Поздний брак

      Эльвира Марковна сидела в своей комнате и никак не могла отойти от произошедшего. Сам факт того, что, казалось бы, более чем приличная девушка начала вести себя подобным образом, шокировал. И если от некоторых учениц своего бывшего класса Эльвира Марковна не то, чтобы ждала чего-то подобного, но не удивилась бы, если бы столкнулась с такой реакцией, то Татьяна представлялась обычной спокойной гимназисткой.       «Как? — думала женщина. — Как можно было так сказать? И зачем? Для чего? Все, уже было венчание, уже ничего не изменить!»       В дверь раздался осторожный стук — по настоянию отца Татьяна, все-таки, пошла извиняться.       — Войдите, — произнесла Эльвира Марковна. Увидев, что в комнату входит Татьяна, женщина ответила. — Идите прочь отсюда, видеть вас не желаю.       К удивлению женщины, Татьяна ушла так же быстро, как и появилась. В некотором расстройстве Эльвира Марковна решила подготовиться к предстоящему вечеру.       «Будем жить, будто соседи — добром не кончится», — подумала Эльвира Марковна и поправила прическу.       Ужин прошел в молчании. По-видимому, сославшись на плохое самочувствие, Татьяна не спустилась в столовую, поэтому Эльвира Марковна имела счастье видеть только Константина Алексеевича. Мужчина снова попросил извинений за недостатки в воспитании дочери, после чего перевел тему на вопросы предстоящего приема.       — Эльвира Марковна, через две недели будет прием, — сказал Константин Алексеевич. — Если вам необходимо новое платье — еще есть время озаботиться этим вопросом. Закажите, сшить успеют.       — Хорошо, — ответила женщина.       Такие далекие воспоминания из прошлой или даже позапрошлой жизни явственно намекали Эльвире Марковне, что у нее нет достойного наряда для подобного мероприятия: прежние платья, сшитые еще при Герхарде Артуровиче, успели безнадежно устареть. Новых платьев, в которых было бы не стыдно показаться на приеме, не было. Невольно в голове возникла Татьяна, которая непременно бы прокомментировала или подумала бы, не решаясь сказать вслух, что только мещане могут носить десятилетиями платья с турнюром, когда в восемьдесят четвертом году все, кто более-менее следит за модой, уже отказались от такого кроя.       «А сейчас какие платья носят? — подумала Эльвира Марковна. — Портниха, наверное, должна знать».       — Эльвира Марковна, — неожиданно обратился к своей супруге Константин Алексеевич. — Позвольте, все-таки, у вас спросить: что же именно произошло сегодня днем?       «Будет возмущаться — его право, — подумала женщина. — Его дочь и его монастырь, в который влезли с чужим уставом».       — Татьяна высказалась, что вы ее никогда не простите, — продолжил Константин Алексеевич. — Но больше ничего не пожелала говорить, как я ее ни пытался расспросить. Может быть, вы прольете свет на эту тайну?       — Извольте, — ответила Эльвира Марковна. — Вы уж простите за выражения, Константин Алексеевич, но я просто пересказываю. Я сегодня узнала, что лучше бы вы ходили к проституткам, нежели привели проститутку в дом, что я — мать, которая не воспитала своего сына, хабалка и мещанский выродок, потому что можно выйти замуж за дворянина, но стать дворянкой нельзя. После чего барышня была наказана. Вашу просьбу, Константин Алексеевич, выполнила, Воронка не навещала, пришлось пояс снять.       — Эльвира Марковна… — начал Константин Алексеевич и замялся, подбирая слова. — Понимаю, таким словам не может быть оправдания, но будьте выше всего этого и, если получится, не подумайте обо мне плохо.       Повисло молчание. На языке Эльвиры Марковны вертелось то, что больше прощать Татьяну она не намерена, хоть и держать зло тоже не будет, однако говорить это вслух не было желания.       — С вашего позволения, — произнес Константин Алексеевич и, не дожидаясь чая, вышел из-за стола и поднялся наверх.       — Таня, — больше с сожалением, нежели раздражением, сказал мужчина, уже придя в комнату дочери. — Садись, поговорим.       — Не могу, папенька, — ответила Татьяна. — Папенька, миленький, прошу вас: напишите в гимназию записку, что я больна. Я пропущу пару деньков. Мне завтра за парту не сесть!       — Нет, Таня, записки не будет, — произнес Константин Алексеевич. — Я по другой причине к тебе пришел. Танюша! Надеюсь, ты согласна с тем, что благовоспитанная барышня подобными словами, которые мне бы не хотелось повторять, не разбрасывается! Что бы ни произошло!       — Да, папенька, — согласилась Татьяна.       — Так зачем же ты, Танюша, ведешь себя… Я даже не могу подобрать слова, как кто! Как хулиганка, как беспризорница! Ты же воспитанная барышня! Нельзя так поступать, Танечка! И здесь просто прийти и извиниться мало, надо взять и перестать вести себя подобным образом, — сказал Константин Алексеевич.       — Хорошо, папенька, — ответила Татьяна.       Эльвира Марковна быстро выпила чай и поднялась к себе. Из коридора до сих пор было слышно, как Константин Алексеевич убеждает Татьяну в том, что приличные люди так себя не поступают, а если она хочет причислять себя к ним, то должна задуматься о своем поведении. Порыв отца был, безусловно, приятен женщине, однако Эльвира Марковна прекрасно понимала, что без желания той же самой Татьяны вряд ли что-то изменится.       Женщина провела несколько часов за чтением, а потом, когда уже настало время готовиться ко сну, решила предпринять еще одну попытку сблизиться с супругом, хоть этого не так уж и хотелось.       Если в прежние вечера Эльвира Марковна приходила в спальню Константина Алексеевича пристойно одетая, просила отвернуться, пока она раздевается, ложилась в постель и желала супругу спокойной ночи, на этот раз женщина снова выбрала наиболее красивую сорочку, накинула сверху халат и пошла в комнату Константина Алексеевича.       Константин Алексеевич был несколько изумлен, увидев супругу в подобном виде. Конечно, намек был более чем понятен и воспользоваться им хотелось, однако мужчина боялся, что для его супруги подобное занятие будет не слишком приятным, поэтому решил для начала присмотреться к ситуации.       — Мы с вами уже четвертый вечер вместе, а все никак не дойдем до главного, — сказала Эльвира Марковна. — Может быть, уже пришло время?       — Венчание молодит душу, по-видимому, вам хочется, будто юной деве, увидеть, наконец, своего венчанного супруга? — попытался пошутить Константин Алексеевич.       — Брак честен, ложе непорочно, что же в этом такого? — ответила Эльвира Марковна. — Детей нам Всевышний вряд ли пошлет, но мы же не можем дерзнуть сравнить себя с Иоанном Златоустом, который напоминал, что брак нужен для рождения детей. Не только же для рождения, плоть слаба…       — Эльвира Марковна, — сказал Константин Алексеевич. — Я не могу назвать себя атеистом, не ругаю Татьяну за то, что она, возможно, вырастет атеисткой. Говорю только о том, что к преподаваемым предметам нужно относиться с должным вниманием, но не более того. Да, понимаю, мои слова могут показаться вам чуть неуместными, но вопрос в другом. Давайте с вами поговорим без религиозных отступлений, а просто прямо, как есть. Эльвира Марковна, вам хочется стать женой во всех смыслах этого слова, или вы не желаете обижать меня отказом?       — Раз нас с вами свела судьба, я хочу стать вашей полноценной женой, — ответила Эльвира Марковна.       «Потом, если что, можно будет отказаться, сейчас-то зачем строить из себя Иоанна Кронштадского», — подумала женщина.       Константин Алексеевич подошел к супруге и осторожно поцеловал ее в щеку. Эльвира Марковна положила руки на плечи супруга и почувствовала второй поцелуй во вторую щеку.       «Теперь в губы», — подумала женщина и сама потянулась к губам супруга.       Отдаленные воспоминания о Герхарде Артуровиче заставляли Эльвиру Марковну быть более инициативной, чем, как казалось женщине, было пристойным. Эльвира Марковна почувствовала, что с нее сняли халат. Женщина сделала пару шагов к кровати и услышала стук в дверь.       Константин Алексеевич ничего не ответил. Стук стал чуть сильнее.       — Папенька! — раздался голос Татьяны. — Верно, вы сердитесь на меня. Пожалуйста, прошу вас, не сердитесь! Выслушайте!       Эльвира Марковна отступила от Константина Алексеевича и спешно надела халат.       — Константин Алексеевич, если дочь с вами желает о чем-то поговорить, не стоит обижать ее молчанием, — сказала женщина. — Хотите — я пройду в ваш кабинет и выйду оттуда в коридор, чтобы не мешать разговору.       — Не стоит, — ответил Константин Алексеевич. Увидев, что супруга одета, мужчина сказал. — Заходи, Таня.       Таня вошла в комнату и, увидев Эльвиру Марковну в халате, немало смутилась.       — Папенька, прошу прощения, не вовремя пришла, — опешив, сказала девушка.       — Таня, говори, я тебя слушаю, — ответил Константин Алексеевич. — Если хочешь, можем поговорить у тебя в комнате.       — Не стоит, — произнесла Татьяна. — Папенька, много времени не займу. Пожалуйста, прошу вас: позвольте мне завтра не идти в гимназию! Пожалейте меня, не обрекайте на целый день страданий.       — Нет, Таня, — ответил мужчина. — Ты завтра пойдешь на учебу. Если осмелишься ослушаться — будешь наказана. Хотя сколько уже можно-то.       «Да, уже сколько можно-то», — мысленно согласилась Татьяна и сказала. — Воля ваша, папенька. Спокойной ночи.       «Хотя тебе сейчас не спать», — пронеслось в голове девушки.       Когда Татьяна ушла, Константин Алексеевич сказал супруге:       — Прошу прощения, Эльвира Марковна, что так вышло.       — Это от вас не зависело, — ответила женщина.       Пользуясь тем, что Константин Алексеевич отвернулся, Эльвира Марковна спешно сняла халат и легла в постель.       — Спокойной ночи, Константин Алексеевич, — произнесла женщина.       — Спокойной ночи, Эльвира Марковна, — ответил Константин Алексеевич и поцеловал супругу в щеку.