Ты против?

Когда Сюэ Ян пришел в себя, мир состоял из горячей воды, запаха шалфея и уверенных мягких рук, которые скользили по лицу, смывая мыло. — Даоджан? — вышло хрипло и немного жалобно. — Ты что устроил? Ты… что, меня купаешь?! — Да, — эта присказка в устах Сяо Синченя, кажется, скоро доведет его жертву до тихого помешательства. — Ты против? — Нет, — Ян вздохнул и расслабился, понимая, что сдается, позорно и окончательно. Только губы вздрогнули тенью какой-то глупой и детской обиды. И тут же почувствовали мимолетное теплое прикосновение чужой улыбки, отчего всякое желание сопротивляться или хотя бы переживать по этому поводу растворилось без следа в тихом блаженстве. Сюэ Ян сквозь ресницы смотрел, как бережно и вместе с тем ловко даоджан намыливает все его тело, словно выглаживая ладонями каждый цунь кожи, каждый, даже самый интимный участочек, как ополаскивает чистой водой, как на руках переносит в другую лохань, в отвар каких-то приятно пахнущих травок. Но когда Сяо Синчень, удобно устроив его голову на прикрытом полотенцем бортике, вытянул из воды ногу своей жертвы и принялся тереть ступню каким-то шершавым камнем, совершенно деморализованный этим зрелищем пакостник дернулся. — Щекотно? — заботливо поинтересовался Сяо Синчень. — Потерпи. А потом взял и поцеловал чуть ниже щиколотки. При том, что Сюэ Яна только что, поставив раком, драли, как последнюю шлюху, а он выл от удовольствия и умолял продолжать, чувствовать жаркое смущение, ошпарившее щеки и шею румянцем было… странно. Тем не менее, когда губы Сяо Синченя снова мягко коснулись ступни, Сюэ Ян едва не застонал в голос и попытался сползти в горячую воду так, чтобы она накрыла его с головой. — Не вздумай намочить волосы, — даоджан опять оказался быстрее и пресек это намерение в зародыше, поймав свою жертву за плечи. — Я уже нанес на них масло. Потерпи еще немного, сейчас закончим и я отнесу тебя в постель. — А сам? — сонливая усталость накатывала безжалостно, глухим пепельным одеялом накрывая все вокруг, даже смущение. — Я уже вымылся, поэтому тоже лягу. — Когда только успел… — невнятно пробормотал Ян, борясь с желанием придержать веки пальцами. Очень уж хотелось узнать, в чью постель даоджан собирается его отнести. Через десять минут, насухо вытертый, он снова оказался у Сяо Синченя на руках, а еще через несколько секунд — в его кровати. Да-а-а! Пряча торжествующую ухмылку в подушку, Сюэ Ян даже не стал задумываться, чему так радуется. Все было правильно. Как и должно быть. Всегда. Сам даоджан вскоре тоже лег. Он нырнул под одеяло в тонких нижних одеждах, устроился на спине поудобнее и подтащил Сюэ Яна к себе, довольно бесцеремонно обняв того за талию, а потом и вовсе чуть подтянув бедро жертвы так, чтобы оно лежало на даоджановых ногах. Тёплая ладонь сместилась с поясницы ниже и собственнически погладила все еще слегка пощипывающие полоски на заднице. Сюэ Ян пару десятков секунд лежал тихо, пытаясь осмыслить свое положение, потом хмыкнул и лениво спросил: — Даоджан, а мне нижних одеяний не положено? — Нет, — последовал немедленный ответ. — Ты будешь спать голым. И укрыл обоих одеялом получше. Ян даже голову с его плеча приподнял, чтобы заглянуть своему святому мучителю в лицо: — Это, случайно, не за тем, чтобы утром, когда мы проснемся отдохнувшими, лишний раз не возиться и просто трахнуть меня, перевернув задом кверху? — Не исключено, — все тем же безмятежным тоном подтвердил Сяо Синчень. — Ты против? — Даоджан… — Сюэ Ян бессильно уронил голову ему обратно на плечо. — Ты чудовище! Самое настоящее, ужасное чудовище! Скажи уж честно: тебе просто нравится, когда я голый и беспомощный. — Да, — тут же согласился даоджан, улыбнувшись так, словно ждал этих слов. — Очень нравится, когда ты голый, беспомощный и в моих руках. Ты очень приятный на ощупь. Сюэ Ян спрятал лицо у него в рассыпавшихся по подушке волосах и тихо рассмеялся. Выдохнул одними губами: — Я люблю тебя… — Я тебя тоже люблю, А-Ян. Спи. Никогда в жизни босяк и пакостник не засыпал так быстро и не спал так безмятежно, глубоко и расслабленно. Ему нельзя было так спать, никогда прежде, от чуткости сна зависела жизнь. Но теперь снилось что-то такое теплое, солнечное, окутывающее чувством абсолютной безопасности и сладкой неги, что влитая в саму кровь настороженность ушла, оставив после себя только легкий перезвон доверия. Так что проснулся он действительно отдохнувшим.