По дому разносится тепло от затопленной печи, где темнели дубовые поленья, покрываясь углевой дымкой. Солнце начинало припекать, проникая своими ветвистыми лучами в незакрытое узорчатой занавеской окно. Стук посуды сопровождался тихим напевом Джинхо себе под нос какого-то мотива, придуманного в голове, пока маячащий перед глазами Чонгук представлял себя в схватке с нечестивым врагом.
— Господин Лихён сделает мне острый меч, которым я поражу противников. Я буду известным воином и прославлю наши края на всё королевство, — мальчик махал найденной во дворе длинной палкой на манер меча, уклоняясь и делая выпады перед воображаемым врагом. В глазах горел огонь, а руки выполняли то плавные, то резкие движения, схожие с танцем — танцем воинов.
Как-то раз через Ихедо проезжали путники на конях в сопровождении нескольких слуг, везущих небольшой груз из двух сундуков. Оказалось, это были послы из соседнего королевства с дарами для короля. Один из них служил в гвардии, после чего в скором времени стал одним из первых приближённых его величества, рассказывал множество историй, когда семья Чон вместе с соседями Ли предоставила им ночлег. Чонгук полными восторга глазами тогда смотрел на незнакомца, поднося очередное угощение или подливая ещё молока. Мужчина рассказывал о походах, о многочисленных охотах и даже боях на мечах, будь то уроки с младшим принцем или решение вышедшего из-под контроля конфликта. Маленький альфа слушал завороженно, совершенно не слыша посторонних звуков или реплик отца, всё его внимание было уделено лишь одному альфе-гвардейцу, который представился как Хёндже, его историям и действиям. Во время своих рассказов он мог жестикулировать, показывая, как разворачивал свиток перед королём, или как рубил головы неверных. После гостя Чонгук долго говорил, что станет гвардейцем или одним из воинов доблестной королевской армии, будет бороться за людей и их безопасность, хранить светлый людской сон в спокойствии, чтобы народ не познавал ужасов военного захвата. Сколько бы Ёнсу ни говорил сыну, что это довольно опасно, тот его не слушал, мечтами полностью уйдя на фронт в пять лет.
Сейчас Чонгуку семь, а стремление не уменьшилось ни на грамм. Альфа так и мечтает служить верой и правдой народу, родным людям и быть им защитником, каменной стеной. При любой удобной возможности мальчик старается устраивать что-то похожее на тренировку, неважно с чем — с палкой, ложкой или метлой — главное, чтобы было схоже с оружием.
Слова Тэхёна о несбыточной мечте немного выбили Чонгука из колеи. Никто ещё не говорил ему, что у него не получится достичь своей цели, многие даже поддерживали, например, госпожа Сонхи. Девушка всегда очень любила Чонгука, давала всякие вкусности, как только видела его на горизонте, да и сам мальчик часто заглядывал к ней. Ли даже считали дальней родственницей семьи Чон одно время, смотря на то, как близки они были. Чонгук ласково называет её «тетушкой», а та прямо млеет на глазах, довольно говоря, какой альфа хорошенький.
Чонгуку, которого поили заботой и любовью не только родители, но и соседи, было непривычно слышать такое в свой адрес, однако заставило сильно задуматься. Всю дорогу от лекаря до дома он размышлял, сможет ли действительно достичь своей высоты и стать доблестным воином, хватит ли у него силы духа, смелости и стремления. Чонгук решил для себя, что будет усердней «тренироваться» и, в конце концов, у него всё получится и никакие «Тэхёны» не собьют его с этого нелёгкого пути.
Отец запекает очередную партию мягких батонов, ставит ухват у печи и утирает выступивший от жары пот со лба, присаживаясь за стол. Младший Чон всё так же носится с палкой около стола и поставленного на место шкафа, под который они подложили старый кожаный ремень, сложенный в несколько слоёв вместо сломанной ножки. Джинхо задумчиво смотрит на сына, размышляя на тему его мечты, и понимает, что нужно поговорить об этом с мужем, только вечером, когда тот вернётся. Как-никак уже несколько лет сын бредит одним и тем же, возможно, стоит взглянуть на это более серьёзно и, может, предпринять что-то касательно этого.
Как только хлеб был готов, альфа накрыл его тонким полотном, чтобы немного подостыл, но не затвердел, и даёт Чонгуку другие булки вместе с несколькими небольшими булочками с маком. В момент, когда отец говорит ему о доме лекарей у леса, у Чонгука мысли в голове вихрем перемешиваются. Он не в силах понять, ждал ли этого похода или же, наоборот, хотел убежать подальше. Когда Чон покидал дом Кимов, уходить не хотелось. Хотелось ещё немного последить за золотоволосым омегой, послушать, что же может сказать ему этот мальчишка, смеющийся в открытую над ним. Тэхён, несомненно, не самый приятный человек, с которым общался Чонгук, но ведь ничего неправильного он не сказал, лишь выразил свое мнение, которого альфа не слышал ещё ни от кого. Если взрослые не хотели как-то обидеть — как подумал позже он — то Тэхён, не лукавя, сказал напрямую, что думает, и это сильно зацепило. Искренность и открытость.
Чонгук хочет подружиться с златовласым мальчиком. А хочет ли он того же?
Положив «дары» отца в небольшую корзинку с выпечкой, Чонгук отправился раздавать всё по нужным домам, напоследок оставляя домик за городом. Одним из таких заказчиков была тётушка Сонхи, рассказывающая одной из омег, какие пряности где лучше всего использовать и как. Когда та расплатилась и отошла в сторону, девушка заметила любимого соседского мальчика с полупустой корзинкой.
— Ох, Чонгук-и, здравствуй. Утром не успела поздороваться, уж извини меня, — улыбается она, вытирая о передник руки.
— Всё в порядке, тётушка, — Чонгук улыбается ей в ответ, наблюдая, как глаза девушки исчезают, когда та довольно хлопает себя по бокам немного хохоча.
— Айгу, какой прелестный ребёнок! — в своей манере восклицает она, привлекая внимание стоящего рядом альфы, продающего фрукты.
— Сонхи, хватит балаболить попусту. Парню наверняка нужно ещё куда-то идти, — тянет он.
— Чтоб тебе пусто было, Джесок! — вмиг меняется омега, угрожая кулаком мужчине с чуть длинными волосами, достающими до плеч. — Нельзя мне уже немножечко дольше поговорить с любимым соседушкой!
Ли, по сравнению с Джесоком, была почти на полторы головы ниже, что выглядело забавным, особенно, когда эти двое вздорили. Но альфа прав, поэтому девушка не стала задерживать Чонгука, вручая ему несколько монет и принимая два длинных батона.
— До встречи, тётушка! — помахал на прощание Чонгук, направляясь в последнее место, чтобы вручить оставшуюся выпечку.
— До встречи, Чони! — крикнула с прилавка девушка.
Чонгук покрепче перехватил ручку плетённой корзинки и зашагал по памяти к выходу из города, к той тропе, что вела за горизонт к одинокому домику у леса. Сейчас, когда солнце достигло своего пика на ясном безоблачном небе, трава обрела свой самый яркий пёстро-зеленый оттенок, на котором цветной рябью мерцали многочисленные цветы, названия которых Чонгуку, кажется, в жизнь не выучить. В небе изредка пролетали степные птицы, лишь немного склоняясь к земной поверхности, или же садились на дальнее дерево у дома, поросшего плющом. Их щебет слышался почти отовсюду, лаская детский слух сладкой песней.
Чонгук по тропинке подходит к закрытой двери, кладя руку на тяжёлое кольцо и останавливается. Это страх? Или может быть волнение? Достаточно новое чувство, не испытываемое раньше, но очень
интересное. Чонгук берёт кольцо в ладонь уверенней и стучит пару раз по деревянной поверхности, перехватывает плетёную ручку обеими руками и непроизвольно сжимает сильнее, сам того не замечая. Альфа почему-то сейчас вспоминает разговор двух пожилых омег об их походе в церковь, как они говорили о действенности молитв Всевышнему, что следит за ними каждый день и помогает, если искренне того пожелать, но только когда ты не совершал грехов. Чонгук считает, что не совершал тех самых грехов, немного не понимая значения странного слова, однако готов поверить старушенциям и помолиться за то, чтобы дверь открывал лекарь, а не его сын.
Странно получается. Чонгук и хочет подружиться с мальчиком, но видеть его боится. Нет, не боится, он никого не боится, просто пока… не готов.
Мысли прерываются стоит двери открыться и выпустить на порог Тэхёна с торчащим лютиком в волосах и зелёным листиком с другой стороны головы. «Глупость это всё, молитвы ваши» — думается альфе, пока он глупо уставился на мальчика, также держа корзинку. Корзинка… хлеб!
— Хлеб… вот. Тут ещё булочки с маком, вкусные очень, отец просил передать вам, — Чонгук приподнимает корзинку и думает, кто из них выглядит глупее: он, со своей поклажей, который не может и слова складно вымолвить без пауз, или Тэхён с цветами в голове.
— Зайди, — омега отходит в сторону, пропуская Чонгука, и закрывает за ним дверь, после чего стремительно убегает в комнату. Выходит он уже с несколькими монетами в ладони, которые протягивает альфе. — Папа ушёл, поэтому передам я, спасибо, — Тэхён вытаскивает из корзинки выпечку и ставит на заготовленное тонкое полотно на столе, накрывая сверху схожим.
— Что у тебя на голове? — любопытно разглядывает мальчика Чон. — Ты, что ли, упал в цветы?
— Я раскладывал цветы, чтобы их засушить, и когда вставал, задел головой полку с баночкой папиных, а они упали и рассыпались, — Тэхён рукой зарывается в светлые пряди и тормошит их, стараясь смахнуть лютик и остальную зелень с головы. Чонгук наблюдает за ним и пытается в мыслях представить, как омеге летят разные по цвету и размеру бутончики на золотую макушку, и не сдерживает смеха, сначала просто прыская в кулак, а после заходясь в громком хохоте. — Что в этом смешного?
— Ты такой неуклюжий, а ещё лекарем собрался становиться! — поясняет мальчик, хватаясь за живот от смеха.
— Это была случайность! — Тэхён негодует, в возражении его глаза больше становятся, пока альфа в хохоте заново заходится.
— Ну я же слабый и не смогу воином стать, а ты неуклюжий и вряд ли будет из тебя хороший лекарь, — продолжает Чонгук.
— Это никак не влияет на мои умения! — Чонгук понемногу успокаивается, садясь на край диванчика с пустой корзинкой. — Может, ты и станешь воином, — пробормотал себе под нос омега. Мальчик понял, что тот говорил так про него из-за слов о его слабости, и сейчас ему стыдно становится за свои слова.
— А из тебя всё равно будет неуклюжий лекарь, — улыбается последний. — Если из моей слабости и храбрости можно что-то сделать, то твои кривые руки исправить поможет только чудо.
— Что?.. — Тэхен посмотрел на свои ладони, повертел их и снова поднял глаза на альфу. — Не кривые у меня руки.
— Ты неуклюжий, поэтому они кривые, — рассматривая один из сушёных стебельков на столе, сказал Чонгук. Тэхён притих, пока альфа пробежался взглядом по комнате, будто сверяя, что изменилось с утра, как вдруг слышит всхлип. Повернувшись на звук, он видит, что омега склонил голову и присел на один из стульев у стола. Снова всхлип.
— Эй, ты чего, плачешь, что ли? — теперь глаза расширяются у Чонгука. Он чуть наклоняется, стараясь заглянуть омеге в лицо, но тот голову отворачивает и шмыгает носом. Чонгук ставит на пол корзинку и подходит к стулу, где сидит Тэхён. — Эй… не плачь. Почему это ты начал?
— Ты сам сказал, что у меня руки кривые, — сквозь слёзы проговорил мальчик, а альфа сам себя за язык прикусить хочет. Он же не всерьёз сказал это, даже не думал, что Тэхёна это как-то заденет или обидит, и уж тем более, что тот начнет плакать. Не этого Чонгук хотел — рассчитывал просто передразнить, сказать то же, что сказали ему, другими словами: отплатить той же монетой, как он услышал в городе. Но сейчас мальчик в растерянности и не знает, что делать. Отец, когда альфа готов заплакать, начинал с ним разговор, и слёзы сами уходили, а папа… папа подходил и обнимал, гладил по тёмным волосам, немножко покачиваясь из стороны в сторону, и дарил лёгкие поцелуи в макушку. Чонгук не знал, что сказать мальчику, поэтому подошёл и прижал его к себе, подняв на ноги. Носом мальчик зарылся в чуть длинные светлые локоны, которые до сих пор пахнут полевыми цветами, немножко при этом раскачиваясь из стороны в сторону. Тэхён блестящие глаза шире раскрыл, руки в воздухе так и зависли, а дыхание альфы всё ощутимее чувствуется в районе шеи и затылка. Тёплые руки по спине проводят, отчего у омеги мурашки бегут вслед за чужой ладонью.
— Не кривые, — тихо говорит Чонгук почти на грани слышимости, второй рукой в шелковые пряди зарываясь.
Тэхён ещё больше недоумевает, пуская влажные дорожки по румяным щекам. У него губа нижняя чуть подрагивает, слёзы ещё больше на глаза просятся, пока мальчик только тесней прижимает его тело к себе. Омега не сдерживается и обнимает в ответ так же сильно. Его слёзы скатываются и впитываются в рубаху Чонгука, а руки на спине сжимают ткань в кулачках. Тэхён чувствует, как пряди на затылке начали перебирать маленькие пальцы, чуть оттягивая или просто проводя от макушки до затылка. Приятно. Чонгук тёплый, это тепло передаётся Тэхён у, а он принимает его. Мальчик пахнет сладко, немного пряно, у них с омегой пока не сформировался собственный запах, поэтому он внюхивается в сладость аромата пекарни, понемногу успокаиваясь. Но отпускать Чонгука не хочется, хочется ещё чуток постоять вот так в объятиях, покачиваясь из стороны в сторону.
— Извини, — нарушает молчание альфа, — я не хотел обидеть, — Тэхён в ответ шмыгает красным носом, ещё сильней сжимая Чонгука в руках и пряча лицо в чужом плече. Последний чувствует сквозь два слоя ткани, как успокаивается стук сердца омеги, и… улыбается. Просто улыбается, опуская веки и так же стоя почти посреди комнаты. — Ты мне всё правильно сказал, — Тэхён реагирует — хватка на спине альфы ослабевает, заставив его отпрянуть и заглянуть в мокрые глаза напротив. Ресницы у омеги длинные, чёрные, слипшиеся из-за слёз, а глаза цвета тёмного неба поблёскивают в светлой комнате, и это выглядит так красиво, что Чонгук немного теряется, забыв на миг, что хотел сказать. — Я… я, может, и не стану воином, просто если буду хотеть — нужны тренировки, которые я не могу себе позволить, и стойкость, которая я даже не знаю — есть у меня или нет. А ты сможешь стать лекарем благодаря господину Киму, будешь помогать людям, я уверен, у тебя это получится.
— Почему ты так считаешь? — севшим после плача голосом спросил мальчик. — Если хотеть и идти к этому, то сможешь стать кем угодно, даже королём Ихедо. Ты будешь оберегать народ и защищать его и…
— Я буду защищать тебя, — перебил его Чонгук, убирая лютик, который Ким не смахнул тогда, и уверенно смотря в глаза, где удивление вперемешку с неверием отражаются. Альфа не видел прежде таких глаз, буквально показывающих всего человека, выдавая его с головой, какую бы эмоцию ни испытывал хозяин. Слишком выразительные глаза.
Тэхён так и не понял, что случилось, когда Чонгук просто взял свою корзинку и вышел из дома, попрощавшись. На лице у того была лёгкая улыбка, когда дверь закрывалась, а омега растерялся окончательно, вновь оседая на стул, но уже не проливая слёз.
Чон Чонгук… он очень странный, решает Тэхён. Свалился, как снег на голову, вызвал ворох эмоций всего лишь за один день, и то, он не закончился, вдруг Чон что ещё сотворит. И это его «я буду защищать тебя» — от кого, зачем? Омега совсем запутался. А распутываться почему-то и не хочется совсем.
***
— Мы сегодня к Киму ходили, — говорил Джинхо, отпивая травяной отвар за столом с вернувшимся мужем. Чонгук спит в другой комнате, не дождавшись папу, так и увалился в кровать, стоило солнцу зайти за горизонт.
— С Чонгуком? — уточняет Ёнсу и получает кивок. Чонгук внешне очень похож на омегу, те же большие глаза, та же улыбка, только волосы у альфы темней — это у него от отца. — Это из-за ссадины на щеке? — добавляет омега, отпивая пахучий напиток.
Он заходил в комнату к сыну, когда пришёл, проверял крепко ли спит его маленький альфа, подошёл тогда ближе к нему, чтобы оставить на небольшом табурете у кровати новые вещи, которые купил в городе, и заметил в лунном свете покрывшуюся корочкой ранку на нежной щеке. Омега лишь покачал головой, понимая, что своих альф и на день оставить вместе одних нельзя. Чонгук, почувствовав запах второго родителя, во сне ближе к краю кровати придвинулся, вдыхая глубже родной аромат корицы с мёдом, довольно сладкий, но такой любимый им и отцом. Ёнсу чуть улыбнулся тогда, в привычной манере проводя по каштановым волосам.
— Эм… да, — стыдливо протянул Джинхо, отвернув голову к горящей рядом свече.
— Ну так, как сходили?
— Он так радовался, когда мы вышли за город, ты бы видел, — вмиг оживляется альфа, улыбаясь при воспоминании мальчика, играющего с ветром. — Ему тесно в этом городе, Ёнсу. Ему нужна свобода. Я это понял, когда увидел, как он носится по ветру и буквально сияет, увидев, что небо с землей сливается. Он ещё мал, но так стремится туда, это было видно по его глазам.
— Чонгук умный альфа, он не уйдет, зная, что мы здесь будем одни. Вспомни лес и других детей. Он не ушёл, хотя, я уверен, очень хотел. Но ему рано выходить за город. Даже к Хуану. Сейчас там не слишком безопасно для семилетнего ребёнка, — Ёнсу уставился глазами в собственное отражение в чашке, прекрасно представляя, каким был его сын, стоило покинуть город. Правильно сказал Джинхо, ему тесно здесь, негде разгуляться, побегать, вдохнуть аромат дикого счастья, аромат свободы.
— Об этом я и хотел с тобой поговорить, — альфа ставит свою чашку на стол, привлекая внимание мужа. — Ты прекрасно знаешь, что Чонгук буквально бредит идеей стать воином. Думаю, стоит ему помочь с этим.
— Но это так опасно, Джинхо.
— Я знаю, свет мой, — альфа кладёт свою ладонь на ладонь мужа и, отлепив её от чашки, сжимает в своей, завидев поникший взгляд, — но сам посмотри, как ему это надо. Он не сможет здесь долго сидеть, в этом городе, ему
нужна эта свобода. Да, это будет опасно, но без риска никак, все рискуют чем-то.
— Но не жизнью, — омега продолжает стоять на своём, его голос становится тише, а рука сжимает ладонь мужа в ответ.
— Он не как мы, — Джинхо встаёт, отпустив теплую руку, и обходит стол, чтобы взять за плечи Ёнсу и продолжить. — Он сильней, в нём буквально кипит дух воина, но не королевской армии, а странника, что путешествует сам и не подчиняется никому. Подумай только, Чонгук никого не слушает, кроме нас, его не сломить, не подчинить. Он свободен, как ветер. Он как вольный орел, а орлы живут и питаются свободой. В неволе они просто погибают, понимаешь?
— Ты прав, — вздыхает омега, положив ладонь сверху руки мужа, — ты совершенно прав.
— Мы должны помочь ему, свет мой. Ты и сам это понимаешь.
— Как ты хочешь, чтобы мы это сделали?
— Я долго думал, как. У меня есть одна идея.
***
Утром следующего дня Чонгук решает, что нужно всё же предложить дружбу голубоглазому омеге, иначе просто потеряет его (так он считал).
На табурете Чон замечает новые рубаху и штаны и надевает их, долго крутясь у зеркала, которое отец ухватил задорого у одного торговца, что приезжал к ним в Ихедо. Одежда сидела как никогда хорошо, что было мальчику на руку, раз уж он собрался к омеге в гости и заодно пригласить погулять.
Когда он выходит из комнаты, его задерживает Ёнсу, которого альфа сразу же обнимает, повиснув на родительской шее.
— Уходишь куда-то? — спрашивает омега. Заметив, как завязал сын шнуровку на груди, он её развязывает и перешнуровывает так, как оно должно выглядеть.
— Я хотел сходить в одно место, вы же не против?
— Правда? А куда? — затягивает бантик из шнурков Ёнсу, отчасти понимая, куда собирается Чонгук.
— Тут недалеко, я к другу.
— К Тэхёну? — напрямую спрашивает родитель, а Чонгук тянет гласные, не зная, что ответить. Отец ему, вроде, поручал относить хлеб за город, значит, ему можно ходить туда просто так, верно? Тем более, он же не собирается сбегать в лес или дальше по дороге, а просто хочет сходить к сыну лекаря за город. — Отец рассказал, что вы вчера ходили к господину Киму, а потом ты относил им хлеб, — ровно говорит Ёнсу, поправляя дальше одежду мальчика. — Тэхён теперь твой друг?
— Нет, но я хочу, чтобы он стал моим другом, — говорит Чонгук, ему от папы нечего утаивать, с ним он может открыться, как бутон подсолнуха в солнечный день, повернувшись к своему родному солнцу, которого отец светом своим называет.
— Вот как, — омега улыбается, осматривая сына, тот даже волосы попробовал привести в порядок, по крайней мере, так кажется мужчине. — А что же?.. Вы не подружились, когда ты был у них? Отец сказал, что Тэхён тебе с раной помог, — омеге лишь несколько раз доводилось видеть Кима младшего: когда тот совсем маленьким был и пару лет назад, когда приходил к Хуану за отваром для заболевшего Чонгука. Омега был тихим-тихим, только изредка подносил то, что говорит ему папа. Если что и говорил, то очень вежливо и так же приглушённо, учтиво кланяясь, чем удивил Чона. Он показался очень скромным и даже чуть пугливым, поэтому его удивило, когда Джинхо упомянул позже, что сыну помог именно омега.
— Ну… — Чонгук потупил взгляд, моргая быстрее обычного, — я сказал кое-что… и… это немного его обидело, — Ёнсу выжидающе смотрел, пока сын соберется с мыслями и продолжит. — Он плакал из-за этого, — стыдливо произнёс альфа.
— Даже так? — омега сейчас замечает удивительную вещь, когда Чонгук опускает голову. Внешне мальчик, может, и похож на него до невозможности, однако, повадки у него все же в отца, тот тоже прошлым вечером точно так же опускал голову и взгляд отводил. — И что же ты сказал?
— Что у него руки кривые и из него будет ужасный лекарь, — быстро пробубнил под нос сын.
— Чонгук, — с упрёком сказал Ёнсу, — нельзя же так. Разве альфы так поступают? — а сам вспоминает, как Джинхо сказал, что сделает так, чтобы лавку семьи омеги перестали посещать, так в принципе они и познакомились. «Этот маленький альфа — точная копия своего отца», думает про себя Ёнсу.
— Он первый начал.
— Неважно, кто начал, важно, кто закончит. Понимаешь? Даже если тебя обидели, нельзя обижать в ответ, Чонгук, особенно омег. Нужно попробовать отплатить добром и тогда каждому обидчику совестно станется.
— Что станется? — не понял альфа, в любопытстве голову на папу поднимая.
— Совестно — это когда очень стыдно, сынок, — взгляд омеги смягчается.
— Мне было очень стыдно, когда он плакал, я извинился и обнял его, как ты это делаешь, когда я плачу, — уже уверенней заявляет Чонгук, вызывая лёгкую улыбку у родителя.
— И помогло?
— Да, он больше не плакал, а потом я сказал, что он будет хорошим лекарем и руки у него не кривые…
— Где ты только услышал это выражение? — перебивает Ёнсу, хмуря брови.
— На рынке так кто-то говорил.
— Ладно, но больше не говори так.
— Хорошо, папочка. Ну… я сказал Тэхёну, что буду его защищать.
— Молодец, омег нужно беречь. А что же ответил Тэхён?
— Не знаю, я ушел, — неловко почесал затылок альфа.
— Ах, вот оно что! — Ёнсу вдруг начинает смеяться. — Ты не знаешь, простил он тебя или нет, — Чонгук в ответ быстро и много кивает. — Хорошо. Беги к Тэхёну, но чтобы до заката обязательно был дома.
— Спасибо, папочка! — Чонгук быстро чмокает омегу в щёку и выбегает из дома, чтобы поскорей встретиться с Кимом.
На светлой улице во всю светит солнце, людей не так много — наверное, все уже заняты своими делами. Кто-то сзади кричит Чонгуку, предлагая погулять вместе, на что тот отвечает им, что занят и не сможет, пока бежит по заученному маршруту. Но вдруг видит знакомую золотую копну волос у одного из прилавков, походу Ли Сонхи. Девушка о чем-то снова спорит с Джесоком, при этом машет на него связкой петрушки, что выглядит ещё забавнее, если прибавить миниатюрность омеги. В мальчике у прилавка Чонгук всё же узнает Тэхёна, что было только на руку, но альфа чувствует, как сердце буквально пропускает удар, стоит это осознать. Он руки в кулачки сжимает, губы поджав, пока не начинает медленно подходить к прилавку, откуда доносится суть разговора.
— Ох, Тэхён-и, какой же ты хорошенький, скоро все альфы с округи будут благословения у твоего папы просить за твою руку, — Тэхён смущённо улыбается, на одно ухо ладонь кладёт, и Чонгук замечает, что оно покраснело.
— Что ты несёшь, пряная башка? — возмущается Джесок. — Какие ему альфы, ребёнок же ещё.
— Боже милостивый, достался же тугодум на мою светлую голову, — возводит горе очи к небу девушка. — Конечно ещё рано, я не собиралась прям сейчас сватать его, идиотина ты похотливая! — Сонхи кидает палочкой корицы в мужчину, отчего его глаза стали вдвое больше от такой наглости.
— Достанется же кому-то такая скряга, как ты, Сонхи. Да пошлет Господь терпения тому «счастливчику».
— У меня будет видный муж, который будет меня любить, — под нос прошипела девушка, складывая в корзинку Тэхёна нужные ему продукты. — Держи, солнышко, пять серебряных, — пока Тэхён из мешочка отсчитывает пять монеток, Сонхи снова обращается к Джесоку. — Вот Чонгук-и наш — чем тебе не подходящий альфа?
— Чонгук-то для Тэхёна? — задумывается альфа, смотря за спину покрасневшего мальчика. — Ах, вот и Чонгук.
— Ох, Чони, — хлопнула в ладоши Сонхи. Тэхён, чуть открыв рот, уставился со своими розовыми щеками на подошедшего альфу, невольно подслушавшего сей диалог взрослых, а тот лишь смущенно здоровается со всеми, поклонившись, — я видела, твой папа вернулся, прикупил тебе одёжек? — ухмыляясь протянула девушка, чуть наклоняясь через прилавок.
— Да, тётушка, — Чонгук взглянул на неё, а затем на Тэхёна, который уже стоял с корзинкой полной продуктов. — А… давай помогу? — смущённо предложил Чонгук, заметив, что лицо Тэхёна стало ещё красней и удивлённей. Сонхи отпрянула от прилавка с беззвучным «о-о-о-о» и кивнула Джесоку на детей, говоря этим как бы: «Вот, видишь? А я говорила».
— Ам… хорошо, — Тэхён передал корзинку альфе, и они, попрощавшись со взрослыми, пошли к дому омеги.
Весь путь они молчали, размеренно шагая по дороге, и лишь изредка переглядывались, ловя смущённые взгляды друг друга. Уже возле дома Тэхён остановился, забрал свою поклажу у альфы и так и не придумал, что ему сказать, кроме как поблагодарить. Что Чонгук собирался делать в городе? Может, его родители послали что-то забрать, а он, отвлёкшись, помог омеге донести продукты домой, а это, между прочим, не такой короткий маршрут.
— Спасибо, — нарушает тишину Тэхён, смотря своими васильковыми глазами на мальчика, — что помог донести.
— Пожалуйста, — так же смущённо сказал альфа. Тэхён уже было развернулся и приоткрыл дверь, как Чонгук взял ручку корзинки и притормозил его. — Постой, — сказал он, заполучив внимание Кима, — мы можем дружить? Я, правда, не хотел тебя обижать и мне очень совестно.
— Что тебе? — омега чуть прищурился, вызвав смешок и нежную улыбку Чонгука.
— Это когда очень-очень стыдно.
— А-а-а-а, понятно. Я ещё вчера простил тебя, а ты ушёл, — немного расстроенно сказал Тэхён.
— Я больше не уйду
от тебя, обещаю, — нависла небольшая пауза, после которой Чонгук, смущаясь, смотрит в небо. — Ну так что-о-о, мы теперь будем друзьями? — он, чуть улыбнувшись, смотрит уже на сына лекаря — тот взглядом уставился на куст у дома и закусил губу, немного мыча в рассуждении.
— Я подумаю, — он улыбается Чону и скрывается за дверью.
Дома Чонгук рассказывает эту историю папе, только отдавшего свежий пирог одному альфе, и сейчас сидел слушал сына, который пришел ярче летнего солнца за окном.
— И что, получается, теперь вы друзья? — улыбается омега.
— Похоже, что да, — в ответ улыбается Чонгук.
