Поздний брак

      Сон никак не шел к Эльвире Марковне. Женщина стыдилась своего чувства, которое возникло совсем недавно.       «Если бы я хотела стать полноценной женой Константина Алексеевича, — думала Эльвира Марковна. — Нет же, вспомнила Герхарда, представила его, не смогла удержаться, хотела хоть как-то окунуться в те воспоминания!»       Мысль о том, что она просто попыталась использовать Константина Алексеевича для того, чтобы ненадолго вернуться в прошлое, не отпускала.       «Но он же этого не узнает, — поспешила успокоить себя Эльвира Марковна. — А так я буду будто с Герхардом…»       В этих ночах, которые были так похожи на прежние супружеские ночи, Эльвира Марковна всякий раз вспоминала прошлое и то, как ей было хорошо рядом со своим супругом. И только навязчивый страх назвать Константина Алексеевича Герхардом не давал полного покоя.       Утром Эльвира Марковна снова проснулась в неприличной близости от супруга. Увидев, что ее рука обнимает Константина Алексеевича за плечо, женщина подумала:       «Впрочем, что в этом такого? Пусть считает, что я настолько его люблю».       Эльвира Марковна нащупала бедром руку супруга и, переживая из-за того, что находится в столь непристойной близости от чужого мужчины, решила, что раз судьба заставляет ее каждый раз просыпаться в таких позах, значит, с этим лучше не спорить.       — Константин Алексеевич, доброе утро, — сказала женщина, увидев, что супруг просыпается.       Нежность и тоска по умершему Герхарду Артуровичу заставили Эльвиру Марковну поцеловать своего супруга в щеку. Константин Алексеевич принял это за намек и желание завершить то, что не было закончено вчера.       С некоторым изумлением Эльвира Марковна почувствовала, что супруг целует ее в губы. Заставив себя забыть, что перед ней другой мужчина, Эльвира Марковна искренне ответила на этот поцелуй.       Тем временем, Константин Алексеевич пододвинулся еще ближе.       «Значит, сейчас», — подумала Эльвира Марковна.       В голове женщины пронеслась невольная мысль: не отказаться ли, пока не поздно?       «Сделать вид, что больше ничего и не надо, — подумала Эльвира Марковна. — Аккуратно отодвинуться…»       Однако воспоминания о Герхарде Артуровиче заставили женщину выбросить из головы все подобные мысли и, чувствуя, что Константин Алексеевич приподнимает ей сорочку, Эльвира Марковна снова вспомнила своего умершего супруга и, пользуясь случаем, осторожно перевернулась на спину, не выпуская из объятий Константина Алексеевича.       Все было точно так же, как и с Герхардом Артуровичем. Чувствуя удовлетворение от того, что она согласилась на эту авантюру, Эльвира Марковна еще раз поцеловала супруга и, уже снова лежа на его руке, подумала:       «Свою часть, как жена, выполнила. Дальше пусть сам предлагает, когда захочет и если захочет».       Выбираться из-под одеяла не хотелось, но под ним было уже слишком жарко. Решив, что после того, что было совсем недавно, супруг имеет право видеть ее в сорочке, Эльвира Марковна встала и пошла к себе в комнату.       — Встретимся за завтраком, Константин Алексеевич, — произнесла женщина.       Однако едва переступив порог своей комнаты, Эльвира Марковна разрыдалась. Мысль о том, что Константин Алексеевич только что проводил время с ней, а она — с Герхардом Артуровичем, не давала покоя женщине.       «Это аморально, недопустимо! — думала Эльвира Марковна. — Это еще хуже, чем с тем офицером, по юности!»       Усилием воли женщина прекратила слезы — идти на завтрак в кислом настроении или со следами слез означало дать почву для сплетен Татьяне или огорчить Константина Алексеевича, который мог бы подумать, что он что-то сделал не так.       Успокоиться удалось быстро. Уже вскоре Эльвира Марковна привела себя в пристойный вид и спустилась в столовую.       Константин Алексеевич уже был внизу, Татьяны до сих пор не было.       — Настасья, — обратился мужчина к кухарке. — Сходи наверх и спроси Татьяну, почему она до сих пор не спускается.       Настасья поднялась наверх и буквально через пару минут спустилась.       — Татьяна Константиновна ответила, что нездорова и не может спуститься, — ответила кухарка.       Константин Алексеевич несколько недоверчиво посмотрел в сторону двери. В то, что Татьяна нездорова, мужчина не был готов поверить.       — Одну минуту, Эльвира Марковна, — сказал мужчина и пошел наверх.       — Татьяна, — сказал Константин Алексеевич. — Я же тебе вчера уже говорил: не будет тебе записки в гимназию. За свои поступки нужно отвечать.       — Папенька, — ответила Татьяна. — Пожалейте меня хотя бы дома, не заставляйте хотя бы спускаться в столовую. Я хочу спокойно поесть в своей комнате.       — Нет, Таня, — произнес Константин Алексеевич. — Если тебе хочется есть — спускайся, не хочется — не вправе тебя заставлять.       Татьяна спустилась вниз примерно одновременно с отцом. Из вежливости пожелав Эльвире Марковне доброго утра, девушка тяжело вздохнула и села на край стула.       Практически сразу Татьяна поняла, что идея была не лучшая, поэтому пододвинула стул и села уже наоборот, слишком глубоко.       — Татьяна, в чем дело? — недовольно спросил Константин Алексеевич.       — Папенька, вот поэтому я и хотела поесть наверху, — ответила девушка.       — Татьяна, не стоит ломать комедию, я же сказал тебе, что записки не будет и на учебу ты пойдешь, — сказал Константин Алексеевич.       Глядя на девушку, Эльвира Марковна сказала супругу:       — Константин Алексеевич, позвольте вас на пару слов.       Эльвира Марковна встала из-за стола, отошла к стене и сказала супругу:       — Возможно, Татьяна и не ломает комедию. Вполне допускаю, что ей сейчас слишком тяжело находиться за этим столом.       — За свои слова нужно отвечать, я не буду писать Тане записку в гимназию, — ответил Константин Алексеевич.       Эльвира Марковна полностью удовлетворилась этим ответом. Женщина вернулась за стол, позавтракала, а потом поднялась к внукам.       Тем временем, донельзя злая Татьяна примчалась в гимназию.       — Елена! — практически с другого конца коридора крикнула девушка. — Мое терпение тоже не вечное. У меня нет слов, чтобы передать то, что случилось совсем недавно!       — И что же случилось? — спросила Лена.       — Меня вчера Эльвира так избила, что я с огромнейшим трудом могу сесть, а отец не захотел писать записку, чтобы я пару дней посидела дома! — возмущенно воскликнула Татьяна. — Сказал, что сама виновата.       Девушка помолчала и добавила:       — Может, конечно, я и была сама виновата, не стоило проходиться по прошлому Эльвиры, да, не стоило. Но вот так отправлять меня на учебу! Да мне этот день вечностью покажется!       — Скажи учителю, что ты плохо упала, — предложила Лена. — Как, помнишь, Оля, прошлой зимой. Две недельки стояла у последней парты и никто ей слова не сказал.       — Лена, на дворе май! — воскликнула Татьяна. — В мае не падают!       — Скажи, что дома на лестнице упала, — предложила Лена.       — Если я встану возле последней парты на следующий день после того, как разругалась с отцом Иоанном, а Инесса вызывала отца, все, я уверена, подумают о другом. А не о том, как я упала дома на лестнице, — ответила Татьяна. — Хотя отец Иоанн и вызов отца здесь ни при чем!       Девушка вздохнула и сказала:       — Что же, по милости Эльвиры мне теперь весь день мучиться… Вот честное слово, Лена, если бы я Анне сказала что-то подобное, то сейчас бы так не страдала. Может, без гостей бы сидела у себя наверху под каким-нибудь благопристойным предлогом, может, еще что-нибудь, но явно бы не так все было… Да что я говорю, Анне я бы ни за что в жизни такое не сказала!       Татьяна ударила рукой по стене, ойкнула и добавила:       — Нашел себе не пойми кого… Что, на югах мало женщин было?