Последний император

Впрочем, «танк» и «самолёт» – слишком громкие слова для того, что подразумевается под этими словами. Под первым словом пряталась далёкая от завершения разработка простейшего танка времён первой мировой войны вроде британского «Mark V». Проблем при его разработке было очень много. Во-первых, просто в силу ещё не раскрутившейся (в умах людей) индустриальной революции очень многие вещи приходилось придумывать с нуля, имея при себе лишь концепцию. Например, прежде чем приступить к деятельной разработке танка, учёные Валентиниана несколько лет ломали голову над индустриальным производством простых заклёпок, гусеничной ленты танка, его пушечным и пулемётным вооружением, а также двигателем. Больше всего проблем возникло, естественно, с двигателем танка. Император подал им идею карбюраторного двигателя, но помочь хотя бы чуть-чуть больше уже попросту не мог, ибо отсутствовало необходимое образование и, соответственно, знания. В результате его создание затянулось на 4 года, да и то он всё ещё был слишком сырой для промышленного производства и массового использования. Он часто самовозгорался, глох и всячески измывался над своим экипажем и, в частности, техником. Императора это, впрочем, не смущало. Он приказал изготовить за баснословные деньги 28 образцов, на основе которых и будут создаваться будущие модификации. Они не были предназначены для боевых столкновений, но всё же были оснащены постоянным и опытным, благодаря бесчисленным испытаниям и доработкам, экипажем, а также снарядами, пулемётными лентами и топливом. По сути, если не обращать внимания на крайне низкую надёжность танков, то их можно использовать, с оговорками, в бою. Так как ситуация была критической, император их реквизировал для боя. Благо, находились эти танки на испытательном полигоне Имперского завода тяжёлого машиностроения №2, расположенного в Анциуме и созданного исключительно для производства танков. Естественно, был также произведён заказ на дополнительные 22 единицы танков в «рамках общеимперской программы перевооружения». Впрочем, ввиду необходимости срочного развёртывания отдельной танковой тактической единицы, из уже имеющихся 28 танков был сформирован 1-ый экспериментальный механизированный корпус, в рамках которого к каждому танку была также приписана группа тяжёлой пехоты, оснащённая миномётами и пулемётами. В предстоящем столкновении она должна будет выступить как оружие шока. Танковые клинья при поддержке тяжёлой пехоты, для которой выступят мобильным щитом, будучи абсолютно неприступными для пуль и сабель врагов, врежутся во вражескую линию, полностью расстроив её. Понеся серьёзные потери, расстроенные порядки врага обратятся в бегство, не найдя ни единой возможности нанести вред танковым соединениям. Помогут им в этом, естественно, самолёты. Если быть точнее, то они нанесут несколько воздушных атак по артиллерийским позициям мятежников, ликвидировав, таким образом, единственную возможную угрозу танкам или, по крайней мере, выиграет некоторое время. В отличие от танков, первые эксперименты с самолётами император решил инициировать лишь совсем недавно, когда был наработан определённый опыт при проектировании танков. Наработки по пулемётному вооружению и двигателям легли в основу первого самолёта империи – «Икара». Единственной проблемой при начале конвейерного производства «Икаров» стало то, что у империи попросту не было серьёзных источников резины. Решением проблемы стал вывоз гевеи бразильской, главного источника резины на планете, в Мадагаскар. Обширные плантации гевеи, созданные там, пока что не могли давать значительного выхлопа (вернее, не давали его вообще в данный момент), так что обошлись несколькими экспедициями в дельту Амазонки для сбора сока гевеи. Возможно, это бы и вовсе закончилось колонизацией Южной Америки, но потребность в резине, возникшая при создании пробной партии самолётов, исчезла также внезапно, как и появилась. Да, впоследствии она появится вновь, это очевидно, но к тому моменту будут уже и заводы по производству синтетического каучука, и обширные плантации гевеи бразильской в экваториальных колониях Империи. Сейчас же у империи в наличии целых 20 бипланов с пулемётами и бомбами, объединённых в две экспериментальные авиагруппы, каждая по 10 человек… – Ваше Величество, неужели вы считаете, что эти «железные кони» и «деревянные птицы» – оружие будущего? Нет, не подумайте, что я ставлю под сомнение ваши слова. Нет, наоборот, я верю вам, но всё же… мне тяжело это говорить, Ваше Величество, но мне кажется, что не стоит полагаться на подобные игрушки… – Аэция охватывали двоякие чувства. С одной стороны, он очень беспокоился по поводу той спешки, с которой император собирал все доступные ему силы в Анциуме, пускай он и понимал причины его беспокойства. С другой стороны, он знал, что император редко когда ошибается. Репутация императора была такова среди его ближайших сподвижников, что если бы он им сказал, что свиньи полетят по его свисту, то никто бы, абсолютно никто, не засомневался в его словах. Однако так было бы день назад. Сегодня же, с учётом произошедшего восстания, Аэций уже не был столь уверен в абсолютной правоте императора… – Конечно. Поверь мне, за этими малышками будущее. Все эти дурацкие и неповоротливые линии уйдут в прошлое, также как и привычная для нас кавалерия, и забудутся, как страшный сон. В будущем, кроме традиционных театров войны, таких как море и суша, появится ещё одно, новое – небо… и тот будет владеть миром, кто сильнее прочих укрепит своё превосходство в бесконечных воздушных пространствах нашей необъятной планеты, – в отличие от самого Валентиниана, буквально сияющего уверенностью в победе. – Ваше Величество, разве не вы стояли за победой линейной тактики? Разве не вы внедрили ружья, разве не вы внедрили пушки? К чему это было тогда? Зачем вы разрушали старую военную традицию и внедряли в умы военных новую, если и её решили уничтожить? – тем не менее, ни пламенные речи императора, ни рёв танков, ни тряска под седлом, не могли отвлечь Аэция от тревожных мыслей, коими он послушно делился со своим единственным и непосредственным начальником… – Ох, надеюсь, я ещё успею пару раз повторить этот опыт, ха-ха! Друг мой, видишь ли, любое развитие представляет собой бесконечное строительство. Сегодня ты сделал одну стену, а завтра, чтобы сделать другую, более прочную и красивую, тебе нужно снести старую, уже успевшую прийти в негодность, и так по кругу. Раз за разом, в надежде на улучшение результата, каждый человек, сознательно или нет, будет ломать одну стену, чтобы возвести другую. Одно неизменно – несущая стена, стержень всего. Если мы говорим о «железных конях», как ты их назвал, то для них в качестве оной будет выступать физика. Если мы говорим о людях, то для них это будет их воспитание. В конце концов, если плох сам фундамент дома, то, какую бы пристройку или надстройку ты не сделал, всё пустое. Гнилой человек никогда не станет хорошим, его максимум – не причинять вреда другим, соблюдая закон… – под изумлённый вид Аэция, удивлённого столь резкой сменой темы обсуждения, император рассказывал свою точку зрения по поводу всего, что ему попадалось под руку. Возможно, так Валентиниан раскрывал себя настоящего, скрытого за толстенным панцирем, пластинка за пластинкой, но этого мы никогда не узнаем, полагаю. – … – Аэций, разумеется, продолжил молчать, не найдя слов для достойного ответа императору. – *Одышка лошади*… Ваше Величество! *Одышка лошади*, Ваше Величество!!! – неловкое молчание, образовавшееся вследствие этого, прервал гонец. – Докладывай, – воспользовавшись прибытием гонца, Валентиниан отошёл от прошлой дискуссии. – Так точно! Разведчики докладывают, что вражеские силы расположились дальше по дороге, всего в двух днях пути от нашей колонны. По всей видимости, они встали лагерем для отдыха и даже не подозревают о нашем текущем местоположении! – отдав честь вышестоящим офицерам, солдат приступил к лаконичному изложению своего доклада, который он сумел выпалить буквально на одном дыхании. – Их численность? – впрочем, император, видимо, был не в настроении слушать его речь от начала до конца, так что сразу же задал ему главный вопрос. – Приблизительно 30 тысяч солдат при 100 орудиях! – он, естественно, не сопротивлялся. – Хорошо, а теперь ступай отдыхать – ты этого заслужил, – за что и был вознаграждён. – Император, вы уверены в том, что будет лучше принять сражение тут? В нашем распоряжении всего 2 тысячи морской пехоты, 8 тысяч кавалергардов Пурпурного креста, 3 тысячи отборных африканских застрельщиков и 1 тысяча егерей из Норика. То есть, всего 14 тысяч солдат при 64 орудиях. Ваше Величество, у них двукратное преимущество, выступать против них в чистом поле прямо сейчас – чистое безумие! – разумеется, Аэций был прав, но только с точки зрения устоявшейся военной традиции. – Не беспокойся, друг мой… РАЗВЕРНУТЬ ЛАГЕРЬ! – уставший после длительного марша, Валентиниан не обратил внимания на слова своего верного помощника. В конце концов, как не объясняй ему, уверенность императора в победе он не разделит, пока не увидит новинки в деле. Стоит ли ему, в таком случае, что-либо объяснять? – Надеюсь, вы правы, Ваше Величество… – повинуясь команде, Аэций покинул своего императора, чтобы заняться строительством лагеря. – Ох, чуть не забыл! Пусть инженеры первым делом приступят к возведению аэродрома! – но перед тем, как полководец покинул его окончательно, исчезнув с горизонта, император ему сообщил самое главное. – Так точно, Ваше Величество! – на что был дан чёткий ответ. … Спустя день… – Готово? – спросил император? – Да… мы всё подготовили. Ваши «эскадрильи» готовы к взлёту! – ответил ему командующий сапёрного батальона. – Отлично! Господа, запомните этот момент, ведь он войдёт в историю! А теперь… ОТ ВИНТА! – Валентиниан, надев довольную лыбу, отдал приказ о взлёте. – Так точно! – лётчики, услышав слова одобрения от самого императора, завели двигатели. Взревев, бипланы начали постепенно набирать скорость и отрываться от земли. Спустя полчаса полёта они настигли колонн врага. Обнаружив артиллерийский обоз, обе эскадрильи тут же устремились к нему. Дико вереща, они, подобно пчёлам, обрушили всю мощь своих жал на него, пока император, наблюдавший через трубу за происходящим, жутко хохотал. Он, напевая себе под нос известную мелодию Рихарда Вагнера, наблюдал за тем, как бипланы пикируют, производя знаменитую сирену Штуки. Буквально за секунду до взрыва Валентиниан бросил трубу, чтобы насладиться им собственными глазами. Для него это было самое прекрасное и великолепное зрелище – наблюдать за тем, как его детище уничтожает в дребезги всю вражескую артиллерию. Одновременный мощный удар сразу 20 пикирующих бомбардировщиков в одну сравнительно небольшую точку, несмотря на лёгкий вес носимых ими бомб, нанёс артиллерии врага урон, несовместимый с жизнью (хотя едва ли стальные орудия можно назвать живыми)… – Начать операцию «Багратион», – сразу же после этого он отдал хладнокровный приказ о начале операции, предполагающей мощный танковый удар в центр противника. Дезориентированный, лишённый своей основной огневой мощи и подавленный морально, враг, всё ещё выстроенный в плотную колонну, враг, познавший на себе всю мощь смертоносного сочетания артиллерии, авиации и танков, будет сметён. Как результат, лишённые всякой организации, духа и, следовательно, возможности как-либо защититься, пехотные массы противника окружит кавалерия, начавшая постепенное окружение врага ещё тогда, когда все эскадрильи были ещё на земле. Наконец, дело завершит пехота, главной задачей которой станет разоружение вражеских сил…