Назад в прошлое.

С раннего утра Гермиону не покидало чувство эйфории, что было довольно странно, если учесть общую обстановку. Прошёл только месяц после финальной битвы. Всего тридцать дней назад она помогала извлекать тела погибших из-под руин и помогала латать раненых. Не деля их на своих и чужих. Удивительно, как быстро смылись всяческие границы. Гермиона чувствовала себя одинаково удовлетворённо и когда после нескольких изнурительных часов борьбы открыл глаза испуганный пятикурсник и когда спустя четыре дня бессознательного состояния пришёл в себя пожиратель смерти. Они все оказались равны перед смертью, но вот перед жизнью?.. Одному из них повесят на грудь орден Мерлина, другого отправят в Азкабан. Но сейчас ей были безразличны вопросы морали — пустота в груди казалась лучшей подругой. Благодаря ей, она до сих пор могла оставаться на ногах и безустанно трудиться во благо будущего, а не изнывать ненавистью к ослабленным телам с меткой на руках, как делал это Рон; она могла не забиваться в угол, содрогаясь в беззвучных всхлипах и сожалениях, как Гарри; она могла действовать — а с последствиями войны справится позже. Когда наберётся сил. Гермиона старалась ни на минуту не оставаться одна, игнорируя настойчивые советы отдохнуть хотя бы пару часов, когда просьбы облачились в приказы, она проиграла борьбу и направилась в единственные свободные на данный момент комнаты. Потому что не нашлось ни единого человека, пожелавшего их занять. Отнюдь, не из-за убожества пустых покоев — минималистическое убранство комнат, выполненное в серых тонах, казалось вполне симпатичным и пригодным для жизни, если бы не одно "но" — профессор Снейп незримо нависший над ними. Аргумент, гласящий о том, что Снейп — что бесчувственное тело Снейпа — продолжает томиться на койке в Больничном крыле и уж точно не собирается в ближайшее время выходить из комы совершенно не помог. Грейнджер и мысли о нём отложила на потом, не желая сейчас разбираться в хитросплетениях его судьбы и выносить негласный приговор в своём сердце — виновен или нет. Какое это теперь имеет значение? Мадам Помфри, как и консультант из Святого Мунго, не оставляют за ним шансов на выздоровление. Причина, погрузившая его в сон без дальнейшего пробуждения, очевидна, а причина, по которой он до сих пор одной ногой пребывает в мире живых, до сих пор не выяснена. Яд Нагайны с прежней настойчивостью влияет на его организм, он в каждой его клеточке, но сердце Снейпа каким-то чудом — или волшебством — продолжает биться. Кроветворное, вливаемое ему в глотку строго по расписанию, компенсирует кровавые бинты на шее. На короткое мгновение, переступив порог, Гермиона почувствовала себя смущённой, словно вторглась в чужой дом и без разрешения переставляет в нём мебель — а потом вспомнила о том, как долго не позволяла себе вообще ничего чувствовать. Тяжёлые слёзы, проступавшие к глазам, удалось сдержать короткой усмешкой — сейчас не самое подходящее время. Но атмосфера была буквально пропитана образом профессора. Будто он вышел на одну короткую минутку и забыл вернуться. На кухонном столе стояла кружка с недопитым чаем. Журнал по зельеварению — выпуск годичной давности — открыт на шестой странице и ждёт возвращения своего владельца. Даже его чёртова кровать была не заправлена! Отложив душ на завтра, Гермиона завалилась прямиком на неё в грязной одежде и завернулась в одеяло, закрыв глаза. Пробуждение было не из самых приятных — Гермиона вдруг обнаружила, что беззвучно плачет, одолеваемая отчаянием. Аромат трав и старого пергамента и вовсе натянул какую-то убийственную струну. Грейнджер сглотнула ком и поднялась, направившись прямиком в ванную. Горячие струи, бьющие по телу, смыли грязь и слёзы. Помфри говорила что-то вчера, просила о чём-то, силившись вспомнить о чём именно, Гермиона зажмурилась и тут же воодушевлённо вылезла из-под воды и, натянув чужой халат, выскочила из ванной, рванув в спальню профессора. У него где-то должен храниться рецепт с наработками нового эффективного кроветворного, его личный рецепт. Если верить Поппи, готовится он значительно быстрее стандартного образца, а уж действует и вовсе отменно — он понадобится им, потому что Слизнорт уже плохо справляется с уймой работы. Снейп мог бы оставить его на видном месте или поделиться рецептом с Помфри, но он параноидальный мерзавец, который боится, что его зелье наглым образом сопрут и зарегистрируют на чужое имя. Такие прецеденты случались. Перевёрнутые блокноты, тетради, книги, исписанные поверх текста автора язвительными комментариями, не давали никаких результатов. Конечно, они были очаровательно талантливы, но не несли в себе необходимого. Неудачно зацепившись за полы длинного тёмно-синего халата, Гермиона почти рухнула на пол, но в последнюю секунду зацепилась за деревянную панель. Которая вдруг дрогнула под её рукой и с лёгкостью оторвалась, открывая взору небольшую нишу. И шкатулку, хранящуюся в ней. Резьба не была покрыта слоем пыли, словно её часто доставали и открывали. Грейнджер на секунду замерла. "Разве время сейчас до хороших манер"?! Она решительно потянула к себе шкатулку и открыла крышку. Изумлённый вздох сам вырвался из груди. На фотографии, лежащей поверх незнакомого предмета и запечатанного письма, была она сама. В объятиях незнакомого долговязого парня, презрительно хмыкающего снимающему. Её же открытая улыбка и лучащиеся глаза не оставляли никаких сомнений — она была счастлива. То есть, не она, а... В общем, не важно. Гермиона отшатнулась, чтобы через секунду вновь опасливо придвинуться к диковинной шкатулке. Перевернув колдографию лицом на пол, она достала металлический v-образный предмет, отдающийся вибрациями в подушечках пальцев, и притянула к себе конверт. "Гермионе Грейнджер". Почерк... Почерк принадлежал ей самой! Что за безумие?! Что за... Глупая была идея открывать незнакомый конверт, хранящийся в тайнике тёмного мага, безумно глупая, но Гермиона подчинилась сиюминутному желанию и вскрыла его. Чего уж бояться? Она никогда не вела личных дневников и не писала себе писем! Но вот письмо лежало прямо перед ней. Написанное её почерком. С характерными завитушками над буквой "Г". И прямыми указаниями. Тоже адресованными ей. Человек, который писал его чертовски хорошо знал Гермиону и её секреты. Например, то, что в четыре года она разбила любимую вазу матери и спихнула вину на своего кота по кличке Тобби. А потом, уже после того, как кота наказали, слёзно покаялась перед родителями. Этот человек знал, что она совсем немножко была влюблена в Гарри Поттера на первом курсе. И он знал, что иногда она чувствовала себя неимоверно одиноко среди своих друзей. Этот человек был ею. Гермиона несколько долгих минут скользила внимательным взглядом по письму, изучая доводы, подтверждения и просьбу. Она подползла к кровати и, перекрестив ноги, запрокинула голову на матрац. "Неужели ты не доверяешь самой себе?" — гласила последняя строчка. Встряхнув гривой волос, Грейнджер поднялась на ноги, прихватила собранную шкатулку, и направилась к выходу из замка к точке аппарации. Скоро она была в пустом доме родителей. Стоило прочесть заклинание, предмет, зажатый пальцами левой руки (согласно инструкции), вспыхнул в её руках. Жар пробирал до самых костей. Гермиона чувствовала запах горелой плоти и, сквозь собственный дикий крик, проваливалась в пустоту. Цветные блики бились перед глазами. — Здесь занято, — вдруг раздался чей-то голос.