Your weak point

Том Реддл не повёлся на её уловки. Ни на сладкие речи, ни на распутные руки, которые блуждали по его телу, будто чувствовали себя прекрасно. Омерзительное состояние одиночества заполняло все её существо, заставляя периодически выть в её собственной тюрьме. Когда ей показалось что он уже полностью в её руках, Реддл тут же вспомнил про диадему. Хитрый ублюдок. Гермиона прекрасно знала, что её травили. Какая-то дрянь вводилась ей внутривенно, а после неё ей было настолько плохо, что хотелось просто наложить на себя руки. Наркотики? Яд? Все возможно. Когда её в очередной раз разбудили плеском четырёх литров ледяной воды в лицо, то ей на секунду показалось, что душа покинула тело, а оболочка осталась висеть в цепях. — Лорд очень занят, Грейнджер... Поэтому теперь тобой буду заниматься я, — сказал Лестрейндж, сковывая её руки ещё сильнее. — С каких пор ты в псины записался, Руд? По-моему ты не любишь подчинение кому-то, — усмехнулась Гермиона и в ту же секунду получила сильную пощёчину. Голова дернулась в сторону. Лестрейндж не зря носил массивные перстни на руках. Один такой с крупным рубином только что рассек ей бровь. Парень схватил её за ворот рубашки и потянул на себя. Цепи больно царапнули запястья, сдирая кожу до самого мяса. Отвратительно, шрамы останутся навсегда. — Если ты думаешь что он тебя не прикончит, ты глубоко ошибаешься, змея. Лорд только и ждёт возможность, чтобы тебя размазать. Считаешь что ему нужна твоя золотая вагина? О, нет... Он искал тебя все это время только ради диадемы, так что закатай губу, профессор! — ядовито прошипел Рудольфус, сжимая её подбородок с такой силой, что казалось челюсти придёт конец и она хрустнет у него прямо в руках. Удивительная вещь, Руд, но ты плохо знаешь своего хозяина. Хоть он и учился самоконтролю все эти годы, но в этот момент у него мозг отключился. Если бы ему было абсолютно плевать, он бы никак не отреагировал. Смешно, конечно, но она даже обрадовалась такому раскладу. Ослабь бдительность мужчине-политику и пока он будет мирно спать, ты уже будешь знать планы всего мира. Ах, дядя Дамблдор, в этом ты был прав. Мужская психология — дело тонкое, но у неё есть время. Даже ты, Лестрейндж, можешь поддаться её обаянию. Достаточно схватить мужика за член, чтобы он отключил свои мозги. Трелони надо было больше практиковать эту практику, на Прорицаниях был бы успех. Но ей не нужны пешки. Она всегда берет только десерт. — Я не буду с тобой разговаривать, Лестрейндж. Либо с твоим хозяином, либо никак, — парировала Гермиона и мысленно скрестила руки на груди. Он хмыкнул и вышел. Наверняка пошёл докладывать все Реддлу. Иди сюда, мальчишка, и попробуй взять полный контроль над своими эмоциями. *** — Ты никак не реагируешь на пытки, объявляешь голодовку и вызываешь меня. Серьёзно? — голос Тома разбудил её и она разомкнула налитые свинцом веки. Он внимательно осмотрел её с ног до головы, остановив свой взгляд на её стертых в мясо запястьях. Если бы не его лживая натура, могло бы показаться, что он обеспокоен её состоянием. Гермиона промолчала, никак не отреагировав на его слова. Это своего рода игра в молчанку, когда понимаешь, что обречена. Том Реддл... Сколько от тебя проблем. В памяти всплыл медальон, который они носили на себе по очереди. Гарри. Радиоприемник и песня "O Children". Тёплый свитер серого цвета колется под ладонями. Щека парня мягко прижимается к её и они кружатся в импровизированном танце, как когда-то на Святочном Балу. Щетина легонько царапает её ухо, но от этого становится только уютнее. Её рубашка в клетку смялась, а волосы спутаны, но она чувствует себя лучше. Эмоции возвращается, а они все кружатся, кружатся... В танце, который вряд ли ещё раз повторится. Гермиона трогает его чёрные волосы, немного жёсткие, но такие родные. Зелёные глаза смотрят сквозь очки, заглядывая прямо в душу. А Гермиона все кружится и кружится под его рукой. Гарри ведёт её очень смешно, но очень мило. Холодные руки поправляют её воротник прямо на ходу, убирая волосы за уши. Грейнджер касается его огрубевших и мозолистых рук, ощущая насколько они все сломаны. Дети, которых выбросили во взрослую жизнь. Дети, которые были когда-то счастливы. Слеза скатилась по щеке и она  легонько улыбнулась. Я скучаю, Гарри. — Ну не плачь, если расскажешь где диадема, я не буду тебя больше мучить, — голос Тома сквозь толщу воды. Медальон лежит на импровизированной кровати, тускло поблескивая от прикроватной лампы. Все это проблемы, которых она никогда не хотела. Поворот под рукой и Гарри прижимает её ближе к себе, обхватывая её кольцом рук. Она смеётся, чувствуя тепло. Тепло его души. Гарри прижимается к ней лбом, прикрывая глаза. Мерлин. Это невыносимая мука, представлять родного человека, зная что он мёртв. Хагрид вынес его тело, такое маленькое и хрупкое. Словно сломанная кукла. Ты всех нас сломал, Том Марволо Реддл. Разбил на осколки, выкинув словно плохие игрушки. Лица войны. Дети войны. Ты создал этот хаос, чувствуя себя чёртовым королём. Гарри, Рон, Луна, Парвати и Падма, Фред и Джордж, Лаванда, Симус, Дин, даже Драко Малфой. Разве мы заслужили все это? Разве мы не достойны счастливого конца? — Где диадема? — снова грозный голос где-то вдалеке. Там, за горизонтом, она верит что все будет хорошо. Но это будет нескоро. "Левиóса! А не Левиосá!" — её собственный голос в далёкой памяти детства, когда Рон и Гарри лохматые сидят и пытаются поднять в воздух перо. Вкус жизни на языке, словно кубик сахара, который тает очень быстро. Боже, Альфард и Беатрикс... Вы где-то далеко, а может это сон? Крам приподнимает её над землёй, а розовое платье раздувается и красиво развевается в воздухе. Кудряшки красиво обрамляют её лицо, а радостная улыбка буквально светится. Невидимые руки трогают завязки от шапки Рона, а Гермиона радостно выкрикивает: — Гарри! Глаза распахиваются и они полные слез. Снова тюрьма, снова цепи. Снова Волан-де-Морт. Его лицо слишком недоуменное, слишком странное. Реддл смотрит в её карие глаза и понимает, что что-то не так. Том подходит ближе и по щелчку пальцев, цепи спадают с запястьев, а она с грохотом падает на пол. Парень трогает её за плечо, пытаясь привести в чувство. Но одни лишь его глаза, заставляют Гермиону возненавидеть то, что сидит внутри него. Самого настоящего дьявола. Он внимательно осматривает её и залечивает раны. Зверь. Самый настоящий зверь. — Кто такой Гарри? — тихий голос врывается в её безумное уединение. Грейнджер смотрит в его голубые глаза и ужасается.  Это человек, которого ты убьёшь, Том. Который был самым светлым, самым добрым, самым смелым. Который достоин всех благ мира, потому что это Гарри Поттер. Человек, которого ты убил. *** Вальбурга мягко опускает её в ванную, попутно подавая мочалку и мыло. Гермиона смотрит в воду, пытаясь просмотреть за толщей мыльной воды свои худые ноги. Девушка расплетает ей волосы, из ковшика выливает горячую воду на голову. Блэк молчит, но потом решается заговорить с Грейнджер. — Он охотился на них, Грейнджер,  — тихо сказала Вальбурга, вспенивая воду взмахом палочки. Гермиона развернулась и внимательно посмотрела на сестру Альфарда. — Зачем? — Он видел твою колдографию с Альфардом. И он же попросил поджечь поместье. Грейнджер вскочила на ноги, даже забыв что полностью голая. Вальбурга внимательно всматривалась в её лицо, боясь бурной реакции. — Что с ними? — прошипела Гермиона, сжимая до боли кулаки. Ей не хотелось верить. Нет... Только не её девочка! Блэк всматривалась в неё, будто прожигая дыру, а потом выпалила: — Альфарда не было в это время в поместье, а Беатрикс я вытащила. Тёмный Лорд отдал приказ сжечь поместье вместе с хозяевами и эльфами. Эльфов я переместила в поместье в Англии, а брата с девочкой посадила на карету. Не знаю куда они поедут, но это ради их же безопасности. Если Лорд узнает, я умру в ту же секунду. Ты мне не нравишься, Грейнджер,  но я не могла бросить твоего ребёнка. Просто знай, пока с ней Альфард, она в безопасности, — тихо произнесла Вальбурга, запуская руку в тёмные волосы. — Я... Спасибо, Вальбурга, — прошептала Гермиона, оседая обратно в воду. Это благословение небес. Иначе не назовёшь. Вальбурга Блэк была тем человеком, который пожалел магглу. Может быть, это изменит ход истории? И Сириус не будет изгнан из благородного дома? Она радовалась, что наткнулась на эту девушку. Если бы не она, Беатрикс была бы мертва. Если бы не её милосердие, Гермиона перерезала себе вены в тот же миг. — Я не знаю, где они для их же блага. Лорд с каждым днем изучает наши головы, практикуясь и учась на нас. Будь осторожна, Грейнджер. Стань окклюментом и защити эту тайну ради меня. Потому что если он залезет в твою голову, нас двоих уже ничто не спасёт, — грустно улыбнулась Блэк и поднялась на ноги, — он хочет видеть тебя на собрании Пожирателей. Лорд сказал, что ты согласилась принять метку. Зачем? Грейнджер опустила глаза. Зачем? Это ещё один безумный план Дамблдора, который ей надо исполнить. Нахождение диадемы пришлось выдать, иначе бы он попросту убил её, что не входило в какие-либо планы. Альбус сообщил ей это ещё в Сибири, когда сестры ушли в очередную вылазку. Сказал, что нужно быть очень осторожной, иначе в будущем будут проблемы посерьёзней. — Я не могу это сказать... Думаю, в будущем ты поймёшь, — сказала Гермиона и принялась намыливать руки. Блэк вышла, не сказав больше ни слова, лишь кивнула ей в сторону бордового платья, которое лежало на спинке стула. *** До омерзения красиво. Бордовое платье в пол красиво подчеркивало фигуру, правда сильно худощавую и изможденную, но тем не менее привлекательно. Но сзади... Спина была оголена, только одна деталь не давала ей покоя. Золотая металлическая змея соединяла разрез по двум краям, делая её образ более... Ядовитым? Волосы спадали кудрями, которые ещё больше завились после душа. Оливкового цвета кожа стала более зелёной, всем видом крича о том, что девушке не очень-то и хорошо. Блэк зашла к ней в шесть часов вечера, чтобы пойти и сделать татуировку. В Лютном переулке их делали,  а потом Том Реддл вселял в них жизнь. Потом же было два часа непрекращающейся боли, потому что магическая тату-машинка была орудием пыток. — Прекрати орать, иначе я наложу на тебя пожизненное Силенцио! — причитала Вальбурга, буквально шипя на Гермиону, которая любила такой силой вцепилась ей в руку, что казалось Блэк уйдёт без конечности. Если бы только у Гермионы была возможность сбежать не оглядываясь, она бы это сделала, потому что никакое спасение мира не стоит её руки.