***
Он остается и на следующие выходные, и это рай — спать, обернувшись вокруг Хуа Чэна. Рай — покупать с ним продукты и спорить о том, что лучше — проверенная, но дорогая еда или дешевый аналог. Рай — это когда Хуа Чэн всегда рядом, когда он может в любой момент дотронуться до него, поцеловать и прижаться к нему, когда желание переполняет его. Выходные они проводят в основном в квартире и, конкретно, в постели. Се Лянь с облегчение обнаруживает, что его признание на прошлой неделе не убило ни его желание, ни желание Хуа Чэна. Они целуются, дурачатся и пользуются гигантской ванной Хуа Чэна. Он лепит статую Се Ляня, и Се Лянь дразнится, что это просто еще один повод долго смотреть на его руки. Они носят простыни, как халаты, разгуливая в них по квартире вместо одежды, и почти попадают в неловкое положение, когда Инь Юй приходит, чтобы принести Хуа Чэну материалы для работы. — Ох, — говорит Се Лянь, открывая дверь и плотнее закутываясь в простыню. — Боже мой! Простите, пожалуйста! Се Лянь никогда раньше не встречался с Инь Юем и то, какое первое впечатление он произвел, заставляет его хотеть умереть от смущения. Хуа Чэн подходит сзади, голый по пояс, и забирает у мужчины, чье лицо совершенно безэмоционально, материалы. — Спасибо, — говорит он. — А теперь, будь добр, свали. — Увидимся в понедельник, босс, — говорит Инь Юй, но в его тоне есть что-то озорное. Как будто он с нетерпением ждет возможности напомнить о произошедшем Хуа Чэну. На удивление, он узнает еще больше интересных вещей о себе и Хуа Чэне. Он узнает, что ему нравится, когда Хуа Чэн позволяет ему брать контроль над ситуацией, даже если в самом начале он немного нервничает. Это приносит ему неожиданное удовольствие. Он узнает, что у Хуа Чэна, несмотря на его общую бледность, краснеет грудь, спина и участки на бедрах и заднице, когда Се Лянь касается его. Цвет напоминает только что распустившийся цветок, когда белый медленно переходит в нежно-розовый, и это сводит Се Ляня с ума. Как и жар, который он ощущает на пальцах. Он узнает, что Хуа Чэн на одном заказе зарабатывает больше, чем Се Лянь за целый год, и он до сих пор понятия не имеет, что подарить Хуа Чэну на его предстоящий день рождения. И это его беспокоит. К счастью, у него еще есть время. Хуа Чэн уезжает на открытие галереи, и его не будет в городе целую неделю. Сердце Се Ляня раскалывается на несколько кусочков, когда он узнает об этом, но магическим образом восстанавливается, когда Хуа Чэн просит его остаться в квартире, пока его самого здесь не будет. — Просто, чтобы присмотреть за всем, — говорит Хуа Чэн. — Я знаю, что тебе будет не очень удобно добираться на работу, поэтому ты не обязан- — Да, — говорит Се Лянь. — Конечно, Сань Лан. — Потому что Хуа Чэн очень редко просит его о помощи, а Се Лянь и рад её оказать. Он ухмыляется. — Все, ради сна в твоей постели. Он имел в виду его безответную любовь к матрасу Хуа Чэна, но щеки парня краснеют, и он смеется. — Кстати, — говорит Хуа Чэн, вставая. — У меня есть кое-что для тебя. — Для постели? — Се Лянь растерянно смотрит, как Хуа Чэн уходит, а потом теряется еще сильнее, когда Хуа Чэн возвращается с чем-то напоминающим обувную коробку. Он садится рядом и передает Се Ляню коробку. — Что это? — Се Лянь сопротивляется желанию встряхнуть её. Если там что-то дешевое, оно будет греметь, но если это что-то дорогое, то оно может разбиться. Хотя, наверняка, это слишком дорогой подарок, и он не может его принять. Он не должен получать подарки! Это ведь у Хуа Чэна скоро праздник! Почему он вдруг решил подарить подарок ему? Боже, Се Лянь самый эгоистичный парень на- — Расслабься, — говорит Хуа Чэн, как будто слышит мысли Се Ляня. — Мы уже обсуждали это. Се Лянь хмуро смотрит на коробку. — Правда? — Он не помнит. Но резко вспоминает, когда снимает крышку и заглядывает внутрь. Он медленно закрывает крышку. По шее расползается жар и он знает, что краснеет. А еще он ухмыляется и старается, чтобы ухмылка не была слишком широкой и красноречивой. — Сань Лан, — тянет он и поджимает губы. Он снова открывает коробку и наклоняет голову, чтобы посмотреть на содержимое. — Все в порядке? — Хуа Чэн, похоже, борется со смехом. Их три штуки. Самый маленький — чуть толще дюйма, еще один побольше и третий — самый большой. Очень большой. У всех троих присоски на основаниях и закругленные концы, и те, что поменьше одной формы и цвета. Самый большой — и Се Лянь не может смотреть на него слишком долго, потому что Хуа Чэн наблюдает, и его кожа, кажется, запекается изнутри от палящего жара — выглядит как произведение искусства. — Там еще есть смазка и презервативы и так, по мелочи. Я не знаю, есть ли у тебя все это, просто хотел убедиться, что- Се Лянь снова закрывает коробку, отодвигает её в сторону и забирается к Хуа Чэну на колени. — Спасибо, — говорит он, прерывая слова поцелуем. — Думаю, они мне понравятся. Хуа Чэн выглядит довольным, но в то же время немного огорченным, будто только что осознал, что подарил своему парню коробку с дилдо прямо перед тем, как уехать на неделю. — Ты уверен, что хочешь поехать? — лукаво спрашивает Се Лянь. Хуа Чэн притягивает его ближе, обвивая за талию. — Только не забывай держать меня в курсе… процесса.***
В первый день без Хуа Чэна Се Лянь обнаруживает, что швейцар в доме его парня, кажется, знает кто он. Он открывает ему дверь и вызывает лифт, не обращая внимания на рабочую одежду и большую сумку за плечами. Он также узнает, что клининг приходит по понедельникам, потому что по сравнению с утренним беспорядком из-за их с Хуа Чэном прощания сейчас здесь чисто, как с обложки. Он также обнаруживает, что когда ты один в большой квартире — это очень одиноко. Внезапно появляются пустая спальня, темная студия и холодная кухня. Как Хуа Чэн живет здесь один? Странно оставлять свет включенным, и он не хочет тратить энергию за зря, поэтому выключает все лампы и сворачивается калачиком на кровати Хуа Чэна, которая все еще восхитительно удобна, но немного холоднее, чем обычно. Как только ему становится грустно, Хуа Чэн звонит ему. — Ты как-то говорил, что хочешь завести кота? — спрашивает его Се Лянь, смутно припоминая их давний разговор на эту тему. — Да, а что? — Я думаю, тебе и правда стоит это сделать. Было бы очень хорошо, если бы здесь был кто-то еще, пока тебя нет дома. — Тогда нам нужно будет съездить в приют, когда я вернусь. Они разговаривают до самой ночи, пока Се Лянь не засыпает. Утром он обнаруживает, что использовал почти все минуты своего тарифа, но оно того стоит. Однако ему понадобится гораздо больше, если он хочет прожить неделю без Хуа Чэна.***
На второй день Се Ляню в голову приходит, что даже если Хуа Чэн попросил его остаться в своей квартире вовсе не значит, что он разрешил ему пользоваться своими вещами, не так ли? Поэтому он заскакивает в свою тусклую квартирку после работы и упаковывает еще две сумки с полотенцами, шампунем и подушкой. Он понимает, что ему понадобится больше одежды, поэтому собирает почти все, напоследок кидая в сумку моющее средство. И только когда он возвращается в квартиру Хуа Чэна и видит все свои дешевые и старые вещи на фоне общей картины, то понимает, что просто запаниковал. Хуа Чэн всегда был щедр, поэтому, конечно, не возражал бы, если бы Се Лянь пользовался его полотенцами. Се Лянь убирает свои вещи обратно, кладя их в шкаф Хуа Чэна, делая мысленную пометку забрать их, когда закончится неделя. В эту ночь он открывает коробку, чтобы поближе познакомиться с игрушками, которые ему подарил Хуа Чэн. Он не в настроении использовать их, но ему хочется посмотреть и изучить их. Он пробует их на ощупь, привыкая к форме и весу. Се Лянь пристально смотрит на самый большой член и решает позвонить Хуа Чэну. — Хей, детка! — Сань Лан, ты что, сам его сделал? — говорит Се Лянь, забыв, что Хуа Чэн сейчас не рядом с ним. — Что? — А затем, прежде чем Се Лянь успевает уточнить, Хуа Чэн вдыхает. — Ох. Почему ты спрашиваешь? Что, вероятно, означает, «да». — Потому что, — говорит Се Лянь, поднимая его, чтобы рассмотреть поближе, — он похож на твой. На том конце провода воцаряется оглушительная тишина. — На одну из моих работ? Или… — Он похож на твой член. Хуа Чэн заходится к кашле и, наверное, немного задыхается. — Что? — Хотя знаешь, теперь я определенно вижу твой авторский стиль. — Хуа Чэн поставил свою марку на основании, из-за чего Се Лянь улыбается и решает немного побаловаться. — Вопрос в том, делал ли ты его с натуры, и если да, то сохранял ли натуральную величину? — Нет! Гэгэ, как ты можешь говорить такие вещи? — Теперь Хуа Чэн определенно смеется, и по крайней мере половина его негодования наиграна. — Потому что он слегка наклонен в сторону, прямо как твой, — говорит Се Лянь, довольный тем, что уже достаточно изучил Хуа Чэна, чтобы это заметить. Хуа Чэн издает смешок. — Любое сходство с членами ваших парней являются чисто случайными! Се Лянь ухмыляется. — Ладно. Тогда у меня остался последний вопрос. — Да? — Какой из них больше? Этот или т- — Я не буду отвечать на это. Се Лянь беспомощно хихикает, и через мгновение Хуа Чэн говорит: — Я скучаю. — Я тоже скучаю, — Се Лянь сглатывает комок в горле. Прошло всего два дня! Ему нужно взять себя в руки. — Расскажи, как прошел твой день. — Только после того, как ты прекратишь трогать дилдо. — Сань Лан!***
На третий день он работает допоздна по просьбе бригадира и пропускает звонок Хуа Чэна. Это так расстраивает его, что, вернувшись домой, он сразу же ложится в постель и засыпает, свернувшись калачиком на подушке Хуа Чэна и вдыхая его запах. Но просыпается через час, когда слышит трель телефона, на другом конце провода низкий и сладкий голос Хуа Чэна. — Прости, — бормочет он, с все еще закрытыми глазами, балансируя между сном и явью, — прости, Сань Лан, прости. — Все в порядке, гэгэ. — Я скучаю по тебе, Сань Лан, я так скучаю. Я люблю тебя. — Я тоже скучаю и люблю, — говорит Хуа Чэн. Судя по голосу, он улыбается. — Иди спать, гэгэ. Так он и делает.***
На четвертый день он звонит Ши Циньсюань, и она берет трубку, почти сразу же начиная сыпать извинениями. — Се-сюн, мне так жаль, правда, — говорит она. — Я не хотела говорить этого. Чертов язык без костей. — Все в порядке, я больше не злюсь, — говорит Се Лянь, и это правда. Он злился несколько дней, но теперь он отпустил ситуацию, и знает, что она не хотела его расстраивать. Но она все еще звучит грустно. — Я так злюсь из-за того, что напомнила тебе об этом ужасе, — почти шепчет она. — Ты выглядел таким счастливым, а потом пришла я и все испортила. Я самая ужасная подруга на свете. — Вовсе нет! Ты одна из самых лучших подруг, которые у меня есть. И… когда-нибудь это должно было случиться. Мы с Хуа Чэном все обсудили. Пора уже двигаться дальше. — Он, правда, мне нравится, — говорит она. — Я имею в виду, он такой высокомерный и невыносимый со всеми вокруг, но рядом с тобой он милый и пушистый. Он обращается с тобой как с принцем. — Да, — говорит он, чувствуя тепло и нежность. — Кстати говоря, знаешь, что он мне подарил? Он рассказывает. Она смеется так громко, что ему приходится отодвинуть телефон подальше от уха, чтобы не оглохнуть. — Не могу решить, это самый нелепый или самый романтический подарок, о котором я когда-либо слышала. — Поверь мне, и то, и другое. Ши Циньсюань все еще смеется. — Прости, — говорит она куда-то в сторону. — Прости- ох, Се-сюн, ты ни за что не угадаешь, с кем я сейчас ужинаю. — Эм, — говорит Се Лянь. — Это точно не твой парень-гот, потому что он сейчас с Хуа Чэном. — Наши старые друзья со школы, — говорит она, и у Се Ляня сводит живот. — Вот, я поставила на громкую. — Погоди, не нужно. — Это последняя вещь, которая ему нужна прямо сейчас. — Кто это? — спрашивает грубый голос, слегка вдалеке. — Мы едим. — Се Ляню кажется, что он узнает один из голосов. Это Му Цин. — Угадай! — говорит Ши Циньсюань. Момент тишины продолжается до тех пор, пока Се Лянь не решается заговорить. — Эм. Привет? — Се Лянь? — Это Фэн Синь, и вдруг Се Ляню снова семнадцать, он прошлом до того- ну, до всего, что произошло потом. — Да, — говорит он, закусывая губу. Они не общались несколько лет, даже не с того момента, когда все покатилось к черту, и он не уверен что сумеет выдержать это неожиданное воссоединение. Несколько секунд стоит неловкая тишина, терпимая лишь из-за того, что они не стоят лицом к лицу. — Ну… Как… как ты? — спрашивает Фэн Синь. Его голос не совсем не дружелюбный, но и не раздраженный. — Чем занимаешься? Се Лянь замирает. Он мотается от подработки до подработки. В настоящее время работает на стройке и живет в чудесной бетонной коробке в худшем районе города. Из того, что он слышал от Ши Циньсюань, Фэн Синь работает в издательстве, а Му Цин на пути к тому, чтобы стать главным дизайнером в одном из домов моды. Им тоже пришлось много трудиться, но теперь между ними явная пропасть. — Эм… — В настоящее время тоскует по своему парню, который уехал в командировку, — вставляет Ши Циньсюань. — Кстати, о чем ты хотел спросить? Се Лянь качает головой, хотя этого никто не видит. — Извини, не знал, что ты занята. Я перезвоню позже. — Нет-нет, ты же хотел что-то спросить, разве нет? — Это личный вопрос. — Не волнуйся, мы у меня в квартире. — Её голос теперь звучит ближе, так что она, наверное, уже отключила громкую связь. — Почему нет? Ох, это из-за… — Я перезвоню позже, — цедит он сквозь зубы, чувствуя, как по виску стекает капля пота. — Я вешаю трубку. — Нет, постой! Я же должна загладить вину. — Ну, знаешь, мне просто нужна инструкция, как трахать себя фальшивым членом, который мне подарил мой парень, может, подскажешь, пока ешь свой салат? — рявкает Се Лянь. Он слышит резкий вздох и какой-то стук. — Наверное, не самое подходящее время, чтобы напомнить, что ты все еще на громкой связи, да? — говорит Ши Циньсюань. — Ох, блять, — выдыхает Се Лянь. — Раньше ты не матерился, — раздается голос Му Цина. А, значит тот, кто задыхается — это Фэн Синь. — Ну, теперь я блять матерюсь, — говорит Се Лянь. Хотя это происходит очень редко. — Ши Циньсюань… — Мы можем помочь тебе, — говорит она деловым тоном, как будто они обсуждают контракт. — Вообще-то я ждала, когда ты спросишь. Итак, насколько он большой? Се Лянь снова качает головой. Странно, но он готов вот-вот рассмеяться. — Я не буду говорить. — Наверное, он стандартного размера. И все же, так как ты никогда этого не делал, нужно начать с чего-то малого. — Прошу, хватит, — говорит Се Лянь, слыша, как орет Фэн Синь: Ши Циньсюань, что с тобой, черт возьми, не так! — Что? Мы же не можем оставить его разбираться в одиночку. Слушай меня, Се-сюн. Она продолжает давать советы, даже рассказывая, как правильно хранить и мыть секс игрушки, и на самом деле, это полезнее, чем он думал. Как только он справляется с унижением, то открывает блокнот, делая пометки, не произнося ни слова и игнорируя все, кроме самых развратных намеков. — Еще вопросы? Кажется, я рассказала все, что знала. — Просто не могу поверить, — рычит Фэн Синь. — Смазки никогда не бывает слишком много, — добавляет Му Цин. Се Лянь давится слюной и кашляет. Ши Циньсюань смеется. — Ты уже решил, что подаришь ему на день рождения? — Нет, — Се Лянь рад сменить тему. — Понятия не имею, что покупать. Да и денег у меня не особо много. А еще он подарил мне этот подарок и попросил остаться в его квартире- — Ты остался в квартире своего парня? Один? — Это Фэн Синь, и он звучит подозрительно. — Почему? — Эм. Потому что он попросил меня? Он уехал по работе вместе с Хэ Сюанем. — Се Лянь действительно не понимает причину вопроса. — Он тоже художник, может, вы даже слышали он нем, — говорит Ши Циньсюань. — Его зовут Хуа Чэн. Му Цин кричит первым. — Се Лянь встречается с этим самодовольным придурком?! — Эй! — возмущается Се Лянь, но недостаточно громко. — Завали, он вообще-то его парень, — шипит Фэн Синь. — Этот парень полный придурок! — О боже. Подожди секундочку. — Ши Циньсюань звучит смирившейся, когда спор отходит на задний план, пока они не остаются наедине. — Спасибо, — сухо говорит Се Лянь. — Безумно хотел, чтобы они знали о моей сексуальной жизни. — Да ладно тебе, мы же друзья. Погоди, а почему ты один в квартире Хуа Чэна? — спрашивает Ши Циньсюань. — У него что, проблемы с замком или типа того? — Не совсем… — Или ты должен кормить его домашнее животное? — Нет. Но он думал о том, чтобы взять- — Тебя затопили? Ты сжег свою квартиру? — Нет! С чего ты- — Боже. — Ши Циньсюань вздыхает. Он почти слышит, как она прикрывает глаза рукой. — Се-сюн. Ты… Знаешь, скоро ты сам все поймешь.***
На пятый день Се Лянь звонит Хуа Чэну в привычное время, когда оба свободны от работы и готовы посвятить себя разговору друг с другом, лежа в постели. Вот только, когда Хуа Чэн берет трубку, он не звучит так, как будто лежит в постели. — Гэгэ? — он почти кричит. — Сань Лан, — говорит Се Лянь, задыхаясь, а затем стонет. — Ты в порядке? У тебя странный голос. Се Лянь не ожидает услышать гул голосов на фоне, поэтому застывает. — Я… все хорошо. Что ты- — Подожди, я найду место потише. Се Лянь различает какие-то шорохи на другом конце провода, хлопок закрывающейся двери. — Я думал, ты готовишься ко сну, — говорит он, старясь дышать не так громко. — Хэ Сюань вытащил меня на… Ты уверен, что все в порядке? — Да. Да, я в полном порядке, Сань Лан. — Он прерывается, потому что роняет телефон. Оказывается, трудно одновременно держать телефон у уха и трахать себя фаллоимитатором. — Ой. Прости. Ты просил держать тебя в курсе событий… Поэтому я позвонил. Ххах. Хуа Чэн на мгновение замолкает. — Ты что- — Мм-хмм. — О боже. — Шепчет Хуа Чэн. Се Лянь может представить, как он зажимает рот рукой и закрывает глаза. Он снова стонет и получает в награду тяжелое дыхание Хуа Чэна. — Какой, — говорит Хуа Чэн. — Самый большой, — они стонут в унисон, и это кажется смешным. — Который может быть, а может и не быть прототипом твоего- — Только не снова… — Но в голосе Хуа Чэна нет раздражения. Ни капли. — Это так приятно, Сань Лан. Я… немного беспокоился, что мне не понравится. Думал, что это просто какой-то заговор, и что люди притворяются, будто им приятно, когда в их задницу что-то суют, но… — Он слегка вздыхает. — Но это так приятно. — Гэгэ. — Хуа Чэн, похоже, не может дышать. — Я уже совал в тебя пальцы и тебе понравилось. — Это другое, — говорит Се Лянь с придыханием. — Это ведь был ты. — Блять. Жаль, что я не рядом. Я так сильно хочу к тебе… Се Лянь усмехается, зная, что Хуа Чэн ясно слышит шорох простыней. — Теперь ты хочешь вернуться ко мне как можно скорее? Это не было моим планом, но… — Да, и как только приеду — куплю тебе телефон с самой лучшей камерой. Се Лянь вздрагивает и стонет, думая о том, как посылает Хуа Чэну видео с ним в главной роли и получает такие же взамен. — Это грязно, Сань Лан, — говорит он, пытаясь изобразить негодование, но в его голосе слышится лишь отчаяние. Теперь он двигается быстрее, и он должен был знать, что голос Хуа Чэна сделает с ним. — Ахх, о- О боже- — Продолжай, господи боже, продолжай, — выдыхает Хуа Чэн, и его дыхание совпадает с хрипами Се Ляня. Это заставляет Се Ляня задуматься. — Ты…? — Нет, но очень хотел бы, — говорит Хуа Чэн с тоской в голосе. Раздается приглушенный стук, а затем крик. — Где ты? — В шкафу, возле швабры, — говорит Хуа Чэн. — У меня не было настроения с самого утра, гэгэ, здесь все ведут себя как напыщенные индюки, а теперь они еще и пьяные вдрызг, и я очень сильно хочу уйти… — Стук становится настойчивее. — Погоди- Пошел нахер, Хэ Сюань! Се Лянь меняет позицию, становясь отчаяннее с каждым движением, и ему очень хочется слышать шепот Хуа Чэна в своем ухе, но, возможно, он выбрал не самое неподходящее время. — Тебе нужно идти…? — Нет, гэгэ, не останавливайся. Пожалуйста, я хочу слышать тебя. Так он и делает, позволяя своему телу найти подходящий ритм, который ему нравится, в глубине души наслаждаясь осознанием того, что теперь понимает желания своего тела. Он находит угол, под которым может достать до простаты, и он бормочет в трубку всякие глупости, по типу я скучаю, я люблю тебя, я люблю член, который ты сделал специально для меня. Он слышит, как Хэ Сюань долбится в дверь, но Хуа Чэн просит его продолжать, и он больше не может терпеть, он трется о простыни и кончает. Се Лянь издает тихое хах и падает на кровать, не в силах произнести и звука. — Два дня, — раздается голос Хуа Чэна, тихий и ровный, как мантра. Се Лянь лежит с закрытыми глазами, представляя его, запертого в темном и узком шкафу, с диким стояком в штанах. — Всего два дня. Два дня, детка. — Два дня, — бормочет Се Лянь, улыбаясь в простынь.***
На шестой день Хуа Чэн звонит ему сам, уже начав ублажать себя, и, вот так просто, Се Лянь чувствует, как внутри поднимается желание. Он начинает понимать, что иногда возбуждение приходит само по себе, но не всегда. В большинстве случаев, именно Хуа Чэн заставляет жар внутри него подниматься. Он может вызывать этот жар самостоятельно, но голос Хуа Чэна разжигает его, как лесной пожар.***
Седьмой день проходит в ожидании.***
Хуа Чэн вылетает ранним рейсом, поэтому он уже в квартире, когда Се Лянь возвращается домой. Как и всегда. В квартире горит свет, одежда разбросана тут и там, как будто Хуа Чэн распаковывал вещи в каком-то безумии. Самого Хуа Чэна нигде не видно, но теперь здесь не так пусто и одиноко, как раньше. Се Лянь прокрадывается в хозяйскую спальню и находит Хуа Чэна, тихо похрапывающего на кровати. Судя по одежде, он заснул, пока разбирал вещи. Се Лянь хочет разбудить его поцелуем. Хочет обнять его и не отпускать как минимум час. Вместо этого он спокойно убирает оставшиеся вещи в шкаф. Хуа Чэн все еще сопит в подушку. Се Лянь заказывает еду, так как его стряпня вряд ли будет приятным сюрпризом. Хуа Чэн не просыпается даже когда раздается звонок в дверь и Се Лянь роняет вилку в раковину. Наконец, Се Лянь заползает на него сверху, убирает волосы от лица и кричит в ухо: — Сань Лан, быстрее! Хэ Сюань принес одну из своих ужасных рыб в квартиру! Глаз Хуа Чэн распахивается, когда он резко просыпается, подскакивая на кровати. Он несколько раз моргает, прежде чем расслабиться и посмотреть на Се Ляня. — Не смешно. Се Ляню кажется, что это очень смешно. А еще он думает, что тот факт, что Хуа Чэн абсолютно ненавидит рыбные скелеты Хэ Сюаня и считает их безвкусными, и наверняка провел всю неделю, высказывая ему это прямо в лицо, тоже очень смешной. — Тебе лучше проснуться прямо сейчас, иначе не сможешь заснуть ночью, — говорит Се Лянь, наклоняясь, чтобы уткнуться носом в волосы Хуа Чэна. Его руки обхватывают его и тянут вниз, так что теперь они оба оказываются на одном уровне, прижимаясь друг другу всем телом. — Привет, — говорит Хуа Чэн. — Хмм. Привет. Се Лянь нежно целует его, раскрасневшегося, мягкого и уютного после сна и такого податливого. Он наклоняет голову Хуа Чэна чуть в сторону, углубляя поцелуй, и Хуа Чэн позволяет ему, постанывая — нежный и рокочущий звук, вибрацию которого Се Лянь чувствует губами и практически ощущает на вкус. — Там есть еда, — отстраняется он, когда им перестает хватать воздуха. Они все еще в миллиметре друг от друга, практически утонули в матрасе. — Я заказал нам ужин. — Мм, — Хуа Чэн целует родинку Се Ляня под подбородком. — Мы можем его разогреть? Се Лянь смеется. — Для тебя — все что угодно, мой Сань Лан. — Я просто… очень скучал по тебе, — говорит Хуа Чэн между поцелуями, позволяя рукам исследовать Се Ляня с особой тщательностью. Се Лянь отвечает тем же, массируя мышцы спины Хуа Чэна, ощущая гладкость и несовершенства, выступы костей в некоторых местах. — Я не хочу, чтобы ты думал, что я прилипчивый, но. — Это было долгая неделя, — соглашается Се Лянь. — Мне не понравилось. — Тебе не понравилось жить здесь? — Спрашивает Хуа Чэн в шутку, но в голосе слышатся нотки беспокойства. — Нет! Нет, с этим все в порядке. Немного одиноко, но мне понравилось. Я чувствовал себя как… — Дома, чуть не говорит он. — Приятно. И твоя кровать. — Он стонет, притягивая Хуа Чэна ближе. — Я делал кое-что в твоей постели, Сань Лан. Надеюсь, ты не будешь злиться. — Например…? — Хуа Чэн вытягивает из него детали, точно так же, как вытягивает рубашку Се Ляня из пояса джинсов. Се Лянь перехватывает его руки и снимает полностью. — Я лежал полностью голый в твоей постели, — говорит Се Лянь, гордясь тем, что покраснел совсем немного. — И я использовал те штуки, что ты мне подарил. — Он снимает с Хуа Чэна рубашку и проводит руками вверх и вниз по его груди, жадно ощупывая каждый сантиметр. — Я начал с пальцев. Потом взял самую маленькую игрушку. Немного растянул. Хуа Чэн стонет и целует его, и Се Лянь теряется в клубке языков и вздохов. Он теряется, пока не чувствует, как Хуа Чэн прижимается к нему, и это посылает жар по всему телу, удовольствие проникает даже в кончики его пальцев. — Сань Лан, — он задыхается. — Я готов, я хочу, чтобы ты трахнул меня. Пожалуйста, пожалуйста, трахни меня. Хуа Чэн резко отстраняется. — Что? — Я больше не хочу ждать, — говорит Се Лянь. — Я… я хочу этого, и думаю, в этот раз получится. С тобой, — приятно произносить это вслух, приятно выпускать наружу то, что он чувствовал последние дни. Теперь его цель не кажется такой уж недостижимой. Это приемлемо — даже более чем приемлемо, и он знает, что сможет дойти до конца. Он хочет этого. Хуа Чэн смотрит на него одним глазом, на глубине которого пляшут искры, волосы растрепаны, губы опухли от поцелуев. — Ты уверен? — спрашивает он, убирая непослушную прядь волос со лба Се Ляня. — Уверен, — говорит Се Лянь и на этот раз он вкладывает в слова смысл, а не просто говорит на автомате. — Я, правда, уверен. — Он наклоняется, обнимает Хуа Чэна, вдыхая его запах. — Я не хочу делать это ни с кем другим. Хуа Чэн опускает его на кровать, их поцелуи становятся жарче и настойчивее, обещание уютно клубится в животе Се Ляня. В какой-то момент поцелуи становятся неуклюжими, когда они снимают друг с друга штаны, и Се Лянь смеется, когда Хуа Чэн одним махом срывает с него носки. Они обнажены, и Се Ляню нравится это ощущение, нравится возможность касаться Хуа Чэна, наблюдать, как он дрожит, когда Се Лянь проводит пальцами по его бедрам сверху вниз, когда гладит его темный сосок. Хуа Чэн ловит его руку и говорит: — Я знаю, что это не совсем те вещи, которые обычно говорят во время секса, но… Я люблю тебя. Се Лянь смеется. — С каких пор мы играем по правилам? — Он приподнимается, чтобы поцеловать Хуа Чэна в щеку. — Я люблю тебя. — Поцелуй в повязку. — Люблю, — он спускается ниже, оставляя красные следы на шее, ключице и плече. — Я люблю тебя, люблю, люблю тебя, я так тебя люблю. — Гэгэ, — выдыхает Хуа Чэн, нежно зарываясь пальцами в его волосы. Се Лянь вспоминает времена, когда любовь была чем-то легким, а секс — страшным и пугающим. Теперь он не отделяет одного от другого. Любовь есть любовь, во всех её проявлениях, и он радостно врывается в новые чувства. Руки Хуа Чэна касаются его — на самом деле немного неуверенно, что странно, — но ничего не требуют, поэтому он сам толкает Хуа Чэна на кровать, седлает его и давит, пока не чувствует, как дергается живот Хуа Чэна. Он слегка дрожит и тянется к теплу Хуа Чэна, стараясь прижаться как можно большей частью разгоряченно кожи. Он наслаждается тем, как грудь Хуа Чэна постепенно приобретает розовый оттенок, и тазовые косточки упираются в него. — Сань Лан, — выдыхает он, потому что ему больше нечего сказать. Он думает о том, что скоро пальцы Хуа Чэна окажутся внутри него, член Хуа Чэна будет внутри него, что это будет по-другому, но так же знакомо. Он думает о том, что больше не пытается сопротивляться и больше не испытывает стыд. Их дыхание мерцает на губах друг друга, когда они целуются, и Се Лянь почти не задумываясь, прижимается бедрами к бедрам Хуа Чэна. Он задыхается от трения их членов, скользящих друг об друга, и делает это снова. И снова, и снова, пока Хуа Чэн не стонет в поцелуй. — Гэгэ, — снова шепчет Хуа Чэн, и его голос звучит по-другому. Как будто через силу. Обычно Хуа Чэн скулит и задыхается, но сейчас он звучит почти умоляюще. Его голос срывается, Се Лянь останавливается, потому что ему не нравится отчаяние, витающее в воздухе. Его бедра прекращают двигаться, и он отстраняется, чтобы посмотреть на раскрасневшееся лицо Хуа Чэна. Он прикрывает рукой здоровый глаз, его рот раскрыт, как у выброшенной на берег рыбы, но он не дышит. — Ты в порядке? — спрашивает Се Лянь. — Сань Лан? — Да… Я… — голос Хуа Чэна напряжен. — Эм, я… Се Лянь садится на пятки, и Хуа Чэн тянется к нему. — Нет, не надо, все нормально- — Ты уверен? — Се Лянь ловит протянутую руку, сжимая. Она дрожит. — Сань Лан. Хуа Чэн, наконец, смотрит на него. Он выдыхает, звуча немного панически, как будто стыдясь. — Прости, не думаю, что смогу- Се Лянь слезает с колен Хуа Чэна, падая сбоку. Он притягивает парня к себе, нежно гладя по волосам и чувствуя, как сильные руки обнимают в ответ. — Все в порядке, — говорит он, продолжая поглаживания. — Мы не должны ничего делать, все в порядке. — Черт, — шепчет Хуа Чэн, отстраняясь, и проводит рукой по лицу. — Я такой идиот. Ты наконец-то решился, попросил меня, а я… гэгэ, мне так жаль, я- Се Лянь щелкает Хуа Чэна по носу. — Ты даже не представляешь, как я ждал этого. Хуа Чэн смеется и Се Лянь чувствует облегчение, когда видит его улыбку. — Сань Лан, ты помнишь, что постоянно мне твердишь? Я не хочу делать ничего такого, чего не хочешь ты. Я тоже так думаю. Хуа Чэн вздыхает. Он прижимается лбом к Се Ляню, теплое дыхание скользит по его щеке. — Я просто… думаю, это все в моей голове. Се Лянь хмурится. — Ты волнуешься? — Иногда он забывает, что для Хуа Чэна это тоже впервые. Это первый раз для них обоих и понятно, что Хуа Чэн может волноваться. — Просто… — Хуа Чэн отводит взгляд. — Ты давно мне нравишься, гэгэ. Я не могу… я никогда не прощу себя, если причиню тебе боль. — Ты бы никогда! — Я имею в виду, что хочу сделать все хорошо, — настаивает Хуа Чэн. — Все должно быть идеально. Ты этого заслуживаешь. — Его голос тише, чем когда-либо. Хмурый взгляд Се Ляня исчезает, и он чувствует, как его лицо разглаживается в понимании. Он обхватывает лицо Хуа Чэна ладонями. — Это разве честно? Я не был идеальным. Нет, не был, даже не спорь, — повторяет он, когда Хуа Чэн пытается возразить. — И тебе тоже не нужно быть идеальным. Я не хочу, чтобы все было идеально. Я просто хочу тебя. — Я знаю. Это глупо. — Вовсе нет! Как человек, который постоянно думал и беспокоился по этому поводу, могу заверить тебя, что нет, это вовсе не глупо. Хуа Чэн испускает удовлетворенный вздох, когда Се Лянь целует его в лоб. Они прижимаются друг к другу, все еще обнаженные, немного прохладные, но достаточно теплые, когда Се Лянь обнимает Хуа Чэна за шею, а чужие руки обвиваются вокруг его талии. — Просто для ясности, я правда хотел заняться с тобой сексом, — говорит Хуа Чэн. — И это не значит, что мы должны планировать день или что-то в этом роде. — О, ну ладно, пойду вычеркну «день секса» из календаря, — бормочет Се Лянь, уткнувшись в шею Хуа Чэна, чувствуя, как тот трясется от смеха. — Нам некуда спешить. Я никуда не уйду.