Вынужденное молчание

— У нас... Нет... Выбора... — обрывки фраз приходилось схватывать буквально на лету. Я хотел что-то ей ответить, но поперхнулся воздухом; ноги почти не слушались меня, мысли метались и выудить хоть одну стоящую было чем-то из разряда фантастики - бег и мыслительная деятельность, увы, абсолютно несовместимые вещи. Или это не вещи... Господи, да какая сейчас-то разница?! Вот уж и город остался где-то позади, а прямо перед нами раскинулась мрачная, всеми покинутая пристань: ни один даже самый утлый рыбацкий ялик не нарушал покой воды, не рябил зеркальную гладь, отражающую в себе безнадёжно серое, осеннее небо, полное печали и какого-то даже страха, неумолимого рока, - из-за горизонта северный ветер стремительно нёс тёмные-тёмные, почти что чёрные тучи, на смену лёгкой пелене давно ушедшего лета...       Мгновение - и мы уже с головой окунулись в реку.       Как бы мне хотелось сейчас остановить время и зафиксировать его, это самое мгновение, которое к моменту речи уже не является настоящим и неумолимо, со скоростью, превышающей мысль, до бесконечности стремится в прошлое. Мгновение, если так подумать, довольно-таки неопределённый отрезок времени, имеющий в сознании различных индивидов варьирующееся значение. Лично я с недавних пор живу мгновениями, схватывая на лету каждое и пропуская его через себя. Я стал слишком внимателен, даже педантичен по отношению к деталям. Но есть и другая сторона - в судорожных попытках оценить всё, мои мысли (давай будем реалистами: все мои чувства исходят отнюдь не из сердца - их источником является моя больная голова) не поспевают, цепляются за что-то одно и в итоге, как бы то ни было, я всё равно застреваю в прошлом.       А кому-то мгновение - это ничто. В масштабах Вселенной, например, мгновение - и впрямь ничто... Мгновение... То, что незаметно человеческому глазу. То, что быстрее даже мысли. Одно лишь мгновение - казалось бы, не так уж много, но ведь мир никогда не стоит на месте!.. И мы больше не стоим на месте. Мы всегда движемся к свету. К свету в конце пресловутого тоннеля. И зачем ради этого прыгать в окна? Если Земля на самом деле и вправду плоская, а мы живём на её краю, то я лучше прыгну сразу в Космос, растворюсь в нём, превратившись в некое бесформенное воплощение силы или энергии, стану олицетворениями нового, Другого измерения, великого мирского покоя или же самой что ни есть чистой, светлой любви. А может, и нет любви вовсе. Есть привязанность, зависимость, привычка в конце концов, вредная, навязчивая, от которой тяжело избавиться, едкая, как сигаретный дым, а ведь для тебя уже ничего не значит его вкус - нет, только не он, - тебе нравится это ровное дыхание, возникающее в тот момент, когда дым уже въедается в твои лёгкие. Когда уже не замечаешь, как оказываешься с сигаретой во рту, дрожащими пальцами щёлкаешь зажигалкой, высекаешь искру из крохотной спички и закуриваешь. Слишком поздно думать.       А я уже и не курю...       Альтернативы нет.       Течение постепенно сносило нас всё дальше и дальше. Холодная вода насквозь пропитала истрёпанный театральный костюм. Меня тянуло вниз, куда-то на дно. Я барахтался изо всех сил, пытался уцепиться руками за сплошную водную массу, но всё тщетно - подводное течение казавшейся совсем уж тихой и спокойной реки оказалось значительно сильнее нас, жалких людишек. Да и, знаешь ли, обычные правила физики никогда не были подвластны ни человеческой силе, ни уж тем более человеческой логике. В человеке не осталось природы. Человек давно идёт помимо неё, сам себе создав определённые условия.       Боль - моя среда обитания.       Она - подобна воздуху.       Сбивало течение - сбивались мысли. В лёгких начинало гореть от недостатка воздуха, я борюсь, борюсь, ну не может ведь настолько просто закончиться моя... кхм... НАША история. Сюзанна, ты ведь не выдумка? Сюзанна?..       Каким образом я оказался на берегу - одному Богу ведомо. Я лежал на топкой, илистой почве, кашляя и едва дыша. — Сюзанна!.. Сюзанна... Где же ты...       Я с превеликим трудом поднялся на ноги и начал беспомощно метаться из сторону в сторону. Одежда неприятно липла к телу. Почва увязала под ногами, как болото.       На голову словно опустили меховую шапку. Страх захлестнул меня, утробный шум заполнил мои уши, в очередной раз перебил моё поверхностное, обрывистое дыхание, что уж - остановилась даже бившая меня мерзкая зябкая дрожь, и я почувствовал, что тону, находясь уже на земле и твёрдо стоя на ногах. Наверное, моя душа утонула вместе с Сюзанной. Наверное, Сюзанна и была моей душой, в своей аутентичной, но такой прекрасной, бренной плоти. Нет, НЕТ, никогда не поверю в произошедшее, этого не может быть, это просто сон... Я обессиленно рухнул на землю, вцепившись в волосы, пытался задушить рвущиеся наружу рыдания.       Это... просто... сон...       Мне надо... проснуться...       Пять стадий горя.       Знакомься - отрицание.       Моё тело всё продолжало кататься по земле, жалко поскуливая. Пальцы отнялись от волос, выдрав пару седых клоков с головы, и впились в землю. Грязь забивалась под ногти, мне хотелось, чтоб меня засосали эти топкие почвы, хотелось, чтоб моим телом пировали дождевые черви, живущие в ней, чтоб обглодали меня до самых костей, плевать, плевать на те ужасы, что произойдут со мной после смерти, да и... А я ли это уже буду? Где мой разум? Есть ли он? — Ну и чего ты тут развалился?..       Меня словно что-то ударило в спину, острым, ледяным уколом поразив мой затуманенный горем мозг, словно электрическим током пройдясь по моему телу. Я едва смог поднять голову, но когда всё же смог, удивлённо оглянулся и увидел ЕЁ. Она стояла прямо передо мной, абсолютно живая, целая и невредимая. — Нужно бы поспешить... Впрочем, я не уверена, что нас как-то достанут, но всё равно - нам нужно быть аккуратней.       Все мои чувства в этот момент мигом перестали иметь какой-либо смысл.       Наверное, я навсегда останусь склонным к эскапизму идиотом.

***

      На землю опустилась ночь. И вот мы уже сидим у костра, греем околевшие руки и пытаемся хоть как-то высушить насквозь промокшую одежду. Тишина... Я лежу на коленях у Сюзанны. Никогда бы не подумал, что это так удобно... — Терпеть не могу ночь, — Сюзанна плюнула в огонь. — Почему? — слегка удивился я.       В ответ Сюзанна лишь глубоко вздохнула. Огонь отражался в её глазах.       Огонь отражался в воде.       Смешение двух стихий.       Завораживающее зрелище. — Что ты чувствуешь, когда смотришь на этот костёр? — Сюзанна резко прервала молчание. — А что - должен что-то?.. — странно, а ведь всё, что я хочу сейчас - это самого обыкновенного человеческого счастья. — Как минимум — это должна быть какая-то благодарность. Он тебя согревает сейчас. Он ни за что не даст тебе позже сгореть от какой-то страшной болезни, при этом сам он сгорает дотла. Его жизнь зависит сейчас только от нас, от того, будем мы подкидывать и дальше сухую траву. А перестанем - он попросту погибнет.       "Человек по своей сущности не может видеть дальше собственной гордости" — Ты говоришь о нём, как о человеке. — А ты сам не ассоциируешь себя с ним? — С кем? С ОГНЁМ? — Именно. Как бы ты жил, если бы я не появилась в твоей жизни? — Хм... Думаю, не жил бы...       Сюзанна подкидывает в огонь ещё пару пучков травы, из-за чего тот разгорелся лишь ярче и радостнее. И всё же, мне нравится её наблюдение...       Увы, я не знаю, что такое радость. — Зачем это всё было? — Ты о чём? — О спектакле. Какого чёрта?! — Просто я не выношу диктатуры.       Диктатуры много не бывает. — Пойми, Сюзанна, нам не выстроить этот мир заново!.. — А если попробовать?       Диктатуре много не бывать. — В конце концов, кто если не мы? — в словах Сюзанны не было совершенно никакого резона. Я просто не понимаю её. Я вообще по жизни мало чего понимаю.       Зачем я здесь?       Глаза Сюзанны были похожи на огромный луг, занявшийся пожаром. Они были прикованы к огню, он её завораживал. Она могла бы разжечь новое Солнце на небосводе. Она могла бы построить новый, огромный, роскошный храм, и обратить в свою веру абсолютно каждого человека в этом несчастном, порочном, чёрно-белом городе. А потом сожгла бы этот храм, став вторым Геростратом. И всё это чисто ради забавы.       Мои глаза устремились куда-то ввысь, упёрлись в плотную небесную твердь и, не найдя там ничего экстраординарного, сами по себе закрылись. Я слишком устал, чтобы продолжать этот порядком опостылевший день.       Последнее, что я почувствовал прежде чем полностью вверить своё тело и разум Морфею, это прохладный ветер, пробежавший по моим ещё не до конца просохшим волосам.       И я понял - совсем скоро должна прийти зима.