Шакал

Оказавшись полуголым я чувствовал лишь слабый ветерок с ночной улицы. Дверь закрыть не получиться, да и если сделать это, то в салоне мы зажаримся заживо. Температура здесь повышается с каждым поцелуем. Сначала губы, потом соски, низ живота. Долго Сава нигде не задержался. Предварительных ласк хватило еще на водительском, здесь мы только для того, чтобы не сойти с ума окончательно.  Я не знал, чем именно он смазал пальцы, а может просто плюнул, но разрабатывал он меня быстро и почти не больно. Я сжимал то сидение, то его плечи, изредка поглядывая на него самого, предпочитая откинуться и закрыть глаза, оставить только чувства. Да, это и называют «бревно».  Не особо думал о том, есть ли у нас смазка или презервативы. Какая к черту разница, когда два пальца уже глубоко во мне? И как только они выйдут… их замена будет гораздо больше и горячее, так что я обхватил собственный член и начал двигаться одновременно с Савой, все так же не глядя. Нехватка смазки сказывалась на ощущениях, особенно в первые минуты. Скольжение было грубым, толчки неприятными, но хмель — вот лучшая смазка для чувств. Я нахмурился и получил короткий поцелуй в уголок рта. Знает он, когда нужно быть милым и извиниться, чтобы и дальше иметь возможность мне вставить. За это и люблю. Парень был уже сильно возбужден и этого оказалось достаточно, чтобы его собственная смазка помогала нам. Только бы не кончил слишком рано… Хотя бы не раньше меня… Я только вошел во вкус. Но я недооценил Саву. Он тоже только начал и входил во вкус и в меня все размашистей и смелее. Сильные толчки отодвигали меня к закрытой двери, пока я не стукнулся о неё головой. Колено уперлось в сидение, когда мои ноги развели еще шире. Он сжимал их по обе стороны, а сам упал рыжей головой мне в плечо. Не представляю, как и на чем там держится Сава, но лично я уже со всех сторон я был зажат, так что не шелохнутся, однако… клаустрофобия заводила меня еще сильнее. Я обхватил его за затылок и притянул голову к себе, прильнув губами к уху: — Ты охуенный. На одном выдохе шепчу я и, не раздумывая, облизываю его. Раковину, мочку. Пытаюсь скользнуть глубже, но парень дергается и усмехается. Чуть отстраняется, чтобы посмотреть в глаза и прерывисто выдает с улыбкой: — Щекотки боюсь… Прости…  Вот как. Ну, конечно же, прощаю. А потом обязательно использую это против него. Щекотка… хм, мило. Как не простить Шакалу его улыбку? Так же немыслимо, как не кончить, засмотревшись на неё и продолжать любоваться. Уже полностью обмякшим, испачканным, и счастливым. Я выдыхаю, громко. Вся рука становиться склизкой и я, зачем то, хватаюсь за расстегнутую рубашку, концы которой так удачно елозили над спермой на моем животе. Бедная, блять, рубашка, сколько ей придется вытерпеть еще… Он отдаляется от меня куда-то высоко, а сам я совсем падаю в самые недра темного сиденья. Парень приподнял меня за ноги и не отпускал, пока не вогнал до самого конца раз, и еще раз, и еще… и я почувствовал нечто впервые. Нечто было очень теплым и быстро наполняло меня изнутри. Даже не так. Оно «заполняло». Будто до этого дня я был пустым. И лишь теперь чувство заполненности было со мной. Чувство завершенности. Полного единения. Я прочувствовал его оргазм на себе, как будто кончил два раза подряд, только что, а не минуту назад. И сделал бы это еще раз, если б член позволял.  Ебать меня… как же охуенно…  Он охуенный. Он. Охуенный.  — Не успел вытащить. Ты как? Не шевелись. Дома я тебя сам отмою, а сейчас подожди… Не успеваю ни ответить, ни схватиться за него. Так и лежу, все еще переполненный радугой чувств и, очевидно, спермой. Пытаюсь запомнить это, несмотря на туман в голове, но как только Сава возвращается с салфетками я не даю ничего сделать и прижимаю его к своей голой груди. — Делай так всегда, — пьяно молю я. Он усмехается и приподнимается, протягивая руку к моему лицу, методично убирая с него налипшие волосы. Ему это нравится. Как будто залипает в мини-игру. — Ты мне это трезвый скажи. — Да что мне… Я девка что ли какая-то? Не залечу от тебя. «Папа, где наши алименты?» не будет.  — Хорошо. Можем повторить. Сегодня же. Но уже на кровати, — мягко подчеркивает он, проводя длинным пальцем по моему лбу. — Да-а, давай домой, скорее.   Я не понял подвоха, в чем прикол не заниматься сексом на кровати, а где ещё, на столе? — Так мы же здесь из-за… Ох. Уже сажусь за руль. Дай только…   Он наклоняется ниже и уже с салфеткой повторно домогается меня. Приятно и странно…   * Я слышу, как машина подает признаки жизни. Она рычит! Теперь то мы точно погнали! Я подскакиваю с заднего и подбадриваю Саву: — Гони, гони, водила! — Сейчас по встречке начну гнать!  — И музыку, музыку мне включи! — Да уже играет… — Другую, значит! Включи что нибудь повеселее, а? — Металличнее, — пробормотал он, таки переключая на что-то, что мне даже понравилось и я остановил его повелительным жестом. — Ты только не ложись на спину там. Не усни, Марк, а то уже не проснешься.  — Я не хочу умирать! — я вцепился в переднее кресло. Мир за окном и правда двигался неестественно быстро.  — До обеда не проснешься. — Да понял я, понял, — но все же я раскрыл глаза шире, чтоб не захлопнулись случайно. — Если усну — никакого секса на ночь. Ужасный приговор. Равносильно смертельному. — Именно так. Сава поправил зеркало, позволяя разглядеть сначала лисью улыбку, а уж потом и лисий прищур. И меня, я тоже там был. Маленький, черный, на заднем сидение.  Но я сиял. Ярче всех ночных огней. Я приоткрыл щель в окне. От скуки, но заодно взбодрился, впустив в себя холодный воздух. Набрал полную грудь. Вдох. Медленный выдох. Вдох… Чувствую себя обновленным.  Меня ждет траходром.