Вступление.
«Что порождает ненависть в людских сердцах? Чей-то злой умысел или же непостижимый уму закон вселенной? Нечто подобное ветру, парящему над твердью земною? По крайней мере истинно то, что люди сами не пытаются бороться с ненавистью…»
Всю сознательную жизнь, я задавался этим вопросом. Пожалуй, мне стоит представиться. Моё имя — Узумаки Наруто. До недавних пор, я был шиноби одной деревни, в которой, все от мала до велика ненавидели и презирали меня. Всеобщая ненависть… это по истине страшно. С самого своего рождения, я был обречён стать объектом ненависти и презрения. Причина же, оказалась весьма прозаична — запечатанный во мне Девятихвостый. С самого начала своей никчёмной жизни, во мне видели не меня, а того, кто годы жил в моём теле, а я даже не знал об этом. Ненависть, презрение, неоднократные попытки прикончить меня — всё заставило пересмотреть свои идеи и взгляды не только на жизнь, но и на мир в целом. Засыпая каждую ночь, я задаюсь вопросом: «откуда в людях столько зла, ненависти и жестокости?» Но ответа на этот вопрос я не смог до конца найти. Разное приходило в голову, и тут же уходило, как сон перед приходом утра… Пускай, может быть, я не найду ответа на него, но единственное, что я действительно могу осуществить — избавить прогнившее общество от мерзости, что наполнило его, уничтожить ненависть, очистить мир от этой скверны. И за годы жизни в Конохе я понял, что мир делится на тех, кто порождает ненависть в сердцах своих и тех, кто становится объектом для неё. Так что мешает, изменить этот порядок? Что мне мешает, просто изничтожить эти «классы» общества?Ночь. Где-то в лесах Конохи
— Отдай мне свиток, Наруто! — взревел Мизуки. — Нет, не делай этого, — возразил Ирука. Я же всё это время молчаливо наблюдал за происходящим. Мне было интересно, на что пойдёт Мизуки, чтобы заполучить свиток. — Ну раз так, — продолжил предатель, — сейчас я расскажу дорогому Наруто, о том, почему его все ненавидят. — Нет, прошу тебя, не делай этого, ты ведь знаешь, чем это может обернуться, — вставил раненый Ирука. Однако, предатель не хотел больше слушать Ируку. Он с хищным видом посмотрел на меня, сверкнул глазами, а затем сказал: — Эй, Наруто, хочешь знать почему тебя все боятся и ненавидят в деревне? Я лишь кивнул, ожидая того, что скажет Мизуки ради своей цели. — Так вот, двенадцать лет назад, сразу после нападения девятихвостого, был принят закон, который запрещает рассказывать тебе о том, что ты… Но он не успел договорить, поскольку я оборвал его: — Можешь не продолжать, вероятнее всего, ты хотел сообщить мне, что внутри меня запечатан девятихвостый лис, но следуя трактовке местных жителей и, вероятнее всего, твоей, что я и есть девятихвостый демон-лис. У чунина отвисла челюсть. Этот придурок наивно думал, что я разозлюсь и выпущу чакру Курамы, но я его обломил. Да уж видели бы вы его лицо. Оно того стоит. Наконец, выйдя из ступора, он сказал: — Но как, никто ведь так и не рассказал тебе правду? — Я узнал всё сам. Четыре года назад близился мой очередной день рождения. Я захотел узнать правду о своих родителях и начал с Главной больницы. Забравшись в неё, уже после заката, я перерыл весь архив и не нашёл записей о своих родителях. Но зато я слышал, что в тот злополучный день, вместе с Четвёртым и его женой, погиб ещё и их новорождённый сын. Но этого мало. Будучи беззащитным слабаком, я часто получал от жителей. Но, на удивление, раны и ссадины затягивались с невероятной скоростью. Веду я к тому, что если погибнет джинчурики, то вместе с ним на тот свет отправится и его «сосед». Поэтому лис любезно предоставлял свою чакру, чтобы я преждевременно не покинул этот мир. И последнее, я внешне довольно сильно похож на Четвёртого, да и фамилия Узумаки звучит очень подозрительно, если учесть, что жену Минато Намикадзе звали Кушина Узумаки. Могу предположить, что фамилию матери мне дали, чтобы меня в дальнейшем не преследовали враги Четвёртого, а их у него было немало, раз он практически в одиночку решил исход Третьей войны. Из всего вышесказанного, я могу сделать вывод, что являюсь не только джинчуурики Кьюби, но ещё, как бы мне отвратительно не было это признавать, я являюсь сыном Жёлтой Молнии Конохи и Кровавой Хабанеры. Челюсть у Мизуки повисла ещё ниже. Честно говоря, мне сейчас дико хотелось рассмеяться, но я всё же сдержал себя. Этот долбон даже и не думал, что двенадцатилетний пацан сможет копнуть глубже, чем кто-либо. Но, наконец оправившись от шока, он злобно проскрежетал: — Мне плевать кто твои родственники, гони сейчас же свиток, ублюдок! — словно зверь взревел предатель. — А ты попробуй меня заставить его отдать, — спокойно парировал я, намеренно выводя его из себя. Он ничего не ответил, только достал из-за спины фума-сюрикен и запустил его в меня. Но я снова удивил его, ловко уклонившись от атаки. Глаза его загорелись зловещим огоньком. Мало того, что я разрушил его план по высвобождению чакры Курамы, но и отразил атаку, как нехер делать. — Меня достал твой трёп, ёбаный предатель. С этими словами я сложил крестовидную печать и решил использовать совсем недавно изученную технику. — Ну давай, демон, попробуй меня удивить! — с этими словами он ринулся на меня. Но, я решил снова удивить его и поэтому не стал использовать технику. Он максимально близко приблизился ко мне, намереваясь полоснуть кунаем по горлу. Но я, увернувшись от удара, с разворота нанёс ответный удар правой в живот. От такой атаки у него сбилось дыхание. — Удивлён? У меня плохо развита система циркуляции чакры, поэтому я решил развивать своё тайдзюцу, — на самом деле, с системой циркуляции у меня было всё в порядке и я мог спокойно использовать чакру, поскольку я познакомился со своим биджу сразу после того, как узнал правду о своём происхождении. — Сукин сын, — прохрепел Мизуки. Я же снова молча сложил печать и произнёс: — Техника теневого клонирования! Вокруг меня и предателя появилось не менее ста клонов, готовых по первому же приказанию броситься на моего врага. Бедняга потерял дар речи от увиденного и, словно предчувствуя, что ему сейчас непоздоровится, начал отчаянно вопить. — Избейте его, сломайте ноги, — скомандовал я своим клонам. Они бросились на чунина, принявшись нещадно его избивать. Но когда экзекуция была окончена, я развеял их и подошёл к полуживому Мизуки. Я наклонился к нему, подобрал рядом лежащий кунай, вздёрнул рубаху, положив левую руку на верх живота, всадил кунай поглубже и начал резать его. Предатель закричал, силясь вырваться. Но не мог, из-за того, что ноги его были поломаны, а руки сильно повреждены. Наконец, доведя кунай до середины живота, я остановился. — Пощади, прошу! — взмолился Мизуки. — О-о-о, вот как залепетал. А где вся твоя решимость, а? — ответил ему я. С этими словами я снова принялся потрошить его живот. Горячая кровь брызнула на мои пальцы, обагряя ещё и ладони. Я не обращал никакого внимания на крики. Сделав разрез, я отбросил кунай и, просунув в него пальцы обеих рук, с силой дёрнул края раны в разные стороны, обнажая его потроха. Не выдержав болевого шока, он умер. Ирука, молча наблюдавший за всем происходящим, был в сильном шоке. По его лицу было понятно, что он еле сдерживался, чтобы не блевануть от увиденного зрелища. Я же, вытерев руки от крови, поднял с земли свиток, подошёл к Ируке и, присев рядом с ним, положил свиток с боку от себя. Бой хоть и был короткий, но всё же чакрозатратность техники сказалась на моём самочувствии. Вытащив из кармана пачку сигарет, я достал одну, поднёс зажженную зажигалку и затянулся. Ирука, уже преодолевший рвотные позывы посмотрел сначала на мёртвого Мизуки, а потом и на меня. Не обращая внимания на взгляд, полный испуга и непонимания, я продолжал спокойно курить. — За что ты с ним так? — наконец спросил он меня. — Я ненавижу лжецов, лицемеров и предателей, — я снова сделал затяжку, даже не поворачиваясь к Ируке. — Но стоило ли оно того, ведь ты только что лишил человека жизни? — За предательство деревни здесь предусмотрена смертная казнь, так что я, в каком-то смысле, сделал грязную работу за полицию. Ирука замолчал. Он размышлял над услышанным, пока я докуривал сигарету. Наконец, чтобы оборвать повисшее молчание, он решил спросить: — Так ты куришь? — И что вам с того? Это, пожалуй, единственное средство, которое позволяет отвлечься от проблем. — Но ведь ты не можешь нормально использовать перевоплощение, или ты что-то скрываешь? — На экзамене я просто волновался, — отрезал я. Ага, так я и скажу, что подружился с Девятихвостым. Скажу честно, что после того, как я узнал о себе правду, мой характер изменился в корне. Я перестал играть дурака и скажем так, «выпустил на волю» свою истинную личину, что долгие годы таилась за образом жизнерадостного мальчика. Единственное, что я не стал менять — это проблемы с чакрой, из-за чего, я был лишь вторым по успеваемости на курсе. — Понятно… — Ирука потупил глаза в землю. Между нами снова повисло молчание. Докурив сигарету, я поднялся, взял свиток и также помог подняться Ируке. — Пойдёмте, нужно отнести свиток Третьему. — Хорошо. Мы выдвинулись. Каждый из нас сейчас думал о чём-то своём. «Да уж, день выдался на славу. И этот чёртов экзамен сдал, и человека убил, и раскрыл своё происхождение. Так ладно, я хочу ещё в глаза Третьему посмотреть…» — Размышлял я, идя рядом с Ирукой. — Сенсей, это ведь можно считать за сдачу экзаменов? — поинтересовался я. — Вполне, — ответил Ирука с ноткой загадочности в голосе. — Когда я могу получить повязку? — Можешь получить сегодня или завтра, всё по твоему желанию, — Ирука посмотрел куда-то в сторону, предпочитая не встречать со мной глазами. — Тогда я зайду к вам завтра, — холодно обрезал я. — Приходи тогда утром, — уточнил чунин, — А сейчас, если ты не против, я должен отойти по делам в академию. — До свидания, — с безразличием ответил я. «Я же вижу, что вы боитесь меня, Ирука-сэнсэй. Что ж, я надеюсь вы поймёте, кто сделал меня таким.» — подумал я, идя рядом с молчащим Ирукой. «Ну ладно, нужно ещё поговорить со Стариком…» Ирука свернул в сторону академии, а я же направился вместе со свитком за спиной к резиденции Хокаге. Я знал, что Третий всё это время наблюдал за мной, иначе бы Ирука не нашёл меня. Но мне сейчас хотелось посмотреть ему в глаза, узнать, почему он позволил мне так жить. «Почему ты позволил мне так жить, Старик? Что ж, наконец мы сможем поговорить с глазу на глаз, » — усмехнулся я в мыслях от предвкушения того, как Третий будет оправдываться предо мной. Пока я шёл к резиденции, я снова начал чувствовать на себе эти взгляды — взгляды, полные ненависти и презрения. Но, дабы отвлечься от них, я судорожно достал пачку, вытянул ещё одну сигарету и закурил. Глубже затягиваясь, я всё же смог отвлечься от взглядов окружающих. Докуривая остатки, я уже подошёл к башне. Выкинув окурок, я зашёл во внутрь. Поднявшись на нужный этаж, пошёл по длинному коридору, выискивая дверь в кабинет Третьего. Наконец-таки, найдя мне нужную дверь, я постучал… «Ну что, Третий, каковы будут твои оправдания…»