Наяву

Доехав до офиса, я дал поручение по документам и поискам информации. Изначально я планировал сам остаться там, но плечо ныло. Да и офис мой был в центре Москвы — сейчас уже поздний вечер, плюс ещё дорога до дома, я бы вообще тогда мог приехать к завтрашнему обеду. Завтра надо ещё узнать сколько моих погибло, сколько пострадавших. Но это все завтра, я устал и хочу спать. Я любитель езды, а особенно под громкую музыку. Сегодняшние действия и моё нынешнее настроение не совпадали — я устал и измотан, поэтому я включил депрессивный альбом Басты — Баста 5, Часть 1. Музыка была отличным дополнением к ночной Москве, но вскоре я выехал из неё, и путь мой лежал через лесную дорогу. Ехать пришлось недолго — без пробок, и спустя некоторое время я был уже дома. Все спали, вообще в главном здании жили немногие: я, команда, Адель и Людмила Борисовна. Остальные же жили в служебном здании, там также находилась прачка и в подвале тренажёрный зал. Мне жутко хотелось пить, я прошёл на кухню, чтобы налить воды, и чуть не получил инсульт. Включив свет, я обнаружил Людмилу Борисовну, смотрящую в одну точку. Женщина сидела в темноте, абстрагировавшись от мира. Зрелище страшное. — Людмила Борисовна, что же вам не спится? — Женщина вздрогнула. Честно, мне вовсе не хотелось пугать женщину. — Да, так, Лёшенька. Сижу тут, размышляю. Ты мне лучше скажи, ты что с Мишей сделал? — Миша предал меня, Людмила Борисовна, я его наказал. — абсолютно равнодушно сказал я, хотя внутри мне было вовсе не фиолетово на Мишку. — Он же был тебе, как младший брат. А сейчас? Что ты натворил? Думаешь, я не спускалась к нему, и не видела до чего ты его довёл?! — женщина вовсе не кричала, но говорила строго, что я почувствовал себя маленьким нашкодившим мальчиком. — Миша сошёл с ума из-за тебя, он перестал реагировать на мир, смотрит только в своё маленькое окошко и всё. Я рано лишился родителей, поэтому воспитывать меня было некому. Повзрослев, я нашёл чудесную женщину Людмилу Борисовну. Она заменяла мне мать, и я всегда прислушивался к ней, просил дать совета. Людмила Борисовна мило улыбалась и, конечно, помогала мудростью. — Знаю, знаю. Что я скотина и зверь! Я поступил с Мишкой, как чудовище. Я бы сходил и извинился, но такое не прощают. Я слишком поздно понял, что я натворил! — а вот я кричал и злился, но не на мед. сестру, а на себя. И она это прекрасно понимала. Мы молчали, мне было сложно взглянуть на Людмилу Борисовну, я зря вскипел. Она смотрела будто сквозь меня. Но никто не собирался уходить. Мы продолжали сидеть друг против друга, никто не рушил стену тишины между нами. Это было сложное испытание, особенно для меня, и я не выдержал. — Помогите мне, пожалуйста! Что мне сделать? Людмила Борисовна тяжело вздохнула, взяла меня за руки и сказала: — Не знаю, как тебе помочь, но я точно знаю, что ты не чудовище и точно не скотина. Вы же с Мишкой давно знакомы, и что-то мне подсказывает, что он тоже знает об этом. Извинись, объясни, что зря вскипел, съездите куда нибудь вместе. Но слишком сильную пару ты ему нанёс, не думаю, что быстро это пройдёт. — Спасибо вам большое! Я пожелал женщине спокойной ночи, и проводил до ее комнаты. Распрощавшись с Людмилой Борисовной, я направился к себе. В комнате я сел в кресло, сил дойти до кровати нет. Завтра после сна я найду Ворона, и он мне достанет пулю из плеча. Оно уже почти не болело, лишь иногда при ходьбе ныло. Глаза потихоньку закрываются, и я ухожу в объятия Морфея. Если бы! В мою комнату нагло ворвалась Адель. Но при виде меня, она стушевалась. — Ой, Лёха, — девушка икнула, по ее повадкам и речи я понял — она пьяная в стельку, — а ты чё в моей комнате делаешь? — Женщина, это моя комната, это что ты здесь делаешь? Или у тебя проблемы с памятью, что ты не помнишь, что твоя дверь правая! — я смеялся, уж очень мне показалась это ситуация юмористической. — Ах, — девушка удивлённо протянула, —да у тебя вся рубашка в крови! Скажи мне, — Адель икнула, — что это томатный соус! Хорошо, будем играть по вашим правилам. — Адель, это томатный соус! — посмеиваясь над ней, сказал я. — Фух, а я уж испугалась, что ты кого-то убил! — сейчас Адель казалась маленькой наивной девочкой. Я встал с кресла и начал расстёгивать рубашку, чтобы доказать ей, что никого не убивал. — Лёха, а вот стриптиз я не заказывала! — я до конца снял рубашку, продемонстрировав ей плечо. — Ёмаё, дак это твоя, — икнула. — кровь! Что ж ты мне сразу не сказал, сейчас мы тебя излечим от смертельной травмы! Адель с азартом облизнула верхнюю губу, но это не выглядело соблазнительно, как будто маленькая девочка облизнула губы от шоколада. Она своей шаткой и пьяной походкой гордо прошествовала ко буфету и достала из него самый дорогой виски. Мне вовсе не было жалко, сей эксперимент со стороны Адель забавлял меня. Мне вдруг стало интересно наблюдать за ней. Ведь за все мои поступки она должна ненавидеть меня, а сейчас пытается спасти меня от «смертельной травмы». Я перехватил её на пути к туалету, схватил за талию и понёс обратно в гостевую. — Ты же пьяная в доску, как ты лечить меня собралась? — Не пьяная я вовсе, я даже пальцем в нос ткнуть могу, или ты мне не веришь? — Не верю! Дальше Адель раз двадцать пыталась дотронуться до носа пальцем, но у неё получалось криво, потом она плюнула и сказала: — Ладно, я пьяная, но тебе нужна помощь! Не хочешь же ты так скопытиться? Если боишься моей помощи, дай хотя бы обработаю. Я кивнул головой в знак согласия. Девушка пошла обратно в туалет и вернулась оттуда с пачкой ватных дисков. Дальше она плеснула виски на ватный диск и себе в рот. Оценив ситуацию, она поняла, что одним ватным диском не отделаешься, и вылила остатки на руку. — А вот это было подло, — прошипел я. — могла бы и предупредить! — Мерси! — сказала Адель. — Не мерси, а pardonnez-moi. Мерси — это спасибо. — поправил девушку я. — Пардонне муа! — с грубым русским акцентом произнесла девушка. Дальше Адель взяла бинт и замотала мне руку. Она очень внимательно забинтовывала и старалась лишний раз не причинять мне боль. Потом по окончании своей работы она долго оценивающе смотрела и сказала: — Готово! До свадьбы доживёт! — А если я скажу, что наша свадьба завтра, успеет? Дальше девушка выпала из реальности. На её лице были тысячи эмоций. Сначала она растерялась, потом расстроилась, разозлилась и заплакала. Но это не был рёв, а лишь бесшумная дорожка бегущая по щеке. — Эй, Адель! Это была шутка! — я подошёл к ней и вытер большим пальцем ручеёк слёз. — Точно? — Да! Она села на подлокотник кресла и наклонила голову ко мне на плечо. Ее поведение мне было не понятно, Адель пытается мне помочь, ревёт после моих слов и сейчас специально садится рядом. Она казалась такой ангельски чистой, девушка лежала на моём плече, а я вдыхал аромат ее волос. Так могла продолжаться вечно, но Адель повернула голову и сказала: — Поцелуй меня! Повторять мне не нужно, и я впился в неё нежным и благодарным поцелуем. Мне нравился вкус ее розовых губ. В этот раз она не собиралась убежать, она сама проявила желание. Голову сносит от того, что я ещё раз вкусил столь сладкий, но при этом запретный плод. Опять она убивает меня одним поцелуем. Воздух заканчивался, но это было не помехой, ещё чуть-чуть — совсем малость времени. И вот поцелуй закончен, Адель сидит у меня на колене, уперевшись лбом о мой лоб, и шепчет в губы: — Спасибо! А после она обратно прошагала к буфету, достала другую бутылку виски и выпила ровно половину. Сколько в неё вмещается! И сколько в ней уже! Даже я так сильно не напиваюсь. Она достала стакан и подошла ко мне. Я молчал, наблюдал за ней. Ее пьяная грация восхищали меня, а красота никуда не делась. Стакан Адель дала мне, налила в неё виски, сама же пила из горла. Девушка села напротив на диван. — Вот почему с вами так ты тяжело? — спросила девушка. — С кем с нами? — я не понимал о чём она говорит, но догадывался. — С мужиками! Вот живёшь себе, живёшь, а тут оба на один изменил, другой уехал от тебя подальше, третий затянул неизвестно во что, четвёртый это что и организовал. Почему, скажи мне? — Адель сделала паузу, а я даже и не знал, что ответить. Она была пьяна, но ее речь была чёткой и понятной, будто она ее репетировала несколько лет. Адель лишь изредка икала, но не обращала на это никакого внимания— Молчишь? Молчишь. А я вот говорю тебе открыто. Ты, наверно, думаешь, что я пьяная и несу бред, но это правда. Вы все меня заеб… надоели, вы все мне надоели. Легче бы было, если бы никто не испытывал плюсом ещё любовь. Но нет, вам нужно всё усложнить! — Ей надо было выговориться, а я давал ей возможность. Конечно, конкретики ее речь никакой не давала, но некоторую информацию я для себя подчёркивал. — Вы все козлы, а я люблю… — здесь я уже затаил дыхание, а она сделала паузу, будто размышляла. — а я люблю кого-то, но не знаю кого, потому что вы меня запутали. Вот зачем было Мишу мучить, он же не виноват, что влюблённый дебил, так же как и ты не виноват, что ты влюблён в меня. Почему так сложно понять это. Ты его избил почти до смерти, а из-за чего? Она ждала ответа, а ответа у меня не было самого я подсел к ней на диван и обнял ее за плечо, она прильнула ко мне, и начала плакать. Она вымотана при чём как и физически, так и морально. Сейчас она пьяна, поэтому открылась передо мной. Адель всхлипывала, а я гладил ее по голове. — Лёха, Лёха, почему так жить-то сложно? Мне теперь не вырваться, не выбраться из тупика. — сквозь слёзы сказала девушка. Адель потихоньку успокоилась, а я всё думал над ее словами. Но не мог никак понять, что конкретно мне надо из них вынести. Я взял Адель на руки и понёс девушку в её комнату. Положив на кровать и укрыв одеялом, я поцеловал ее в лоб. Она уже не слышала, спала, но меня это не остановило: — Прости меня, попробуй простить, пожалуйста.