you'll know, you'll fall

Они не торопятся. Устанавливают границы дозволенного, иногда устно, иногда нет. Обычно это связано с тем, что они уже делали. Они больше говорят о сексе, чем делают что-то. Се Лянь наслаждается этим, чувствует себя в безопасности, потому что именно он задает темп, и он никогда не думал, что все сложится именно так. Они в квартире Хуа Чэна — как и всегда, потому что квартира Се Ляня тесная и старая, и он делит её с соседом, который, он уверен, является местным наркоторговцем. Се Лянь пришел в гости после рабочего дня, так что на самом деле он немного устал, и Хуа Чэн это прекрасно видит. В конце концов Се Лянь признается, что причина, по которой он так часто трогает плечо, заключается в том, что возможно он случайно оказался на пути у рушащейся стены. Возможно. Ничего страшного, потому что эту стену сносил именно он, но все равно больно. Хуа Чэн встревожен, потом раздражен, и затем предлагает сделать ему массаж, толкая Се Ляня на огромный диван и устраиваясь позади. — Хннн, — стонет Се Лянь, закатывая глаза. Уже через пару минут он чувствует себя куском масла в разгар жаркого летнего дня. — Сильнее, Сань Лан, да, вот здесь! — Ты специально это делаешь? — смеется Хуа Чэн, и Се Лянь чувствует, как вибрация его голоса проходит через руки. — Делаю что? — Се Лянь издает еще один стон, когда пальцы Хуа Чэна задевают особо чувствительное место. — Это звучит… сексуально. — Ха? — Детка. Ты стонешь, как порнозвезда. Се Лянь разряжается смехом. — Сань Лан. О боже, правда? — Сильнее, Сань Лан, аах, вот здесь, — передразнивает Хуа Чэн комично высоким голосом. Се Лянь пытается развернуться, чтобы ударить его, но Хуа Чэн прижимает его руки к бокам, и они дурачатся, пока у Се Ляня не начинает болеть живот от смеха. — Откуда, — задыхается Се Лянь, когда хихиканье стихает, — я должен знать, как звучит порнозвезда? — Ты никогда не смотрел порно? — спрашивает Хуа Чэн, и на этот раз он позволяет Се Ляню сесть так, чтобы они могли видеть лица друг друга. Се Лянь хочет знать, разочарован ли Хуа Чэн или раздражен, но все, что написано на его лице — удивление. — Эм. Нет? — У Се Ляня нет компьютера. А его телефон — один из тех, где нужно платить за минуту разговора со своими бабушкой и дедушкой. Он чувствует необходимость защищаться. — Но я вовсе не невежественный. Я знаю, как это работает. Практически. Хуа Чэн вопросительно поднимает бровь. — Когда-то я работал в стрип-клубе, — объясняет Се Лянь, и Хуа Чэн давится собственной слюной. — Уборщиком! Сань Лан. Ты же не думал- — Гэгэ был бы потрясающим стриптизером, — говорит Хуа Чэн серьезным голосом, но он, наверняка, смеется над ним. Его глаза слишком яркие, а щеки слишком розовые. Се Лянь решает, что он тоже может дразниться. — Мн. Я думал об этом. Чаевые от приватных танцев просто заоблачные! Но я не очень хорошо танцую, так что… Хуа Чэн резко выдыхает и краснеет на несколько тонов. Се Лянь заставил его покраснеть, и при этой мысли в груди разливается тепло, как будто руки Хуа Чэна все еще мягко массируют его спину. — Во всяком случае, — говорит он, чувствуя, как краснеет шея, — я видел кое-что… на самом деле, много чего. В переулке, когда выкидывал мусор. Выражение лица Хуа Чэна меняется от удивленного до слегка обиженного, и Се Лянь краснеет сам, хотя этот вид смущения совершенно далек от приятного. — Гэгэ, — начинает Хуа Чэн, вероятно собираясь начать лекцию о том, что смотреть, как люди трахаются в переулке, вовсе не то же самое, что смотреть качественное порно и получать удовольствие. Се Лянь не дает ему закончить. — Я знаю, — говорит он, пытаясь улыбнуться, и знакомое чувство стыда бурлит в животе, как болотная вода. — У меня и правда, нет опыта. Дело в том, что Се Лянь понятия не имел о том, как почувствовать себя комфортно во время секса. Он считал, что это не совсем удобный процесс. Ему не нравился такой образ мыслей, и он не был уверен, откуда появилось такое представление — за исключением, может быть, его полнейшей неопытности. Секс — это нечто физическое и уязвимое, и, очевидно, люди занимаются им со своими парнями и девушками, и даже с незнакомцами, но он никогда не был одним из таких людей. Когда он был моложе, то не думал о сексе — все взрослые хвалили его за то, что он был таким серьезным и зрелым, в то время как его друзья ходили на вечеринки и целовались друг с другом — а потом, когда он, наконец, задумался об этом, вокруг не было ни одного человека, с которым он мог бы попробовать. За исключением одного, и Се Лянь предпочтет наложить на себя целибат до конца дней, чем лечь с этим человеком в одну постель. Дело в том, то он не знает, когда делать следующий шаг, потому что он никогда раньше не шел по этому пути. Ни с кем другим. Даже с самим собой. Он, правда, не знает, куда идти дальше, и это нечестно, особенно по отношению к Хуа Чэну. Стыд накапливается внутри него, и он пытается отодвинуться, потому что Хуа Чэн слишком близко и, конечно же, он все увидит — но руки Хуа Чэна снова обнимают его, на этот раз мягко, и притягивают к груди. Просто держат. Ни один из них ничего не говорит, и Се Лянь испускает дрожащий вздох, позволяя себе обмякнуть на груди Хуа Чэна. Его руки медленно поглаживают плечи, повторяя движения при массаже, но на этот раз более нежно. Они касаются, разглаживают и согревают. Нет никакого давления, нажима. Это просто способ утешения, желание подарить комфорт. От шеи до лопаток и позвоночника. От предплечий к локтям и плечам. Ключицы, грудь, живот. Дыхание Се Ляня начинает замедляться и углубляться, глаза закрываются. Ощущение болотной воды в животе проходит, либо от объятий, либо от нежных рук Хуа Чэна, либо от размеренного биения сердца Хуа Чэна у него за спиной. Потому что, конечно же Хуа Чэн никогда не заставит его стыдиться и никогда не захочет, чтобы он чувствовал себя некомфортно. Он лишь хочет, чтобы Се Лянь чувствовал себя хорошо. Хуа Чэн будто рисует на нем узоры, от шеи до грудной клетки, прочерчивая рисунок. Он издает мягкий довольный звук, когда руки Хуа Чэна опускаются ему на бедра, а затем скользят вниз до колен и обратно. Се Лянь лежит, как размякшее масло, в объятиях Хуа Чэна и тепло разливается по всему телу, собираясь в какой-то узел внизу живота. — Знаешь, гэгэ, — бормочет Хуа Чэн, — у меня тоже еще никого не было. Се Лянь знает, что это правда. Хуа Чэн никогда не лгал ему. Но он изо всех сил пытается понять, почему. Хуа Чэн — популярный и успешный художник, его скульптуры расставлены по всему городу. Он красив, харизматичен и, честно говоря, просто находка — за исключением того, что Се Лянь ни разу не видел, чтобы Хуа Чэн был милым с кем-то, и это одна из причин, по которой Се Лянь так долго не мог понять, что он нравится Хуа Чэну. — Я знаю, — говорит он, все еще медленно наполняясь теплом от движений Хуа Чэна. — Но ты, по крайней мере… ты все знаешь. — Хуа Чэн издает тихий звук согласия, и он уверен, что у обоих в голове всплывают воспоминания того вечера. — Я никогда даже не кончал. Он полагает, что влажные сны не считаются. Се Лянь никогда по-настоящему не пробовал мастурбировать, по крайней мере, до того, пока не встретил Хуа Чэна. — Ты бы хотел? — Конечно же, да, Сань Лан. Хуа Чэн на мгновение замолкает, хотя его руки не прекращают поглаживаний. — Сань Лан? — Ты же знаешь, что ты не должен менять себя, верно? — Голос Хуа Чэна нежен, как и пальцы, выписывающие круги на его бедрах. — Ты не… мы не обязаны ничего делать, гэгэ. Я серьезно. Все, чего я хочу — это быть рядом с тобой. — Я не… я тоже хочу быть рядом с тобой, но я так же хочу и быть с тобой, и я думаю, что мы оба этого заслуживаем. — Тело Се Ляня внезапно становится болезненно чувствительным. Он чувствует, будто его конечности слабо связаны тонкими нитями, как будто в любую секунду Хуа Чэн дернет за одну из них, и она порвется. — И я хочу… когда мы что-то делаем, я хочу, чтобы это было хорошо. И я не думаю, что просто смогу переступить этот барьер одним шагом, даже если очень захочу. — Тебе не нужно торопиться, — соглашается Хуа Чэн. — Если ты не против. Я хочу попробовать. Руки Хуа Чэна поднимается с его бедра, чтобы обхватить подбородок, направляя его голову, пока они не целуются, глубоко и медленно. Се Лянь чувствует, что это должен быть короткий поцелуй, но он не отстраняется, прижимаясь крепче, пока их языки не переплетаются, и Се Лянь слегка сдвигается, прося большего. Он приподнимает бедра и снова чувствует приятный вес рук Хуа Чэна. Он выгибает спину, и чужие пальцы пробегают по его груди. Он раздвигает бедра, чтобы руки оказались там, и… ох. Он моргает и открывает глаза. Внезапно он понимает, что за узел образовался в животе — он возбужден и очень сильно. Хуа Чэн наверняка знал, наверняка он видел все из-за плеча Се Ляня. — Почему бы не сделать этого сейчас? — шепчет Хуа Чэн. Се Лянь дрожит, даже его голос неровный, когда он спрашивает: — Что? — Хочешь попробовать прямо сейчас? Он хочет. Он, правда, хочет. На этот раз ему не хочется игнорировать свое возбуждение. Ему хочется пройти по этому пути и посмотреть, куда он ведет. — Если ты этого хочешь. Хуа Чэн зарывается лицом в волосы Се Ляня, его дыхание подобно теплому ветру. — Я хочу, — говорит он. — Я очень хочу заставить тебя кончить. Он говорит это, просовывая пальцы под подол рубашки Се Ляня, и ощущение прохладных пальцев на его холодной коже заставляет его дрожать. — Да, — выдыхает он. Он не знает, чего ждет — может быть, что Хуа Чэн сейчас расстегнет его штаны и начнет дрочить ему, — но вместо этого Хуа Чэн снова начинает блуждать руками по его телу. Теперь это кажется более интимным, особенно когда он просовывает пальцы под рубашку Се Ляня и одновременно с этим целует его в шею. Так просто, ничего не требуя, лишь исследуя и дразня, пока Се Лянь пытается не задохнуться и трясется под хлопком рубашки. Хуа Чэн опускает их в полулежащее положение, положив руки на бедра Се Ляня и спрашивает: — Можно? Се Лянь выражает свое согласие тем, что поднимает руки, вздрагивая от легкой боли в плече, снимая рубашку и обнажаясь до пояса. Воздух вокруг странно ощущается на его коже, достаточно прохладный, чтобы вызвать мурашки, но не настолько, чтобы прогнать жар внутри. Он чувствует себя слегка незащищенным, пока Хуа Чэн не отодвигается от него и не кладет его на диванные подушки, а затем нависает сверху. — Все нормально? — спрашивает он, и хоть Се Лянь уже говорил «да», он не возражает повторить. Он не против, если Хуа Чэн будет спрашивать его постоянно. Он одновременно чувствует себя напряженным раньше, чем когда-либо и в большей безопасности, чем когда-либо. — Гэгэ, — шепчет Хуа Чэн, целуя его в щеку. — Ты такой красивый, знаешь? Се Лянь знает — раньше ему постоянно это говорили, и даже Хуа Чэн говорил ему это раньше, но сейчас за этими словами новый смысл. Он издает тихий стон, когда Хуа Чэн наклоняется, чтобы прижаться открытым ртом к его шее, которая, как он обнаружил, очень чувствительно. Особенно под- — Ах! Сань Лан. — Се Лянь не может сдержать стон, когда Хуа Чэн обхватывает кожу под его ухом губами и сосет, сосет, сосет. Он действительно ласкает все его тело, не так ли? Он думал, что все будет по-другому. Он думал, что все внимание будет сосредоточено на его члене, но даже без единого прикосновения он уже тверже, чем когда-либо раньше. Он чувствует, как на нем появляются крошечные точки наслаждения — подушечки пальцев ног, тыльная сторона коленей, нижняя часть челюсти. Он никогда раньше не думал, что челюсть может быть сексуальной. Что есть такие места, к которым прикасается Хуа Чэн, и к которым он хочет, чтобы Хуа Чэн прикасался. И Хуа Чэн, кажется, полон решимости потрогать его везде, руки гладят вверх и вниз, каждый кусочек голой кожи, даже самый маленький. А его язык касается там, где Се Лянь думал никто не должен касаться — он перемещается к ключицам, его поцелуи становятся более грубыми и глубокими и- Се Лянь вскрикивает, когда зубы Хуа Чэна на мгновение смыкаются вокруг кости. Искра ощущения, колеблющаяся между удовольствием и болью, проходит сквозь него, и он извивается. Хуа Чэн отстраняется. — Прости, детка, это было- — Хорошо! — стонет он. — Ты уверен, что никогда не делал такого раньше? Хуа Чэн ухмыляется, широкая улыбка почти слепит. — Я просто делаю то, что мне кажется приятным. Дыхание Се Ляня неровное. — К счастью для тебя, я не особо разборчив. Хуа Чэн смеется. — Это нормально. Но если тебе что-то не понравится, просто скажи и я- — Да, да, я обязательно скажу, просто, пожалуйста, сделай так еще раз. Ухмылка становится еще шире, и Се Лянь хочет его ударить, но он так же хочет, чтобы чужие зубы снова оказались на месте, и он получает это. Его нежно покусывают по всей груди, и даже один раз кусают его сосок. Наконец-то, блуждающие руки Хуа Чэна останавливаются на джинсах Се Ляня. И Се Лянь уже шепчет «да, да, да» на невысказанный вопрос Хуа Чэна, а затем отталкивает его руки, чтобы самому расстегнуть пуговицу и молнию и- Его накрывает ощущением, что он слишком открыт и уязвим, но это не отталкивает его. Его голова кружится, и он дрожит, особенно когда понимает, что Хуа Чэн скользит вниз, нависая над его пупком. Он понимает, что ему не хватает воздуха и приподнимается на локтях, чтобы лучше все видеть. Он никогда не видел свой член таким твердым и возбужденным. Хуа Чэн смотрит на него, как на красивый и редкий цветок, и эта мысль вызывает у Се Ляня смех. Хуа Чэн поднимает взгляд, его руки нежно гладят бедра Се Ляня. — Я в порядке, — говорит Се Лянь, заставляя себя перестать смеяться. — Я в порядке. Я более чем в порядке, Сань Лан, я- Хуа Чэн прослеживает дорожку волос Се Ляня от основания до пупка, и ох. Се Лянь, кажется, не может держать глаза открытыми, не может сфокусировать взгляд, когда Хуа Чэн начинает оставлять следы на его бедрах, так близко к его ноющему члену, что ему хочется кричать. То, что раньше казалось бесцельным наслаждением, теперь явно ведет к чему-то, и он не уверен, откуда он это знает, но он очень близко к разрядке, и он изо всех сил старается не двигаться, потому что кажется, что каждое крошечное движение его мышц, даже дыхание, приближает его к краю. Хуа Чэн нависает прямо над его членом, его видимый глаз потемнел, зрачок расширился. А потом он облизывает губы и зачем-то опускает голову — и постойте — все это время Се Лянь думал, что он будет использовать свои руки, но- — О боже- Он ощущает горячее дыхание на своем члене, малейшее прикосновение губы и языка, а затем он разбивается вдребезги, прямо как ваза его матери, которую он уронил в шесть лет. Он разбит. Разбит на маленькие кусочки. Он кричит и прикрывает рот рукой, потому что не знал, что может быть таким громким. Он не знал, что оргазм охватит его всего, дрожь сотрясает его грудь, его колени стучат друг об друга — и он все еще кончает, какого хрена. Так что, будет каждый раз? Он втягивает воздух, как утопающий, позволяя себе открыть глаза. Он промаргивается, уставившись в потолок, а затем перед лицом появляется расплывчатые очертания, которые постепенно приобретают форму Сань Ланя. Его глаза пристально разглядывают его. Се Лянь испускает последний слабый стон, моргая и глядя на Хуа Чэна, и решает, что если результат всегда такой, то он может понять, зачем люди это делают. И если Хуа Чэн будет всегда смотреть на него так, как смотрит сейчас — что ж. Теперь его желания еще более целенаправленны. — Гэгэ? — Это звучит как вопрос, но Хуа Чэн ухмыляется, как маньяк, и Се Лянь вынужден закрыть лицо руками, иначе он тоже начнет улыбаться. — Гэгэ. Поговори со мной. — Это было- — это все, что он может сказать в данный момент, и Хуа Чэн, должно быть, нетерпелив, потому что он слышит, как тот шевелится. — Что- — Он чувствует, как что-то влажное касается его кожи, тех мест, где он кончил на себя. Он убирает руки от лица, чтобы увидеть, как розовый язык Хуа Чэна облизывает его, а затем снова хлопает ладонями по лицу. Его голос звучит сдавленно. — Ты- о боже- Хуа Чэн все еще внизу, но его голос звучит озабоченно. — Перебор? — Да. Нет! Я не могу поверить- о боже. Боже мой. — Он начинает понимать, что именно сейчас произошло. — Это так неловко. Хуа Чэн выдыхает с легким смешком ему в живот и Се Лянь чувствует, что постепенно расслабляется после разрушительного оргазма.  — Гэгэ, вовсе нет, — успокаивающе говорит Хуа Чэн, растягивая слоги и целуя живот Се Ляня. — Было очень горячо. Мило и очень, очень горячо. — Правда? — Се Лянь так не думает. — Ты просто подышал на меня и… — Се Лянь открывает лицо, чувствуя себя так, будто в него ударила молния. — Постой. Сань Лан! — Гэгэ! — Хуа Чэн копирует его тон. — Я только что кончил! — Он улыбается, он ошеломлен, но это случилось, нет никаких сомнений в том, что это и правда произошло. И теперь в уголках его глаз собирается влага. — Ох. О нет. Дорожки слез начинают стекать по его вискам, и при виде их Хуа Чэн бросается вперед, чтобы обнять его, объятия как всегда теплые и крепкие. Знакомый вид шеи Хуа Чэна успокаивает, и он утыкается в неё лицом, пытаясь восстановить дыхание, но, кажется, он совершенно не контролирует свое тело. Его все еще пробивает дрожь от оргазма и это наполняет его нутро чем-то, что он не может описать. Хуа Чэн гладит его по волосам, перемещаясь, чтобы удобнее накрыть его тело. — Все в порядке, — шепчет он, и Се Лянь крепче прижимает его к себе. — Я здесь, гэгэ. Все в порядке. Хуа Чэн должен знать- — Я счастлив, Сань Лан, — говорит он в чужую шею дрожащим голосом. — Правда, очень счастлив, просто… — Не торопись, — говорит Хуа Чэн, потому что он такой, такой терпеливый, и наклоняется, чтобы поцеловать Се Ляня в веко. — Просто… я никогда не думал, что когда-нибудь получу это? — Он шмыгает, смаргивая последние слезы. — Не только секс. Все это… Тебя. Хуа Чэн отстраняется, чтобы они могли посмотреть друг на друга. Се Лянь прослеживает глазами линии его лица, начиная понимать, что за чувство бурлит внутри него. — Я думал, что всегда буду один, — шепчет Се Лянь. — Я тоже, — шепчет в ответ Хуа Чэн. — Но больше нет. Больше нет. И может быть это то, с чем он соглашается, когда слезы утихают, и он утыкается носом в лицо Хуа Чэна, и тот аккуратно надевает на него штаны. Теперь у него есть Хуа Чэн, и тот одинокий человек, которым он когда-то был, а иногда и остается по сей день, исчезнет в небытие, наконец-то обретя возможность отдохнуть. Он счастливо вздыхает, смахивая пот с лица. Хуа Чэн все еще суетится над ним, вытирая остатки спермы на животе своей собственной рубашкой, поглаживая большим пальцем следы укусов, приподнимаясь на локтях, чтобы снять лишнюю нагрузку с больного плеча Се Ляня. — Что ты делаешь? — Я просто- — Хуа Чэн смеется. — Хотел убедиться, что с тобой все в порядке. — Я более чем в порядке, Сань Лан. — Ты определенно выглядишь более чем в порядке, — отвечает Хуа Чэн, и Се Лянь гордится тем, что почти не краснеет. Может быть, в нем больше не осталось лишней крови. — Ты останешься на ночь? Се Лянь думает о том, что ему придется ждать автобус, а потом сорок минут ехать через весь город в свою вонючую квартиру, к соседу-наркоторговцу, и говорит: — А можно? Я бы с радостью. Конечно, завтра придется встать пораньше, чтобы успеть на работу, но сейчас ему все равно. — Я буду только рад. Они целуются, и в этот момент Се Лянь замечает, что его бедро между ног Хуа Чэна, и что бедный, хороший, многострадальный член Хуа Чэна очень и очень твердый. — Тебе нужно сходить в ванную, — говорит Хуа Чэн. — А потом мы можем заказать ужин в том ресторане, который тебе понравился? Неужели Хуа Чэн действительно собирается просто игнорировать это? — Конечно, — медленно говорит Се Лянь, — если ты этого хочешь. — Мн. — Хуа Чэн улыбается кривой, ласковой улыбкой. — Это был долгий вечер. Позволь мне немного позаботиться о тебе. У Се Ляня есть подозрение, что, скорее всего, вместо того, чтобы просто притворяться, что у него вовсе не стоит, Хуа Чэн в какой-то момент ускользнет в ванную и спокойно разберется с этим вопросом самостоятельно. Потому что он не хочет давить на Се Ляня слишком сильно, и он не хочет заставлять его, и боже. Иногда его парень слишком самоотверженный. — Хорошо, — говорит Се Лянь и поднимает бедро, пока оно не прижимается к промежности Хуа Чэна. — Но только если ты позволишь мне позаботиться о тебе в ответ. Хуа Чэн резко вдыхает и замирает. Он смотрит на Се Ляня так же пристально, как и раньше, но его взгляд приобрел другой оттенок, возможно, из-за того, что его застигли врасплох. Се Лянь напрягает мышцы бедра, единственно движение, которому он доверяет в данный момент, и Хуа Чэн вздрагивает. Се Лянь вдруг вспоминает, что желание — это сложно, он сам недавно узнал, что это такое. И, возможно, он позволяет себе лишнего. — Ты хочешь? — спрашивает. — Я не буду… если ты не хочешь. Он опускает бедро, но вес Хуа Чэна следует за ним, пока он плотно не прижимается к Се Ляню. — Хнн. Детка, — бормочет Хуа Чэн. Он елозит бедрами, словно проверяя, и, должно быть, ему это нравится, потому что его рот чуть приоткрывается, как каждый раз, когда он сдается. Руки Се Ляня находят путь к бедрам Хуа Чэна, большие пальцы прижимаются к тазовым косточкам. — Так? — спрашивает он, потому что, если честно, готов залезть Хуа Чэну в джинсы, если тот попросит. — Да, вот так. Ох. — Еще один экспериментальный толчок. И еще один. Его сердце колотится, но это уже другой вид возбуждения. Он устал и вымотан, но каким-то образом единственное, что сделает его наслаждение полным — это удовольствие Хуа Чэна. — Ты сделал мне так хорошо, Сань Лан, — шепчет он и притягивает бедра Хуа Чэна ближе, вырывая стон из его горла. — Позволь мне… позволь… — он делает еще одно трущееся движение. — Гэгэ, — выдыхает Хуа Чэн, — гэгэ, гэгэ, пожалуйста. Его бедра дергаются в рваном движении, и Се Лянь чувствует, что его руки задают темп, хотя в голове он уже потерял весь контроль. Петельки на джинсах Хуа Чэна прожигают кожу его ладоней. Трение между их телами увеличивается, воздух вокруг накаляется с каждым отчаянным рывком. Се Лянь чувствует очертания члена Хуа Чэна. Это гораздо лучше, чем просто смотреть, думает он, потому что перед его глазами брови Хуа Чэна мило сходятся вместе, в ушах скулящие вздохи, его тело чувствует тепло тела Хуа Чэна и он доводит его до края. Это тело Се Ляня трется о чужое, это его руки сжимают бедра Хуа Чэна, и это он собирается- Вспышка тепла, и Хуа Чэн издает последний протяжный вздох. Его локти подкашиваются, и Се Лянь издает небольшой стон, когда Хуа Чэн падает ему на грудь, шепча: — Черт возьми, гэгэ. Се Лянь смеется и обнимает Хуа Чэна за спину. — Кажется, теперь нам обоим нужно помыться. Хуа Чэн что-то бормочет ему плечо, Се Лянь скользит руками от его лопаток до бедер. — Что ты сказал? Хуа Чэн даже не пытается повторить, просто вздыхает и прижимается поцелуем к обнаженному плечу Се Ляня, которое все еще болит, хотя он уже забыл об этом. — Дай угадаю, — говорит он, — я сведу тебя в могилу? — Мн. Да. Именно так.