Ведь я не знал, что тебя найду наконец-то Я в этой бездне тону, хули, здравствуй Ты дитя холодного фронта С камнем, где обычно орган с аортой Oxxxymiron - «Девочка-пиздец»
— да, меня зовут Рома Сащеко, но друзья зовут пить пиво. ему 17, он бесконечно красив и молод. Рома любит черные вещи и небрежно уложенные волосы, курить, партаки. не любит уроки, отличников и девушек, не умеющих целоваться, а еще пуговицы на одежде. он явно не в компании выебистых старшеклассников, которые каждый год разбивают окна. он просто такой же. пассивный хулиган, плевавший на устав школы и правила, взорвавший два года назад унитаз в мужском туалете, а год назад пробил окно в учительскую. вот и сейчас, холодным зимним утром, если быть точнее в 07:58, стоя с Глебом на скользком пороге школы, они курили какие-то новые сиги с красной кнопкой. — нихуя я вкуса не чувствую, Ром, — шмыгнул носом Голубин, делая очередной затяг. — холодно просто, — нахмурился Сащеко, про себя отмечая никогда больше не брать эту хуету в ларьке. — какой у тебя первый? — геометрия вроде, — предвидя следующий вопрос друга, он сдал назад — нет. у меня и так там дохера прогулов, если и сегодня не приду - пизда мне от всех. — тебя это никогда не волновало, — Рома флегматично смотрел вдаль, краем уха слушая мелкого. — да всыпал мне батя, мол, прогуливаешь, как лох, и подвороты твои петушарские меня бесят. за подвороты было обидно, это подкаты все-таки, а... — и вам доброго утра. бархатистый голос брюнета в пальто заставил обоих парней обернуться. — доброе, Олег Вадимович, — негромко сказал глеб, уводя правую руку за спину, но тлеющую сигарету преподаватель уже успел заметить. — ну, доброе, блять. хватит палить на меня так, — Рома отмахнулся и положил сигарету между губ, дразня учителя. замечательно, допрыгался, клоун. Савченко исподлобья взглянул на курящего и молча зашел в школу. Глеб нервно перебирал край своего черного трешера, купленного года два назад, глядя на Рому. а тот лениво махнул рукой, мол, мне похуй, я эмо. затрезвонил звонок, глухо отдаваясь через железные двери здания. Голубин уронил тлеющий бычок на землю, туша его носком кед. Сащеко сплюнул и кинул в урну половину сигареты. — все настроение испортил. мудак. Глеб фыркнул и зашел в школу.***
— Сащеко, я недоволен вашим поведением. кудрявый пидорковатый уебок. какой-то, блять, школьный учитель. вечно цитирующий бальзака, господи-че-за-бред, пушкина и достоевского. носящий рубашку, с расстегнутой верхней пуговицей. не терпящий курение, алкоголь, и, боже упаси, наркотики и татуировки. Рома про себя зовет его петушком, что в общем-то неудивительно. — и что? — и мы будем решать этот вопрос. меня ты ни во что не ставишь, посему придется привлечь директора. он будет редкостным гондоном, если настучит директрисе. конечно, к чему вопросы, настучит. гондон. редкостный. — ну, Сащеко. отнимаешь время урока. плевал я на ваш урок. Рома встал, захватывая свой рюкзак, и недовольный вышел за дверь. следом за ним Олег Вадимович, сказавший классу тихо писать самостоятельную, не-дай-бог-они-спишут. — Рома, мы все уже не дети, ты можешь рассказать, если у тебя проблемы дома, если ты... — Олег Вадимович, как бы грубо я сейчас не прозвучал, идите нахуй. — Сащеко! — ну, отчитайте меня, как сопливого школьника за мат. или накажите. он остановился, приблизившись лицом к лицу учителя, сверкая глазами. испугался, пидорок.***
— ну что снова? Сащеко плюхнулся на мягкий стул, стоящий напротив директорского стола, и закатил глаза. — наверное, чувствуешь себя как дома?— улыбнулась директриса. она, в целом, была милой. ну уж нет. дома холодно и пусто, а здесь греют батареи и вечно снуют училки. а еще здесь электричество есть, поэтому светло. полная противоположность той безлюдной обшарпанной однушке в центре города. — нет. — что ж, рассказывайте. Олег Вадимович, в чем проблемы? не успел олег вадимович открыть рот, как тощая замдиректора в растянутой кофте и с неоновой розовой помадой, в черных отпинанных лодочках и юбке до колена, отставила свой чай и прошипела. — он курит. нет. — что? — изумилась директриса, натягивая на лицо непринуждённое выражение лица. — этот щенок курит на пороге школы. сегодня из учительской видела. стоит со своим дружком, Голубиным из девятого, и курит. про это даже Савченко не думал говорить. — Голубин...м, Глеб? — да, нестриженный который! — яростно кивнула замдиректора. — они стоят, сосут свой табак, а потом бросают сигареты на землю и спокойно, ни в чем ни бывало идут на уроки! к нам на уроки! а мы должны дышать их дымом! ебаная маразматичка, я готов выкурить три пачки за раз, лишь бы ты задохнулась от этого дыма. — Олег Вадимович? что-то еще? мне нужно что-то еще. — хотел сказать... — а еще прогуливает. Олег недовольно развернулся на женщину, опасно прищурившую глаза, и покачал головой. может он и пришел, чтобы доложить об этом, но не так же в лоб. нужно мягче, это дети. — безобразие, Сащеко. я думаю, тобой нужно заняться. только не вы. — это конечно буду не я...эм, Олег Вадимович? — что? — я даю вам график посещения для Романа, вам необходимо каждый день проверять его посещение на уроках. — лично? — нет, проверить подписи. и поставить свою, мол, все верно, мальчик - молодец. не хватало этого уебка. делать нечего, вздыхая и охая, учитель протянул руку за листком бумаги и сложил его себе в карман. выйдя, Рома недовольно посмотрел на савченко, проклиная и зная, что он будет ненавидеть его всегда. но тот уверенно прошагал мимо. — знай просто, Сащеко. я пошел к директрисе, чтобы тебя наконец выгнали из моего класса, так что в целом на твое посещение, если бы не эта обязанность, мне похуй. — мне тоже. — базаришь? — конечно, — закатил глаза Рома.***
— оторвемся? конец недели, Сащеко, господи, расслабься! Денис, как всегда, краток. а что остается делать, когда Рома не то что не хочет выйти из дома, он даже банально трубку взять не может. — на кой хуй тебе мобила, если ты выключаешь звук, кидаешь ее под подушку и забиваешь болт? — Ден, отъебись. я не хочу, я устал, у меня апатия-депрессия-нежелание-жить — затараторил Рома. — суицидальные-наклонности-шизофрения-дислексия- — ты ебу дал? — да ладно тебе, пойми меня. я не хочу никуда идти. вот, предвижу, — закрыв глаза, Сащеко начал беспорядочно водить руками, будто трогая что-то, недоступное никому, кроме него. — люстра падает, конфорка на плите расшатана и открывается без огня, какой-то чел валится из окна, ты напиваешься, я разбиваю голову, нас вяжут менты... — за что мне все это... — вздохнул Денис. — я устал, отвали. — так, встаешь, вместе идем, пьем, знакомимся с девчонками, курим, отдыхаем. а на завтра снова школа, снова твой Олег Вадимович, снова «Роман-я-не-прогуливаю-уроки-иначе-пиздец-спроси-у-глебаса-может-он-с-тобой-сгоняет-за-сигами-я-не-могу-друг-Сащеко» и снова крики, мол, погнали курить, но за пять минут, чтобы на алгебру успеть. Рома поднял средний палец, но вместе с ним поднялся и сам, чтобы собраться. умел Ден уговаривать.***
— пиздец, это чья хата? — Кремнева, из училища во дворе. — хули мы тут делаем... — отдыхаем, уебок! Глебас писал, что скоро приедет. я на балкон пошел, покурю, ты идешь? — не, — Рома нахмурился, ища свободное место, чтобы присесть и увидел скромно входящего Голубина. — кажется, у нас пополнение. — двойня, тройня? — заулыбался Глеб, снимая куртку и кидая ее на пустое кресло. — ну, че как? — живу. жаль конечно, но живу. — снова твои дурацкие депрессивные страдания. — я хотя бы не как ты, не по бабам страдаю, а по делу. — какое нахуй дело? — а дело, ребятки, набухаться, — Денис хитро прищурился и поднес друзьям два стакана. охуенно приготовился. — там Димон, я пошел поздороваюсь. — также как и появился, незаметно исчез Астапов. — пиздец. — и не говори.***
— и сижу я, достаю сигу из пенала, зажигаю ее, а тут училка заходит в кабинет и как заорет, — все разом засмеялись, а Рома лениво откинулся на спинку кресла. — эй, Ром. знаешь кто здесь? — Курт Кобейн без трусов? если нет, меня не волнует. — Олег...— Глеб кашлянул. — Вадимович. — что?! глаза Ромы расширились от удивления, а сам он нервно поправил футболку. — угараешь что ли? — неа, он там, — младший лениво махнул в сторону зала. — ахуеть. правильный самый, Сащеко-не-пей-не-кури-татухи-хватит-делать-кто-их-вообще-делает-на-вписки-не-ходи-ты-же-нормальный-парень-побереги-свою-жизнь, а сам пришел, сука, к какому-то студенту на тусу. Рома, кажется, решительно направился к тому дивану, на котором сидел Олег.***
— поднимай зад, Савченко, мы идем бухать! — ненормальный? — пиздец, снова за свое... — я говорю, там снова будет куча малолеток с сигаретами и выпивкой, под наркотой. мне не надо этого. — хоть стакан-то может выпьешь? — я никуда не иду. — ладно, не пей. просто потусим, пообщаемся, телку может найдешь себе. — о, может трех? шатенок, брюнетку? — Антоша появился внезапно и протянул руку Олегу, намекая, что пора встать и уйти отдохнуть. мол, плевать на малолеток, хорошую музыку и прикольных ребят никто не отменял.***
— доброй ночи, Олег Вадимович! — протянул Рома. рядом сидящий парень заулыбался в свой стакан. — я забыл, что задано по русскому, не могли бы вы напомнить? — Рома ухмылялся, издевался и дразнил учителя. Олег повел бровью, перекручивая кольцо с большим камнем на пальце. говорят, это может успокоить. — и тебе привет, Сащеко. кажется, уйдем мы вместе, часов так...— Олег прищурился, глядя на наручные часы, — в 10. кому-то завтра первым на химию. да. Рома высказал ему все. «дебил ебливый, залупа, пенис, хер, давалка, хуй, блядина...высокомерный уродский кучерявый пидорас с маленьким не встающим членом, с ебейшими очками, которые хочется разбить прямо на лице, чтобы осколки остались в глазах, на коже, осыпались на гладко выглаженную одежду, с - он проходил взглядом по всему его лицу. -с самым уродским цветом глаз, какой я только видел, в какие не то что смотреть не хочется, а даже слышать про них не охота, с невъебенно страшным кривым носом, сломанным местах в трех, и, сука, с пидорскими...охуенными губами.» конечно же не вслух. Рома шумно выдохнул, оценивающе глядя на его руки. у Савченко не могут быть красивые губы. нет, только не для Ромы. Рома не гей, не педик, не пидорас, он просто плохо посмотрел. взглянул еще раз. да, губы у него хуйня. начиная с цвета, заканчивая количеством мелких ранок. некрасивая изогнутая форма, а когда он улыбался...можно было умереть, пока его рот растягивался в абсолютно непривлекательной улыбке, широкой, манящей, но такой, сука, пидорской. — Ром, на тебя...все смотрят, — Голубин нерешительно тронул друга за плечо. тот отшатнулся, как от огня и, бросив что-то вроде «нахуй» свалил вглубь квартиры. — ладно. Глеб скинул светлые волосы с лица и развернулся в поисках компании. идея искать Сащеко потерпела неудачу еще до того, как пришла ему в голову. с ним было что-то, чего не мог объяснить никто. кем он стал?