Трудности жизни с психами

Все произошло очень быстро, не успела я начать спокойно соображать. В памяти врезались лишь какие-то отдельные кусочки: вот Сергей отворачивается, а вот я уже скручиваю ему руку. Вот я вижу ошеломлённый неизвестно чем взгляд Олега, а вот я вижу подернутые лёгким испугом глаза Разумовского. Нож с тихим бряканьем падает на пол, возвращая мой разум на место. Вот честно, немая сцена у Гоголя не была настолько гнетущей и неловкой. Под тяжёлым взглядом я стушевалась, подняла с пола аккуратно нож, и, что-то пробормотав себе под нос, поспешила на кухню и села за стол, как приличный человек, где все ещё стоял нетронутым мой стакан с чаем. Никогда ещё холодный зеленый чай из пакетика, заваренного уже раз сто, не был так вкусен. Я видела в отражении поверхности чая, что из глаз медленно, но верно уходит красный цвет. И это радовало. Наконец еле слышные голоса в комнате утихомирились. В кухню зашёл Олег. Прикрыв за собой тихо дверь, он осмотрел меня внимательным взглядом. — Он тебе ничего не… — он умолк, но я и так поняла, что он имел в виду. — Нет, он мне не успел ничего сделать, — Олег еле заметно выдохнул, находясь до этого, судя по всему, в диком напряжении.Он хлопнул себе по лбу, еле слышно чертыхнулся. — Забыл, — тихо через всю комнату прошмыгнул (ну, с учётом того, как ему позволила это его физическая форма) в коридор и также тихо вернулся обратно на кухню с тремя огромными пакетами. К этому моменту уже окончательно рассвело, поэтому я хлопнула по выключателю, выключая ставший ненужным свет. — Он че, обратно спать лег? — понимала, что прозвучу грубо, но все же произошедшее немного ударило по мне. Олег оторвался от разбора пакетов и утрамбовывания всего этого добра в мой пустой до этого холодильник (заметил-таки) и посмотрел на меня с лёгким удивлением. — А че ему ещё делать? Пусть отдыхает. — Добровольно или принудительно? Олег усмехнулся, одобряя шутку. — Добровольно-принудительно. Затем глянул на холодильник и вернулся в холодильник. — Ты вообще хоть что-то ешь? — Конечно, — конечно, не будем уточнять, что именно, чтобы не волновать зазря. «Ему все равно понять», промелькнула в голове мысль, которая, подозреваю, принадлежала Тени. Он оглядел меня подозревающим взглядом, видимо что-то понимая, но, слава всем богам, не озвучил своих мыслей, занимаясь важным делом. Я поднялась, убрала нож на принадлежащее ему место, тяжело открываемый (с утра видимо было состояние аффекта) ящик стола и поставила чайник, ибо чай в стакане имеет грустное для меня свойство заканчиваться. Все вернулось в былое спокойствие. Где-то приблизительно через час, когда солнце уже вовсю своими яркими обжигающими лучами прошибала всю комнату, на кухню выполз закутанный по самый нос Разумовский. Его взору предстала наверное очень странная картина: Олег, закатив после неудачной битвы с краном на кухню рукава на рубашке и расстегнув верхние пуговицы (не сняв ее и слава богу), нарезал бутерброды и пытался параллельно мне скормить хоть один, я же, все ещё одетая в белую футболку чуть ниже бедер и с постоянно сползающим ниже плеча рукавом, отнекивалась, размахивая руками и смеясь чуть ли не в голос, говоря, что не голодна. Доходило уже до смешного: в ход уже пошли детские «самолётик летит в ротик». В общем-то была понятна атмосфера, витавшая в комнате. Сергей попытался тихонько сесть на табуретку у стола, но скрип этой самой табуретки выдал его. Мы обернулись к нему, я, не заметив у него в руках ножа, вернулась к своему чаю, обрадовавшись, что внимание теперь не на мне. Сергей видимо стушевался под черными нахмуренными очами Олега и слегка повернувшись ко мне, смущаясь под моим внимательным взглядом, пробормотал что-то похожее на «Прости» и закутался ещё глубже в плед. Ошеломленной его внезапным порывом была не только я, судя по всему, но Олег как-то побыстрее меня опомнился, взял новую отмытую им кружку (они оказывается белые внутри, эти кружки), налил из недавно только кипевшего чайника воды, забросил пакетик из коробки, стоящей рядом с раковиной, и подвинул ее к Сергею. Тот поднял на него полные вопросом, чуть мокрые, в общем давящие на жалость, глаза, добивая образ все понявшего и раскаивающегося, пододвинул к себе аккуратно кружку и отхлебнул немного, прикрыв глаза. Мы с Олегом внимательно наблюдали за ним, боясь, что эта кружка полетит нам в головы. Сергей приоткрыл глаза и улыбнулся: — А черного не найдется? Мы с Олегом выдохнули. Это был все тот же Сергей Разумовский, наглый и самоуверенный. «Не сломали», — пронеслась, чувствую, у нас с Олегом одна мысль на двоих. Внезапно в комнате начал пищать мой телефон. Я посмотрела на часы. Время было утреннее, стрелка приближалась к 10, никуда я не опаздывала и никого не ждала (оказывается, мое ожидание ни от кого не зависит, пример: Олег). Я поднялась со стула, не замечая на себе пронизывающего взгляда Олега, прошла в комнату и взяла надрывающийся телефон в руки. Звонил не самый приятный человек, но пришлось взять трубку -Да. — Что да? — раздался писклявый голосок одной из подруг бывшей мачехи, почему-то решившей, что она имеет какое-то отношение ко мне спустя три года, — Ты где, падла? — Вы о чем, Анна Валерьевна? — да, я запомнила ее имя, вероятнее всего каким-то чудом, ибо на память я обычно плоха. — Ты, мелкая дрянь. Опять забыла о поминках? Я где стояла, там и села. И вправду забыла. Говорю же, память слабая. Важные вещи забывать начала. — Але, ты меня слышишь? — раздавался ее неприятный мне и обычно, но сейчас и подавно, крик, которым она разговаривала на постоянной основе. — Слышу, — как бы мне этого не хотелось, — Во сколько вы там собираетесь? — Уже собрались. Закончим где-то через час, постарайся успеть, — рассмеялась неприятным смехом она напоследок и бросила трубку. Я положила телефон на тумбочку обратно, посмотрела на часы у незаправленной кровати. Десятый час. А ещё позже позвонить не могла?! Хотя в общем-то это было хорошо, ибо видеть все эти рожи, скорбящие только по этой суке очень не хотелось. Я поднялась с пола, на котором до сих пор сидела. План в голове был собран, надо было его начать воплощать.