На крыше, которую сносит

Сегодняшнее утро наступило так внезапно и волнительно, словно вся прошедшая ночь была целой жизнью с массой страшных и судьбоносных приключений, опасностей. Событий, слов и действий, перевернувших жизни всех их навсегда. Особенно её и его. Катя проснулась испуганной, даже подскочила в постели. В просторной светлой комнате было свежо, открыты окна, все так незнакомо и слепяще ярко. Но она точно поняла, что ее не похитили бандиты, и она не в больничной палате очнулась после комы — она у Дани дома, на втором этаже. Как выглядит первый она знала, приходилось бывать в гостях. А здесь атмосфера совсем иначе. Словно другой дом, другого человека. Девушка не сразу пришла в себя и огляделась по сторонам, спутанно хмурясь и прижимая к груди одеяло. Все тело отдаленно и глухо ныло от усталости, будто она какую-то потасовку пережила, без подготовки. Еще сильно болела голова — щипало где-то у виска на линии роста волос. Катя опасливо коснулась кончиками пальцев этого места и обнаружила небольшую запекшуюся ссадину. Каштановые пряди небрежно разбросаны по плечам с едва заметными еще синячками. Что-то случилось с ними, когда они покинули Отдел вчера. После всей этой погони за Демоном… Но память ей будто отшибло: единственное, она понимала, что после всей той суеты, разборок, скандалов и трагедий случилось самое важное событие. Что-то между ними… Зрение Филатовой прояснилось и сфокусировалось на вошедшем в дверной проем силуэте мужчины. Данил спокойно сел в кресло с двумя кружками кофе, улыбкой, как всегда в костюме и с отличным настроением. Будто он вообще вчера жил другой жизнью. Тогда Катя всерьез задумалась, а не приснилось ли ей это все? И почему тогда она у него в постели? — Доброе утро! — сделал свой фирменный артистичный жест рукой Романов в приподнятом настроении. Словно они в офисе на работе. — Романов. Почему я в твоей постели и на мне нет одежды? — крайне неловко, с плохо скрываемым смущением и нехотя задала ему такой откровенный, но просто бешено пульсирующий у нее в голове вопрос Филатова. — На тебе одеяло, — как всегда отшутился мужчина, очень довольный этим фактом, будто это был ответ на вопрос в номинации «самый умный и находчивый». Катя закрыла глаза и сжала губы. Все сводилось к тому, что она и предполагала, хоть и ужасно боялась допустить это даже в мыслях. Почему-то. Но генерировать хоть какие-то здравые мысли сейчас мешал его пристальный взгляд практически «маньяка», разглядывающего свою жертву, свой трофей из кресла напротив нее в клетке. Катерина отвела глаза в сторону, стараясь избежать этого контакта, и заметила, что ее вещи аккуратно сложены на стуле рядом. — Ты не возражаешь? Я поднял их с пола. Снова слова и эта его обаятельная поддевающая интонация вогнала ее в краску. Катя глубоко вздохнула. Раз все уже случилось, нет смысла зажиматься и разыгрывать это негодование «Ах как же так, мы ведь коллеги, серьезные люди, как мы могли такое допустить?» — Что между нами было вчера? — и снова бросила на Данила взгляд карих испуганных глаз. Мужчина в кресле медленно улыбнулся, словно читая по ее тончайшей мимике все ее мысли, догадки и обвинения самой себя в слабости допущения этой интрижки. Для нее все еще был красной тряпкой опасности этот шаблон «служебного романа», но то, что происходило между ними эти три года было совсем иным. — Между нами вчера произошло нечто потрясающее, Катя… — он за пару шагов подошел к постели и сел на край, положив руку на одеяло на ее коленках. И заглянул прямо в глаза. Моментально одной единой вспышкой пространство будто вернулось в мгновения минувшей ночи: свет, запах, дыхания, чувства, даже кожа зароптала от бархата прикосновений. И бабочки залетали в животе. — Неужели ты не рада, что я выжил? — но Даня понимал, что она ощущает в этот момент, она еще не приняла этот факт и не осознала. Да и он сам. Поэтому решил не давить на нее тишиной и обо всем поговорить. Так она почувствует себя в безопасности и все прояснится. И после каждых его слов картинки воспоминаний постепенно вспыхивали в голове. Память о том, как они чуть не расстались навсегда у нее сохранилась. И отдалась болью в груди. — Конечно, рада, — шумно выдохнула все напряжение девушка, обнимая мужчину за шею. Она не помнила, что конкретно с ними случилось, но благодарила бога, что он сейчас здесь рядом с ней. На его улыбающемся блаженном и добром лице такие же следы от порезов крошки стекла, ссадины на груди, виднеющиеся из-под расстегнутой рубашки. Даня сменил тон, уловив, что теперь она погрузилась в события позднего вечера, которые так изорвали сердца их обоих, заставив играть жестоко против друг друга. — Ты помнишь ту аварию? — и чуть нахмурился, говоря о том, что ему тоже невероятно жаль и страшно было в тот момент. За нее. Что самый большой кошмар — расплата ценой ЕЁ за месть призракам прошлого — все-таки сбылся. Они мчали по магистрали, горящей в ночном мраке от света бесчисленных фонарей. Дрожащие слабые женские руки едва держали руль. Она думала о том, насколько все это ранило его сегодня. И какую травму вскрыло, не оставив теперь ни единого шанса на его освобождение от кошмара прошлого. Данил сидел на пассажирском сидении словно мертвый, смотрел в пустоту совершенно пустыми глазами, не выражающими ничего. Никакого смысла для жизни. У него отняли все. Снова. Сначала семью. А теперь та, кого он полюбил впервые в жизни после Евы, не позволила ему отомстить. Осуществить то, к чему он шел три года. Чем он жил. Катя на мгновение зажмурилась, изо всех сил сдерживая собственный срыв. Он не простит её. Он перестал чувствовать что-либо. Он уже далеко. Девушка прижала пальцы к губам, из глаз брызнули слезы. Сердце просто сжималось от боли. За него. Она в эти секунды словно испытывала все, что он хранил в себе эти годы. Просто находясь рядом. Но позволить ему в таком состоянии сесть за руль просто не могла. Часы после полуночи. На дороге появляется красная иномарка, обгоняющая все другие в соседних рядах. Пристраивается со стороны пассажира. На скорости. Но Филатова слишком поздно замечает несущуюся на столкновение машину в зеркале заднего вида сквозь пелену слез. Даня делает рывок, в одну секунду отстегивая ее ремень безопасности, и буквально закидывает на себя во время бокового удара. Фольксваген вылетает с трассы и врезается стороной водителя в фонарный столб на всем ходу. Красная иномарка перевернулась два раза и рухнула на крышу… Дальше темнота. — Я помню. — признается она, но мрачно. Они выжили — но на них охотились. — кто это был? Его задержали? — Повезло с машиной. — тоже негромко произнес Даня, опустив голову. — у фольцвагенов отличная амортизация и удар пришелся на сторону, откуда я успел тебя оттолкнуть на свое сидение. Ты ударилась головой об стекло и, — он осторожно, но уверенно отодвинул край одеяла и нежно прикоснулся теплыми сухими пальцами к синяку около ее колена. — об рычаг коробки передач. А не смяло нас благодаря подушкам, ты успела вырулить, но от машины там все равно мало что осталось. Хорошая реакция, Катя. — Что, о чем ты говоришь, Романов, мы чуть не погибли, — голова у нее и правда разболелась от одного только воспоминания о том тупом и резком ударе столкновения. — Нет. Его не поймали. — на лице мужчины проступил гнев и серьезность. Мрачные мысли. — приехали наши и перехватили нас со скорой, запретили ехать с ними — мы отделались сотрясением и легкими ссадинами. Всех подняли на уши, даже начальство МВД вступилось. Катя снова провела рукой по лбу. Черт, сколько же у них проблем. Ее теперь отстранят надолго. И заставят написать кучу объяснительных. За себя и за него. — Поэтому Саша привез нас ко мне. В закрытый комплекс, здесь точно безопасно, — он сам еще не задумывался верить этому или нет, но хотел сейчас максимально успокоить ее. Поэтому вернулся за кофе и протянул кружку ей. Филатова сделала один медленный глоток, восстанавливая картину событий. И посмотрела куда-то перед собой — в тот вечер. Они поймали Демона. Внезапно, без него. Все доказательства и улики были неотвратимыми, блестящими, несомненно, это он. Даня примчался за несколько минут, по пути совершая четырнадцать нарушений дорожного движения и, бросив машину у дверей, ворвался в Отдел в одежде нараспашку, не видя никого и ничего, потребовал пустить его в допросную. Но она встала перед ним, закрывая путь. Закрывая его собой. Это ломало его на части. Она была просто неумолимо жестока. Все, что она говорила… «Мы уже это обговаривали», «Возьми себя в руки», «Я не допущу самосуда на своей службе, пока я здесь. Даже сейчас»… Это словно была не она. Он никогда не думал, что она действительно так серьезна и непоколебима в своих принципах, упряма и тверда. Верна закону. Он в тот момент не мог ничего сделать. Он мог разорвать всех полицейских парней, которые бы сдерживали его в той допросной, но она… Данил никогда не пойдет силой против нее. Она так же стоит за свой смысл жизни, как и он — за желание мести и справедливости. Он разочаровался в ней. Думал, что она хоть что-то поняла за время общения с ним. Насколько это важно для него. И что это для него значит. Как необходимо это освобождение. Только так он смог бы снова жить, а не существовать. Но в самый важный момент она его подвела. Сделала также больно, как и он ей, бросив тогда все. Отвернувшись от Отдела, от их работы, отношений, команды и от любой связи с ней. Просто швырнул значок на стол. Его лицо с тех секунд изменилось до неузнаваемости. — В таком случае я не хочу больше иметь с вами ничего общего. Он просто сгорел от боли и гнева, снедающих его, и которые так и не смогли выйти. — Теперь я чужой человек и не работаю здесь. Дай пройти. Их… их просто заставили уйти тогда, обоих. Но она не дрогнула. Она держала себя в руках и на дистанции. Она готова была взять дикого яростного тигра за шкуру и войти с ним в клетку, закрывшись на замок, чтобы он не уничтожил всех и вся. — Нет. Поехали отсюда. Я увезу тебя, Романов… — Прости за то, что наговорил тебе после аварии. — он пользуется тем, что она погружена с головой в воспоминания и говорит тяжелые для него, но важные слова. Катя резко возвращается в момент здесь и сейчас. И смущенно и так загадочно усмехается, опуская глаза с густыми ресницами. — Ты спас мне жизнь. — и снова увидела в его глазах душевные раны и терзания. — я не хотела причинять тебе боль. Это все обстоятельства, мы не думали, что все это так случится с Демоном. Разумеется, я дала бы тебе время наедине с ним. В рамках закона. И после допросов. — наклонила голову девушка. На секунду показалось, что она снова в офисе скрестила руки в своем выточенном костюме над ним, валяющемся на диване под горой бумаг. — Я знаю. Спасибо. Если бы он не сбежал. После того, как они вернулись в коттедж им позвонили. Полицейское сопровождение было перехвачено во время перевозки Демона в изолятор. Он ничего не сказал на допросе. И след его затерялся где-то в лесополосе… Почему-то напряжение и беспамятство спало после этой новости. Будто бы Демон будучи не в руках властей был во владениях Романова и он легко мог поймать его снова. В любое время. И уже никто его не защитит кучей наручников, охраной и слежкой. Все стало как и прежде. И тогда он смог дать волю. У них обоих просто сорвало крышу. — Мой уход — все это было просто ужасно. — продолжал Даня, чувствуя, что Филатова не давит на него и сама безумно смущена. — в отличии от того, что было после. — и улыбнулся словно Чеширский кот. В его характере было смущать. Катерина, конечно, стыдливо закрыла глаза и не сдержала улыбку, уронив тяжелую голову ему на плечо. — Романов… Как он любил это обращение из ее уст. Это даже заводило на каком-то интеллектуальном, взрослом, одним им понятном уровне гормонов. — Не вздумай рассказать об этом кому-то из Отдела. — сразу вернулась к своим старым принципам девушка. — Конечно, детка, — заверил ее спокойно и ласково Данил, невесомо погладив по волосам и обнаженной спине ладонью, словно беззащитного ребенка. — И не называй меня так при ком-либо из наших. Иначе и меня, и тебя уволят. Снова. — утром ее строгость и упрямость просыпались первее, чем она сама. Хоть раз могла расслабиться и насладиться кофе в его компании? Тем более, они отстранены до выяснения. И могут быть абсолютно свободны. Хотя для нее такого понятия не существовало в природе. — Ты же вернешься? — добавила немного тише и неувереннее. — Ну разумеется, — приподнятое настроение снова вернулось к Романову и он перемахнул через кровать на другую сторону. — кто же будет лечить твою больную голову? — и, протянув ей пластинку с обезбаливающим, упорхнул закрывать окна. Становилось не по-летнему прохладно. Но ей все равно было тепло. Тепло на душе и в сердце.