Всё началось с подарка...

— Блин, блин, блин! Куда она могла деться?! Я в отчаянии бегала по комнате. Проверяла каждый шкаф, каждую полку, даже заглянула под кровать, попутно разворошив тайник с материалами для рисования. Уже прошлась по третьему кругу, тщательно осматривая каждый уголочек в надежде, что я её даже не надевала, а просто забыла дома. Через несколько минут безнадёжно упала на кровать. Короны не было нигде. А это значит только одно — я потеряла её в Пиковой части. Если папа К. узнает — мне конец. А он конечно же узнает. Доносчики, клоны, даже банальные наблюдения — и я пропала. Ведь одно дело — просто потерять что-то, а совсем другое — потерять это что-то в Пиковой части. Посмотрела на часы — до его приезда осталось немного. И что мне теперь делать? Как всегда трусливо и незаметно сбежать к Ромео или Хелен? А, может быть, к Данте? Нет. Кто-то обязательно что-нибудь заподозрит. Что ж, выхода, судя по всему, нет. Сейчас, минут через пять он приедет, увидит, что короны нет, обо всём догадается, и потом... А что потом? На миг я подумала, что папа К., скорее всего, и сам не знает, что сделает со мной. В прямом смысле! Хотя... Нет. Бред. Такой человек, как папа, не может чего-то не знать, будь то и математический закон, и полное название растения, о котором вообще никто не слышал, на латыни, и тем более уж о пропавшем куске металла, украшеного парой-тройкой драгоценных камней. Вдруг, в мою дверь постучали. — Войдите? — я села на кровати. Из-за двери показалась сначала голова, а потом и тело Куромаджи, одной из самых младших членов делегации. Деловито поправив очки, она заговорила серьёзным тоном, что никак не подходил высокому голосу, от чего мне пришлось сдерживать смех: — Товарищ Куромаку просил уведомить...попрошу Вас не смеяться, товарищ Лидия, — злобно посмотрела на меня исподлобья. — Да, да, извини. — упокоилась я. Вздохнув, Маджи продолжила: —Так вот. Товарищ Куромаку просил проинформировать Вас о том, что ему придётся задержаться из-за технических проблем. В связи с этим Вам позволяется покидать пределы государства, но только при условии сопровождения кого-либо из членов делегации. Куромаджи замолкла, пристально посмотрев на моё украшение и поправив тонкие очки. — И советую Вам избавиться от данного предмета. Он ничего доброго за собой не несёт. Спасибо. — она развернулась и вышла, хлопнув дверью. В мастерской всегда шумно. Сотни рабочих создают новые автомобили и самолёты, одновременно вроде бы и нужные, но, если задуматься, в большинстве своём бесполезные для государства. Повсюду оклики, грязь, и неприятный запах ни то бензина, ни то каких-то подожжённых материалов. Малость не задохнувшись в огромном облаке пыли, я наконец-то пробираюсь к большой и железной двери, ведущей в кабинет Курохико — главного, а также практически единственного папиного лётчика. Он сейчас — самая подходящая персона для сопровождения. Я не прошу позволения, чтобы войти к нему. Никто не просит. Ему всё равно, кто когда заходит, и когда уходит. Всё равно, что ему говорят, если это никак не касается его, его должности или работы. —Хико? — Да? — отвечает он, даже не поднимая на меня глаз, что-то тщательно ремонтируя в каком-то механизме. — Ты можешь сопроводить меня в Нил? — Нил? А ты сама сходить не можешь? Это же пара минут езды отсюда. Тем более, я занят. — он вытер лоб грязной рукой и перевернул конструкцию. — А что ты мастеришь? — спрашиваю, оперевшись на стол. — Один особый двигатель. Только материала кое-какого нет. Раньше всегда получал его передачками из... — он на секунду Хико замолк, уставившись в стол, весь запятнанный маслом и чернилом, в тонких царапинах от лезвий, ножниц и прочих инструментов,— ...не важно откуда. А сейчас более менее похожий материал остался только в Фелиции. К сожалению. — он вздохнул и полез под стол за упавшей отвёрткой. А вот и возможность его уговорить! — Знаешь, — немного протяжно начала я, не обращая внимания на тихие крепкие словечки, с которыми Курохико искал инструмент, — а ведь Нил и Фелиция довольно близко. Ты мог бы оставить меня у входа, а сам поехать за материалами. Забирать меня не обязательно...Я хотела пройтись к одному особому государству. Такому, знаешь, большому и тёмному, немного фиолетовому, чтоли? Я не ожидала никакого ответа от Хико. Ему ведь всегда на всё плевать. А значит он просто мог согласиться, лишь бы я замолчала...Но в этот раз всё было совсем по-другому. Стукнувшись головой о стол, мужчина быстро вылез, кинул отвёртку на край, и, потирая лоб, закрыл мне рот рукой: — Ты совсем с ума сошла?! — прошипел он сквозь зубы, панически оглянувшись вокруг, — да если тебя услышали, нам обоим крышка! — он провёл пальцем возле горла, имитируя гильотину. Курохико был прав. У отца уши и глаза повсюду. Прослушка в картинах, камеры, даже банальные шпионы — любое неверное действие фиксировалось и в будущем несло за собой наказание. Но что не так с моим желанием отведать, скорее всего заброшенную, страну? Я стала невнятно мычать, и Хико наконец отпустил мой, уже синий от боли, рот: — Да поеду я с тобой, поеду. Только ты молчишь, как рыба об лёд, ясно? — спросил он, вытирая руки и лицо от маслянистых следов. Я кивнула и уже через несколько минут мы ехали в машине по белой пустоши... Я давно не была у Клеопатры. Год, кажется. Или полтора. А может, даже два с небольшим хвостиком. В любом случае, Нил ни капли не изменился. Всё также жарко, не учитывая, что трефовая часть отличалась от других своим холодом. Люди всё такие же...одинаковые, отличающиеся лишь окантовкой одежды или длинной стрижки. Река всё также только одна, зато широкая и непересыхающая. Как только Хико оставил меня у входа, я сразу же сняла свитер и направилась во дворец. Он был, как и прежде, чист и ярк от солнечного света и белых стен. Этажи и комнаты, комнаты и этажи. Все одинаковые снаружи, но совсем разные внутри. Слуги на одно лицо, топот мелких, часто босых ног по золотистому полу. Вот бы и у нас так было... Наконец я добираюсь до цели. Комната Клео напоминает своим местоположением неприступную башню из сказок. На самом верху, одна единственная, да и то — в конце коридора. Связанно это с тем, что Клеопатра не очень любит общаться с людьми, даже такими как я, папа К. или подданые. В начале этажа висит маленький шнурок с бахромой, дабы слуги или гости зарание оповещали о том, что либо ей надо выйти, либо они сейчас зайдут к ней. На меня это, собственно, как и всегда, не распространяется. Комната у Клео большая и золотистая, с вкраплениями синего на плинтусе, дверях, полу и потолке. Полосатая широкая кровать с разноцветными подушками, настенные маленькие светильники рядом. Стол с папирусом и чернильницей, из которой небрежно выпало чёрное перо, оставив кляксы на документе. Софа с маленьким круглым столиком, за которым Клео часто любит пошаманить или поиграться с чужой судьбой, небольшой шкаф, в который умещается скромный гардероб: толстовка, футболка, шорты, три платья и сандали с кроссовками. Меня всегда это удивляло, ведь даже у Эммы гардероб в разы больше, хоть она и редко в него заглядывает. В комнате Клеопатры не было. Сквозь открытое окно залетал небольшими кучками песок, приветливо заглядывало солнце. Я сняла кроссовки и босыми ногами прошлась по тёмплому полу, провела рукой по столу, порозглядывала иероглифы на папирусе. Села на диван и закинула голову назад, закрыв глаза. Тут всегда мне было хорошо и спокойно, было время подумать. Из мыслей меня вывел звук льющейся воды. Я поднялась и подошла к золотой двери, что вела в ванную, дёрнула за ручку — не закрыто. Светлая и беззаботная спальня сразу же исчезла, как только я ступила на холодный и тёмный и влажный кафель. Вокруг было лишь несколько полок, с какими-то замудрёнными баночками и флаконами. Я прошлась на звук воды и остановилась перед широкой и прозрачной раздвижной дверью. Вода стекала по смуглому телу, будто нарочно обходя шрам, что за несколько лет стал похож на темно-коричневую уродливую паутину, которую каменный паук сплёл от шеи и до конца плеча, и закатываясь под ноги. Тёмные волосы промокли и прилипли к спине и груди мерзкими червяками. Руки висели в воздухе, без мочалок или мыла, голова была опущена вниз. Через некоторое время, ощутив на себе наблюдающий взгляд, она повернула голову ко мне. Глаза были уставшими, как и всегда, уголки губ опущенными. — Чего тебе? — безразлично спросила. — Выходи. Дело есть. — ответила я и вышла из ванны. — Ну, и чего надо? — уже более эмоционально спросила Клеопатра, мотая наполовину высохшими волосами. Я молча вытянула кулон из кармана. На моё удивление, она не выронила полотенца из рук, не застыла статуей и не впала в бешенную панику, как это делали другие. Вместо этого я услышала вопрос: — И что мне с ним надо делать? Приворожить, прочитать ауру, рассказать о прошлом владельце? — Заманчиво звучит, но можно ты просто его оставишь у себя на время? Папа К. хочет его уничтожить, а мне ведь его подарили. Тем более, мне сейчас надо занятся кое чем другим... — А с чего это я должна его прятать? Почему не Данте, не Феликс, а я? — Ты единственная, кого не было на сегодняшнем съезде, и тебя не заподозрят, это раз. И два — ну, пожа-а-алуйста! — протяжно сказала я, жалостливо на неё посмотрев, — Ты ведь мне не откажешь, правда? Я же твоя сестра! Пусть не настоящая, но сестра! — Ай, ладно, давай его сюда, попрошайка. — Клео выхватила из моих рук украшение и спрятала в шкафчик комода. — А теперь уйди, пожалуйста. У меня...важное дело. Не желая ссориться с Клеопатрой, я послушно обулась и ушла, почувствовав облегчение на душе. Она ушла? Проверь. Нету? И славно. Закрой свою крепко дверь, И потом плавно, чтобы не шуметь, Достань его. Сверкает, правда? Приложи легонько к руке... Жжётся? И правильно, так надо. Из руки выростет ружи букет. И красными цветочками на пол, Кап-кап...кап-кап... Поверь мне, любовь моя, так надо! Из цепких чтоб не вырваться лап Моих...И не спеша Ты продолжай выращивать цветы. На руках, а может, и ногах — Кто знает, что задумала ты? Кап-кап...кап-кап...и на пол Потом это всё оттирать... Но продолжай, «любимая», так надо, Чтоб меня потом целовать... <i> Слышишь? Кап...кап...кап... Слышишь? И я тоже нет. Прислушайся...кап-кап, кап-кап... И тогда, возможно, получишь в чувствах ответ. Но ты капай. Капай лепестаки роз, Маленькими ягодками в ноги. И слёзы, как тёплый весенний дождь... И снова от шрамов дороги... Но так надо, поверь, Для любви. Но, по-секрету, Её нет. Но в это ты не верь! Пусть не губит душу тайна эта... Кап-кап...кап-кап... Счастливая, я села к Хико в машину. У него тоже было неплохое настроение — удалось найти материалы. Радостные каждый по своей причине, мы поехали домой.