you'll know, you'll fall

С Хуа Чэном всегда было просто. Се Ляню было легко проводить каждую минуту бодрствования, думая о нем, о его легких, грациозных движениях, когда они прогуливались вместе, о его нежном голосе, зовущим его гэгэ. Легко отвлечься, думая о нем, зависнуть на пару минут на работе, прокручивая их разговоры в голове, пока менеджер не набросится на него, и еще легче не беспокоиться. С Хуа Чэном легко разговаривать. Се Лянь не привык к тому, что кто-то хочет слушать его болтовню о дерьмовой работе и задавать случайные вопросы, когда они лежат на диване (какая была твоя любимая игрушка в детстве? Где ты хочешь побывать? Ты веришь в приведения?). Хуа Чэн с радостью слушает его ответы, даже если они глупые. (Деревянный меч. Новая Зеландия. А что, Хуа Чэн собирается поохотиться на них?). С ним легко смеяться. Так легко поцеловать Хуа Чэна. Особенно потому, что он с радостью тянется вперед, ближе к Се Ляню, легко наклоняет шею, чтобы поцелуй был слаще и крепче, улыбаясь так нежно, что не поцеловать его снова просто невозможно. Что не просто, понимает Се Лянь, падая спиной на кровать, так это оттолкнуть Хуа Чэна. Он говорит себе, что это просто рефлекс. Он не так часто лежит на спине, заключенный в объятия и крепко целуясь, так что вполне логично, что какая-то часть его чувствует себя неуютно. — Гэгэ, — голос Хуа Чэна такой же нежный, как и его руки, нежно пробегающие вверх и вниз по его торсу, поднимая ткань рубашки. Се Лянь чувствует головокружение, когда Хуа Чэн мнет его губы, просовывая ногу между колен. Это не первый раз, когда Се Лянь лежит на этой кровати, в этой квартире. Но впервые за долгое время, потому что последняя временная должность Се Ляня приводила его в бешенство. На следующей неделе он устраивается на новую работу, и они празднуют это обедом у Хуа Чэна. Ужин превратился в поцелуи, пока они убирали грязную посуду. Поцелуи привели их в спальню. Теперь Се Лянь здесь, под успокаивающим, теплым весом тела своего парня. Он хочет продолжить. Он хочет остановиться. Он сам не знает, чего хочет. Это происходит. Это могло бы произойти так же легко, как и все остальное, если бы Се Лянь просто расслабился. Узлы в его животе распустились бы, и Хуа Чэн сделал бы все хорошо — так же хорошо, как и его язык у Се Ляня под челюстью. Он задыхается, вздрагивает, прижимает руки к груди Хуа Чэна и сосредотачивается на том, чтобы не оттолкнуть Хуа Чэна. Но ему не нужно этого делать, потому что на краткий момент все застывает и Хуа Чэн отодвигается. — Гэгэ? Ты в порядке? — Он смотрит на распростертого под ним Се Ляня. Его видимый глаз потемнел от желания. Се Лянь улыбается, снова вздрагивая. — Я в порядке, Сань Лан. Все в порядке. Все хорошо. — Хм. Ты уверен? — Мн. — Се Лянь хочет этого. Он знает, что хочет. Он много думал об этом, и ему казалось, что он готов, и, может быть, если это произойдет прямо сейчас, потому будет легче- Но- о нет, Хуа Чэн отодвигается назад, садится на пятки и нежно улыбается. Се Лянь уже скучает по теплу его тела, так близко прижатого к его собственному. — Извини, — говорит он, прежде чем понимает, что фактически только что признался. — Я хочу, правда хочу- — Не извиняйся, — прерывает Хуа Чэн, протягивая ему руку. Се Лянь принимает её, сжимая и прослеживая знакомые линии. — Мы уже это обсуждали, — говорит Се Лянь, слыша разочарование в своем голосе. — Я хочу перейти к следующему шагу. — Ничего страшного, если ты не… — начал Хуа Чэн. — Я хочу! Боже, я очень этого хочу. Я не хочу, чтобы ты думал, будто мне сложно. Я… я постоянно думаю об этом, Сань Лан. Хуа Чэн выглядит довольным, верхние части его скул краснеют, почти сливаясь цветом с его красной рубашкой, и его большой палец гладит тыльную сторону руки Се Ляня. — О чем ты думаешь, гэгэ? — Его голос низкий, мягкий, но это вовсе не попытка обольщения. Он пытается успокоить Се Ляня, разговаривая тем тоном голоса, который он использует, когда прижимает Се Ляня к груди после плохого дня. — Я- — Се Лянь думает. В его голове полно чувств, но никаких образов. Он с трудом пытается связать горячие, цветущие чувства, которые он испытывает, когда Хуа Чэн целует его, с образом, который он представляет, когда думает о сексе с ним. Он знает, что это будет хорошо, надеется, что это будет прекрасно, но он барахтается в поисках чего-то конкретного, что можно сказать. — Мы говорили об этом, — тихо повторяет он. Потому что любовь дается легко. Секс — гораздо сложнее. Большие теплые руки нежно обхватывают его лицо, слегка приподнимая его, словно прося Се Ляня посмотреть на него. — Ты не хочешь этого прямо сейчас, — говорит Хуа Чэн, и это звучит так- так подходяще из уст Хуа Чэна. Се Лянь говорит: — Нет. — А затем. — Прост… — прежде чем Хуа Чэн щелкает его по носу, как бы говоря, что извинения не нужны. — Ах! Сань Лан. Хуа Чэн ухмыляется, а затем нежно целует то место, где только что щелкнул. — Мы не должны делать это сегодня или на следующей неделе, или даже в следующем месяце. Я никуда не денусь, гэгэ. Но я никогда не хотел бы заставлять тебя делать то, чего ты не хочешь, — серьезно говорит он. Се Лянь немного спотыкается о двойное отрицание, а потом улыбается. — Я знаю. Хуа Чэн подвигается ближе. — Теперь гэгэ должен сказать мне, чего он хочет. — Я хочу… — Се Лянь думает о том, что достаточно безопасно, но не слишком отстраненно. — Еще поцелуй? Хуа Чэн наклоняется, целуя его губы, и через мгновение поцелуй превращается из нежного в горячий и запутанный. С этим… с этим Се Лянь может справиться. Он чувствует, что горит, но его не трясет, и нет ощущения, будто он теряет контроль. Он забирается к Хуа Чэну на колени и стонет в поцелуе. — Сань Лан- ах- Руки Хуа Чэна обхватывают его, руки вцепляются в подол рубашки. Он обнимает Се Ляня, растопырив пальцы на бедрах, пока они целуются, целуются, целуются… Се Лянь тихо стонет. Он так это любит. Все остальное, что они делают, может быть хуже или лучше, но сейчас у него есть быстрый рот Хуа Чэна, его горячее и тяжелое дыхание, лихорадочный подъем и падение груди и- Се Лянь отстраняется, понимая, что он прижимается к бедрам Хуа Чэна слишком сильно, даже слегка покачиваясь. Хуа Чэн дышит, как запыхавшаяся скаковая лошадь, закрыв глаза. Оу. — Все в порядке, — выдыхает Хуа Чэн, хмуря брови. — Я просто… Эм. Мне нужна минутка. Теперь, когда он более сосредоточен, Се Лянь может почувствовать, как член Хуа Чэна настойчиво прижимается к его заднице. Конечно, он и сам возбужден, но- дело не в этом. — Прости! — говорит он, слезая с колен своего парня. — Я не должен был. говорить ты не можешь меня трахнуть, а затем запрыгивать на тебя так, как будто мы собираемся трахаться? Ну типа. Глаза Хуа Чэна открылись и он несколько раз моргнул. — Это не твоя вина, я должен был сказать- — Но я правда не должен был- Хуа Чэн смеется. Се Лянь чувствует себя лучше, просто слыша это. — Давай договоримся не извиняться за то, в чем мы не виноваты. — Хорошо, — хмыкает Се Лянь, но все равно чувствует себя плохо. В такие моменты он чувствует себя плохим парнем, как будто скрывает что-то от Хуа Чэна, хотя тот ясно дал понять, что они будут двигаться в темпе Се Ляня. Но когда Хуа Чэн отказывал ему в чем-то? — Но… — Се Лянь делает глубокий вдох и наклоняется вперед, чтобы обхватить эрекцию Хуа Чэна своими ногами сквозь черные джинсы. Хуа Чэн издает такой звук, будто его ошпарили. — Но ведь в этот раз, это моя вина, не так ли? Глаза Хуа Чэна снова закатились, дыхание участилось. — Гэгэ, — говорит он, и у него вырывается скулеж. — Это плохо? — спрашивает Се Лянь, его сердце колотится так, словно он пробежал милю за тридцать секунд. Все его внимание сосредоточено на руке, на жаре, который он ощущает сквозь грубую ткань, на напряжении, которое сильнее, чем он думал. Он чувствует желание сжать, может быть, даже немного погладить, но он не хочет заходить слишком далеко, не хочет доходить до момента, где ему придется сказать «нет», и он не хочет быть жестоким с Хуа Чэном- особенно когда он в таком состоянии: задыхается, нуждается и трясется под его рукой. — Это- ах- Я правда хочу- Се Лянь знает, чего хочет Хуа Чэн, и только потому, что Се Лянь не готов, не значит, что Хуа Чэн не заслуживает почувствовать себя хорошо. Он убирает руку, и Хуа Чэн тяжело вздыхает. — Ты хочешь- эм- — Се Лянь бросает взгляд на выпуклость в джинсах Хуа Чэна. — Хочешь позаботиться об этом? — У него такое чувство, будто его сунули в печь. Хуа Чэн смотрит на него, слегка приоткрыв рот и ерзает. — Да. Мне бы хотелось. Се Лянь напоминает себе, что нужно дышать, и спрашивает: — Можно мне посмотреть? Темный глаз снова закрывается, рот разинут, и Хуа Чэн шепчет: — Блять. Блять. Да. В конце концов они перебираются к изголовью кровати, чтобы Хуа Чэн мог откинуться на спинку, Се Лянь ложится рядом с ним, поджав под себя ноги. Хуа Чэн продолжает посылать ему короткие, вопрошающие взгляды, когда он расстегивает рубашку, открывая вид на белизну своей груди и живота, но он не задает вопросов, трясущимися пальцами тянется к пуговице джинсов. Он отпускает себя с подавленным стоном, и Се Лянь чувствует, как по шее ползет покалывающий румянец. Член Хуа Чэна красивый, немного розовый, полный и большой — что не удивительно — и на конце собираются прозрачные капли — что неожиданно. Се Лянь замечает, что придвигается ближе, когда Хуа Чэн обхватывает свой член бледной рукой и издает глубокий стон. У Се Ляня раньше, конечно, тоже был стояк, но ни разу так, как сейчас Хуа Чэна. Непохоже, что наваждение пройдет после небольшой медитации и холодного душа. Пальцы Хуа Чэна свободно сжимают его член, он прикусывает губу, пока она не покраснеет, воздух вырывается медленными порциями. — Это больно? — Как только он задает этот вопрос, то чувствует себя глупо. Но он наблюдает, загипнотизированный движениями Хуа Чэна, когда тот скользит вверх, делает паузу, чтобы дотронуться большим пальцем до головки, и тянет вниз. Он так увлечен, что не замечает, как придвигается чуть ближе, пока его плечо не касается плеча Хуа Чэна. — Это- скорее некомфортно, — выдыхает Хуа Чэн, издавая смешок, который обрывается, когда он начинает двигать рукой немного быстрее. Тогда зачем это делать? — почти спрашивает Се Лянь, но на самом деле он знает причину. Он видит, как пальцы Хуа Чэна сжимаются и ослабевают, как он чередует поглаживания: сначала медленно, потом набирает темп, а затем вновь замедляется, он видит, что Хуа Чэн знает себя, знает, что и как именно ему нужно сделать, чтобы доставить себе удовольствие. Се Лянь пытается представить, как он делает то же самое и понимает, что в голове нет четкого образа, и он уверен, что ему было бы куда сложнее: Хуа Чэн касается, трогает и гладит, явно приближаясь к какой-то точке, как к неизбежности. Се Лянь понимает, что пялится, но не может отвести взгляд. Он заворожен гладким чуть розоватым кончиком члена Хуа Чэна и белой жидкостью, сверкающей на нем. Поглаживания вызывают влажный звук, который, как он думает, должен вызывать отвращение, но он вовсе не мерзкий, особенно в сопровождении мягких и тихих стонов Хуа Чэна. Он поднимает взгляд и видит, что Хуа Чэн пристально смотрит на него с широко открытыми глазами. Он смотрит, как Се Лянь наблюдает за ним. — Гэгэ, я- — он задыхается, и Се Лянь протягивает руки, обнимая Хуа Чэна за плечи. Он думал, что будет просто зрителем, наблюдающим за чем-то, что он не должен видеть, но то, как тяжелеет взгляд Хуа Чэна, как открывается его рот, пока он смотрит на Се Ляня, говорит лишь то, что сам Се Лянь вовсе не сторонний наблюдатель. Он — причина, и от этого осознания, что-то глубоко внутри него пробуждается. Он наклоняется вперед, чувствуя, что постепенно теряет контроль, словно магнит тянется к Хуа Чэну, чтобы поцеловать его в скулу, над бровью, в уголок челюсти. Он целует и целует, пока не добирается до уха парня, и кусает, желая просто проверить. — Гэгэ, — стонет Хуа Чэн. — Ты уже близко? — Он протягивает руку, обнимая лицо Хуа Чэна, его дыхание учащается, и они начинают дышать в унисон. — Да- я- — Хуа Чен тянется вперед, и они целуются: зубы, языки, горячее дыхание и стоны, рука Хуа Чэна движется в быстром темпе, постепенно ускоряясь. — Мн- черт. Хуа Чэн дергается, будто его ударило током, и кончает, издавая прерывистые стоны прямо в рот Се Ляня. Тот вздрагивает от вибрации, отстраняясь, чтобы посмотреть, как Хуа Чэн зажмуривается. Он доверительно опирается головой о руки Се Ляня, и если бы не это, то его голова бы ударилась о стену. Но он держит его, прижимая их лбы друг в другу. Хуа Чэна выглядит таким красивым, думает Се Лянь — легкий розовый оттенок на его щеках, лицо расслаблено, когда он немного спускается в полулежащее положение, глаза как будто после сна. И когда он снова фокусируется, его губы расплываются в улыбке. Он. Ох. Се Лянь влюблен по уши. — Хмм, — хмыкает Хуа Чэн, пока Се Лянь ласкает его щеки большим пальцем. Он быстро моргает и его улыбка становится немного застенчивой. — Все нормально? Се Лянь хихикает. — Разве это не я должен тебя спрашивать? — О, это были прекрасные несколько минут моей жизни, гэгэ, не волнуйся. Се Лянь не может удержаться, чтобы не украсть еще один поцелуй. — У меня тоже. — Правда? — Мн. — Се Лянь принимает иную сторону Хуа Чэна — взмокшие волосы, грудь, блестящая от пота, расслабленный член, и сперма, разбрызганная по животу. Интересно, какая она на ощупь? Прежде чем он успевает подумать об этом, он тянется пальцем вниз, прослеживая дорожку спермы. Она уже холодная и более вязкая, чем он думал, но звук, который издает Хуа Чэн, внезапно напоминает ему, что он тоже вообще-то возбужден. Он вроде как хочет проигнорировать свой стояк, поэтому он молчит, и, к счастью, Хуа Чэн принимает правила игры, понимая, что на сегодня лимит Се Ляня уже достигнут, даже если это немного за пределами того, на что, как он думал, он готов. — Ты сведешь меня в могилу, гэгэ. Се Лянь улыбается и прижимается лицом к шее Хуа Чэна. — Ты всегда так говоришь.

***

Каждый вечер, когда Се Лянь приходит к Хуа Чэну, тот цепляется за него перед уходом. — Я не хочу, чтобы ты уходил, — говорит он, и каждый раз это звучит как признание. — Я тоже не хочу уходить, — честно говорит Се Лянь. Но что он может еще сделать? Развалиться на диване у Хуа Чэна? Это было бы нечестно. Он целует Се Ляня, и они задерживаются в дверях так долго, как только могут.  — Напиши, когда придешь домой, чтобы я знал, что ты в порядке, — просит его Хуа Чэн, как обычно.