Порождённая тремя мирами

В начале было ничего. Никто не знал, что к ним грядёт. И лишь потом, придя домой, Всем возвратит она покой.

      В Валаскьяльве на величественном троне Хлидскьяльв сидел Один. Правая рука его покоилась на подлокотнике, а другая плавными движениями массировала виски. Он был задумчив и серьёзен. По виду Одина можно было понять, что голову его занимают важные мысли, которые требовали немедленного разрешения. Левый глаз его был закрыт, а правый прикрывала повязка, ведь он уже давно жил лишь с одним единственным глазом.       Он был похож на немощного старика: седая длинная борода, старые жилистые руки, морщинистое лицо, чуть сгорбленная спина — всё это лишь подчеркивало его старческий вид снаружи. Но внутри него хранилась могущественная сила, с помощью которой он когда-то создал девять миров. Хоть и выглядел Всеотец не так молодо, но сравниться с ним по силе ещё не мог никто.       На изголовье трона были видны следы от когтей воронов — Хугина и Мунина — верных помощников Одина, которые показывали ему происходящее во всех мирах. Они тихо сидели над головой Бога и охраняли покой своего хозяина. Дверь отворилась под протяжное «ка-а-ар», и в залу вошла женщина. Один, подняв голову, жестом подозвал к себе вошедшую, и лицо его, выражавшее крайнее нежелание кого-либо сейчас видеть, потеплело и смягчилось. Это была жена Одина — Фригг, Богиня семейного очага, брака и любви. Она была невысокого роста, светлые волосы её были постоянно собраны, белоснежная кожа Богини сияла, а сдержанная улыбка украшала и без того идеальнее лицо.       Фригг подплыла к мужу и положила свои маленькие белые ручки на плечо Одина. Богиня чувствовала его напряжённые мышцы, чувствовала его переживания и силу, которая ещё чуть-чуть и вырвалась бы наружу неконтролируемым потоком. Фригг чувствовала переполняющую злость, которая заполнила всё сознание Одина, и она знала всему этому причину.       Один поднял из мира мёртвых и призвал к себе вёльву, которая до своей смерти была известна из-за своего дара прорицания. Всеотец хотел убедиться, что в дальнейшем благополучие и покой не покинут девять миров, что не грядёт война и разрушающие перемены. — Здравствуй, вёльва Сага, — первым нарушил тишину Один, пока она приходила в себя и пыталась понять: не очередной ли это сон в загробном мире? — Ну, здравствуй, Один, — слегка усмехнувшись, ответила старуха.       Предсказательница предстала перед Богом в дряхлых, потрёпанных вещах и, очевидно, плохо видела, так как постоянно прищуривалась, чтобы мочь видеть чёткие очертания того, перед кем находилась. — Ты наверняка знаешь, для чего я призвал тебя. Мне нужно знать, что миры мои будут в покое и благополучии, что не грозит нам ничего непредвиденного. — Владыка, я понимаю и принимаю твоё стремление, но будущее может готовить нам… всякое, даже такое, о чём бы и никогда не подумали мы. Уверен ли ты в том, что хочешь знать это? — с зловещей улыбкой спросила Сага. — Я хочу знать, — твёрдым голосом, не колеблясь, ответил Один.       Вёльва с минуту внимательно оглядывала Бога, как бы обдумывая, стоит ли ей говорить. Затем, выставив свои руки чуть впереди и подняв голову кверху, её зрачки начали закатываться, а через секунду на глазах Саги был виден лишь белок, напоминающий белую пелену. Её тело неестественно скрючилось, будто через неё прошёл разряд молнии, а потом она медленно заговорила: — Видела я зарождение мира и великана Имира. Видела первое убийство и первые войны. Видела сотворение первых людей. Застала я становление славного Асгарда и процветание девяти миров. Видела смерть светлого аса от коварства Бога. Видела я твой всепоглощающий гнев и слёзы Фригг от утраты… — с этими словами зрачки вёльвы вернулись в прежнее положение, будто и не было пелены на них.       Увидев, что Сага перестала говорить, Один с непониманием взглянул на неё. А вёльва перестала говорить потому, что уже знала всё то, что скрывало будущее, и знала, что Бог будет свиреп и зол, как никогда прежде. — Почему ты прекратила свою речь? — спросил Один угрожающим и не требующим возражений тоном.       То, что сказала вёльва, было ему известно, а зажившая рана была готова вот-вот опять раскровиться от одного напоминания о смерти любимого сына.       Сага ничего не ответила, она лишь показала своим взглядом сожаление и ту глубокую печаль, которую сейчас испытывала к Богу. Выставив руки чуть впереди, её глаза вновь покрылись пеленой и она продолжила: — Придут тяжёлые времена для Богов, ведь родилась уже та, кто изменит все девять миров. Но не знает та дева, кем по рождению ей быть суждено. Внутри неё великая кровь течёт, а в нутре её сила могучая. Будет много… много союзников у неё. И сойдутся две силы, вспыхнет земля, вечные льды начнут таять, вся природа изменится под влиянием сил разрушимых…       В памяти Одина раз за разом всплывали обрывки воспоминаний от встречи с Сагой. Он ещё долго сидел и размышлял над словами вёльвы, пока руки Фригг поглаживали его спину и плечи. — Изменники! — неожиданно произнёс Один. — Как, как я мог об этом не знать? Я, Всеотец и Владыка девяти миров! Эта старуха соврала, она сказала неправду! Я бы уже давно узнал об этом, — он встал со своего трона и начал ходить размашистыми шагами по зале. — Меня ещё никто не проводил вокруг пальца. Мэрит… Вот как ты заплатила за мою помощь тебе. Ну ничего, и эта тайна откроется нам!       Фригг, до этого стоявшая в стороне, наблюдая за порывом мужа, подала голос: — Один, ты прав. Никто ещё не смел обманывать тебя, а всяк, кто попробует, поплатится жизнью за попытку. Мы разберёмся с этим.       Один стремительно подошёл к своей Богине, беря её руки в свои и заглядывая в голубые бездонные глаза так, будто там крылись ответы на все его вопросы. — Фригг, мы не должны допустить этого. Нужно предотвратить это.       В Асгарде пошёл снег. Такое явление наблюдалось крайне редко и означало оно одно — Владыка очень зол.