Личный повар главы мафии

Тойя замирает с пистолетом. Кажется, он тоже растерялся. Его пистолет так и остался с одним патроном, в то время как от оружия Шигараки идёт еле заметный дымок - Томура был любителем подобных штучек. Ноги подкашиваются. Тойя больше не держит парня, что медленно оседает на пол. Бакуго замирает, с открытым ртом наблюдая за происходящим. Шото издаёт тихое "Гкх", когда из его рта начинает вытекать кровавая струйка. У сердца - темная дыра, вокруг которой расползается алое пятнышко. Гетерохромик испуганно смотрит в лицо такого же испуганного Бакуго. Нет, Шо очень даже рад, что принял пулю вместо Кацуки. Но он не думал, что эта пуля пойдет со ствола Тенко. Умереть от рук Шимуры? Ну уж нет. У Бакуго же обрывается всё. Когда он видит, как Шото плюется кровью, как Шото падает, как из-под него появляется алая лужа... - Шото... - шепчет он, бросаясь к двуцветному. Кацуки кажется, что он кричит. Кажется, что мир просто замер. За те дни, что он провел в идиотской комнате тет-а-тет с наркотиками и болью, парень не раз представлял, как убивает Акаширо. Но сейчас, когда он сжимает ещё теплую руку Шото, он успевает пожалеть о всех своих глупых фантазиях. Когда переворачивает ещё хрипящего Тодороки, испачкав руки в его крови, он успевает простить его за всё. Почти за всё. По крайней мере, сейчас он на него не злится. - Эй, Шото... - шепчет Бакуго, пытаясь остановить кровь. - Шото, всё норм. С тобой всё окей, окей? Ты мне ещё сдохни тут, я тебя на том свете достану и изобью... Смотри на меня, живо! Мы не договорились на твою смерть, урод! - ...Что ты сделал, Тенко? - сжимая зубы до скрежета, проговаривает Даби. - Как что? - спокойно отвечает Шимура. - Выстрелил. Или ты не видишь? А у Бакуго истерика. - Эй, если умереть собрался, то скажи мне хоть что-то! Что ты там сожалеешь, хочешь жить!.... Стой, нет, молчи! Тебе нельзя говорить, заткнись... Шото берет руку Кацуки. Что-то шепчет, слабо улыбается. Алоглазый никак не может успокоиться. - Да я же тебя не понимаю! - сжимая нечто, положенное в руку, продолжает кричать Бакуго. - Живо перестал истекать кровью и сказал мне всё нормально! -...Ты не должен был стрелять в Шото! - ругается Тойя, наводя пистолет на Томуру. - Ты сам сказал - либо он, либо моя вещь. Я не мог дать тебе убить Кацуки-куна. Блондин снова пытается криками не дать Акаширо закрыть глаза. По лицу Бакуго текут обжигеющие слезы. Руки пропитались кровью Шото. Настолько, что даже если с мылом оттирать наждачкой, ничего не выйдет. Вдох. Стук. Выдох. Стук. Вдох....... Акаширо перестаёт шевелиться. Перестает улыбаться. Его глаза закрыты. Он просто замирает. А Бакуго понимает, что всё. Для него, это - всё. Его предел. Он больше не может. Бакуго понимает, что для него это уже слишком. Он простой подросток, жизни толком не видавший. Почему же с ним происходит всё это? Почему этот чертов мир его так ненавидит? Удар за ударом, жизнь его ломает - почему? Почему те, кто пытается ему помочь, просто умирают? Все силы пропадают. Кацуки хватается за голову. Его руки трясутся, даже когда сжимают блондинистые волосы. Глаза истерично бегают по комнате. Откуда-то из груди вырывается нечеловеческий крик. Всё, что накопилось, просто выходит через него. Дайте парню нож, и он покончит со всем этим дерьмом. В частности, с собой - с человеком, что просто притягивает боль и смерть. Бакуго плохо. Он пустыми глазами смотрит на остывающий труп некогда любимого и почти родного человека. Ему плохо. Всё не хорошо. Он вообще сомневается в том, что у него когда-то и что-то будет хорошо. Ему плевать на всё. Труп Шото окончательно выводит парня из колеи. Ему. Плевать. Настолько, что он полностью игнорирует происходящее вокруг. Никак не реагирует. На то, что его за волосы поднял Даби. - Надо было дать Шото завалить тебя ещё тогда! - кричал он, прижимая к себе Кацуки. На то, что Тойя приставил к его виску пистолет. - Хочешь убить чудо, а потом меня? - ехидно лыбится Шигараки. На то, что Тодороки старший что-то тихо говорит только для него, для Бакуго. На ещё один выстрел совершенно всё равно. На то, что он падает на пол вместе с Тойей, которому прострелили горло, тоже всё равно. - Промазал. - заключает Тенко, отбрасывая своё оружие в сторону. - Ты всегда мажешь, когда злишься. На то, что над ним со своей привычной противной улыбкой наклонился Шигараки, с которого капает кровь, тоже всё равно. - А теперь, чудо, мы повеселимся от души... Кацуки до сих пор не разжал кулак, в котором лежит что-то, что ему дал Шото. Не разжал, и не собирается. Даже тогда, когда Томура берёт его за руку и поднимает на шатающиеся ноги, парень ни на секунду не выпускает что-то из руки. - Даби научил меня плохим, но очень приятным вещам. Знаешь, как давно я представлял тебя под собой? Чудо, я подарю тебе незабываемые ощущения... Ладони у Шигараки холодные. Холодные и безумно неприятные. Кацуки не может контролировать себя, когда Тенко тянет его в сторону двери. Ноги и руки ватные - еле-еле передвигаются. Но Шигараки никуда не спешит - он идёт медленнно, ни на минуту не отпуская Кацуки. Пользуется состоянием шока, тянет на выход. В дверном проёме, Бакуго замирает, не в силах и шагу сделать. Там, позади лежит два трупа. Впереди человек, испаганивший ему жизнь и полные коридоры мертвых людей. Возможно, за ним когда-нибудь придет Изуку. И тоже умрёт. И тоже от руки Томуры. А он - Бакуго Кацуки. Не главный герой своей жизни. Чья-то вещь, чьё-то развлечение. Он человек, которому просто не повезло когда-то встретить урода Тенко. Парень моргает. Вроде, только что был в странном кабинете, а сейчас - на кровати в уже знакомой спальне. На ноге уже знакомая цепь, на шее уже давно знакомый ошейник. Его медленно раздевают. Томура срезает верхнюю одежду уже знакомым лезвием. Проводит по оголенной груди уже знакомыми руками. Сердце замирает каждый раз, когда к нему прикасаются. Больно. Непрятно. Противно. Мерзко. Кацуки это прекрасно осознает, но тело совсем не шевелится. Оно будто не его. Будто чужое. Да и какая разница? Пытаться сбежать бесполезно. Лучше просто сдаться. Жгучее желание закрыться где-то в самом укромном месте появляется в момент, когда Томура целует щеку парня, оставляя на ней бордовый синяк. Всё заходит слишком далеко. Шигараки придумал новый способ издевательств? Ну и ладно. Хочется оказаться где-нибудь в темном и прохладном месте, окунуться в тишину и спокойствие. Ничего не видеть и ничего не чувствовать. Не ощущать боль от каждого прикосновения. Не ощущать вообще ничего. Тело Кацуки порченное. Оно запятнано чужими касаниями и болезненными шрамами. Он связан по рукам и ногам - даже отпор дать не может. Рука расслабляется. "Совсем забыл..." - думает Бакуго, поворачивая голову в сторону непонятной штуки, отданной Шото. Когда Кацуки понимает, что в его руке карманный нож, пустой взгляд... нет, не меняется совсем. Последняя попытка, последний выбор - убить беззащитного и ничего не ожидающего Тенко, что твердо решил изнасиловать блондина, или выбросить острую штучку, окончательно похоронив всё и вся внутри себя. "Смешно." Из горла вырывается тихий смех. Ладонью, парень закрывает мокрые глаза. Слёзы текут без остановки. Да и черт с ними. Дайте такую возможность Кацуки минут двадцать назад, и Томура был бы уже мертв. А сейчас... сейчас, всё, что держалось на последнем слове, было сломано. Рука вновь лёгкая - нож упал куда-то на пол, в то время как Томура собирается окончательно раздеть свою вещь, которую наконец-то сумел сломать. Бакуго закрывает глаза. Считает секунды по тикающим наручным часам Тенко. Одна... Шестьдесят пять... Сто четырнадцать... Триста сорок... Пятьсот тридцать семь... Считает удары своего сердца. Одно... Два... Три... Пятнадцать... Тридцать шесть... Считает свои вдохи и выдохи. Один... один... Два... два... Шесть... Пять... Восемь... шесть... Бакуго куда-то проваливается, позволяя себе забыть всё и вся.  Но перед этим, он делает свой последний рывок. С него достаточно. *** Когда Изуку заходит в дом Тодороки, он оставляет своих людей позади, срываясь на бег. Ждать чего-то? Зачем? "Я здесь, Каччан, я тут!" - кричал он в мыслях, вновь и вновь открывая двери в совершенно пустые комнаты и натыкаясь на трупы бандитов. Они слишком долго добирались до этого спрятанного в заднице мира дома. Сейчас было два часа дня. Он опаздал? Нет, он просто не мог опаздать. - Изуку! - кричат где-то позади его друзья. - Скажите Яойорозу, чтобы она проверила все трупы! Может кто-то жив! Странным казалось полное отсутствие живых людей в этом странном месте. Кто-то либо пристрелен, либо задушен, либо с пеной изо рта валяется на полу. "Что тут произошло?" Вопрос, конечно, интересовал пай-мальчика, но желание найти Кацуки как можно скорее вытолкнуло его из кудрявой головы. Мидория не может остановиться. С глазами бешеного зверя, он одну за одной выбивает двери, проверяя комнату за комнатой. Коридоры-тоннели раздражают и пугают. Сколько он уже так носится? Он успеет? Он найдёт его? Коридор, поворот, проход... труп, еще два... Мидория с ноги открывает дверь. Приторный запах крови бьёт в нос ничего не подозревающего парня,  заставляя того отшатнуться. "Тут." - заключает пай-мальчик, приводя сбитое из-за бега дыхание в норму. - Молю, скажите мне, что я ошибся... - шепчет Мидик, шагая в комнату. Было темно. Абсолютно все окна занавешены черной тканью. И только одно фиолетовой. Свет не гарит. В этой темноте выделялся не ровный контур чего-то большого. Вероятнее всего, кровати. Мидория уже слышит, что Каминари и Мина догнали его. Подстраховка на крайний случай есть. - Ашидо, включи тут свет. - громко командует Изуку, подходя ближе к койке. - Сейчас! Девушка нащупала выключатель. Щелк - и комнату заливает светом, заставляя полностью вошедших Мину и Каминари вскрикнуть, а подошедшего к кровати вплотную Изу проморгаться - глаза уже успели привыкнуть к темноте. Да и в открывшуюся картину верилось с трудом. Было слышно, как Мина побежала куда-то вон из комнаты, чтобы найти место, куда блевануть. Денки же испуганно смотрел на то, что ещё долго будет сниться ему в кошмарах. Изуку осмотрел тело, лежащее на кровати. Нет, даже не тело. На кусок рубленного мяса, размером с человека. Вся кровать превратилась в одну сплошную алую лужу. На трупе же полностью отсутствовали нетронутые ранами места. Рассечённый живот с открытыми напоказ органами, отрезанные кисти, снятая с головы кожа... И это всё мягко сказано - без подробностей, так сказать. От такой "красоты" рвотные позывы появились даже у Изуку. Ещё, была секундная вспышка страха, что прошла довольно быстро. Ведь Мидик знал, что этот труп... - ...точно не Каччан. - выдыхает парнишка, когда Денки уже собирался задать вопрос. - Но как ты... - Он точно не Каччан. Пусть телосложение у них и похожее. Из-за кровати послышался шорох. Каминари уж было достал пистолет, но его остановила твердая рука изумрудноглазого. - Выйди. Златовласик, не задавая вопросов, покидает комнату. Мидория же, не спеша, снимает с себя оружие. Облокатившись об край высокой кровати, сидело что-то белое. Кто-то, кто накрылся белой простынкой (или ещё чем-то белым). Этот кто-то мелко подрагивал, поджав под себя колени. Изуку присел напротив белого комочка. - Я нашёл тебя, Каччан... - шепчет пай-мальчик с мягкой улыбкой, приподнимая край ткани. Сейчас, главное показать, что всё закончилось. Изуку помнит своё первое убийство, от которого отходил неделю. Тогда он хотел только одного - какого-нибудь безопасного местечка, чашечку какао и порцию пудинга. Бакуго, конечно, не хочет пудинга, но почувствовать себя в безопасности очень вероятно. У горло опасно блеснул нож. Изуку сглотнул, уже полностью снимая с головы своего любимого простынку. Мидик вздрогнул. Вместо заплаканного и испуганного личика, что он ожидал увидеть - полное равнодушие и пустые глаза. Кацуки смотрел куда-то сквозь изумрудноглазика - словно парень вообще ничего не видел, а действовал на автомате. Сердце ёкнуло. - Каччан... - чуть громче проговорил Мидория. - Каччан, это я - Изуку! Ну, твой зелёный! Реакции ноль. Вместо ожидаемого всплеска чувств и огонька в алых глазах лишь нож, по лезвию которого уже стекали первые капли крови мафиози. - Каччан... - шепчет Изу, отодвигая от горла острое оружие. - Каччан, ну же! Теперь всё хорошо! Я заберу тебя отсюда! Голос Изуку дрожит. Он совершенно не узнаёт Бакуго. Его Бакуго никогда не сдаётся и стоит до самого конца! Так почему же сейчас, когда всё уже закончилось, Кацуки сдался? - Каччан... Каччан, в-всё хорошо... - на глазах пай-мальчика выступили слёзы. - Я заберу тебя отсюда, и ты снова вернёшься в н-норму... Зеленоволосый набрасыввется на Бакуго. Прижимает его к себе, изо всех сил обнимая. Ожидает хоть какой-то реакции. Но совершенно ничего. - Прости... Прости пожалуйста... - Изуку носиком утыкается в шею алоглазки. - Я... Я всё-таки опоздал... Что они с тобой делали? Мидория шмыгает носом, кулаком стирая слёзы. Сильнее прижимается к Кацуки. Ему стыдно. Он понимает, насколько ужасен. Понимает, что опоздал больше, чем на какой-то там час. Понимает, что то, каким он сейчас видит Кацуки - лишь его вина. И ещё Изуку внезапно понимает, что его обняли в ответ.