***
— Левка, ты почему не ешь? — удивился Шурик. Ребенок возил горячо любимые макароны с сыром по тарелке, но есть явно не собирался. — Покорми меня? — Шкодик, ты чего вдруг? Взрослый парень уже, сам умеешь. Лева грустно вздохнул и отодвинул тарелку. — Тогда я не буду есть, — капризно заявил Лева. Он абсолютно не понимал насколько задевает Шуру. Что кадык мужчины шевельнулся это не злость, а гитарист сглотнул ком в горле. — Малыш, ну поешь, пожалуйста. Снова категоричное «нет». Шура не выдержал. Пожал плечами и ушел из комнаты, равнодушно зависнув в телефоне. Левчик помучился, поговорил с совестью и решил, что она ему не позволяет не есть. Ну Шура-то старался. Минут 10 стуков вилки о фарфор и Лева прибежал в комнату. Чумазый и дико довольный. — Я съел все! — Поставь на стол, потом помою, — бросил Шура и встал с дивана. — Пап… Было вкусно, спасибо. Я больше так не буду, — застенчиво повозил носком по полу Лева. Шурик улыбнулся и чмокнул сына в лоб. — Хорошо.***
Шурик уронил голову на ладони. Эмоций нет. Он устал. Левка капризничает слишком много, винить характер или ребенка в этом в первую очередь глупо. Дети похожи на своих родителей, или опекунов. Копируют их неосознанно. Значит проблемы в Шурике. Проблемы в воспитании. Личный психолог, лучший друг и барабанщик. Три в одном, а иногда даже больше. Гудки вызова, звонок Боре. Говорит нужно очень-очень тихо, Левка спит. Если он проснется, то у Умана просто не хватит сил уложить его спать обратно. — Борь, привет. Ты как? По одной интонации Боря уловил, что что-то не так. Тяжело вздохнул, но готовился слушать. — Что такое, Шурка? — Я хреновый отец. Боря опешил. — Ну что ты та… — Борь. Я серьезно на этот раз, не простое нытье и загоны. Левка раскапризничался совсем в последнее время, и… Тут проблема не в нем, — рвано всхлипнул гитарист, сдерживая слезы. — Детей вообще глупо в чем-то винить, они — плод воспитания. Значит виноват я. — Тихо-тихо, ну ты чего, Шурка… Давай я приеду, хочешь? Посидим спокойно, поговорим… Или ты ко мне. — У меня Лева спит, у него телефона нет, если я уеду. — Жди. 20 минут и открывай. — Борь, н-не стоит, — попытался возразить Шурик, но был вежливо послан во всеми известное место. Все 20 минут ожидания Шурка провел в одной позе, уткнувшись лбом в ладони. Когда телефон тихо завибрировал сообщением от Бори немудренного содержания «открывай», Шурику пришлось встать. Разлепив глаза, он почувствовал на них влажность. Слезы. Тихо скрипнула входная дверь и на пороге появился Боря, почти с коньяком. Шурке, как отцу, пить не позволяла совесть. Потому барабанщик теперь держал бутылку газировки и чипсы, таким странным набором заставляя Шурку улыбнуться. Не весело и абсолютно убито, но улыбнуться. — Пойдем, щас у нас будет сеанс психолога. Бесплатный, заметь. — Дай я тебе половину хоть за еду отд… Боря глянул на друга так, будто тот сказал самую оскорбительную вселенскую глупость. — Ты дурак? — Что? Барабанщик отвесил Шурке подзатыльник, лёгкий, но ощутимый. Тот схватился за затылок с обиженным «эээй!» — А нечего хрень всякую говорить, пошли, — по-хозяйски скомандовал Боря. Шурка последовал за ним. Оба развалились на диване в комнате, несмежной с Левкиной, чтобы не дай бог не разбудить. Однако малыш проснулся раньше и пошел на поиски отца. Лева тихо подкрался к стене и прижался к ней спиной. — Я виноват, — донеслось тихое до маленьких ушей. — Ну… Знаешь, в какой-то степени да, но не стоит все взваливать на себя. Всхлип. Кажется, Шурин. Для ребенка стало откровением что Шурик, его всегда весёлый и любимый папа, умеет расстраиваться и плакать. — Шууур… Шурик, ну что ты… Господи, иди сюда, — тихо проговорил Боря, вводя Левку в ступор. Шурик неровно дышал, делая резкие вздохи. Левчик рискнул заглянуть в комнату, буквально на мгновенье. Уман сидел на диване и зажимал ладонью рот. Его трясло, а из зажмуренных глаз текли слезы. Попытка посмотреть в комнату незамеченным провалилась. — Лев, ты чего не спишь? — в полголоса вопросил Боря, сам того не подозревая, пряча за спиной Шуру. — Я… Где папа? — Папа, ты где? — повторил за Левой барабанщик, сдавая Шурку. Тот вытер слезы и сел ровно, улыбаясь сыну. — Иди спать, малыш. Я приду к тебе скоро, давай. — Папа, ты плачешь? — уточнил Лева, прекрасно зная ответ. Однако Шурик, вопреки ожиданиям, помотал головой. — Все нормально, Лева. Иди в постель. Левка пожевал губами, подошёл к Шурику и молча сжал его в объятиях. — Я тебя тоже люблю, сыночек. Иди отдыхай, не выспишься… — всхлипнул Шура. В ответ получил лишь мотания головой. — Расскажи, почему тебе грустно? — потребовал ребенок, усаживаясь на диван между взрослыми. — Так ты мне говоришь, когда я плачу, — пояснил свои слова он, в ответ на вопросительный взгляд Шуры. — На это есть причины, Лев, — наигранно-бодро улыбнулся Шурик. — Спать ты сегодня не собираешься? — Пока не услышу ответа. — Откуда такая упёртость, ребенок? — От тебя. Ну так? Шурик упёрся локтями в колени. Длинные волосы закрыли глаза, снова наполнившиеся слезами. Лифшиц опустил ладонь на спину другу. Жест «я рядом». — Я думаю… Тебе не нужно это знать, Левчик. Во всяком случае пока. В силу своего возраста ты воспримешь не так. Для Левы прозвучал набор непонятных взрослых слов. Понял оттуда он только «нет», аргумент оказался в стороне. — Почему нет? Шурик не ответил. Молча встал и вышел из комнаты, бросив напоследок «На балкон». — Шуре больно, — подал голос Лифшиц, когда за гитаристом хлопнула балконная дверь. — Очень. — Он заболел? — Нет, Лев. Больно не так. Ты много капризничаешь в последнее время, не так ли? Лева поджал губы и проанализировал все свои предыдущие дни с Шурой. Каждое его «не хочу» огорчало папу. Однако Шурик, видимо, актер хороший, но хватало его ненадолго. Бортник пристыжено кивнул. — Его это ранит, — продолжал Борька, наблюдая за Левой и мягко подбираясь к сути. — Как отца. И он берет всю вину на себя, такой вот он человек. — Папе плохо из-за меня? — грустно спросил Левчик. — Папе плохо из-за твоего поведения. И из-за него он винит себя. Ты уже взрослый, Лева, и если что-то не нравится можно сказать спокойно. Так? Малыш кивнул. — А сейчас как его… Успокоить? — Есть волшебное слово на этот случай. Прости, — просто ответил Боря, тепло улыбнувшись Леве. Щёлкнула ручка балкона и через несколько мгновений появился Шурик с обветренными щеками и явно заплаканными глазами. — Прости! — воскликнул ребенок, вскочил с дивана и с разбегу напрыгнул на отца. — Прости меня, папочка. Шурик равнодушно смотрел на ребенка, о чем-то задумался. Потом присел на корточки, высвободился из объятий и провел ладонью по макушке. — Ты не виноват, Левочка. Все хорошо, я… — Нет, не ты, — категорично прошептал малыш. — Я больше не буду капризничать, правда-правда. Ты хороший, самый лучший папа на свете, не плачь… У Шурика действительно снова заслезились глаза. Вытер слезы ладонью. Затем помотал головой, «я не плачу». Левчик обнял отца за шею. Всеми жестами, словами, абсолютно простыми, малыш пытался показать что Шурик не один. Он, Лева, рядом. Всегда рядом. — Спасибо, малыш.***
— Левчик, пойдем гулять? Там солнышко, хорошо… — Я не хочу, папа, — буркнул Лева, отвернувшись к спинке дивана. — Что случилось? Плохо себя чувствуешь? — спросил старший, опускаясь на край дивана. — Не хочу просто. — Тебе хочется побыть одному? — догадливо улыбнулся Шурик. Малыш кивнул. — Тогда я на кухне. И Шурик, чмокнув сына в висок, удалился. Минут через 15 Лева прибежал за отцом, улыбающийся и счастливый. — Пойдем гулять, папа?