Мы всего лишь друзья

      — Ну как такая красотка, как ты, до сих пор живёт одна? — Чонгук чуть ли не с палочек кормил художницу, рисующую солнце над морем. Краска, ею используемая, походила на цвет волос самой девушки, и Чон улыбнулся — действительно, Лиса ведь была его солнышком, личным, персональным, когда, конечно, не включался кран вдохновения.       — Жилплощадь не позволяет, — короткий и хмурый ответ, и Лиса прожевала мясо, проглатывая. — Чего ты вообще со мной возишься?       Чонгук, незаметно от девушки, сам опробовал то, что приготовил. Мясо недосолено, лапша, найденная у Лили в квартире, немного слиплась. В принципе, сойдёт. В крайнем случае, если Манобан совершенно разочаруется в кулинарных способностях друга, она будет готовить сама.       — Потому что ты мне нравишься, — достаточно просто сказал парень, наблюдая за тем, как тонкая кисть, прорисовывающая какие-то жилки на солнце, замерла. — Что? Рисуй дальше.       Когда ты влюблён в кого-то, третий человек, признающийся в симпатии, выглядит для тебя нелепо. А если это твой друг, так вообще возникает вопрос — «какого хера?» Это же появилось в голове и у Лисы, когда она расширенными глазами посмотрела на друга, что пил чёрный кофе, сидя на её набросках, которые покрывали пол. Чонгук понял, что разгрести все эти бумаги никак, потому и привалил свою пятую точку буквально на чьё-то лицо.       — Ты придурок? — Лиса грозно смотрела на оторопелого Чона, который ожидал чего угодно, но только не такого обращения. — Мы всего лишь друзья, Чонгук! Если не можешь выбить эту дурь из своей головы, я тебе помогу.       На молчаливый вопрос был один ответ — девушка, вскочив на ноги, подхватила мольберт и со всей своей девичьей силы ударила парня по голове, оглушая, заставляя упасть между наброском дерева и чудной рыбы. Чон даже охнуть не успел, как Лиса, всунув ноги в растоптанные балетки, выскочила за дверь, оставляя квартиру нараспашку открытой.       Девушка редко пользовалась лифтом — вместо этого бросилась вниз по лестнице, холодея от того, что, возможно, Чон потерял сознание. Порой она была слишком импульсивной, чтобы соображать трезво, и после совершённого действия корила себя. Так было и сейчас.       Город только-только просыпался, и Манобан почувствовала, как сморщилось её лицо. Будь её воля, она бы уехала к чертям собачьим из Сеула, подальше от цивилизации, слушала бы Лану дель Рей или The Neighbourhood и ежедневно практиковалась в рисовании, только вот исполнить мечту было невозможно — родители поставили ультиматум в своё время, и теперь двадцатидвухлетняя художница буквально вынуждена жить в столице.       Бредя по улице, девушка обхватила себя за плечи. Погорячилась, выбежав в домашней одежде, а потому пошла как можно быстрее к кафе, где её сердце загоралось маленькими огоньками. В уме Лиса прикидывала, сегодня ли смена у Тэхёна, и улыбнулась — да, сегодня он будет целый день работать, возможно, даст ей «за красивые глаза» что-то за счёт заведения. Ловелас.       Лиса чаще всего находилась в помещениях, улицу не любила, а потому быстро зашла в кафе, проклиная медленных пешеходов и гудящие машины. Поправляя кардиган, художница направилась прямо в угловой столик, с которого был обзор всего пространства, а за спиной — стена, к которой можно прислониться.       Тэхён заметил её сразу, приветливо протягивая меню и спрашивая, что хочет девушка. Лиса, глубоко выдохнув, захлопнула тонкую книжечку и уткнулась лицом в ладони, пробормотав только «мне как обычно». Как обычно — это стакан воды и что-нибудь сладенькое, на усмотрение Кима и не дороже тысячи вон.       — Хорошо, я сейчас.       Всё навалилось разом: неожиданное вдохновение, влюблённость в Тэхёна и вполне себе ожидаемый приезд Чонгука, который, возможно, по всей квартире искал лёд, с вещами. Лиса призналась самой себе, что слишком погорячилась — парень ни в чём не виноват, но она слишком уж болезненно относилась к разграничению любви, симпатии и дружбы. Чонгук для неё друг — тот человек, с которым можно сходить на комедию, которому можно доверить собственную квартиру на время отъезда. Тэхён же — парень, к которому девушка испытывала симпатию, заставляющую краснеть щёки.       И эти парни были абсолютно разными.       — Рассказывай, что на этот раз случилось, — поднос опустился на столик, и Лиса, погрязшая в своих мыслях, вздрогнула. На неё смотрели внимательные глаза Тэхёна. — Ты бы не пришла просто так в домашней одежде, что случилось?       — Друга чуть своего не прибила мольбертом, — буркнула девушка, хватая рукой стакан воды со льдом. — Спасибо.       — Я присяду? — и, не дождавшись ответа, Ким присел напротив. — Я надеюсь, что ты его не убила, а то, знаешь, за убийство сажают надолго.       — Спасибо, сама это знаю.       Порой Тэхён слишком много умничал, особенно по поводу отношений, совершенно не замечая, что «его крошка» на самом деле является заносчивой сучкой, которой порой хотелось сломать нос. Она открыто помыкала Кимом, что слепо любил её, позволял даже многое. Дело у них ни к свадьбе, ни к чему-то большему пока не шло, оттого Лалиса питала надежды, что когда-нибудь Чеён и Тэхён расстанутся.       Gugudan с их писклявыми, как считала Лиса, голосами раздражали, заставляли буквально вгрызаться в кусок пирога и не смотреть на Кима. Он был так близко, непозволительно, что хотелось отобрать от него поднос и прикрыть собственное лицо им.       — Я порой хочу просто забрызгать весь холст чёрной краской, как думаешь, это нормально? — подала голос Манобан.       — Если что-то внутри говорит тебе сделать это, почему бы и нет? — Тэхён отобрал у девушки, которая до сих пор не сказала ему своё имя, ложку и съел последний кусок пирога. — Ты же художник, ты можешь самовыражаться так, как тебе хочется.       Звякнул колокольчик, и Лиса посмотрела на вошедшего человека, внутренне вздыхая и хватаясь за голову. На неё и Кима смотрела сама Пак Чеён, выглядя в недорогом сиреневом платье на все сто. Она была великолепна, не то что Лалиса, сидящая в домашней одежде и проедающая последние деньги в кафе. Девушка гордо продефилировала через всё помещение к столику, чмокнула Тэхёна в щёку и странным взглядом смерила сидящую напротив него девушку.       — Ты нас познакомишь? — она подозрительно мягко приземлилась рядом со своим парнем и хитро прищурилась. Лиса пожелала растрепать волосы рыжей, чтобы та завизжала, но в сердце лишь заныла краткая нота, когда Тэхён положил на руку Пак свою ладонь.       — Не то место, просто старая знакомая, — и Ким отвёл свою девушку к другому столику.       Ложка чуть не погнулась, символично, что в кафе заиграла «First Love» от After School, и девушка, оставив положенную сумму на столике, ринулась прочь. На ней совершенно не было лица, хотелось только запереться в своей квартире и ничего не вспоминать.       Если у Чонгука любовь к Лисе была подобна удару мольберта, то любовь Лисы к Тэхёну была как ласковый ручеёк, который мог накрыть с головой и дать захлебнуться. Голос вокалистки группы After School до сих пор стоял в ушах, и девушка совершенно не помнила, как добралась до дома.       Вроде как из него сбегала, потому что там был Чонгук, которого она треснула мольбертом, а теперь возвращалась, как побитая дворняжка, потому что только там ей рады — там её работы, там то, что девушка называла своей атмосферой. В конце концов, там друг, который слишком уж настойчиво говорит ей о своей симпатии.       Лиса проникла в подъезд, решив всё же воспользоваться лифтом, и привалилась к стенке, выдыхая и прикрывая глаза. Ей хотелось, чтобы Ким Тэхён смотрел на неё так, как на Пак Чеён, но понимала — ей ничего не светит. Она не такая утончённая, у неё краска на руках и на одежде, у неё друг, подписавший с Джису договор няньки.       Забота хоть и нравилась, но порой выносила мозг.       Дверь в квартиру была закрыта, возможно, даже на замок, и Лиса не стала испытывать судьбу — просто осторожно постучалась, чувствуя себя пристыженной. Подростком ходила на курсы управления гневом, да в двадцать лет что-то в голову ударило, и вот теперь она часто была не сдержана.       — Вернулась? Бить больше не будешь? — Чонгук держал на голове замороженное мясо. Честно признаться, парень выглядел плоховато, потому Лиса просочилась мимо в квартиру и пошла к аптечке.       — Прости, погорячилась, мне в последнее время не особо хорошо, — в шкафу нашёлся нужный предмет, а в ней — обеззараживающие средства. Если она слишком сильно треснула, могла лопнуть кожа, а Чонгук, в силу того, что глаз сзади не было, не смог бы ничего сделать. Взяв на всякий случай ещё пластыри и заживляющую мазь, девушка нашла Чона на кухне. — Больно?       — Ну, я полежал немного на полу, посмотрел на рисунки, вроде неплохие, своей кровью ничего не раскрасил, — увидев красноречивое лицо подруги, Чонгук улыбнулся. — Я уверен, что там всего лишь ушиб, шишка, может, синяк будет, так что хлоргексидин не нужен.       — Хорошо, верю на слово.       Отложив на кухонный стол мясо, которое вполне успело растаять, Лиса принялась рассматривать ушиб. Действительно, крови не было, зато появился стыд, разрывающий девушку. Как же можно быть такой импульсивной дурой и поднять мольберт на своего друга?       — Прости, пожалуйста, — надавливая из тюбика заживляющей мази на палец, Лиса принялась растирать её по ушибу. Чонгук изредка шикал, но вёл себя прилично, — столько всего в последнее время навалилось, я поняла, что теряю себя.       Девушка закончила своё дело, убирая всё в аптечку и вновь укладывая её в шкаф. Чонгук замер в проёме двери, немного потирая шею.       — У меня болит ушиб, очень больно, — пожаловался он. В тот момент Лиса подошла к нему, буквально заходя за спину и, подув на раненое место, легко касаясь его губами. Для неё это был жест, ничего не значащий, и только со следующей репликой она поняла, что что-то сделала не так. — Поцелуешь губы? Они тоже болят.       — Чёрт возьми, Чон Чонгук! — Лиса закрыла лицо ладонями, понимая, что это будет сложная неделя, а она уже по полной облажалась.