Сошествие в безумие

Кеншин исчез. Не увидев его за обедом, никто не удивился, коль скоро днем он отлучался по делам довольно часто, однако и на ужине он тоже не объявился. С утра с ним беседовал Кацура, днем они прошлись и немного поболтали с Иидзукой, но с тех пор - ни слуху, ни духу, будто в воду канул. Потом прошел слушок, дескать, они опять с Синзо сцепились, но сам Синзо ничего вразумительного не говорил, хотя, судя по масляному блеску в глазах, дыма без огня не было. Даже Ёсида не слишком обеспокоился отсутствием Кеншина на обеде, решив, что его на задание отправили, только и всего. Что до слухов, он пришел к заключению: если Синзо не брешет, то Кеншин опять взял над ним верх. Но потом о том, куда девался Кеншин, уже спросил сам Катагаи, их новый начальник. Ёсида в поисках ответа оглядел комнату повнимательней, обнаружив исчезновение хаори Кеншина и одеяла. А проснувшись утром, убедился, что сосед так и не вернулся. За завтраком он доложил об этом Катагаи, но всем было не до того - провожали отправляющийся в Эдо отряд под предводительством Синзо, который раздувался от гордости, словно ему доверили не шестнадцать человек, а целую армию. ...Похоже, Эдо может забыть о спокойной жизни, - подумал Ёсида, радуясь, что тут наконец-то станет поспокойней. Спустя где-то час в воротах гостиницы появился Кеншин. Не глядя ни направо, ни налево, он прошел внутрь, а когда кто-то спросил, где ж его все это время носило, ответил взглядом, способным заморозить пламя в преисподней. Услышав шорох раздвинувшейся двери и шаги за спиной, Ёсида радостно обернулся: - О, Химура! Где ты... - и осекся: такого холода в глазах соседа он еще не видел. - Отстань от меня, - все, что сказал Кеншин. - Тебя Катагаи ис... - Отстань от меня! - повторил Кеншин. В его глазах вспыхнул огонь. Ёсида знал, когда стоит сдать назад. Он накинул хаори, взял мечи и выскочил за дверь. Надо доложить, что Кеншин вернулся. Причем явно не в себе. - Он не сказал, где был? - спросил Катагаи. - Да он мне за "привет" разве что голову не откусил! - ответил Ёсида. - На него это не похоже. Что-то не так, и я понятия не имею, что. - Ну, ближе тебя у него никого нет, верно? Ёсида кивнул. - Вот и выясни, что происходит. Вопреки выпаленному с готовностью "слушаюсь!" Ёсида обратно в комнату не торопился. Обычно Кеншин вел себя вполне дружелюбно, но ему довелось повидать приятеля в деле и оценить смертельно опасный блеск в глазах - в точности такой же, какой вспыхнул в ответ на его приветствие. Однако приказ есть приказ. Ёсида крякнул, сделал вдох-выдох и на цыпочках прокрался обратно в комнату. Кеншин сидел на полу и с яростью крутил юлу. - Виноват, кое-что забыл, - неуклюже соврал Ёсида в ответ на раздраженный взгляд. Точно - что-то случилось. Одного этого взгляда, настороженного и твердого, не говоря уж про то, как сегодня вел себя Кеншин, хватило. Он, конечно, и раньше не спешил начинать беседу, но сегодня даже молчал иначе - словно был готов вскочить на ноги от любого звука, любого движения. Вскочить и схватиться за меч. Поизображав, якобы что-то ищет в своих вещах, Ёсида подошел к окну и сделал вид, будто рассматривает прохожих. - Тут про тебя странные слухи ходят... - выдержав паузу, невзначай заметил он. Кеншин не ответил. - Говорят, ты грозился Синзо убить... Кеншин вздрогнул, схватил с пола юлу, но снова ничего не сказал. - Это правда? - Да, - мрачно прозвучало в ответ. - Ну, сукин сын давно нарывался... Хотя, признаться, от кого - от кого, а от тебя я этого не ожидал. Теперь Кеншин повернулся к нему лицом. Глаза вспыхнули, он стиснул кулаки, словно пытаясь совладать с собой. - Синзо совершил непростительный поступок. Я потерял над собой контроль. Я был готов его убить, - и опустил голову, уставившись на свои кулаки. Воздух в комнате вибрировал от напряжения. - Что же он сделал?.. - боясь, что вопрос станет тем детонатором, после которого последует взрыв, поинтересовался Ёсида. Кеншин скрипнул зубами. Время шло, и Ёсида уже было решил, что так и не дождется ответа. И тут Кеншина в самом буквальном смысле прорвало. - У меня в Киото было два друга - два человека, которым было все равно, чем я занимаюсь. Два человека, которые помогали снова почувствовать себя живым после... - он запнулся, подбирая правильное слово, - ...после заданий. Синзо нашел их и заставил уехать... - Кеншин сделал глубокий вдох, закрыл глаза и едва слышным голосом закончил: - Он сказал, что его долг - уберечь их от общения с убийцей... - О господи!.. - ахнул Ёсида. - Так ты и правда ему угрожал? - Я ему меч к горлу приставил... Разум будто выключили - думал только о том, что сейчас тут прямо его и прикончу. Он посмотрел на Ёсиду полными тревоги теперь уже фиалковыми глазами. - Ёсида, я сам не знаю, что на меня нашло. Сам не понимаю, что со мной случилось, - Кеншин отвернулся и снова заговорил. Теперь тон был ледяным: - А может, он прав. Может, я и правда только палач. И никем другим уже не буду. Наступила тишина. Ёсида осмыслил услышанное, и теперь адское пламя загорелось уже в его глазах: - Тебе этот сукин сын такое сказал, да? Господи, да эта скотина еще подлей, чем я думал! Он ведь с самого первого раза, как тебя во время тренировки увидел, сдыхал от злобы, что кто-то не хуже него мечом владеет! А из-за того, что Кацура его сюда лично пригласил, считал, будто имеет право помыкать остальными, как ему вздумается, и бесился, как черт, видя, что не он один у начальства в чести! Ну пусть только вернется - лично его убью, вот этими самыми руками! Ёсида развернулся и заметил валяющуюся в углу карикатуру на Синзо. Вскочив, он выхватил из ножен вакидзаси и пронзил рисунок. Воткнувшись в пол, меч завибрировал - с такой силой был нанесен удар. - Пропади он пропадом! - прорычал Ёсида, кинулся к дверям и совсем скоро вернулся с кистями и водой. Растерев немного туши, он макнул в нее кисточку. Кеншин делал вид, будто не смотрит, однако же видел, что Ёсида нарисовал морковку. С руками. Высокий хвостик из ботвы... Мечи... Еще три точки - у морковки появилось лицо. Под рисунком он вывел хайку: "Рыжие волосы, меч в руках. Тьма его не поглотит! Сердца тепло победит!" Он сунул плод своих трудов под нос Кеншину и стал ждать реакции. Кеншин долго изучал рисунок, потом негромко, обращаясь, скорее, к себе, чем к Ёсиде, заметил: - Ты, значит, веришь, что победит доброта... - Да, верю! - сердито ответил Ёсида. - Слушай, ты хороший парень, которому досталась адская работа, какую и врагу не пожелаешь. Так на каком основании ты в придачу должен еще выносить выходки придурка, чьего самодовольства на всех китайцев хватит и еще останется? Знаешь, а ведь этот Синзо и меня пытался подписать в отряд, что в Эдо ушел. Теперь понятно, почему. Но я сходил к Катагаи - к Кацуре побоялся - и сказал, что кто-то должен остаться и приглядывать за тобой. - Я и сам за собой пригляжу, - в голос Кеншина вернулся лед. - Я же палач. - Если ты такой палач, объясни, с чего тебя по ночам кошмары мучают! - почти в полный голос заорал Ёсида. - Почему, убивая, ты сам каждый раз умираешь! Объясни! Кеншин уставился на юлу, которую крепко сжимал в руках. - Мне, - тихо сказал он, - ее отец подарил... Как раз перед тем, как все от холеры умерли... Мне тогда было пять... И все что было после - смерть. Смерть от болезней, смерть от бандитских мечей...Тогда я дал слово научиться защищать тех, кто слабей... - в его голосе зазвучали стальные нотки: - Ну, я научился - и что же? Чем занимаюсь? Убиваю. Я всю прошлую ночь думал. Помнишь семью, которую спасали от подосланных убийц? А сам-то я от этих убийц чем отличаюсь? Ёсида хлопал глазами и ртом, не зная, что сказать. Так ничего и не придумав, он всплеснул руками и выпалил: - Тебя Катагаи спрашивал. Поди и найди его, - и выскочил за дверь, качая головой. Кеншин спрятал юлу и, по-прежнему искря, спустился, как ему и было велено, вниз. Катагаи обнаружился в комнате хозяйки, рядом с кухней. - Где тебя черти носили??? - гаркнул он, стоило Кеншину появиться в дверях. - Там, - ответил Кеншин, опешивший от такого напора. - "Там"?! И это все, что ты можешь сказать?! - снова заорал Катагаи. - Да ты хоть представляешь, как мы волновались? Мы ж понятия не имели, жив ты или нет! - и уже мягче добавил: - Ну, памятуя о том, как ты мечом машешь, мы не думали, что мертв, но... Черт, да что ж я несу-то?.. Короче, Химура, ты теперь солдат и не имеешь права, когда тебе вздумается, шляться в самоволки, никого не предупредив вдобавок! - Из-звините... - выдавил Кеншин. - Извините, пожалуйста, - он почувствовал себя как в старые добрые времена, когда получал разносы от Хико. - Я переночевал за городом, в поле, - признался он. - За городом?! - взревел Катагаи, но, взглянув на Кеншина, решил мальчишку пожалеть. - Что стряслось? - уже спокойно спросил он. - Мне бы не хотелось об этом говорить, - сдавленно ответил Кеншин. - Ну, если без Синзо не обошлось, то слухи и до меня дошли, - заметил Катагаи. - Надо сказать, я и сам на дух его не переношу, но Кацура говорит, дескать, из него выйдет неплохой командир. Не тут, упаси боже, - в Эдо. На губах Кеншина появилась тень улыбки. - Ладно, а теперь послушай, что про тебя в городе говорят. Кеншин вскинул глаза. - Повсюду листовки, сулящие вознаграждение за голову Хитокири Баттосая - так тебя прозвали, - который убил Фудзивару Асахиро и Ито Сигетоки вместе с охраной, не говоря уже о том оружейнике. Городской прокурор аж зубами от злости скрипит, а тут еще подосланные им самим головорезы не смогли убить даже женщину и детей Каминаги. В общем, он решил по твоему следу волков запустить. - Не волнуйтесь, меня никто не видел! - перебил Кеншин. - Что не видели - это уж они сами виноваты, - саркастически заметил Катагаи, - но искать им это не помешало. Теперь всех подозрительных мужчин останавливают и проверяют, кто таков и откуда. Если замешкаешься с ответом, могут зарубить на месте. Дошло, наконец, в какой ты теперь опасности? - Я хорошо прячусь... - Когда выполняешь задание - хорошо, но что скажешь насчет белого дня? А случись, тебя спросят, кто и откуда взялся? - У меня нет клана, - озадачился Кеншин. - То-то и оно! Но ты носишь мечи и выглядишь как самурай, пусть даже совсем юный. Теперь понял, почему мы беспокоились, когда ты не вернулся ночевать? - Ох... - все что мог сказать Кеншин. - И что мне делать? - Если нарвешься на патруль, отвечай, что ты из клана Тоса и твой господин - Яманочи Ёдо. Он сейчас наш союзник. Заруби себе на носу: ляпнешь что-нибудь про Тёсю - считай, смертный приговор себе подпишешь. Нас-то ведь опять с Императорского Двора выгнали, - Кеншин поднял удивленный взгляд. - Не слышал, что ли? Вот только что, почитай. В общем, глава Тоса знает, что сказать на случай, если тебя вздумают проверить всерьез. Усек? - Так точно, Катагаи-сан, - смиренно поклонился Кеншин. - И чтоб без предупреждения со двора ни ногой, ясно? - Больше не буду, Катагаи-сан, - Кеншин поклонился еще раз. - Свободен. Катагаи проводил мальчишку утомленным взглядом и вздохнул. Кеншин вышел. Ну и ну... Ну и выволочка... Оказывается, он теперь солдат, о как! Потом Кеншин подумал о вознаграждении за свою голову и о том, что человека могут зарубить прямо на улице, без суда и следствия, по одному только подозрению, что это - он... Он вспомнил данное Кацуре всего-то пару недель назад обещание сделать все, что в его силах, чтобы помочь восстановлению мира и покоя, воцарению новой эры. Кто бы мог подумать, чем это обернется лично для него... Видеть Кеншин сейчас никого не хотел - лютая ярость, полыхнувшая во время стычки с Синзо, его самого до смерти напугала, однако проскочить мимо кухни незамеченным не удалось. - Химура-тян!.. - Мацуёигуса выглянула из дверей. - Надеюсь, ты не занят?.. А то... - она поперхнулась словами, увидев блеск стали в глазах того, кого знала как дружелюбного и всегда готового услужить мальчика. - Что вам угодно, госпожа хозяйка? - холодным тоном осведомился Кеншин. - Ну, ежели занят... - попятилась она, не зная, можно ли попросить его пособить, если холод в глазах советует держаться от него подальше. Но попытка - не пытка, верно?.. - Сегодня что-то холодно, а дрова на исходе... Вроде, ты всегда помогал - может, и сегодня найдешь минутку... С Кеншина как заклятье спало: лицо просветлело, вернулась улыбка: - Дров нарубить? Конечно, никаких проблем! - и пошел к поленнице. Хозяйка, сама того не заметив, перевела дух. А она уж думала, все. И ведь говорила, говорила вчера Кацуре, что убийства этого четырнадцатилетнего ребенка до добра не доведут! А тот усмехаться в ответ вздумал. Ну уж нет - видит небо, она все что в ее силах сделает, лишь бы он смог остаться человеком. Вот только сил у нее не так и много, в чем Мацуёигуса убедилась, заглянув накануне к Хидеко и придя в ужас от письма, которое тот ей показал. Там был приказ отправить Сёзо в работу к Такасуги Шинсаку, а еще - настоятельная рекомендация остерегаться его "приятеля-палача". Ну, она Хидеко, конечно, высказала все, что по этому поводу думает! Он потом и сам пожалел, что отправил племянника - уж как мальчишки дружили... Да и ему тоже рыжий глянулся - говорит, научу его на лошади кататься, чтобы уж совсем не затосковал... Меж тем, Кеншин с удовольствием рубил дрова. Раньше ему это занятие не особенно нравилось, но сейчас он наслаждался уже одним тем, что делает что-то обычное... нормальное. Когда он вошел в кухню с охапкой дров, хозяйка поняла, что мальчик, которого она так любила, вернулся. Надолго ли?.. Жизнь Кеншина обрела мрачный, жуткий ритм. Сначала - долгие дни, когда он вел самую обычную жизнь, занимался самыми обычными делами - колол дрова и носил воду, стирал - в общем, делал то, что еще совсем недавно находил ужасно скучными и что теперь оказалось последней соломинкой, за которую цеплялись его разум и тело. Потом появлялся черный конверт, и мирной жизни разом приходил конец. Голова вмиг пустела - все происходило именно так, как говорила Кумико: чтобы выжить в кошмаре, нужно спрятать настоящего себя. Сложность состояла в том, что он уже и сам не знал, какой же из этих двух Кеншинов настоящий - мальчик, помогающий по кухне и смеющийся над рисунками Ёсиды, или же хладнокровный палач Хитокири Баттосай, как теперь именовали его в Киото, который равнодушно перешагивал через кровь и трупы? Небо наградило его великолепной памятью, но день за днем, задание за заданием, жертва за жертвой, она превращалась в проклятье: Кеншин помнил каждое имя, каждое лицо. И каждую ночь эти люди возвращались с того света, чтобы терзать его, сводя с ума. Ёсида слово свое держал и друга не бросал, хотя жить с ним в одной комнате становилось все трудней, потому что, измученный кошмарами, Кеншин каждую ночь заходился криком. А потом пришла зима со снегом, и в кои-то веки случилось некое подобие отпуска. Конечно, никакие холода не могли воспрепятствовать Хитокири Баттосаю, но это с успехом сделала накрывшая город метель, какой не случалось уже лет двадцать. И теперь даже Небесному Правосудию пришлось уйти на каникулы. Весь отряд торчал в гостинице - играли, пили, поочередно пытались затащить в постель Юку и Киси, изводили друг друга. Зато кошмары Кеншина начали блекнуть. Он больше улыбался и почти получал удовольствие от своей так называемой жизни, хотя, по правде говоря, ему уже было совершенно все равно, жив он или мертв, ведь безжалостные боги решили, видимо, сделать его игрушкой в своих руках и вдосталь потешиться, давая дня три-четыре пожить по-людски, а потом швыряя в очередное кровопролитие. ...Весело им, поди, - мрачно думал он. Но однажды пурга стихла, снег местами растаял - пришла пора работы. И небеса придумали ему новое испытание. Все началось по знакомому сценарию: найти человека, казнить, убрать свидетелей. Остальной отряд в то же самое время устраивал засаду на направлявшийся в Киото оружейный обоз. Вернувшись с задания, Кеншин застал постоялый двор гудящим, как растревоженный улей. Четверым из девятнадцати задание стоило жизни, а всем остальным - ранений. Как ни остерегались Кеншина соратники по оружию, в плане врачевания ран равных ему не было, поэтому, едва успев смыть кровь и пот, он занялся делом. - А где Ёсида? - спросил Кеншин, спустя какое-то время заметив, что друга нигде нет. - Мацуо, он ведь с вами вернулся? Мацуо, который был одним из закадычных друзей Ёсиды, не ответил, в его глазах вспыхнула паника. - Где Ёсида? - повторил Кеншин, чувствуя, как сердце захлестывает страх. Он схватил Мацуо за грудки и встряхнул: - Ёсида! Где он?! Глядя в пол, тот ответил едва слышным голосом: - Его пришлось оставить... Кеншин опешил: - Что значит "оставить"? Мацуо затрясло. Собравшись с духом, он посмотрел Кеншину прямо в глаза: - Ему в бою руку почти начисто отрубили... А в деревне оказался доктор... Нельзя было его брать с собой - он ведь столько крови потерял... Кеншину показалось, будто его выпотрошили. С опустевшим взглядом он осел на пол. Его друг - человек, с которым они практически не разлучались, который рисовал смешные картинки, - не вернулся. Возможно, даже мертв. Мацуо смотрел на Кеншина и видел не хладнокровного убийцу, которым всегда его почитал, а несчастного четырнадцатилетнего мальчишку. Он с трудом удерживался от того, чтобы протянуть руку и утешительно похлопать его по плечу. Но Кеншин поднял взгляд - холодный, сулящий смерть, и встал. Не мальчик - пробудившийся демон, и воздух почти трещал от напряжения, когда он шел к дверям. Никто не рискнул заступить ему дорогу, когда он исчез в темноте и вернулся только с рассветом. Теперь клинок Кеншина стал еще смертоносней, и первый, кто это заметил, был Иидзука. В Ёсиде ли оказалась причина, нет ли, но чем опасней было задание, тем с большей готовностью брался за него Кеншин. Его жертвы даже вскрикнуть не успевали. Не знай Иидзука мальчишку лучше, он бы подумал, что тот просто ищет смерти. Но разве четырнадцатилетние могут мечтать умереть? А еще Иидзука заметил, что Кеншин подрос - стал шире в плечах, вытянулся - вон и отвороты на ги с хакама разогнул, и на лице какая-то поросль проклюнулась... Правда, все равно как был коротышкой по сравнению с другими, так коротышкой и остался. Ну, тем хуже для Бакуфу - никто не заподозрит, что паренек ростом с хрупкую женщину и есть тот самый Хитокири Баттосай, одно имя которого наводит на город ужас. Что до Кеншина, то последнее занимало его меньше всего: он лишился последнего друга, последней ниточки к нормальной жизни. А с этим - и последних чувств. Одежда коротка? Плевать. Все его боятся? Что ж, послушаем совет Иидзуки и будем получать от этого удовольствие. И он получал: коль скоро все его боялись, никто его не доставал. Зиму сменила весна. Расцветали яблони и груши, набили бутоны вишни; на проталинах пробивались к солнышку первоцветы. Кеншин равнодушно отметил, что с их стычки с Синзо миновало уже полгода. Полгода, хотя тот обещал, что хитокири больше трех месяцев не живут. Как бы не так. Живут. Пусть с ощущением, будто внутри огромный кусок льда, но живут. Хико, помнится, твердил, что мечник из него не получится, но для Киото и этого за глаза хватило: полгода и ни единой царапины. Ни единой - до той самой ночи, когда Кеншину дали задание убрать Сигэкуру Дзюбея, киотского судебного представителя при сегунате. В тот вечер Кеншин чувствовал себя усталым, поэтому хотел поскорей покончить с работой, вернуться и лечь спать. Жертва шла в сопровождении двух телохранителей. Убить Сигэкуру - старика, осмелившегося перед смертью читать ему нотации, - не составило труда: взмах катаны, и двое, включая того охранника, что покрупнее, рухнули на землю. А вот второй умирать не хотел. Удар в грудь должен был, по меньшей мере, сбить его с ног, но наглец осмелился атаковать снова и снова. И ведь мечником был никудышным - просто зубами держался за жизнь, и это отчаянное упрямство компенсировало их с Кеншином разницу в мастерстве. Кеншин начал злиться - да что ж такое?.. Неужто не понимает, что сопротивление бесполезно и надо просто смириться и покорно принять свою судьбу? Но даже когда Кеншин снес его с ног, противник не выпустил оружие и, бормоча женское имя, протягивал вторую руку к цветку вишни. Кеншин занес меч. Удар в шею. Перерубленный позвоночник. Конец. На щеке кровоточил глубокий порез. Полгода - и никто, ни один мечник не мог его зацепить, а тут... Ну и ну. Кеншин был потрясен. Он напрягся и попытался вспомнить, о чем там говорил со спутниками Сигэкура. Ах да, точно: у того молодого, что умирать не желал, на следующий месяц была назначена свадьба. В груди Кеншина приподнялся уголок тонкой завесы, разделявший хитокири и человека. Тот, на которого он так злился за упрямую жажду жить, собирался жениться... Он убил чье-то счастье... Но нет. Свидетелей оставлять нельзя. Этому человеку просто не повезло оказаться с Сигэкурой в этом месте в это время. Завеса снова опустилась. Появился Иидзука с уборщиками. - Ой, Химура!.. Щека-то!.. Щека горела, из пореза сочилась кровь. - Ерунда, - отрезал Кеншин. - Надо же! Достал тебя мечом! - не отставал Иидзука. - Видать, мастером был. - Нет. Далеко не мастером. Просто хотел жить. Очень хотел. Уже собираясь уходить, Кеншин напоследок оглянулся. И почувствовал внезапный укол сожаления. - Может, ты обретешь счастье в следующей жизни... - тихо произнес он.