Чёрный Ворон

Чёрный ворон, чёрный ворон, Что ж ты вьёшься надо мной, Ты добычи не дождёшься, Чёрный ворон, я не твой.       На душе стоял морок, а в голове пел родной зычный голос моей Мамуси-Павлуси. В долгие тёмные вечера именно её сердечное тепло согревало меня, заживляло мои раны. Но теперь я была одна. Совсем одна в этом холодном страшном погребе. Казалось, даже каменные стены выли от боли вместе со мной. Сухая солома кусала и царапала мою окоченевшую кожу, заставляя кутаться в то, что осталось от моего платья.       Что же я сделала такого? Как заслужила такую судьбу? Я просто хотела быть свободной…хотела любить и быть любимой. Господь, я ведь перед тобой всегда была чиста и в помыслах своих, и в поступках! За что ты бросил меня?! Счастье было так близко. Я дотронулась до него, держала его за руку и целовала в нежные уста. Мой Алёшенька, я твоя венчанная жена. Перед Богом мы с тобой ни в чём не виноваты.       Взвыл ветер, прорываясь через деревянные двери. Я вздрогнула, закрывая ладонями свечу, не давая ей погаснуть. Для меня эта маленькая частица солнца была надеждой на то, что в непроглядной темноте всё-таки теплилась надежда. Во мне всё ещё горела вера. Я снова встала на колени, устремляя взгляд в чёрный потолок, представляя себе, что где-то там брезжил свет.       Опять мольба срывалась с моих сухих дрожащих губ. У Бога нет лица. Он повсюду. В пение птиц по утрам, в улыбке ребёнка, в свежем горячем хлебе, в объятиях Павлины, в мягком голосе Крёстной. Но вот у Дьявола было страшное лико. Грозное, лукавое, порочное. У Дьявола теперь было имя. Звучное и горделивое. Ему неведомо ничего человеческое. Он воплощение мрака и грязи. И весь его гнев обрушился на мою голову.       Свеча задрожала, как лепесток, из последних сил противостоящий урагану, который пытался оторвать его от ветки. Я всё ещё пыталась понять, что я сделала не так. Чем вызвала такую ненависть к себе? Глупая…я тогда улыбнулась. Он зашёл так неожиданно, сверкая в своём зелёном мундире героя. Сколько любви испытывала к нему Анна Львовна. Как она рассказывала о нём часами! Я впитала её тепло к нему. Видела в нём то, что видела она. Воплощение всего прекрасного, смелого и мужественного. Меня тогда оторопь взяла. Не смогла даже поздороваться. Он для меня был так недосягаемо величествен, как герой из романа, который мы с Крёстной вечерами любили читать. Но его взгляд из-под чёрных густых бровей смутил меня ещё сильнее. Никто и никогда не смотрел на меня так, как он. Никто не смел так…но разве я могла тогда представить, чем это всё обернётся.       Крёстная, как же вы мечтали, чтоб ваш сын вернулся! И он вернулся, круша всё на своём пути. Гриша, Гришенька мой…единственный. Так вы его называли, Крёстная. Вы так и не узнали настоящее лицо своего сына. Если бы я тогда рассказала вам о том ночном визите, поверили бы вы мне? Выдержало бы ваше сердце такой удар? Я не хотела ранить вас.       Шорох раздался в углу. Солома зашевелилась. Прикрыв глаза, я притворилась, что не заметила длинный хвост крысы. Он не постучался. Просто открыл дверь, заходя в мою комнату. Ему не нужно было моё разрешение. То небрежное «Можно?» ничего не значило. Он бы всё равно вошёл. Но я наивно верила в то, что передо мной был достойный вежливый пан. Любимый сын моей Крёстной. Я доверяла ему, как дитя. Тот щелчок засова до сих пор звенит в моей голове. Сердце тогда неприятно сжалось, предчувствуя угрозу. Но офицер, вернувшийся с войны с орденами за отвагу, не мог обидеть беззащитную девушку. Ведь так?.       Почему же его мундир был небрежно расстёгнут, а ворот рубашки распахнут, почему чёрные глаза скользили по мне, проникая под ночную рубашку. Почему он сел на стул и молчал, не отрывая от меня тёмного запретного взгляда. Так не ведут себя благородные панычи. Всё было не так. Я глупая надеялась, что он решил выказать мне своё уважение. Должно быть Анна Львовна рассказала ему о своей воспитаннице. Но он пришёл поглумиться и воспользоваться так же как его отец молодыми крепостными девушками. «Дьявол украл мой первый поцелуй, Алёшенька. Он предназначался только тебе.» — Прошептали мои сухие израненные уста, которые до сих пор помнили те голодные горячие губы. Не так я себе представляла поцелуи, не о таких лобзаниях читала в книгах. Чтобы было бы со мной, если б не Мамуся-Павлуся с вечерним омовением?! Даже страшно подумать.       Какого цвета глаза Дьявола? Они могут менять цвет. Быть ясно-серыми при взгляде на матушку, и быть чернее угля при взгляде на меня. «Ох, он не остановиться. Как придумает себе цацку, расшибётся, но заполучит.» — Раскатился эхом голос Павлуси в моей измученной голове.       Я думала, что смогу избежать его внимания. Я думала, что, надев самое неказистое простое платье, смогу стать незаметной для его алчущих глаз. Но он видел сквозь мои одежды.       Свеча догорала, расплавляясь по блюдцу. Я ладонями прикрыла беззащитный огонёк от ещё одного дуновения ветра. Мне казалось, что я была не одна в этом мраке, будто невидимый дух таился в углу, наблюдая. «Алёша, я не хотела, чтобы ты пострадал из-за меня. Я не ведала, каким мучением станет наша любовь.» — Произнесла я, наклоняясь к гаснущей свече. Горькая слеза скатилась по моей щеке, падая в сухую колючую солому. «Я во спасение твоей грешной души молиться стану. Забудь о своём увлечении. Молись о примирении дорогих тебе людей.» — Прогремел низкий мужской голос, как только потухла свеча. Я обняла колени, пряча лицо. «Разум твой затуманен. Остерегайся греха плотского. Бог всесилен. Коли будет на то воля Божья, всё решится.» — Продолжил голос Батюшки. Казалось, он был там рядом со мной и снова ругал меня, наставляя на путь истинный. На путь, лишённый счастья и любви в угоду желаниям других людей. «Хватит.» — Замотала я своей головой, вжимаясь спиной в ледяную сырую стену. «Не меня надо осуждать, Отец. Не меня надо наставлять. Мои мысли чисты. Моя любовь искренна.» — Бормотала я себе под нос, как полоумная. «Грех на тебе, Катерина.» — Прогремел голос, полный осуждения и гнева. «Нет!» — Вскрикнула я, отползая в угол, где солома ещё была не смята. «Бог всё видит. Он наблюдает за каждым твоим решением.» — Опять произнёс Батюшка уже тише. «Я чиста перед ним!» — Простонала я, переплетая пальцы в молитве. «Ты, Катерина, пошла против своих хозяев. Возомнила себя выше закона.» — Отвечал мне голос, не слушая и не понимая меня. «Не правда. Я просто хотела стать свободной.» — Подняв руки к потолку, взревела я. «Ты посмела возомнить себя выше обычной крепостной девки, потому что в панское вырядилась?!» — Злобный женский голос раздался прямо рядом со мной, отбрасывая меня в сторону. Холодные голубые глаза, чёрные, как смоль волосы, утончённые острые черты лица предстали перед моим взором. «Оставьте меня.» — Простонала я, прикрывая лицо руками. «Обманула меня. Позабыла всё добро и щедрость. Сбежала в такой важный день. Я умерла из-за тебя, ведь сердце моё не выдержало. Вот как отплатила ты мне за мою любовь и заботу.» — Вкрадчивый голос Анны Львовны придавил меня к земле. «Крёстная, простите меня! Я не хотела врать! Ну, нет мне жизни без Алёшеньки! Вы же сами говорили, что настоящая любовь стоит того, чтобы за неё бороться.» — Взмолилась я в кромешную темноту, пытаясь докричаться до Крёстной. «Услышьте меня! Станьте мне ангелом хранителем! Не корите меня.» — Мой голос сорвался. Я уткнулась лицом в сухую солому, боясь открыть глаза. «Дрянь.» — Разнеслось эхом яростной шипение. Я вскочила на ноги, но тут же упала от слабости и изнеможения. «Ты крепачка от зубов до ногтей! Ты вещь! Моя вещь!» — Прорычал зверь в моей голове. У Дьявола был голос. Его мерзкий голос.       Вскрикнув, я на ощупь поползала вперёд к ступенькам, ведущим к заветной двери, сквозь которую просачивался тусклый лунный свет. «Я никогда и никуда тебя не отпущу.» — Словно змей проскользнул ко мне под платье. Мне казалось, что слизкая холодная змеиная кожа обвивалась вокруг меня, пытаясь проникнуть в мою душу. Я начала царапать и бить себя, пытаясь убрать с себя дьявольские путы. «Катя… Катенька.» — Притворно ласковый шёпот заполнил темноту, отзываясь во мне нервной дрожью. Мне послышались его шаги. Стук его трости по полу. «Нет!» — Закричала я что было сил, кидаясь обратно в угол погреба. «Всё из-за тебя, гадюка! Ведьма! Да чтоб ты слезами кровавыми умылася!» — Отчаянный крик Гали прорвал пустоту, проклиная. Я зажмурилась, прикрывая уши.       Моё сознание помутилось. Тело ослабло и размякло на соломе. Рёв и стоны продолжались, не замолкая ни на миг. Невидимые духи кружили вокруг меня, перебивая друг друга. Каждый старался ранить, уколоть, разорвать на части. «За что?» — Простонала я, утопая в непроглядной темноте. «А что с ним станется на каторге, так представить страшно. А быть ему там или нет, решать мне.» — Один из голосов звучал громче всех, изводя меня. «Алёшенька.» — Заплакала я, изнемогая от озноба, который ломил мне кости. «Я хочу, чтобы ты сама…сама умоляла меня, просила об этом.» — Горячий пылкий шёпот объял меня, словно пламя. «Никогда.» — Прохрипела я сквозь зубы, изгибаясь, будто снова вырываясь из цепких рук Дьявола. «Ты сгниёшь в этом погребе, а твой слюнтяй Косыч сгинет на каторге. И в его смерти будешь виновата только ты. Только ты.» — Зло разрывало меня, сотрясая моё тело, сжигая меня изнутри. Дышать стало нечем. «Вы ради спасения его чести должны сами отказаться. Умоляю, заклинаю всем святым и дорогим, дайте же Алексею шанс остаться в живых. Вы крепостная, так не заточайте в крепость и его. Уповающая на ваш разум и сердце, Софья Косыч.» — Красивый женский голос ласкал мой слух и разрывал на части моё сердце. «Катенька, милая. Ничего не бойтесь. Скажите правду. Бил он вас? Бил?» — Тёплые руки Алёши легли на мои трясущиеся плечи. Он просил моего ответа. Где-то в темноте забрезжил свет. Мне показалось, что любимые глаза Алёши смотрели на меня. Казалось, я ощущала его близость. «Алексей Фёдорович, оставьте всякие претензии к моим господам и ко мне. Я вполне довольна своей участью и не желаю большего.»— В голове раздался мой собственный осипший от рыданий голос. Я должна была его спасти. «Это ложь. Её заставили так говорить. Катюша! Катя!» — Любимый мой звал меня, прося сказать правду. Я замотала головой, вжимаясь в обшарпанную сырую стенку. Я не смогла противиться и оглянулась на самого дорогого человека на всём белом свете. «Постой!» — Тянулся он ко мне. Мне показалось, что сердце перестало биться в груди. Я поджала губы, сдерживая вырывающийся стон. Распахнув глаза, я дёрнулась вперёд, словно надеясь найти его в непроглядной темноте. «Прости меня. Прости.» — Зашептала я в пустоту, как безумная. «А эта смерть. Этот грех будет на твоей совести.» — Горячее дыхание опалило мою щёку. Я вскрикнула, больше не чувствую Алёшу рядом. «Молись…просто молись.» — Его шаги, его мерзкий голос. Дьявол не обращал внимания на мои рыдания, на мои мольбы. «Прошу, пощадите его.» — Выдохнула я, изнемогая от боли.       Сознание, наконец-то, покидало меня. Голоса утихали. Оставался только гулкий стук моего сердца, замедляющего ход. Вороной конь скакал по пыльной ночной дороге. Наездник мчался на всех парах. Жизнь дороже всего. На что мёртвому честь? К чёрту! Сколько я рисковал ради этой мнимой родовой гордости Червинских. Эх, Папенька, вы меня сами учили, что надо уметь выживать. Надо везде искать выгоду. Так вот я не упущу ни единого шанса, чтобы избежать смерти.       Привязав коня, мужчина направился внутрь. Все в округе обходили стороной эту старую мельницу. Самое тихое заброшенное место. Такое подходящее для встречи двух дуэлянтов. Как мучительно ожидание…где же этот Косач? А если он не придёт? Нет, куда он денется. Придёт.       Дверь заскрипела. Молодой пан вошёл, угрожающе сверкая глазами. Что же ты нашла в нём, Катя? «Доброй ночи, Алексей Фёдорович. Рад, что вы пришли. Это разумно.» — Как можно увереннее произнёс я, замечая револьвер. Опасается меня, однако. «У меня есть к вам предложение. Присаживайтесь.» — Продолжил я, сев за деревянный стол, разделяющий нас. «Дуэльный кодекс запрещает всякие контакты между соперниками. Тем более на кануне поединка.» — Начал пан, окидывая меня презрительным взглядом. Видно думает, что лучше меня. Честнее. Так чего же ты здесь? «Я думал, вы не боитесь нарушать правила.» — Парировал я, не отступая. Катя, видела бы ты его сейчас?! «Я предлагаю вам сделку. Вы выбрали Екатерину, а она вас. Да, и чёрт с вами.» — Спокойно произнёс я, стараясь скрыть ярость, клокочущую внутри. Вытащив документ, я небрежно положил его на стол. «Что это?» — Спросил пан, недоверчиво покосившись на бумажку. «Купчая. Да, да, да. Та самая купчая с подписью моего отца. Вам остаётся только забрать её. Екатерина ваша по закону.» — Объяснил я, не без удовольствия наблюдая, как Косач взял в руки документ, удивлённо рассматривая и читая. «И что же вы хотите взамен?» — Недоверчиво прищурившись, спросил пан. «Я хочу, чтобы вы исправили то, что натворили. Чтобы вы публично извинились и заявили, что все ваши давешние обвинения жестокая ошибка. Благо Решетников в бегах, и всё можно списать на его пьяные бредни.» — Как можно спокойнее говорил я, ощущая, как волнение поднимается к горлу. Что если он не согласится?! «То есть вы предлагаете мне обмен. Моя любовь на вашу честь?» — Косач наклонился вперёд, всматриваясь в меня. «Ну, да. Всё будет по закону. Можете забрать её хоть завтра.» — Поспешил заверить я, нервно поглаживая свою трость.       Наступило молчание. Косыч опустил голову, задумавшись. Как же ему тяжело! Гордый упёртый, но влюблённый. Ну, давай же. Соглашайся. Я даже не хотел представлять, что будет, если он откажется.       Пан резко поднялся, не выпуская из рук заветную купчую. На его лице отразилось смятение. Я судорожно вздохнул, отворачиваясь к окошку, выходящему на лес. «Григорий Петрович, умоляю вас. Пожалуйста, делайте со мной всё, что хотите. Я согласна на всё, что вы скажите. Слышите. Только…только сжальтесь над ним. Откажитесь от дуэли.» — Её пылкий отчаянный шёпот снова вторгся в мою голову. Прикрыв глаза, я вновь почувствовал её гладкую нежную кожу под своей ладонью. Я нашёл способ, Катя. Только бы твой паныч не сплоховал. «Нет, будьте милосердны, Григорий Петрович! В его мыслях не было ничего дурного. Он просто хотел, что бы я получила вольную, понимаете. Чтобы я стала свободной! Вините меня, не его. Хотите убейте прямо здесь и сейчас!» — Продолжал молить девичий голосок, срываясь на крик. Я открыл глаза, нервно стуча тростью о пол. Как же сильно ты его любишь, Катенька…а он ещё и размышляет.       Косыч ходил из стороны в сторону, всё ещё решая принять предложение или нет. Я рассматривал его грубый мужественный профиль, крепкую фигуру, целеустремлённый взгляд. Ну, почему он, а не я? Злость разъедала меня. Да, далась мне эта крепостная девка! «Я согласен.» — Яростно ударив кулаком по столу, наконец-то, отозвался Косач. От радости я подскочил, победоносно улыбаясь. Сердце забилось спокойнее в груди. «Прекрасно.» — Выпалил я, всматриваясь в искажённое муками чести лицо Косача. «Я приеду завтра, чтобы её забрать.» — Натужно вымолвил пан, угрожающе нахмурившись. Конечно, его раздражала радость в моих глазах. «Сначала извиняетесь, потом забираете.» — Мои губы растянулись в лукавой ухмылке. «Нет.» — Рявкнул Косач, упираясь руками о стол. «Ну, что же вы, Алексей Фёдорович, так разволновались. Завтра вы являетесь на дуэль и отказываетесь от неё. А на баллу в субботу опровергаете свои грязные заявления.» — Я размеренно говорил, наблюдая, как краснеет от напряжёния лицо пана. Злорадство растеклось по моим венам горячим потоком. «Вы бесчестный человек, Григорий Петрович!» — Возмутился Косач, прекрасно понимая какой удар это нанесёт по всей его семье. «Полно вам. Зато Катерина будет вашей.» — Ехидно оскалился я, предвкушая несмываемый позор для всего рода Косачей. Пан затрясся от негодования, но в глазах уже не было прежней решимости. Он сдался. Я медленно подошёл к нему и забрал купчую из его рук, не отрывая взгляда от его искажённого лица. Как же мне хотелось продлить этот миг! «Я отдам вам купчую завтра после того, как вы откажитесь от дуэли.» — Мой тихий шёпот разнёсся по заброшенной мельнице. Последний раз оглядев пана с ног до головы, я развернулся к выходу.