции, нет нужды казаться сильным и независимым. Жуланю можно быть собой. Он замечает лишь на краю сознания, что рука, ранее держащая его запястье, сейчас покоится на его талии, а вторая осторожно касается шеи, чуть ниже алого уха.       Цзинь Лин смелеет и кончик языка проводит по нижней губе старшего, прося о большем. На что получает легкий смешок, но никаких возражений. Ему сразу же отвечают. Поцелуй получается неловкий, по-детски глупым, но не один из них не останавливается, быстро входя во вкус. Провести языком по ровному ряду зубов, задеть чуть удлиненные клыки, коснуться чужого языка своим и обвести по кругу. Чувство безопасности заменяется возбуждением и им нужно остановиться, чтобы это не зашло слишком далеко, но так не хочется. Хочется продолжать хватать ртом воздух в перерывах между жаркими касаниями.             — А-Лин, — Лань не сильно прикусывает губу младшего, чтобы хоть немного отрезвить его и себя, — я сойду с ума, если мы не остановимся, — шепчет прямо в губы не отрываясь. Он надеется, что его слышно, потому что отрываться от горячего тела не хочется.       Жулань приоткрывает глаз и медленно скользит взглядом по опухшим губам, покрытой испариной шеи, вздымающейся груди. Да? А я уже чувствую себя безумцем хочется сказать, но язык не двигается. Удается выдавить из себя что-то отдаленно напоминающее «ага». Он улыбается и тихо хихикает.             — Ты смеешься? — от удивления Сычжуй открывает глаза, недоуменно смотря на лицо парня. — Здесь есть что-то смешное?             — Оказывается ты такой жадный, — продолжает хихикать Цзинь Лин. — Позарился на будущего главу клана Цзинь. Какой из тебя Лань? — он проводит руками по плечам и прижимается всем телом к старшему. — Хотя, чем я лучше? Ведь и мне только в радость, что блаженный Лань Сычжуй желал этого также сильно.       Юань тоже начинает тихо смеяться, коротко целуя любимого в висок и утыкаясь носом в сгиб его шеи. Сцепляет пальцы за поясницей Жуланя, прижимая к себе еще ближе.             — Ты прав, А-Лин, ведь я не с рождения Лань, мне простительно быть жадным.             — Будь ко мне жадным всегда.