Начало Путешествия

      Когда Уоллис, держась за голову, слегка начал приходить в себя, то до его уха начали доноситься звуки воды. Он попытался приоткрыть глаза. Но свет обжигал, не позволяя разглядеть ничего дельного. Всё внутри и снаружи ныло. Каждая кость болела, а мышцы казались растянутыми.       Он тихо скулил и мотал головой, пытаясь сообразить что-то. Но в голове была лишь каша и тяжелое гудение. Лишь через несколько минут, когда глаза освоились, он смог немного оглянуться вокруг себя. Вторая рука крепко держалась за ранец и ныла сильнее всего. Он с трудом мог её хоть как-то пошевелить. Ноги свисали по колено в воду, которая не заканчивалась, куда не посмотри.       Уоллис взглянув ещё раз на окружение, понял, что оказался на крупном обломке корзины аэростата, купола от которого не было видно нигде. Да и всех остальных его товарищей тоже. По крайней мере впереди него самого.       Дыхание Генри участилось, как и сердцебиение. Он волнительно пытался набрать кислорода в рот. Жалобно мычал, но не мог произнести и слова. И, лишь взяв немного под контроль свои эмоции, а также слегка успокоившись, смог сосредоточиться на том, чтобы подумать о произошедшим, попутно пытаясь побороть сильную головную боль. И вызвана она была не без причины. Проведя по голове, он обнаружил три крупные шишки, до которых было болезненно прикасаться.       Правда, чем больше он думал о том, в какой ситуации оказался, тем сильнее становился страх внутри него. Ведь этот крохотный плот, на котором вряд ли бы поместился ещё один человек, дрейфовал сейчас неведомо в какой части океана. Он даже не понимал, сколь много времени прошло с того момента, как его вырубило. Сам он считал, что это случилось час или около того назад, так как солнце светило во всю, а сумерками и не пахло.       «Но постой-ка, где же тучи?!» — Пронеслось у него в голове с болью. Ему было тяжело долго думать и он отключился.       Придя в себя вновь, он, собравшись с силами, попытался слегка приподняться и усесться на центр этого деревянного настила, при этом окончательно убедившись, что он на нем один. Генри взглянул в небо. Оно было чистым! Ни единого облака не виднелось на многие километры вокруг! Не говоря уже о грозовых тучах, что чуть не погубили его.       «Губы! Мои губы! Что с ними?!» — Один за другим задавался он вопросами, строя гримасы на лице, так как эти мысли пронзали его мозг, словно ножи.       Губы потрескались, а рот казался совсем сухим, как и горло. Глотать было весьма тяжело и в некотором роде даже больно.       «Но отчего так пересохло во рту? — Задался он вопросом, на который сам же пытался и ответить, — быть может, сглотнул морской воды? Но нет же, я не откашливался ею. Лёгкие дышали свободно, хотя и кажется, что словно кто-то поколотил бока. Да и жжение, которое сопровождается морской водой, не ощущается…»       И тут Генри осенило. До него дошло, что он очнулся вовсе не спустя час с небольшим после последнего эпизода, что ему вспомнился. Нет. Напротив, прошли как минимум сутки, а то и двое после злосчастного инцидента! Иначе как можно было объяснить, что на небосводе не обнаружилось ни одной тучи, кои густой пеленой окутывали ранее аэростат. Или всю ту сухость в горло, которую он не спешил утолять морской водой, так как прекрасно понимал, что может таким образом лишь навредить себе и вызвать бОльшую жажду. Единственное на что он решился, так это слегка смочить губы мокрой ладонью, окунув её в океан.       «Но как я спасся?! И где все остальные?!» — Этот вопрос, заданный себе же, взволновал Уоллиса, который всё больше осознавал своё одиночество.       Чудом было и то, что за всё это время его не обглодали акулы, коих в карибском бассейне числилось огромное множество.       «Быть может крупный силуэт части корзины смутил их, — предположил он, — но куда же теперь?» — Генри оглянулся вокруг и грузно покачал головой, понимая, что никакой суши или корабля на горизонте не виднеется.       Если до катастрофы и было понимание того, в каком примерно направлении следовал аэростат, то теперь невозможно было и предположить в каких координатах он дрейфовал. За то время, что он был в отключке его ведь могло снести течением на многие десятки, а то и сотни миль в сторону.       Понимая свое неоднозначное и весьма плачевное положение в данной ситуации, Уоллис принялся внимательнее осматривать водную гладь, а также поверхность корзины. Причем последнему он уделил куда больше внимания, в надежде на то, что сможет найти что-нибудь полезное, кроме ранца, за который он зацепился во время падения.       Но, как он не старался рыскать глазами, просматривая каждый сантиметр, но по итогу на этом куске древесины ничего не обнаружил.       Генри потянулся к ранцу, надеясь, что хотя бы в нём удастся найти что-нибудь интересное, а главное — съестное. Но раскрыв его, в нем, к огорчению, оказались лишь пустая помятая фляга и золотые самородки.       «И на кой чёрт они мне?!» — С недовольной гримасой на лице, проговорил у себя в голове.       Закрыв ранец, Генри облокотился на него, так чтобы занять наиболее устойчивое положение. Он чувствовал усталость. Слишком много сил было затрачено на, казалось бы, обычные действия, которые человек порой совершает машинально. Глаза закрывались, а рот принялся зевать каждые несколько секунд. И он, не в силах более сопротивляться, спокойно уснул.       Порой бывали случаи, что люди, оказавшиеся на обломках после кораблекрушений, выбивались из сил, затраченных на ор и крик. Словно были способны докричаться до кого-нибудь в огромном океане. И Уоллис прекрасно понимал тщетность таких действий, поэтому решил пока не тратить силы на бодрствования и сопротивление чувству сна. Ему были нужны силы, а без еды, он мог их получить только, если немного выспится.       Какое-то время спустя Генри почувствовал толчок. Его сонное сознание думало, что это небольшие судороги, которые мучили его тело по ночам на протяжении нескольких последних лет. Но за этим толчком послышался голос, то ли откуда-то далеко, то ли близко. Ему казалось, что это слуховые галлюцинации, ведь его мозг так устал. Поэтому он не стал открывать глаза, пытаясь продолжить спать.       Вдруг его что-то схватило за оба плеча, а лицо окатила тёплая морская водичка. Генри резко качнулся вперёд, послышалось какое-то «ой-ой» и всплеск воды. После чего Уоллис аккуратно стал открывать один глаз, считая, что свет вновь будет обжигать. Но какого было его удивление, когда вместо залитой солнцем округу он обнаружил вечерний морской пейзаж.       «Я так долго спал?! — Пронеслось у него в голове. — Но что меня разбудило в такой вечер?»       Тело его всё ещё требовало сна и весьма неохотно просыпалось. Повернувшись головой туда, откуда был доносился всплеск, он, к своему огромному удивлению, увидел, что рядом с ним, над поверхностью воды, торчала голова. Человеческая! И она преспокойно заговорила с ним:       — Сеньор, что с вами приключилось? — Из воды на настил аккуратно стал выползать человек, вытирая рукавом воду с лица.       Генри не знал, что ответить. Он просто разинул рот и уставился на сутулого средних лет мужчину, пытавшегося вскарабкаться к нему и не упасть вновь в воду. Уоллису казалось, что это всё ему чудится. Ведь от обезвоживания и голода начнёт казаться всё, что угодно.       Он молча потянулся рукой к мужчине, не отрывая всё это время взгляда от него. Это слегка напрягало последнего.       — Сеньор, как вы здесь очутились? — Поинтересовался тот вновь, слегка отодвигая голову назад, — вы понимаете меня? — Жестикулируя, он пытался объясниться. Но рука Уоллиса уже была на его лице. Он пытался убедиться в том, что человек перед ним материален, а не является плодом его воображения. Не могут же и руки обманывать       Мужчина говорил на испанском, и Уоллис прекрасно понимал, что тот говорит. Напрягая все силы и мозг, он попытался вспомнить общение с испанскими купцами, а также слова из книг. После чего попробовал что-либо ответить.       Но, открыв рот, Генри что-то невнятно прохрипел, хотя в голове вертелся встречный вопрос — «Откуда вы здесь очутились?».       Горло и рот столь сильно пересохли, что не позволяли сказать ни слова, лишь один неразборчивый и приглушенный хрип доносился от него. Уоллис стал показывать на рот, жестикулируя, что хочет пить. Незваный гость сразу понял его, крикнув:       — Амиго, подай флягу!       Через голову Генри перелетела увесистая фляга, чуть было не попавшая в него самого. Испанец даже не успел открыть её, как Уоллис, словно дикий зверь, вырвал у того из рук, принявшись большими глотками и с особой жадностью утолять жажду. Казалось, что он захлебнётся, но его спаситель не стал останавливать столь жадно пьющего человека.       Генри ещё никогда не чувствовал такой прилив сил, что придавал телу каждый сделанный глоток.       Допив последнюю каплю, он рукой вытер излишки со щеки и, тяжело вздохнув, откинулся спиной назад.       — Сеньор, с вами всё в порядке? — Поспешил поинтересоваться мужчина, посчитавший, что Уоллису стало худо от такого количества воды.       — Всё прекрасно, — произнес он в ответ, продолжая тяжело дышать. После чего обратил свой взор себе за спину, откуда ранее прилетела фляга.       Какого было его удивление, когда перед глазами предстала небольшая шлюпка с сидевшими в ней тремя матросами, а позади них, в чуть менее сотни метрах, располагался двухпалубный изящный галеон.       Спасители же Генри, поняв, что он явно не в лучшем состоянии, перестали допытывать того, только сказав, что готовы оказать всю необходимую помощь. После чего принялись аккуратно перетаскивать потерпевшего на шлюпку. Но, неожиданно для них самих, Уоллис крепко вцепился в ранец.       — Сеньор, не беспокойтесь, мы возьмём и это, — испанец пытался высвободить руку, — даю вам честное слово, — и взглянул тому в глаза.       Генри, не отрывая взгляда ещё секунд десять, словно пробуривая в своем же спасителе дырку, всё же ослабил хват и при помощи остальных переполз через борт шлюпки.       — Ух ты, тяжёлая! — Воскликнул мужчина, попытавшись одной рукой с рывка приподнять ранец и чуть было не опрокинув и без того неустойчивые доски корзины аэростата.       Генри содрогнулся от того, что всё могло пойти ко дну. Хотя всего несколько часов назад не видел в этом золоте и малейшей ценности.       Погрузившись в шлюпку, последняя отчалила к галеону, где Генри была выделена скромная каюта. Но тот и не смел жаловаться, ведь он был спасен! Правда, чувствовал он себя неловко в те моменты, когда испанцы извинялись за неудобства с их стороны. Причём они были столь любезны, что даже не стали открывать ранец и рыскать в нем.       «Знали бы они, чем я промышлял некоторое время назад…» — подумал он про себя, когда член команды галеона вновь извинялся за столь скромное помещение, что смогли ему выделить. При этом у него в голове всплыли воспоминания о всех тех испанских судах, что ему довелось разграбить и отправить ко дну за свою жизнь флибустьера.       Спасатели же, после того как спасённый ими человек плотно поел, вновь решили поинтересоваться обстоятельствами, что привели того к одиночному скитанию посреди океана. Правда, Уоллис посчитал, что рассказывать всё как было — дело опасное.       «Ведь, если они услышат про тех диковинных созданий, или про то, сколь много золота там, прямо у поверхности земли, то непременно всё передадут Испанской Короне. А я не хотел бы упускать такой ценный самородок из рук».       Поэтому, он ничего не придумал другого, как просто скрасить и изменить события, что привели его сюда. Из его рассказа следовало, что он вместе со своей командой торгового судна направлялись к землям Нового Света, но оказались застигнуты пиратами, что преследовали их долгое время, пока судно не угодило в шторм. Рассказал, как они бродили по джунглям в поисках еды и воды. Придумал многое о хищных кошках, что можно встретить и в лесах Бразилии, а также сделал акцент на разного рода птицах, которые имели причудливые окрасы. Правда пару раз он упомянул и о крупных ящерах, увлёкшись повествованием, но резко обрывая себя.       Одно он почти никак не изменил — это весь процесс конструирование аэростата.       Такой рассказ показался весьма удивительным команде галеона, которая к концу повествования чуть ли не полным составом находилась внутри или около каюты Уоллиса.       — Да, я много баек слыхал, но ваша, сеньор, просто невероятная.       — Клянусь своей головой, что всё было так, и никак иначе!       — Мне с трудом вериться в такого рода монстров, смахивающих на драконов.       «Чёрт, надо же было ляпнуть про них», — пронеслось у Генри в голове.       — … и это, не говоря уже о вашей последней истории. Мол, вы словно птица парили в небесах на каком-то сконструированном вами и вашей командой механизме, да ещё и на острове.       — Это действительно так. А механизм называется аэростатом. И когда мы попали в непогоду, то грозой был поврежден купол, что надувается горячим воздухом. Но я не помню, что было дальше…       — А дальше вы просто перележали на солнце, да и обезвоживание с голодом слегка тронули ваш разум, сеньор, — капитан галеона всё также с недоверием воспринимал историю уцелевшего. — К тому же, как вам известно, в этой части океана не осталось столь крупных белых пятен. И мне с трудом вериться, что можно было проглядеть такого размера остров, что вы описали. Да и ещё в наше непростое время, когда столь многочисленные группы кораблей, что английские, что испанские, находятся на постоянном патрулировании этих областей.       — Хм, возможно… — Генри не понимал, почему его нутро решило спорить с капитаном, который не верил ему. Ведь для него такой расклад был ещё лучше.       — Сеньор, — мужчина, что сидел перед ним, прервал поток его мыслей, — рекомендую вам отлежаться и набираться сил. Всё-таки путь нас ждёт не близкий, до самых берегов Испании. А вам ещё руку подлечить.       — Но…       — Никаких но. Если вам что-либо понадобится, то можете обращаться к моему заместителю. Выкиньте всё, что было из головы и преспокойно вздремните, — капитан начал выходить из каюты вместе с остальными членами команды.       Генри, слегка огорчённый и в каком-то смысле даже обиженный такой реакцией людей, лишь громко фыркнул и отмахнулся рукой. Он посчитал, что команда приняла его за ненормального. И, если об острове он не хотел делиться какой-то дополнительной информацией, то за аэростат, про который он рассказал всё в деталях, ему было обидно.       «Но разве можно подделать чувство полёта, что мне довелось ощутить?! Чёрт возьми, как эти бараны вообще сомневаются в моих словах?! — С раздражением внутри себя, задавался он вопросами. — Рассказал про такое открытие, а они ведут себя словно бестолочи, коим кроме торговли бусами и драгоценностями ничего не интересно!»       Уоллис даже не захотел уточнять в каких координатах он был найден. Да и выходил из каюты лишь для того, чтобы попросить еды и воды, стараясь как можно меньше времени находиться на глазах у команды.       В последующие дни галеон проделал большой путь через океан и пришвартовался к берегам города Бильбао, который активно восстанавливался после серии бунтов и пожаров. Да и к тому же лучшего испанского города для англичанина, пожалуй, было не найти. Хоть между двумя империями, английской и испанской, и была вражда, но между этим городом и Англией были налажены тесные торговые связи. Поэтому найти подходящий корабль до Лондона не должно было составить труда.       Что в принципе так и произошло. Выманив несколько монет у матросов взамен на небольшой самородок, Генри смог приобрести для себя место на судне до родного города.       Из-за не лучшей погоды, что застала корабль в Бискайском Заливе, Генри смог сойти на берег Темзы лишь через четыре дня после отплытия из Бильбао, «зализав» серьёзные раны.       В былые времена такое расстояние он мог бы проделать и за три, а то и за два дня. Но теперь он просто был рад добраться до родного города. Хотя, в пути пару раз недовольство внутри него и просыпалось, даже подумывая о том, чтобы дать несколько советов команде. Но до этого, к его же счастью, не доходило.       — Вот я и тут, — с трепетом в душе выдохнул Генри. После чего сошел на причал.       Эмоции закипели. Сердце забилось сильнее. Сознание слегка померкло и его окатило волной мыслей по разным направлениям. Но в особенности его волновал один вопрос: что же ему необходимо было делать дальше? И в голове на этот счет тут же появилось лишь одно верное решение…       И вот, даже не сворачивая никуда с пути, через час после сошествия с корабля Уоллис стоял перед всё также хорошо знакомыми дверьми. Конечно, перед отплытием из Бильбао, он позаботился о том, чтобы сменить одежду, не желая оставлять на себе то, что предоставили ему на галеоне после спасения. Если не считать потрёпанный ранец и слегка неряшливый вид, то по Уоллису сложно было сказать, что ему довелось пережить многочисленные приключения за то время, что он отсутствовал в Лондоне.       Когда он вошёл внутрь, на него не обратили особого внимания, и он аккуратно направился к лестнице, что вела наверх. Охрана, что дежурила этот день, представляла из себя тех же людей, что были в прошлый раз. Поэтому, запомнила его лицо, они посчитали, что и сейчас у вошедшего человека с ранцем на руках есть все бумаги.       Оказавшись на нужном этаже, Генри быстро прошёл по коридору и встал перед массивными дверьми, оказавшиеся слегка приоткрытыми. Буквально лишь щель сияла промеж них. И из этой щели донёсся тихий, но знакомый голос, который Уоллис не перепутал бы ни с кем другим, даже находясь на оживлённой площади. Это был голос Дика Томпсона!       Генри остановился в одном шаге от входа, так как среди прочего расслышал ещё один голос. Он аккуратно подкрался к двери и начал присматриваться к тому, что творилось в помещении.       Дика было хорошо видно. Обзор через щель выходил прямо на его рабочее место. Но вот второго человека всё никак не удавалось разглядеть. Тем временем скрытый гость начал о чём-то спорить с собеседником, причём с каждой секундой всё больше переходя на повышенные тона:       — Какого чёрт, Дик?! После всего, что произошло, ты заявляешь, что появились другие приоритеты?! — Басовым голосом возмущался собеседник, чьи руки, коими тот размахивался, порой проскакивали впереди, и их замечал Уоллис.       — Компания не может рассчитывать на одного человека. Слишком сложный регион, понимаешь? Мы недооценили весь этот передел, что происходит в мире. Поэтому не можем гарантировать тебе эксклюзивность до поры до времени. Тебе лишь надо потерпеть.       — Да? Просто потерпеть?       — Верно, — Томпсон спокойно кивнул головой, сложив перед собой руки домиком.       — И что же потом? Где гарантии твоих слов? Или, быть может, выкинете меня, как ту старую собаку?! — Стукнул невидимый гость по столу. Да так, что Дик слегка вздрогнул. — Я тебе вот что скажу: даже не смей со мной провернуть то, что ты сделал некогда с Уоллисом.       Генри бросило в холодный пот от услышанного. Сердце его заколотилось, а в глазах слегка помутнело. Он, пытаясь удержаться, опёрся на ручку двери, которая предательски заскрипела.       — Кто там?! — Вскрикнул Дик, кинув взгляд на вход.       — Чёрт возьми, у тебя тут «крысы»?! — Возмущённо ещё раз стукнул по столу неизвестный собеседник. — А ну, выходи, дьявол тебя побрал! — Он быстро направился к входной двери, дабы перехватить подслушивавшего.       Но какого было удивление обоих в кабинете, когда распахнулась дверь и перед ними предстал Генри. Последний же не на шутку вздрогнул, когда увидел в паре метров от себя ни кого-нибудь, а самого Эдварда Тича!       Дик Томпсон, увидев своего давнего приятеля, от ошеломления вскочил на ноги. Брови его тут же взмыли вверх, а лоб тут же сморщился. Тич же просто встал на месте и не мог найти подходящих слов, то и дело заикаясь:       — Но ты, ты, ты же м-м-ёртв! Чёрт меня дери, если после того шторма можно было выжить!       — Как видишь, Эдвард, мёртвые пришли за тобой! — После чего сразу же раздался глухой звук удара. Тич согнулся пополам, держась руками за живот, и попятился назад, пытаясь за что-то ухватиться.       Уоллис быстро вошёл внутрь и сразу же захлопнул дверь за собой. Затем пнул Тича ногой. Да так, что тот, пытаясь удержаться на ногах, завалился под близстоящий стол, приложившись головой об него.       — Тебя здесь не должно быть! — Прокричал Дик. После чего стал звать на помощь.       Генри, сделав несколько мощных прыжков, в мгновение ока очутился прямо перед своим старым знакомым и словно леопард мертвой хваткой вцепился обеими руками в его глотку.       Томпсон аж весь покраснел, пытаясь схватить воздух ртом. Он быстро дёргался, в попытках отцепить от себя Уоллиса. Но последний даже не обращал внимания на те удары, что прилетали ему по лицу. Даже когда тяжелый кулак разбил ему губу, Генри ни на секунду не ослабил хватку, продолжая сжимать руки на горле хрипевшего Томпсона.       — Вот так значит ты решаешь дела?! Просто меняешь своих друзей на подлых людей?! Забыл уже, с чего ты начинал и кому ты обязан всем этим?! — Он с пламенем в глазах смотрел на задыхавшегося и посиневшего предателя. — Ох, как долго я ждал, чтобы воплотить это в жизнь! С того самого момента, как понял, что всё это рук твоих!       По правую сторону послышался шорох. И краем глаза Уоллис уловил, что на ноги поднимался Тич, шаривший у себя по поясу в поисках пистоля, упавшего прям рядом с ним. Генри сразу же смекнул что к чему. И в тот момент, когда пират взял в руки оружие, Уоллис с силой толкнул Томпсона, а сам отпрыгнул за стол.       Раздался звонкий выстрел, после которого последовал тихий возглас и глухой звук. Через ещё одно мгновение, когда Генри выглянул из-за стола, перед ним виднелось пустое помещение, посреди которого лежало тело Дика Томпсона.       Уоллис метнулся к нему и, перевернув его, увидел, как рубашка в области сердца окрасилась в красный цвет. Пульса на запястье также не было слышно.       С коридора послышались чьи-то голоса и множественные шаги. Генри понял, что сюда направляются люди. Но не понимал, где ему скрыться, пока, неожиданно для себя, он не заметил какой-то вход, переходящий в тёмный тоннель, что был расположен прямо в стене. Ему ничего не оставалось делать, как тут же метнуться туда.       Он бежал, что было сил, не особо различая, что было впереди. Крики, раздававшиеся позади него, заставляли не оглядываться. Хотя в этом узком коридоре для такого плечистого мужчины разворот казался попросту невозможным, особенно с тяжёлым ранцем за плечами.       Чуть было не свернув себе шею во время спуска по винтовой лестнице, он оказался посреди запылившегося помещения. Не особо вдаваясь в подробности того, что это было за помещение, Генри кинулся к двери. И, чуть было не вышибив её с плеча, через мгновение оказался на оживлённой улице.       Оглянувшись вокруг, до него дошло, что он вышел в нескольких десятках метров от головного офиса Ост-Индской компании, в котором поднялась целая шумиха, распространившаяся на близлежащую округу. Уоллис помчался прочь, быстро растворившись в толпе, даже не обратившая на него особого внимания.       «Вдруг меня уже вычислили? — Поинтересовался сам у себя. — Навряд ли. Никого же не было в комнате. Один лишь подлый Тич. Но кто поверит гнусному пирату, даже если он захочет протрепаться про меня? Да, все будут думать, что смерть Дика — это дело рук Тича и никого более. Ведь рано или поздно на него выйдут. Охране будет плевать через неделю другую, да и образ сменю. К тому же я уже давно похоронен где-то в Атлантическом океане, — Генри на секунду остановился, поняв, что такой расклад событий являлся преимуществом перед его противниками. — Мне надо выпить!»       Но прежде, чем идти в ближайший паб, Уоллис позаботился о том, чтобы обеспечить себя небольшим местом под крышей. Он осел на окраине Лондона, подальше от всевозможных полицаев и структур Ост-Индской компании.       Но все пережитые с ним события в течение ближайшего месяца сыграли злую шутку. Особо никогда не замечавшийся в пирушках и в пристрастии к алкоголю, Уоллис словно сорвался с цепи. Он практически каждый день был завсегдатаем местных кабаков, пытаясь найти лекарство от пережитого в литрах алкоголя.       Порой его память столь затуманивалась, что он не мог вспомнить, о чём болтал с людьми. А месяц спустя Генри даже не смог понять, как очутился лежащим в какой-то сточной канаве прямо перед главным зданием Ост-Индской компании. Его внешний вид был столь ужасен, что проходившие мимо сотрудники компании, коих он встречал порой, когда прибывал из морских рейдов к Томпсону, даже не могли узнать в нем того самого человека.       Уоллис с ужасом в голове осознал, что алкоголь вырвал его из жизни на целый месяц, который пролетел непонятно как для него самого. Еле держась на ногах и изрядно покачиваясь из стороны в сторону, а также распугивая прохожих, он побрёл домой.       К его большому счастью, даже после столь длительного и жёсткого запоя, он весьма хорошо помнил дорогу. Конечно, на руку ему играло и то, что ещё в юношестве он отлично изучил множественные проспекты, улицы и переулки тогда активно перестраивавшегося города, пострадавшего до этого от крупнейшего в своей истории пожара.       Вскоре Генри оказался в своей небольшой комнатке, где из удобств была кровать, пару стульев и небольшой столик, над которым свисал крючок с подвешенной на нем лампадой. Несмотря на тот образ жизни, что он вёл в последнее время, помещение не было захламлено или разгромлено. Всё стояло весьма аккуратно на своих местах.       Он грузно уселся на кровать, заскрипевшую под его весом, и погрузился в раздумья.       — Так больше не может продолжаться… — шептал он про себя, держась за раскалывавшуюся голову и слегка издавая стонущие звуки. — Ох, разве этого я хотел? Разве этого бы хотели мои товарищи? Чёрт меня дери, если такого было их последнее желание, — он, чуть было не упав, попытался привстать. После чего, знатно качаясь, подошел к столу, на котором лежало небольшое зеркальце. Нависнув над ним, Уоллис внимательно посмотрел на показавшееся в нём отражение. — Чёрт, взгляни на себя, мерзкая ты пенчуга, — послышался звук шлепка на всю комнату. Он как следует приложился рукой по своей правой щеке, коя тут же покраснела. — Ведёшь себя как последняя скотина, что хочет утопить свою горечь в выпивке! Хочешь, чтобы тебя пожалели? С чего бы это?! Разве станет лучше, если мы утопим себя в алкоголе? — Он сделал паузу, продолжая смотреть на отражение, будто ожидая ответа от него. — Ложь и чепуха! Ни черта не будет лучше! Только сделаем своих врагов сильнее. Неужели тебе не понятно, что и у Гарри и Дика есть продолжатели их дела?! А ведь рано или поздно эти почитатели подлых крыс захотят выйти на нас… И что они увидят? Дряхлое, никому не нужное, никчемное тело пенчуги, что не может выпустить бутылку из рук. Нет, такое допустить я не могу…       На секунду он умолк. Взгляд его был непоколебим и направлен в одну точку. Он думал, напрягая весь свой мозг, готовый вытечь из черепной коробки:       «Что же делать? Как быть теперь? У меня ведь никого нет, — он отвёл глаза в сторону, пытаясь, что-то найти, затем перевёл его вновь на столик, после чего взглянул и под него, — эврика! — Раздался радостный возглас на всё помещение. — Есть ведь ещё запасы золота. Но зачем они мне, если я продолжу дальше пить?! Нет-нет, отныне ни грамма алкоголя в рот! Думай, тухлая ты медуза… Ох, как это сложно, голова кипит… Чёртов идиот, пропил все свои мозги! — Стукнул он сам себя вновь по второй щеке, чуть было не выбив один из еле державшихся зубов. После чего обозлённо вцепился в волосы на голове, — думай же, кретин!»       После такого месяца, что он пережил, мыслительный процесс казался ему адовой пыткой. Словно старый механизм внутри головы, тяжело скрепя, пытался запустить мыслительные винтики, «заржавевшие» под натиском столь сильной и длительной деградации.       — Надо освежиться! — Уоллис быстро развернулся, чуть не потеряв равновесие, и быстрым шагом, при это слегка путаясь в ногах, выскочил на улицу.       Добредя до первого встреченного пруда, весьма небольшого, в котором плескались кряквы наряду с семейством гусей, что принадлежали местным, Генри с головой окунулся в него. После чего повторил это ещё раз пять, обильно растирая ладонями лицо.       Приняв весьма необычную ванну, он поспешил направиться обратно домой, дабы переодеться в сухой комплект одежды. Собственно, комплекта всего-то у него было два. Так что выбор был очевиден.       «Ах, как мне не хватает роскошных рубах и длинных камзол… — вспомнил он про свой гардероб, что остался на острове, — кто знает, быть может вновь смогу их примерить…»       И тут в его голове пронеслась мысль. Столь невообразимая и интересная, что она поглотила Уоллиса целиком. Не надев второй рукав рубахи, он уселся на стуле, стоявший близ столика.       Конечно, сам Уоллис лично в какое-то ближайшее время не желал возвращаться на тот берег, с которого чудом смог сбежать. Нет-нет. Его идея, которую стал развивать в голове, заключалась в ином, хотя и косвенно переплеталась и с той.       Он словно только осознал, сколь большое количество информации смог собрать, находясь на том клочке земли. Поэтому его всё сильнее поглощала мысль об исследовании не только острова, но и развития сферы наук, изучающих фауну, флору, да вообще жизнь на земле. А где это лучше делать, как не на острове, что не был тронут человек до того момента, пока он сам не вступил на него. Но сейчас его желание было в другом. Генри хотел бы оказаться там, уже как руководитель, организатор исследовательской миссии. А для этого ему необходимо было собственное бюро! Вот, что пронеслось в его голове.       Развивая дальше эту идею, начинало становиться понятным, что это должно было быть не какое-то чисто исследовательское бюро, а смешанного типа — торгово-исследовательское бюро. В котором должны были централизоваться многие научные начинания, а также открытия и исследования неизвестных берегов. Причем подразделение торговли бы отвечало за доход, необходимый для покрытия расходов экспедиций и сбора информации, а также финансирования научных экспериментов и трудов.       Взяв в руку карандаш, Уоллис набросал черновой план по организации такого бюро. Имея в своем распоряжении множественные связи с торговцами, он прикинул, что налаживание торговых маршрутов не должно было составить труда, хотя конкуренция была высока. Да и с переходом на такую модель работы, ему необходимо было думать уже о том: что, как и по сколько всё-таки покупать у продавцов. Ведь те торговцы с кем он имел дело, в основном были покупателями награбленного добра.       «Ничего, надо будет вспомнить весь тот прошлый опыт и дело пойдет», — тут же подбодрил себя Уоллис.       Но он не сразу вспомнил о весьма важном вопросе для торговли на английских рынках, которые могли поглотить весьма большие объёмы привозимого товара.       «Хм, как же теперь быть с лицензией от Ост-Индской компании? — Эту задачу Генри пометил жирными восклицательными знаками. — Но даже, если я её достану, то, где всё это организовать? Вот это куда более важный вопрос».       С одной стороны, Лондон был идеальным вариантом, так как этот город стягивал на себя всё больше ресурсов, тем самым представлял собой огромнейший рынок сбыта. И даже если получить лицензию на торговлю в особо крупных размерах, начать торговать в этом городе было весьма непросто, так как это требовало очень больших денежных средств.       Конечно, у Генри было в достатке золотых самородков. Он при этом ещё раз взглянул на лежавшие под столом сокровища. Но даже этого могло не хватить, чтобы сразу закрепиться в столице. Да и в глубине души ему хотелось обойтись малыми потерями на первоначальном этапе создания бюро.       К тому же в дальнейшем нужно было думать и о судах. Хотя в Лондоне их выставляли на продажу в достаточном количестве, но продавцы и компании заламывали на них цену, из-за увеличивающегося из года в год спроса.       Уоллис усердно размышлял стоит ли тогда оставаться здесь, принимая во внимание все те факторы, что перечислял у себя в голове. И это рассуждение могло затянуться на долго, пока он не вспомнил про Портсмут, славившийся своими крупными верфями и корабельными доками.       «Чёрт возьми, где же ещё приобретать хорошие суда по отличной цене, как не в портовом городе, что имеет верфи?!».       Закрыв глаза и представив карту Британских островов, он пытался понять, насколько тот город далеко от столицы. Но тут его вновь осенило. Вспоминая прибрежные участки суши острова, он мысленно наткнулся на ещё один портовый город — Саутгемптон. Он был куда меньше первого, да и к тому же переживал не лучшие времена в своей истории, а значит, там должно было быть всё значительно дешевле. А, если принимать во внимание, что он располагался в заливе, что врезался на двадцать километров вглубь Британского острова, то этот город, как нельзя лучше подходил для того, чтобы запрятаться на первое время и воплотить в жизнь первоначальные планы, не привлекая к себе особого внимания и со стороны прибывающих торговцев.       Теперь же после согласия с самим собой оставалось лишь добраться до города.       «Да кто спохватиться за такого бродягу?» — Подумал он про себя, размышляя о том, как же ему выбраться из Лондона. А ведь его внешний вид и правда оставлял желать лучшего.       Посмотрев под стол, где аккуратно был сложен ранец, он увидел сбоку помятую железную флягу, сверху которой лежала потрёпанная временем и приключениями его записная книжка.       — Сколько же мы с тобой пережили, — словно к живому существу, обратился Уоллис. После чего, аккуратно, измеряя силу каждого пальца, он с тихо слышимым хрустом открыл книжку. Часть записей потекла из-за обильного количества воды, что попала на страницы. Но подавляющее количество всего того, что он записывал на острове, сохранилось.       Перелистав несколько страниц, он закрыл её и как можно сильнее прижал к груди. Ему казалось, что эта небольшая книжка теперь является самой ценной вещью, что у него осталась в жизни. И неудивительно, ведь в ней было записано, как эта самая жизнь проходила.       Дав себе пару дней для того, чтобы прийти в порядок и отдохнуть, Генри провёл всю следующую неделю на разного рода рынках. Он во множественных количествах скупал научные работы, как напечатанные многие года назад, так и «сверхсвежие» тома, что вышли буквально из-под печатного станка. Покупал он и разного рода стеклянные колбы, предназначавшиеся скорее, как сосуды для жидкостей в быту.       Он столь увлёкся всем этим процессом, что в день отбытия настил кибитки (Кибитка - крытая или с верхом повозка) был забит всевозможными книгами, рукописями, оборудованием и прочими предметами, которые Уоллису были необходимы.       До Саутгемптона было более ста километров. А с учетом того, что в этот период времени сеть дорог оставляла желать лучшего, а до первых даже отдаленно напоминающих федеральных дорог оставалось ещё более ста лет, то можно представить, сколько такой путь мог занять времени.       По итогу, вместе с остановками и медлительностью кибиток это небольшое путешествие растянулось практически на сутки. Но Уоллису было всё равно. В данном случае, в отличие от многих моментов в его жизни, ему не хотелось никуда спешить, да и было некуда. Его волновало безопасность в пути, и спокойный выезд из города.       К его счастью, переезд прошел без какого-либо инцидента. Во время остановок даже удавалось подремать немного и узнать некоторые новости от местных. А уже на следующее утро кибитка входила в портовый город — Саутгемптон, что должен был стать новым домом для него.       — Приехали, сэр, — аккуратно толкнул его в плечо извозчик, по просьбе самого же Уоллиса, перед тем как уснуть.       — А?! Что?! — Вздрогнув на месте, прокрутился Генри, при этом быстро хлопая веками. — Так мы на месте? — Мял он свое проснувшееся лицо, сглатывая слюну.       — Да сэр, прибыли в Саутгемптон.       — Прекрасно. Просто прекрасно. А ты не освободишь ли ещё немного времени для меня?       Тот положительно кивнул головой. Да и как не согласиться, когда тебе заплатили вдвое больше обычного. Они направились к побережью города, где, прочесав вдоль и поперёк порт, в течение нескольких часов Генри всё же нашел подходящее для него помещение. Трёхэтажное, довольно просторное внутри здание, кое уже давно являлось заброшенным, из-за затянувшегося кризиса. Когда-то оно принадлежало весьма богатому купцу, торговавшим с французами. Но теперь это было лишь историей.       — Что вы будете делать в этой дыре, сэр? — Решил поинтересоваться извозчик, удивлённый тем, что такой, вроде не совсем бедный, человек решил обосноваться в городе, переживающий сильный упадок.       Генри остановился на месте и внимательно взглянул на здание, после чего коротко и еле слышно произнёс:       — Пытаться изменить мир…       Тот в ответ на такое лишь пожал плечами, посчитав, что это не его дело. Но собеседник моментом спустя, когда он уже поднимал ящик, задал весьма неожиданный вопрос:       — Как тебя зовут?       Вроде простой, но всё равно интересный вопрос, да и как ещё его назвать, если пассажир ни разу не спросил у него ничего, в дороге лишь перекинулись парой предложений и всё на этом. И то они касались самого пути, нежели чего-то личного.       — Кристофер, сэр, — кивнув головой, ответил извозчик.       Уоллис замолчал. На его лице не было столь привычного ему волосяного покрова. Ладонь аккуратно погладила выбритую под ноль гладкую кожу. После чего он продолжил диалог:       — Ты, я посмотрю, парень трудолюбивый.       — Так точно, сэр.       — Это хорошо, хорошо.       — Правда, к сожалению, на еду только и хватает.       — Тогда может хотел бы поработать на меня?       — Что?! — Глаза у юноши чуть было не повылазили из орбит, а ящик выскользнул из его рук, но он тут же поймал ценные вещи практически у земли, не дав ничему разбиться. Уоллис улыбнулся. Юноша задышал куда чаще, он не сводил испуганный взор с Генри. — Поработать?       — Верно, — тот спокойно кивнул головой.       — Здесь? Но как же Лондон?       — А на кой он тебе сдался? Что ты такого там забыл? Или хочешь продолжать существовать, а не жить?       — Нет, сэр, — чуть успокоившись, ответил он, но его взгляд был в тяжелых раздумьях. — Но сделать такой шаг…       — Значит решили, — перебил Генри юношу и протянул навстречу свою руку.       Кристофер, весьма ошеломлённый таким поворотом событий, но не взявший большую паузу на раздумья, протянул свою руку на встречу и всё же пожал её Уоллису. Он даже и не подозревал, сколь круто с этого времени изменится его жизнь. И к чему заведёт их партнерство.       И уже через год возле некогда заброшенного здания вовсю кипела жизнь. А над дверьми красовалось тяжёлая деревянная вывеска с единственной надписью на ней — «Торгово-научное бюро БАСИЛА».       

      

      

Homo faber suæ quisque fortunæ*

      *Каждый человек сам творец своей судьбы