На крыше, которую сносит

Уже давно заполночь. Это день длился целую жизнь, словно они герои какого-то нескончаемого боевика с элементами драмы. И зрители этого кинометража давно должны были обратиться к психологу… Как и они сами. Катя уже думала о том, чтобы взять небольшой отпуск. — Я сегодня очень многое понял и вел себя слишком непредсказуемо для всех вас. Но слова Романова, зашедшего в кухню за ней и тяжело снявшего с плеч пальто у порога заставили ее вернуться в реальность этого момента. И убрать пальцы от уже до красноты искусаных губ. Он был таким хмурым и спутанным. — Но это я настоящий, Катя. — Данил обернулся. Свет так упал на его лицо, что взгляд проходил на злодейский, отвергнутый и убитый. — Удивлен, что ты все ещё находишься рядом со мной. — поделился с ней Романов, медленно прохаживаясь по своему дому. Девушка стояла около стола, опираясь на него поясницей, и анализировала все, что сегодня произошло. Но логический и аналитический ход мыслей никак не шел, подсознание явно «кричало» о чем-то девушке, предупреждало, напоминало. Будто бы это кульминационный момент. Хотя все чувства сострадания, внутренние терзания и страх улетучились, словно их и не было. Он рядом и все хорошо… Этого она боялась больше всего из того, о чем Романов сегодня говорил. Ну или выкрикивал. Повышал на нее голос. Хамил всем окружающим и вел себя ужасно… Не это задело её после фразы о том, что он больше не работает в Отделе, если его не подпустят к Демону. Катя безумно боялась его потерять. Что он вдруг уедет куда-то далеко без следа и связей, оборвет все. Будет мучиться. И у нее словно отнимут половину жизни. Половину Её… — Прости. — после долгой паузы произносит он. — Я не хотел говорить этих слов. — Даня смотрит в окно, а там темень и редкие звезды. — Ты действительно для меня много значишь, как бы я это не опровергал своим поведением или отношением. — теряется, сдерживая злость на себя. И задумывается перед каждым словом. — Я очень хорошо узнал тебя за это время. И не хотел мешать тебе и твоей работе. — опускает глаза. — Нам нельзя отвлекаться на нашем пути, ты это лучше меня знаешь. — мимолетно усмехается, что-то вспомнив. — Но я не всегда мог контролировать свой характер. Я не такой стойкий как ты. — и, сознавшись, замолчал на несколько мгновений, тянущихся вечно. — …Но в какой-то миг я понял, что не должен упускать тех моментов, которые мы подавляем каждый раз. Я не хочу. — казалось, что он говорит сам с собой, его мудрая взрослая часть с тем инфантильным скрытным притворщиком и эгоистом. — И там, стоя на пороге допросной, — мужчина поднял свои темные глаза и хмуро посмотрел вглубь недавних воспоминаний. Не глядя на нее, словно на исповеди. — Перед тобой и тем, за кем я гонялся столько лет… Я вдруг понял, что могу потерять гораздо больше, чем обрести. Эти слова заставляли ее задуматься. Катя раскрестила как всегда зажатые на груди руки и одну положила ему на плечо. Хотела поддержать или как-то смягчить его терзания. Показать, что она не злится и не винит его. Она уже привыкла, что он иногда такой. — Ты не потеряешь. — тихо произнесла Филатова, опустив карие глаза. Пауза томит и оглушает. Нагнетает время и придает этому разговору судьбоносности и важности. Таких моментов у них прежде не было никогда. — …Я просто сбежал как трус. Я не хотел делать тебе больно. — с раскаянием он серьезно смотрит ей в душу. И тепло и уверенно сжимает и гладит ее пальцы на своем плече. — Больше этого не повторится. Романов больше не отвел от ее лица свои пронзительные глубокие темные глаза. Будто в клятве открыв свое сердце окончательно и без фальши. Тишина повисла невидимой вуалью, накрыв их одной атмосферой и завязав тонкую нить между их сердец, столкнув воедино. Зрительный контакт душа в душу говорил только об одном. Что сейчас должно произойти. Катя не заметила, как сама с каждым вздохом начала дышать чаще и глубже и даже разомкнула губы. Что-то заставило сердце разогнаться до предела, словно перед смертельной автокатастрофой. Он почувствовал это и опустил глаза, невольно повторив все то же самое за ней. Это выглядело невероятно притягательно. Воздух накалился за считанные секунды, столкнув их мысли в один большой взрыв. Сейчас. Они ринулись друг к другу и столкнулись в поцелуе. Чувственном и сжигающем до тла. Тем не менее Катя все ещё в неуверенности и присущей ей робости лишь невесомо провела рукой по колючей щеке и шее Романова. И едва ли испуганно вдохнула, сжавшись в его слишком крепких объятиях. Всей спиной она чувствовала его сильные руки, сквозь три слоя строгой одежды, грубо смятой порывом мужчины. Но чувственно и податливо прогнулась с удивительной для самой себя гибкостью, следуя за его рукой. Пара жадных и крепких поцелуев продлились недолго. Уже было несомненно одно: пришло их время. И пути назад нет. Они не откажутся от этого долгожданного шанса. И пусть все рамки и личные запреты летят к чертям. Даня одним движением спустил края пиджака с ее тонких плеч, сжимая их и расслабляя. Она всегда казалась ему такой хрупкой, что он боялся даже обнять или прикоснуться. Что нашло на Романова сейчас — было настоящим безумием и ураганом чувств. Но она отзывалась на каждое действие, ведь держала себя в этих оковах из пиджака, скрещенных рук и лака строгой прически уже слишком долго. Страсть, которую он пробудил в ней, быстро расставила все на места и направила ее в сторону раскрепощения и доверия ему. Он всегда видел ее огонь, скрытый этим стилем. Он прав — это безумно возбуждало. То, что там далеко внутри, в закрытой клетке личных принципов, строгости, и самоконтроля. То, какой она может быть на самом деле, когда раскрыты все дела, выключен свет и между ними ничего лишнего… Руки девушки тоже опустились по каменным плечам Данила под грубой тканью верхней одежды. Голова у Катерины закружилась уже от одного разворота: теперь спиной к кухонному столу был он, а она — на пути в спальню. Он распустил ее волосы, ловко достав заколку и бросив на пол. И сразу же медленно зарылся в них рукой одним чувственным и плавным движением от шеи к затылку. Это расслабило ее ещё больше, но всколыхнуло внутренне пламя в разы. Он вел ее в спальню, не выходя из игры, что Филатова даже не заметила, как оказалась в другой комнате. И уже здесь вновь открыла глаза, чтобы посмотреть в его. Прочесть его намерения было не сложно: под ее доверчивым, но взглядом на взводе глаза Романова говорили о том, что внутри бушует ураган. Непредсказуемый и неукротимый зверь. И от того столь трепетна и эмоциональна была ее реакция на каждое новое действие с его стороны. Она чувствовала тяжесть мужских рук на трепещущей груди с бешеным сердцебиением внутри, но не замечала, как он далеко продвинулся, оставив одну только белую рубашку на стройной фигуре. Проник в ее существо и согрел своей энергией, подбросив топлива в этот огонек. Катя боялась спугнуть его своим положением жертвы с доверчивыми карими глазками, которыми она всегда клялась ему в верности, смотря снизу вверх. Наказывая не переборщить с допросом очередного задержанного или не лезть в неприятности в ее отсутствие. Поэтому сама сделала большой и откровенный, но уверенный шаг навстречу. Самый главный и явный теперь в их игре. Тонкие пальцы удивительно ловко расстегнули грубый кожаный ремень брюк и нежно, невероятно ласково и в то же время дразняще скользнули настойчиво от низа живота мужчины вверх, но не слишком высоко, чтобы он почувствовал, где сейчас бьётся сердце у нее самой… От такого жеста с ее стороны Даня не сдержал шумный выдох и даже прервал поцелуй, отозвавшись на ласку тем, что небрежно и резко сорвал с себя эту чёртову рубашку, лишь бы ее руки гладили и касались большего, если она этого хотела. И ещё более непреодолимо и безумно хотел он. Катя творила с ним необъяснимые вещи. И пробуждала те чувства и желания, которые дремали где-то глубоко и очень долго. Изнывая от своей «смерти» и буквально крича всеми нервными окончаниями о своем возрождении в сегодняшнем огне. Он думал уже не головой. Даня не знал, что такое когда-нибудь с ним случится. Наверное, только при виде Демона. Но сейчас совсем другое дело — с ним она. И даже в этом неудержимом порыве стоило надеть на себя настоящий рывковый ошейник, чтобы не спугнуть ее в свою очередь. Но с каждым поцелуем — в губы, шею или висок — становилось трудно дышать, не то чтобы контролировать силу или напор. Несмотря на свою несдержанность мужчина ощущал ее ответную любовь к нему и знал: она не поддается, а идёт к нему навстречу. Пусть и очень незначительными на первый взгляд шагами и действиями, но определенно и явно для него. Только этим Романов мог руководствоваться перед тем, как надавить, прикоснуться или взять все в свои руки гораздо быстрее, чем следовало. Все же страх и трепет не мог не сверкать в ее прекрасных глазах, когда волнение накрыло с головой, а сама она под давлением опустилась на постель, заправленную темным дорогим бельем. Словно на распятии перед ним, полностью обнаженная душой и телом, она сжалась и едва сдержалась, чтобы не взмолиться перед ним об остановке. Внутри него всегда жил его собственный Демон, темная и неуправляемая сторона. В него Романов перевоплотился прямо на глазах, возникнув в один момент над ее худой фигурой словно владетель всех темных сил, пришедший за ее душой. И Даня в одночасье прочитал эти мысли без слов. Ее тревогу и неуверенность. — Я знаю, — он хмурится, понимающе медля и смотрит только в глаза, не смущая и не казня. — не бойся. — читает черты ее прекрасного лица, охваченного детской невинностью. — просто доверься мне, Катя. — и, только уловив невидимый сигнал, что она его услышала, целует трепетно в лоб, сдерживая в цепях своего зверя и даря ей драгоценные секунды для того, чтобы отпустить свои страхи и расслабиться до конца. Это важно для него. Это важно для нее. И затем жар поцелуев переходит на шею, ключицы, грудь и живот… Одна за другой волны мурашек просто разбивают ее тело, заставляя вздрагивать, словно в мучительной пытке. Ловить воздух разомкнутыми онемевшими губами. Но руки, до сладости приятно зарывающиеся в его черные кудри на затылке, просят, чтобы он не останавливался и не покидал ее в этот момент. На несколько секунд Катя закрыла глаза, откинув голову назад и медленно растянувшись на постели. И открыв, снова увидела его лицо. Силой поцелуев и прилегания тяжелой груди сверху Романов буквально вдавливал ее в постель, сжимая сердце девушки, разгоняющее кровь и оглушительно стучащее в ушах. И ей не верилось, что это происходит с ними в этой реальности. После всего недавнего сумасшествия. Может, все это ей только снится, и она снова одна в своем холодном и одиноком огромном доме? А это лишь нескромная глупая мечта, которую Катя сама себе никогда не позволит осуществить?.. И только один способ даёт ей убедиться, что это не так. И он сейчас действительно рядом. — Даня… — словно мучимая и тяготимая «пыткой» его любви выдыхает девушка, чуть хмуря брови, но все так же нежно и тепло обнимая и гладя его сильную спину и напряжённые плечи. Он мог и не отвечать ей, догадываясь, что его давление могло стать чересчур и Катя просто пытается предупредить его об этом. Или — что самый страшный кошмар для него сейчас — попросит остановить вовсе и все прекратить. — Да?.. — также едва слышно жарко выдыхает он, невесомо касаясь губами ее уха и колючим подбородком шеи. Будоражит до глубины души и кончиков пальцев. — Если ты мне снишься — обещай, что мы повторим это когда-нибудь снова. В реальности. Он усмехается точно кот, переносит вес на локти и кладет руки на ее голову, приглаживая волосы от лица. — Ещё не раз, Катя. Эта ее улыбка подкосила бы его ноги, если бы Романов сейчас стоял. Одна фраза — и она полностью расслабляется и доверяет ему, обнимая за шею. Это точно не сон. Так может ответить только Даниил Романов…