I am speed. All the time.

Все оказалось немного сложнее, чем звучало на словах. Хадсон не мог просто взять и объявить команде, что бросает гонки. Он подписывал контракт на весь сезон, и уйти сейчас, посреди сезона, означало бы крест на дальнейшей карьере гонщика. К тому же, он подведет свою команду, ведь запасного гонщика у них не было. Всю ночь и все утро Хадсон провел в беспокойстве и смятении. Он не мог есть и спал от силы час или полтора. Домой он тоже не смог вернуться — остался в своем гараже. Утром пришли ребята из команды и нашли его лежащим на кушетке, абсолютно подавленного. — А где машина? — к нему подошел Дирк, его механик, который собрался уходить с должности после окончания сезона в этом году. — Вчера же звонили, сказали, что нашли. — Это не та, — буркнул Хадсон, не шевельнувшись. Внутри его гложила не то грусть, не то страшная обида, что МакКуин вот так бросил его одного и уехал. Да еще и на его машине, которая теперь невесть где. А еще сказал, что в будущем они станут хорошими друзьями. Ну уж нет, теперь он не дождется от него доверия. — В смысле «не та»? Как можно было перепутать гоночную машину с чем-то еще? Он не ответил Дирку. Рассказать про МакКуина он тоже не мог. И гонка меньше, чем через неделю. Хадсон вдруг подумал, если машина не найдется, то и участвовать он не будет. А это как раз то, что и хотел МакКуин. Пролежав в прокрастинации еще час, он поехал в отделение полиции и отозвал свой запрос на поиск машины, никому об этом не сообщив. Вряд ли Дирк будет звонить к ним и спрашивать про тачку, он вообще склонен плыть по течению. Будь его, Дирка, воля, он бы просто сидел и ждал, пока машина найдется сама, и он бы действительно думал, что она просто в один прекрасный день возьмет и появится в гараже так же внезапно, как пропала. Уходя из участка, он подошел к дежурному полицейскому — это была маленькая смуглая женщина, возможно, мексиканка, очень крепко сложенная, широкая, в отличной форме. Ее темные волосы были аккуратно убраны сзади. Когда Хадсон подошел к окну, она бросила на него внимательный взгляд, за секунду оглядела его и снова принялась читать свои записи. — Мэм? — осторожно спросил Хадсон, снова завоевав ее внимание. — Вчера у вас был один человек, подозреваемый в угоне моей машины. У вас не сохранились какие-нибудь его данные? — Как ваше имя? Хадсон назвался, и мексиканка провела пальцем по корешкам документов на столе рядом с ней. Стопку составляли несколько синих папок, на вид одинаковых. Того, что она хотела найти, здесь явно не было. — Сожалею, но ваше дело закрыто, сэр, — спустя полминуты произнесла она. — Хотите возобновить его? — Нет-нет, — Хадсон задумался, и не нашел, что сказать. Он уже собрался уходить, как женщина добавила: — Вы хотите заявить о пропаже человека? Хадсон растерянно покачал головой, отказываясь. Он отошел от окна и огляделся. В конце коридора был кабинет с надписью «АРХИВ». Однако вряд ли полиция успела бы собрать многое о человеке, который живет в будущем. Из документов у него с собой были только права, которые, скорее всего, вообще признали недействительными. Итак, Хадсон знал только имя МакКуина и совершенно не имел понятия, здесь ли он или его уже нет. Хадсон вернулся обратно на автотрек и нашел перед гаражом на пит-лейне машину. Это был темно-синий форд мустанг, явно новый, как будто только с завода. Рядом с тачкой стоял Дирк и светился улыбкой. — Мы нашли тебе новую машину! — объявил он. — Ты сможешь участвовать в гонках на этой неделе. Правда, тебе придется неслабо объездить эту красотку… — Угу, — буркнул парень, спрятавшись от солнца в прохладном гараже. — Ты что, не рад? — удивился Дирк. — Мы найдем твою тачку, это временно, не переживай. Хадсон упал на кушетку и закрыл лицо руками. Слова Дирка проносились мимо него, и он почти ничего не понял из сказанного. Он знал только то, что ему нужно отыскать МакКуина и получить ответы на свои вопросы. — Хэй, кончай валять дурака. Если хочешь гоняться, выезжай на трек и тренируйся, пока еще есть время до квалификационных заездов. Нам нужно понять, в каком состоянии эта машина. Хадсон не слышал его и вскоре впал в полузабытие. Очнулся он только часа через два, когда полуденное солнце немного спряталось. В гараже было пусто. Парень встал, размялся, нашел в холодильнике старый, забытый богом бутерброд и немедленно съел его. Потом подошел к поднятой двери гаража (ее практически никогда не закрывали) и почувствовал, как жара облаком окутала его. Был только конец мая, но температура достигала 28 градусов даже в тени. Никого из команды не было видно, но мустанг так и стоял на пит-лейне, как дикий необузданный конь, ожидающий своего всадника и просящийся на пробежку. Хадсон сделал ему одолжение и сел за руль. Салон внутри был обтянут хорошей мягкой кожей бежевого цвета, кресло еще поскрипывало и отдавало новизной. Он осторожно положил руки — одну на рычаг передач, другую на руль, и понял, что на этой машине еще не ездили. Он завел мотор. Мустанг радостно зарычал, но Хадсону было все равно на его старания. Он решил проехаться, последовав совету Дирка, хотя мысли его были совсем не о новой машине. Машина ехала, грустно признаться, даже резвее его родного хорнета: она с благодарностью отзывалась даже на незначительные движения руля и быстро набирала скорость после поворотов. Что сказать, она годилась для гонки более чем. Через пару дней ожидалась квалификация, и если Хадсон ничего не придумает, придется принимать участие в гонке на новой машине. Он ездил долго, почти до самого вечера, разгоняя мустанг до гоночных скоростей, отрабатывая повороты и ловко маневрируя на «восьмерках». Когда он заехал в гараж, там уже сидел Дирк и двое его напарников по команде. Механик объявил ему, что машина зарегистрирована для участия в квалификационных заездах, и явно был рад, что парень принял новую тачку. С его еще не до конца прошедшим юношеским максимализмом Хадсон мог и отказаться от дальнейшего участия и уйти с сезона. Следующие несколько часов парни возились с мустангом, меняли некоторые оригинальные детали сборки на кастомные, прикатили еще один комплект шин для квалификации в гараж и разошлись только часам к десяти вечера. Дирк предложил парню подвезти его домой, но тот отказался, заявив, что будет снова ночевать в гараже. К вечеру Хадсон всегда становился бодрее из-за отсутствия палящего солнца, и этот день не был исключением. Он размялся и отправился на пробежку по треку. В такое время здесь уже никого не было, дорога не освещалась, но такое времяпровождение ему определенно нравилось. Он должен был поддерживать себя в отличной форме, это даже было прописано в его контракте, а пробежки значительно улучшали его выносливость. Ночная прохлада действовала на него ободряюще, и он почувствовал себя значительно лучше, чем днем. Он почти забыл о МакКуине и лишь немного сокрушался из-за отсутствия своей привычной машины, но через пару вечеров надеялся унять переживания. Его гараж был единственным источником света на всем автотреке. Все остальное было под тусклым освещением луны — пит-лейн, другие гаражи, сам стадион. Напротив пит-лейна располагалась главная трибуна. Ему показалось, что одно из мест не пустовало, и это было странно. Между гонками там даже в дневное время почти никогда не было людей. Кто бы там ни был, он видел Хадсона, видел, как он бегал, видел ярко освещенный гараж и новый мустанг. Парень выпил банку колы — последнее, что нашел в холодильнике, но пить ему не хотелось. Он просто тянул время до того, как придется закрыть дверь гаража на ночь, когда он ляжет спать, чтобы впустить побольше ночной прохлады. Он решил прилечь на кушетку и буквально на минуту прикрыл глаза от усталости. День был долгим и полным стресса и психологической неустойчивости. Надо как-то пережить эту неделю, эту гонку, этот сезон, и потом он точно покончит с этим раз и навсегда. Может, МакКуин был его видением? Если даже так, он был прав, ему стоит вернуться в университет и заняться медициной. Хадсон вырубился еще до того, как минута успела пройти. — 2008 — Около двух часов ночи док резко проснулся. Буквально подорвался на кровати и вскочил на ноги. Что-то заставило его пробудиться от глубокого сна. Может, какой-то шум? Он прислушался к звукам. Окно его спальни было открыто, как всегда. Док подошел к нему и выглянул на улицу. Спальня располагалась на втором этаже. Из ее окна мужчина видел мотель через дорогу, заправку с другой стороны, и свой небольшой дворик. Где-то внизу, там, где обычно было темно, горел свет. Может, он забыл выключить его на кухне? В силу своего возраста он иногда упускал разные мелочи. Странный скрежет металла снова заставил его вздрогнуть, и тут он понял, что источник звука, как и света, находится в его гараже. Гараж он запирал на ключ, хоть сейчас тот и пустовал. Он обулся и спустился на первый этаж. Дверь в гараж располагалась в гостиной и, чтоб не выходить на улицу, он щелкнул замок и отворил ее. Внутри, вопреки всем ожиданиям, стоял его хадсон, на первый взгляд — пыльный, замученный долгой дорогой. Док обошел машину, спросонья оглядывая ее. Он искал царапину, но не нашел ее. Приглядевшись, он увидел потертость над левым колесом. На ощупь место было шершавым. Похоже, подкрылок подкрасили в попытке скрыть повреждение. При свете лампы не было до конца понятно, насколько успешно это удалось сделать, но в любом случае, хадсон стоял на том месте, где должен быть. Ни в гараже, ни рядом с ним не было ни души. Как будто машина приехала домой сама. Хадсон выглянул на улицу, покосившись в сторону мотеля, на случай, если МакКуин привез машину и ушел спать к себе. Улица была абсолютно пуста. Ключи от машины он нашел на полке — на своем обычном месте. Пожав плечами, док поплелся наверх и забрался в кровать, решив разобраться во всем утром. — 1954 — — Док? Хадсон открыл глаза. В гараже было холодно и, кажется, начинало светать. Он ясно слышал, что его позвали, но не видел никого перед собой. Он поднялся на локтях и потер глаза, смывая мутную пелену перед ними. Дверь гаража была открыта — так, как ее оставили. Похоже, он вырубился и забыл запереть ее. Мустанг стоял в гараже, значит, причин волноваться у него не было. Хадсон упал на подушку, расслабившись и понимая, что у него, кажется, были глюки. — Док, — снова позвали его, на этот раз более четко и явно. Он вскочил с кушетки и обнаружил МакКуина, сидящего на стуле прямо за его изголовьем. Взгляд его был сосредоточенный и бесстрастный. Он не оглядывал его жадно, как увидев первый раз в участке, не искал ответ, ловив его взгляд, он просто смотрел на него, даже будто сквозь него. Хадсон поежился и покрылся мурашками, и причиной этому была вовсе не утренняя прохлада. Он не мог произнести ни слова. Может, если бы МакКуин выглядел как в тот раз — растерянным, живым, любопытным — может тогда бы Хадсон радостно бросился к нему и даже бы обнял, потому что в глубине души он знал, что МакКуин его друг и всегда им был. Но сейчас он не понимал, чего ждать и нужно ли что-то ему сказать. — Я сделал ошибку, — произнес МакКуин, нарушив тишину и прервав мысленную дилемму дока. Хадсон нахмурился и продолжал сосредоточенно на него смотреть. МакКуин как будто повзрослел, даже постарел с их вчерашней встречи. Он был совсем другим. — Я сделал ошибку, что забрал твою машину. Ты должен участвовать в гонках. Хадсон стоит возле гаража, я оставил его там. А теперь я должен вернуться домой. МакКуин так резко закончил фразу и встал, что Хадсон растерянно повторил его действие и тоже, пошатнувшись, поднялся с дивана. МакКуин находился на расстоянии вытянутой руки, и парень протянул руку и коснулся его, чтобы понять, галлюцинация это или нет. Нет, он не был галлюцинацией. МакКуин снова стоял в его гараже и был таким же реальным и настоящим, как и вчера. — Постой, — пробормотал Хадсон и торопливо вышел из гаража, чтобы убедиться в словах МакКуина. Его машина, отмытая, идеальная, действительно стояла на улице. Он невольно улыбнулся. МакКуин подошел и встал рядом с ним. — Я должен вернуться домой, док, — повторил он, не глядя ему в глаза. Выглядел он так, как будто чувствовал за собой ужасную вину за произошедшее. — Мы еще встретимся? — спросил Хадсон, и только потом подумал, как глупо и наивно это, наверное, прозвучало. — Да, — кивнул МакКуин, — уверен, что встретимся. Может, не так скоро, как тебе бы хотелось, но встретимся. Ты только не бросай гонки, понял? Не в этом сезоне. «Не в этом сезоне». Чуть не прокололся. МакКуин укусил себя за язык. Он должен выглядеть как можно более убедительным, чтобы Хадсон доверился ему и продолжил гонять. В конце концов, именно в этом сезоне он попадет в аварию. Аварию, после которой уже не сможет восстановиться настолько, чтобы продолжать карьеру гонщика. Именно поэтому он и вернется к медицине и уедет в Аризону. Именно поэтому они и встретятся через пятьдесят четыре года, и все случится именно так, как должно случиться. — Но вчера ты психанул, швырнул в меня календарь и сказал, что должен спасти мою карьеру, — пробормотал Хадсон. — Что ты имел в виду? — Именно это и имел, — соврал МакКуин, положив руку ему на плечо. Хадсон вздрогнул от этого неожиданного контакта. Но если МакКуин так говорит, ему нет причин не доверять ему. Вот так — одна его фраза, и он уже передумал завязывать с гонками. Хадсон удивлялся сам себе. — Ты уже поехал? — спросил он, почувствовав, как дрогнул его собственный голос. В глазах и носу немного покалывало. Он не хотел, чтобы МакКуин уезжал сейчас. — Я не пропущу твою легендарную гонку, — усмехнулся тот. Хадсон повернулся к нему, не веря своим ушам. Но МакКуин был серьезен, как никогда. Он останется с ним еще на неделю? — Да, — вторил МакКуин его мыслям, отвечая на немой вопрос. Вслед за этим МакКуин подошел и крепко стиснул его, так крепко, какими только могут быть дружеские объятия. Хадсон совсем обмяк в них, почувствовав себя очень спокойно. Он будто находился под защитой своего покровителя. Он знал, что пока покровитель рядом, с ним точно ничего не может случиться, и совсем не видел, как на глаза МакКуина навернулись слезы.