***
— Я даже не слышал о тебе ничего вчера… Хотя нет, постой, слышал, — это огромное нечто идет впереди меня по коридорам уже другого корпуса, вслух размышляя обо всей этой ситуации, пока я молчала, — Вчера говорили о каком-то проклятии, которое доставило хлопот Нанами. Так это все-таки ты. Занятно. Что, неужели на столько сильная, раз не сразу тебя Нанами уложил, в твоем-то возрасте?.. Шестнадцать-семнадцать, не больше, я прав? Видимо да, у тебя на лице написано… Вообще-то двадцать два, но не суть. Пусть мне хотя бы на слух будет шестнадцать-семнадцать, кто ж с тобой будет спорить, эксперт ты хренов… — С тобой будут учиться еще три первогодки… Стоп, так мало? Почему так мало? Потому что остальных проклятья успели перебить, или что? — Иногда будут проходить тренировки и с второгодками. Третьегодки пока отстранены от обучения. Ну и что еще?.. Полагаю, об остальном директор тебя осведомил, мне рассказывать больше нечего… А, ну и я надеюсь, до тебя дошло кое-что, — Годжо резко и неожиданно останавливается, из-за чего я чуть не влепилась в него, но успела вовремя. Мужчина оборачивается ко мне, и я за тут же ощутила эту резкую смену обстановки, отчего все мое существо за наносекунду из состояния «спокойствия» пришло в состояние «смертельной опасности». Неспроста говорят, что в нашей «базе данный» испокон веков заложен этот инстинкт самосохранения, животный инстинкт. Неважно кто ты: маг или простой человек. Так вот: сейчас я, точно животное, почувствовала, как меня сожрут с потрохами, и спасения не будет. Страх. Мне конец, и это неизбежно. Я не сразу поняла, отчего это вдруг меня проняло этим чувством. Что изменилось? Когда я упустила этот момент? Как? До меня начало что-то доходить уже когда Годжо наклонился ко мне близко-близко. Точнее к моему уху. Руки зачесались тут же оттолкнуть это лицо, истерзать его туловище к чертям, сбежать от него в конце концов. Но я застопорилась. Просто перестала дышать. Я только сейчас в полной мере ощутила нашу разницу в росте. И габаритах. На расстоянии он казался не таким крупным, как сейчас, даже думала, что превосхожу его в мышечной массе. Горячий шепот, точно из пасти самого смертоносного хищника, обдал меня. Неприятные мурашки прошлись по позвоночнику, я невольно ждала, когда меня съедят: — Не смей трогать учеников. Ни пальцем, ни зубами. Иначе, я сделаю это сам. С тобой. Твою мать, да он рехнулся! Е*нутый м*дак! Поджав губы, я смотрела в одну точку перед собой, ожидая, что будет дальше. Он все-таки отстранился, взглянув на меня сквозь свою повязку. Голос его был будничный, как нельзя кстати: — О, неужели испугалась? Я вздрогнула, широко раскрыв глаза. Скотина. Му*ак. — Эй, да не парься, — и хлопнул меня по плечу, от чего я снова невольно вздрогнула, за что себя возненавидела. Сразу после этого оцепенения меня окатила злость. Ненавижу когда так делают. Да он же явно демонстрировал свою силу передо мной, сволочь! Очередной мудила, который любит мериться силой с теми, кто слабее… Ох, нет, это не так, мне просто надо успокоиться. — Хэ-эй, да не бойся ты так, — снова смеется, как ни в чем не бывало, полностью выпрямляясь, — пошли, до комнаты недалеко. И поворачивается спиной, шагая дальше. Вот это смена сущности. Я уверена, что директор Мияги точно не был бы против запугиваний Годжо в мою сторону. Наверное, потому что я и правда опасная. Хотят сделать из меня послушную девочку, что бы я боялась сделать лишний шорох без их дозволения. Так, мне просто нужно успокоиться. Но одно я поняла однозначно: доверять этому Годжо я не буду. Странный он. И псих. Шагаю дальше за ним, пытаясь проморгаться, выгнать из себя это тошнотворное чувство беспомощности. Фу, ненавижу это ощущение, мурашки до сих пор не ушли. Не сразу заметила за мыслями, когда он остановился, смотря на проем двери в конце коридора: — Твоя комната. Будь как дома, — я подхожу ближе к двери, но как можно дальше от него, заглядывая внутрь. Просторно. Светло. Сухо. Так, ладно, меня до конца за животное здесь не считают — и то неплохо. Окно огромное, выглядывает на зеленую лужайку и видно опушку леса. И кровать есть. Ладно, это хорошо. Но жарко здесь, просто ужасно. — Располагайся. Через час выходим на площадку. В этом крыле ты живешь рядом с однокурсницей, твоя соседка. Кухня справа по коридору. Если есть вопросы — задавай. Задавать вопросы? Дудки! Я не идиотка, у меня между прочим есть мозг, и он мне подсказывает не доверять мудакам, вроде тебя. И у меня как бы гордость задета. Он ведь меня застал врасплох! А я дала слабину. Пусть лесом идет. — Вопросов нет, спасибо — произнесла я достаточно сдержанно, и зашла внутрь, направляясь к столику, закидывая туда портфель. Вещей не так много, что я взяла с собой. Лишь одежда первой необходимости, пара книг, кошелек с запасами. Аптечка. Удивляюсь, как она у меня вообще имеется. До всей этой ситуации я снимала комнату в городе у одной старушки, добрая была. Люблю добрых и пожилых — хорошие люди. И накормят, и не обидят, и все по людски. Даже поинтересовалась, почему съезжаю. И дальше бы жила там, если бы не сглупила. Жалко. Но я привыкла кочевать, не страшно. Хотя у меня была мечта — иметь свой домик. Или квартирку. Нет, домик. Может, если и не домик с квартиркой, то хотя бы с кем-нибудь. Что бы было кому доверять. Доверить саму себя. И что бы весело было. И что бы было кому готовить обед, нести всякую чушь, полный бред и быть уверенной, что стыдно не будет. Что бы было кого защищать и… Любить? Я как-то поделилась этой мыслью с одним человеком. Случай давний, но я до сих пор слышу этот голос: «Девчачья сопливая чушь. Если не хочешь погибнуть — забудь об этом. Живи для себя и ради себя. Запомни.» Вот и запомнила. Не до конца уверена, что он прав, но может в этом своя логика есть. Скорее всего точно есть. Но кто мечтать запрещал? — Тебе здесь может понравиться, — со входа раздался приветливый (наигранный?) голос, заставив сердце ёкнуть. Опять. Чуть не подпрыгнула. Снова. Он все еще здесь? Мысленно поставила себе пять с плюсом, ибо ни на миллиметр не дернулась. Отлично Зои. Не поднимая головы, стала размеренно вытаскивать вещи из рюкзака, ожидая, когда этот белобрысый черт уйдет уже отсюда куда подальше. Этот взгляд я ощущаю, даже не смотря на то, что с точки зрения банальной физики его и быть не должно. Чертов маг. А напрягает похуже взгляда директора. Вытаскивая вещи по одной, я медленно двигала рукой, периодически косясь в сторону выхода. Чувствовала себя убого. Как идиотка. — А ты смешная, — засмеялся белобрысый, явно не собираясь сейчас уходить, к сожалению, — ты так глаза вытаращиваешь, вот умора. Так, ясно, он издевается. Зои, не кипи, не дергайся, он просто пытается… А что он пытается, собственно? Что он вообще делает? Нет, кажется, просто издевается. А это логично? Нет. Тогда зачем он это делает? Проверяет меня на прочность? Читает мысли?.. Черт! А если он и правда читает мысли?! Твою мать, твою мать, твою мать… — Нет, ты просто нечто, — ржет уже в открытую, — такой лупоглазой трусихи я еще ни разу не встречал, интересный ты экземпляр!.. Интересно, а мне можно материться? А если нет? Может разочек можно? Настолько полной дурой я еще себя не чувствовала за последние несколько лет. Твою мать. Ну хорошо, может и не прям за последние несколько лет, но это реально убогая ситуация. Кажется, мне придется это терпеть все время своего проживания здесь. Ну хорошо, я девочка стрессоустойчивая. Была, по крайней мере. — Ладно, можешь не бояться так сильно, я тебя пожалею. — Продолжает посмеиваться, — Что ж, я пойду пока, напоминаю: встречаемся все через час. С*ка. Нет, он реально с*ка. О моей гордости говорить нечего. Она растоптана в пух и прав. Лелея надежду треснуть его по лицу во время тренировки, чувствую, как этот мешок с говном, простите, мой учитель покидает меня, а я же продолжаю более свободно располагаться у себя в комнате. Делать мне нечего. Но я не решаюсь покидать свою комнату, абсолютно никакого желания. Даже выходить через какой-то там назначенный час не хочу. Хочу в свою комнату к той старушке, наслаждаясь спокойной жизнью, насколько ее можно назвать спокойной, работая продавщицей в хлебобулочном магазинчике. Отвратительно. Но я привыкла плыть по течению, всегда так делала. Ибо у меня и без этого бешенных случаев в жизни хватает. Пальцами цепляю книгу, что я выложила последней из сумки, и бездумно верчу в руках. Забавно: не только чтение, но и само прикосновение к книге, когда я перелистываю ее, провожу пальцем по корешку, глажу станицы — это заставляет меня расслабиться, абстрагироваться от окружающего. Не знаю, почему так происходит, есть только предположения. Склоняюсь к тому, что книги вызывают у меня ассоциацию спокойствия. Книги, особенно художественные — это повесть, рассказ, легенда, поверье. А я люблю слушать. На протяжении своей прожитой жизни я слышала много рассказов, случаев, начиная со сказок, когда была ребенком, подростком. И удивительно, но я много что помню, а некоторые настолько четко, вплоть до порядка слов. Разговоры о проклятых техниках, как их здесь называют, схема боя, стратегии — это тоже успокаивает меня. И сейчас, перебирая в руках книгу, мне так думать о многих вещах намного лучше. И сейчас я думала, конечно, об этом Годжо Сатору. Он странный. Я не смогла предугадать его действия. Я не понимаю его целей, хоть об этом пока рано думать. Он пешка директора, как и все здесь? Он человек? Почему запугал меня? Потому что ему так директор сказал? Позволил? Или потому что я правда могу угрожать ученикам, и он о них так печется? Последнее, разумеется, говорит о его человечности. А еще это говорит о том, что он сам меня за человека до конца не считает. В его глазах я монстр? Как и в глазах остальных? А обо мне уже все знают? И что это значит: встречаемся все через час? Я даже не спросила зачем. Но я бы и так у него сейчас ничего не спросила. Гордость в некоторых случаях мешает мне правильно действовать, хотя я в частности считаю себя разумным человеком. И неадекватным. О да, эти понятия никак не совместимы, но это две моих неотъемлемых сущности — неоспоримый для меня факт. Почему я вообще пошла сюда? Правильно — у меня выбора не было. Как сказал директор Мияги, они бы меня и так нашли, и я им верю. Как я вообще отношусь к магам? Никак. В большинстве своем — они сволочи, которые выполняют благородную работу. Но они сволочи. Это их натура. И все же я не могу до конца поверить, что все из них отвратные муд*ки. С чего я вообще взяла, что они такие? Да я видела некоторых. И рассказов о них много ходят. О нет, я не всем россказням верю, нет. Хоть и запоминаю практически все. Но есть в этом своя закономерность. И еще один вопрос, за которым тут же следует ответ: как я вообще докатилась до этого? Почему я здесь? Почему не пытаюсь добиться свободы, почему позволяю всему случаться? Мне все равно. У меня есть знакомые, но нет друзей. У меня были места, где я жила, но у меня нет дома. Я живу, но смысла в этом нет. Как и во многом нет смысла. Но это значит другое: смысл в том, что бы это было. Вот и все. Добрая ли я? Не знаю. Злая? Не уверена? Пох*ристка? Возможно. Есть ли у меня свои принципы? Скорее всего. Да. Они есть. И я просто живу, потому что живу. У меня нет цели, но я продолжаю существовать. Хорошо это? Я не имею понятия, а не все ли равно? О, я говорила о том, что мне хотелось бы иметь рядом с собой кого-то. Но я не стремлюсь к этому. Я была бы просто не против. А может я все-таки боюсь кого-то находить, потому что этого кого-то потом прийдется потерять. И наверное поэтому я не привязана еще ни к чему и ни к кому. По своему телефону я проверяю циферблат и вижу, что время как раз поджимает. Нужно идти. Откладывая книгу, я осматриваюсь в комнате и направляюсь к выходу. Тихо. Двигаюсь по коридору и меня охватывает легкое волнение: там будут новые люди, дети, ученики, и я не знаю, что они из себя представляют. Приятно осознавать, что я могу испытывать еще какие-то чувства помимо раздражения и пофигизма. Подходя к крыльцу, слышу негромкие голоса. Подхожу ко входу и застаю тройку ребят на крыльце. У ступеней стояла девушка с рыжим каре. Ее карие глаза, как и мои, резко поднимаются на меня, и она тут же подозрительно щурится, скрещивая руки на груди. И два парня. Один сидел на деревянной ступени, другой стоял рядом с девушкой. Тот, что сидел, был с темным ершиком на голове и темными глазами. Который стоял — самый крупный, со светло-коричневыми волосами. Очень крупный. Гнетущая тишина окружает нас, и я невовремя задумываюсь: а мне вообще можно в такой ситуации приближаться к ученикам без Годжо? Они же скорее всего ученики? Твою ж мать. Первой нарушает тишину девушка: — Ты кто? Отлично, я уже чувствую эту вражду между нами. Можно мне в комнату? Сглатываю бесшумно, смачивая горло: — Первогодка, судя по всему. У этой тройки выпучиваются глаза, как и у меня, час назад, кроме разве что черного ершика, тот лишь хмурится. — Первогодка? — выдает тот, что рядом с девушкой, — Мы не слышали о тебе. Откуда ты, как давно здесь? О, то есть обо мне тут ни сном ни духом? Понятно. — Стой, Итадори, — раздраженно говорит черный ершик, — ты из школы Киото? А вот тут не понятно: какой еще школы? Киото? Они все тут издеваются надо мной? — Я… Не знаю. Из этой, — выдаю я наконец хмуро, хлопая глазами. — Из нашей? — выгибает бровь девушка, — Нам ничего не говорили. Новенькая? — Да, она самая. — О, тогда давай знакомиться, — тот крупный парень улыбается, да так искренне и открыто, что меня буквально ослепляет от этой доброты. Это очень неожиданно для меня, — Итадори Южди. А это Кугисаки Нобара, — и показывает большим пальцем на девушку. Слишком добрая улыбка. Это нормально, или он очередной псих здесь? Но парень получает подзатыльник от нее: — Я сама представлюсь, дурень. — Ау, Кугисаки! — Фушигуро, — отвечает сухо черный ершик, и я рада, что теперь знаю его имя, а не как предмет туалетной принадлежности. Странно, но я ощущаю себя почти на одной волне с ним. Разве что я чуть эмоциональней сейчас, чем он. — А ты? — спрашивает Итадори Юджи, смотря на меня. — Кхм… Шидзу Зои. Просто Зои. — Приятно познакомиться, — все так же отвечает Итадори, — Ты же уже знаешь Годжо-сенсея? Годжо-сенсей? Вот как мне надо к нему обращаться. Сенсей… Тьфу ты. — О, все здесь, — за моей спиной раздается голос того самого сенсея, что подходит ближе, — отлично, а теперь все дружно поехали в город! — В город? Класс! — радуется Итадори, упирая руки в боки. В город? Это еще зачем? — Зачем? — спрашивает Фушигуро. — Подышим свежим воздухом все вместе, — и хлопает меня по плечу, от чего я слегка пошатываюсь, что удивляет учителя, — ничего себе ты хилая! Хотя, — его большая ладонь сжимает мое плечо, прощупывая — хотя мышцы есть, не хилые… Кошусь на его руку, не двигаясь с места. Да он, видимо, вжился в роль местного медбрата, а я тут на внеплановом медосмотре. Интересно, а меня будут осматривать?. — Да не пугайся ты так, — улыбается белобрысый черт, заметив мой взгляд. Черт, как не удобно с ним контактировать с его повязкой, а я еще жаловалась на плюшевую армию директора. — Я не особо кусаюсь… И что он сделал после этого? Правильно. Заржал, дергая мою руку. — Ой, смешно пошутил. — Ага, — ответила я, тупо смотря перед собой, ожидая, когда меня отпустят. — Нет, ну ты оценила? — Обхохочешься. — Да не раскисай, — отпустил руку, хлопнув по плечу, — с кем не бывает… Фух, ладно, погнали, ребята. Хлопнул еще раз, так, что меня подтолкнуло вперед. Суслик бл*дский, вот кто ты, а не сенсей. Ну его.***
— Кстати, когда тебе пришлют форму? — Итадори повернулся ко мне лицом, шагая вперед спиной. — Что за форма? — спросила я, смотря на парня. Мы и правда гуляем по улицам Токио, Годжо не врал, да и зачем ему было бы? На улице ярко светит солнце, но мне на удивление еще не жарко, большей часть я попадаю под тени больших зданий. Повсюду снуют люди, кто-то шумный, а кто-то не очень, они создают мирную обстановку. Откуда прибыла я несколько лет назад, и этот город… Я бы сказала, что эти места ничем не отличаются, но нет — у Токио своя размеренная жизнь, будто она текла и продолжает течь из дальней эпохи, когда нас всех здесь еще не было, будто мы части простого древнего механизма, который никогда не менялся, разве что «запчасти» новые, незаржавевшие. Итадори вытягивает ткань на груди, демонстрируя: — Наша форма. Как у меня, Фушигуро и Кугисаки. Поворачиваю голову вправо от Итадори и смотрю на спину девушки. Темно-синяя кофта, юбка… Юбка?! — А?.. — Озадачена ли я? Само собой! — Что? — спрашивает Юджи, следя за мои взглядом, натыкаясь на ноги Кугисаки. — А форма обязательна? — Задаюсь я вопросом, смотря с опаской на юбку впереди. — Все в ней ходят, — пожимает плечами парень, — а что не так? — Но… Это же сложно… — Сложно? — не понял Итадори. — Юбка, — моргаю я, — в ней же не удобно… — Кто тебе такое сказал? — фыркает девушка через плечо, — Для мага клочок одежды труда составить не должен. Ясно, она меня ненавидит. Ну что ж, отлично. — А можно хотя бы мужскую? — спрашиваю я, смотря на тело парня. Кстати, его кровеносную систему я могу видеть достаточно четко… Раз! — Меня резко хватают за плечо, от чего я дергаюсь назад, рефлекторно пытаясь сбросить с себя руку, но вовремя спохватываюсь. Все останавливаются вместе со мной и Годжо, который меня застопорил. С чего бы? Что на этот раз? — Годжо-сенсей? — спрашивает Итадори озадаченно. — Форму шьют на заказ, так что если хочешь, тебе сошьют как у ребят, — отвечает буднично за моей спиной сенсей, в противовес словам угрожающе сжимая плечо. Что не так? Что я опять упустила? — Народ, а теперь у меня к вам вопрос, — продолжает учитель за моей спиной, — вы сейчас чувствовали проклятую энергию? Чего? О чем он? — Да, слабую, но совсем близко, — отвечает Фушигуро, смотря на соседнюю улицу, — это в здании? Или под нами в канализации? Да о чем они? — Нет, это здесь и сейчас Шидзу выпустила слабую энергию. Очень слабо осязаема, но она есть и совсем близко. Что? Значит, то, что я?.. Неужели потому что я лишь прочитала кровь Итадори уже выпускаю проклятую энергию? — Хотя кто-то обещал этого не делать, — хмыкнул Годжо, чуть наклоняясь, — и в чем дело? — Я никого не трогала, — произнесла я спокойно. — Да неужели? — Я никого не трогала. В отличии от тебя, ублюдка, которого я хочу сейчас стереть в порошок, если ты не отпустишь меня к чертям собачьим, иначе польется твоя кровь, и не из раны, а из ушей, пока я собираю весь свой словарный запас, что бы твои ушные раковины свернулись в сраную трубочку и отсохли, сраный ты г*ндон. И сейчас ты уже должен меня отпустить, иначе я продолжу тебя поносить, чертов ты… Тут сенсей начинает смеяться в полный голос, выпуская таки мое плечо. Смеется громко и заливисто, упирая руки в боки. — О, я не могу, Шидзу, ты тот еще кадр! — Благодарю за понимание, Годжо-сенсей, — отвечаю как и до этого спокойно без угроз, одергивая свою мешковатую толстовку огромных размеров, отряхивая несуществующие пылинки. От этого Годжо замолкает и поле сразу же начинает смеяться по-новой: — Боже, Шидзу, продолжаешь удивлять. Ну хорошо, трогать не буду. Но ты… — Я «смотрела», только и всего. Как и вас тогда у директора. Я бы никому не вредила при вас, учителе — где логика? — И то, правда… О, смотри, ты напугала моих учеников! Радости в голосе сенсея не было предела, и я перевела взгляд на ребят, которые вылупились на нас двоих как на изваяние века. Ой. — Ну что ж, — продолжил Годжо, — думаю, нам нужно дальше. Вперед-вперед! — Э-э… — начал было Итадори. — Некогда, ребятки, не-ко-гда! — И потопал дальше, проталкивая учеников вперед. Ну что ж. Теперь я предстала перед учениками, которых даже оповестить не успели, злющей теткой, которая готова порвать всех живьем, лишь бы не докапывались. Чудно. Планировала, вообще-то, хотя бы подружиться. О, а интересно, я для них как тетка, или, как выразился Годжо, на шестнадцать-семнадцать лет? Неужели я настолько молодо выгляжу? Не заметила, как слегка отстала от группы. Невольно обернулась в сторону — я стояла как раз возле витрины какого-то магазинчика, совсем близко, и увидела нечеткое отражения себя по пояс. Выглядела я, мягко говоря, не очень. Потрепанная. Но румяная. Я всегда такая, видимо, опять же из-за моей техники. Но не сказать же, что я мелкая? Или?.. Тыкнула себя в щеку, наблюдая за собой, потом неторопливо потянула ее, хмуря брови. Нет, если знать свой реальный возраст, то я и выгляжу на него. Скорее всего. — Ну и что ты делаешь? — М? Оборачиваюсь и вижу перед собой опять этого белобрысого черта. Поздно спохватилась, что так и не отпустила щеку и тупо хлопала на него глазами. М-да, очень глупо. Мужчина, помолчав с секунду, усмехнулся, смотря на меня с такой хитрющей улыбкой, будто застал за постыдным делом. Под его тихий смех я резко отпустила себя, поглаживая по растянутой части лица. — И все-таки ты странная, Шидзу, — после наклонился так, что его повязка оказалась на одном уровне с моими глазами, от чего я чуть отпрянула, недовольно смотря на него, — Хм, интересно, — задумчиво потер свой подбородок в привычном жесте, — чем ты так напугала Мияги-сана? Неужели ты так страшно смотришься в деле? Скорее всего так и есть. Но с личиком тебе повезло: обвести вокруг пальца тебе по силам многих, я прав? Закончил свою речь с улыбкой, я же нахмурилась еще сильней. Я не знаю, верить ему, или же нет, но… — Неужели намекаете на мою красоту? — Какую красоту? — Растянул губы в довольной улыбке и усмехнулся — Нет, что ты, я о твоей детской невинности. Ты же видела себя. — Зато вы еще нет. К сожалению. А может и к счастью. Смотря какой вы человек. — Правда? — Не прекращал улыбаться, — И как же это связанно? — Я бы не всем хотела показывать их личную смерть. — Эй, что вы так долго? — Вдали проворчал голос Кугисаки, и я, обходя учителя, направилась к ним, сжимая руки в карманах толстовки.