Трудности жизни с психами

Неловкое молчание, повисшее в воздухе, можно было разрезать. Мы несколько минут смотрели друг другу в глаза. Я совершенно не ожидала его увидеть. Сейчас. Спустя столь много лет. Внезапно он просто молча, не говоря ни слова, отодвинул меня с прохода плечом и прошел в комнату, служившую одновременно и гостиной, и иногда спальней. От его повышенной наглости я поначалу обомлела и уже почти набралась храбрости высказать ему в глаза все, что я о нем думаю, но только сейчас, при более мене ярком освещении, я увидела повисшее на его руках тощее тельце. Было достаточно сложно узнать в этом словно бы узнике концлагеря бывшего миллиардера и звёзды всех городских билбордов Сергея Разумовского. Олег аккуратно положил друга (друга ли?) на диван, укрыл лежавшим рядом пледом и только после этого повернулся ко мне и задал вопрос, видимо вертевшейся у него на языке с самого начала: -Где родители? -Нету их, — я потупила взгляд. Он продолжил буквально прожигать меня взглядом: -В смысле? В прямом. Родители погибли три года назад в автокатастрофе, сестра два года назад при весьма таинственных для окружающих обстоятельствах. Так что я осталась практически одна на этом свете, но говорить практически другу нашей семьи такие не самые радостные вести все так прямо в лоб, без какой-либо подготовки, я все не решалась, но видимо Олегу хватило сил прочитать все это на моем лице. -Сочувствую. Мне же хватило лишь кивнуть в ответ. -Что случилось? — кивнула я на лежащего в позе эмбриона Разумовского. Проигнорировав заданный мной вопрос, Олег пошел в сторону кухни. Я не нашла ничего лучшего, как проследовать за ним, краешком глаза присматривая за Разумовским. Дойдя до кухни, я присела на краешек деревянного стола, служившим и обеденным и рабочим, и принялась наблюдать за Олегом, что-то методично начавшим искать по всей кухне. Когда у него по всей видимости закончился выделенный запас терпения, он наконец-то задал вопрос, который нормальный и адекватный человек задал бы хозяйке квартиры, то бишь мне, еще до начала поисков. «Но где в этом мире нормальные люди, а где мы?», улыбнулась я про себя. — Лекарства в этом доме вообще есть? -его голос был резким и недовольным, что было довольно-таки странно и непривычно слышать мне в свой адрес. — Какие? — растерянно постаралась уточнить я. — Хоть какие-то, — остатки его терпения уже очень даже явно висели на волоске. «Видимо трудный был у него день», заметила я мысленно про себя и кивнула головой на нетронутый по каким-то причинам (понятным только самому Олегу) верхний шкафчик. — Самая верхняя полка. Относительно маленькая белая коробка была вытащена на это свет и тщательно просмотрена дотошным Олегом. Видимо, содержимое его не сильно устроило и, положив коробку на прежнее место, он обратил свое внимание на меня, тоскливо поглядывающею на остывший уже чай. Олег тяжело вздохнул и присел за стол, скрестив руки на груди и рассматривая меня. Видимо, я тоже его не сильно устраивала. — Ты изменилась, — конечно, с нашей последней встречи прошло довольно-таки порядочно времени. — Все меняются, — с налетом легкой грусти усмехнулась я. — Это да, — усмехнулся он в ответ мне, — но хрен с ним, у нас с тобой еще будет время для этого разговора. По крайней мере я на это надеюсь, — он поднялся из-за стола и подошел почти вплотную ко мне, настолько близко, что я могла разглядеть каждую еле видимую обычно морщинку. Его черные глаза изучали мое лицо, взглядом проходясь по моим глазам, спускаясь к моим губам и останавливаясь на них. Я только сейчас вспомнила, что я в одной лишь, хоть и достаточно длинной и прикрывающей на половину мои бедра, но все-таки футболке перед взрослым мужчиной, мы практически одни в квартире, если не считать лежащего, по всей видимости, без сознания Разумовского. Эти мысли заставили мои щеки слегка покраснеть, однако Олега вся эта ситуация, похоже, не сильно беспокоила, по крайней мере, поначалу. Потом он отстранился от меня на расстоянии вытянутой руки. — Слушай, у меня будет к тебя просьба, — сказал он так обыденно, направляясь к выходу, параллельно поправляя так и не снятую серную кожаную куртку. — Какая? — спросила я, слезая со стола, стараясь скрыть свое смущение, следуя за ним. Он обернулся на меня. — Пригляди за ним. Пожалуйста. Я ненадолго отлучусь. Я усмехнулась. — Надеюсь, твое недолго реально будет недолгим. Олег улыбнулся. Так, как умел лишь он, вспомнила я. — Обещаю. И он ушел, забрав запасные ключи с гвоздика в коридоре и оставляя меня с разыскиваемым психопатическим маньяком. Это было очень-таки достаточно мило с его стороны. Оставить достаточно хрупкую на вид девушку с психом. «Хорошая работа, Олег», подумала я, направляясь на кухню за новой порцией чая и рассчитывая спокойно посмотреть телевизор. За окном уже начинало светать. В окно дома на практически закорках города уже медленно начинало запускать свои лучи весеннее солнце. *** Однако, все-таки, достаточно легкомысленно было с моей стороны упустить Разумовского из вида. Ибо проснулась я (вырубило, видимо, в очередной китайский раз за просмотром телевизора, тот факт, что я очень мало спала по ночам, мучаясь бессонницей, очень хреново сказывался на моем самочувствии) с ножом, приставленном к горлу и ярко-голубыми, полными бешенства, глазами напротив моих. Нож этот псих мог взять только на кухне, что, конечно, не сильно-то и успокаивало, особенно, если учесть тот факт, что ножей на видимых местах я обычно не хранила как раз-таки на такой случае. В коридоре раздался поворот ключа в замке. Этот псих повернул голову, отвлекаясь на этот звук, что давало мне временную фору. Все-таки шанс на то, что сегодня я возможно все-таки останусь в живых, еще был. И он не мог не радовать, ибо подыхать, по крайней мере, сейчас не особо-то и хотелось. И им надо было пользоваться.