Стажёр

      Проходит около недели спустя того, как Сатору «вынудил» Юджи быть с ним. Ровно неделя, как Юджи не ходит на работу один, неделя, как берет в кофейне всегда двойной заказ и ровно неделя, как его вечера превратились в сплошные прогулки. Рядом с Годжо никогда не бывает спокойно и скучно, он всегда находит повод развлечься. Повод быть рядом. В первый день после признания он потащил Юджи в лучшее заведение Токио, где готовят его любимый моти. Почему-то Сатору посчитал, что пацану жизненно необходимо их попробовать в его компании. И хоть Юджи был не особо в восторге, он съел все, щедро отблагодарив инициатора поцелуем за такой своеобразный подарок.       Ещё днём позднее погода разыгралась не на шутку: было довольно холодно и дождливо для поздней весны, и Годжо предложил сходить в кино, раз улица была противопоказана. Разумеется, Итадори даже название фильма не запомнил, погруженный в частые поцелуи и те пошлости, что Годжо шептал на ухо. Еще труднее было избавиться от Сатору по дороге домой, который даже в сильный ливень умудрялся украсть пару тройку поцелуев, заставляя Итадори влюбляться еще больше. В итоге домой Юджи возвращался мокрый, но счастливый.       Так проходил почти каждый день, вернее, вечер после трудовых будней. Каждый. Сегодня наступает седьмой день спустя начала этих отношений и последний в неделе. Юджи точно знает, что Годжо не оставит это без внимания, поэтому идет на работу в приподнятом настроении. Периодически гадает, что Сатору может приготовить на этот раз: опять кино, театр, ресторан или же выставка? Над этим еще можно пораскинуть мозгами. На входе его встречает более озабоченный, чем обычно, Кенто. Он поправляет свои маленькие круглые очки и скидывает на Итадори гору новых папок — пацан и глазом не ведет.       — Постарайся вложиться в таймлайн. Времени у тебя до двух, — сухо констатирует Нанами, удаляясь за свой рабочий стол.       И у Итадори есть огромный стимул уложиться. Сегодня пятница, а по пятницам Годжо позволяет уйти на десять минут раньше всему стафу. Значит, и увидеться они смогут раньше обычного. Эти факторы соблазнительно заставляют пацана выдавливать идиотскую широкую улыбку. Такую, которой можно Землю вместо солнца освещать. Никто бы не удивился, если бы она еще и грела не по-детски. Кугисаки, сидящая за соседним столом, к слову, не слепая овца. Поэтому как только она замечает сие восьмое чудо света, то пододвигает свой стул на колесиках к столу стажёра, заговорчески стреляя глазами.       — Пахнешь хорошим сексом, новичок.       Юджи в миг вспыхивает краской. Не от смущения, а от мыслей о Сатору в копировальной комнате. Ему бы хотелось быть близким с Сатору снова, но каждый раз, когда дело доходит до разговоров о сексе, у обоих языки оказываются в заднице, а тело по-идиотски млеет.       — Все не так, озабоченная! — опровергает он.       — Ага, конечно. А что насчёт этого? — девушка достает телефон и на всей яркости показывает фотку отпечатавшейся на листе с пролитой краской задницы. — Я пошла туда распечатать недельную статистику сразу после того, как вы, голубки, вышли.       — Твою за ногу! А я думал, где успел испачкать штаны, — хихикает Юджи, прикрывая экран телефона руками. — Ты же понимаешь, что премию за молчание я тебе дать не смогу?       — Нет, а вот угостить кофе с эклерами вполне.       Итадори уж подумал, что ситуация закончится на адекватной ноте, а Нобара решает его пощадить. Итадори уж хотел занести этот день, как красный в календаре — его подруга заблистала эмпатией и пониманием. Охренеть можно! Но не тут-то было.       — Хочу знать все мерзкие и пошлые подробности, срочно! — с аппетитом тараторит Кугисаки, обрушивая мысли о «красном дне».       — Ни за что!       — Юджи! Ты, я, кофе, эклеры и подробности, понял? Сегодня после работы, — Кугисаки тут же закрывает уши, чтобы не слушать потенциальный отказ Итадори. Вернее сказать, ворчащего Итадори.       Девушка снова отодвигается к своему рабочему месту, когда Нанами замечает шум нерабочего характера между двумя сотрудниками. Выхода нет. Назойливая подруга есть назойливая подруга, и от нее никуда не деться. Юджи смотрит на кучу документов, лежащую перед ним, и глупо улыбается столешнице. Он точно рехнулся.

***

      Время до вечера тянется ужасно медленно, но не бесконечно. И когда циферблат горит яркими 19:00, Итадори берет под руку Кугисаки и отправляется в соседнюю кофейню, куда частенько заглядывает большинство стафа. Он отправляет Сатору короткое смс «задержусь на час» и знает, что этим только раззадоривает настроение Годжо. Впрочем, тот быстро присылает ответ. Что-то в стиле «у тебя есть сорок минут. Буду ждать около входа». А потом еще кучу смайликов.       Как и обещает, по приходу в заведение Итадори покупает эклеры, которых Нобара, не щадя чужого кошелька, набрала целую гору: клубничные, с шоколадной крошкой и с глазурью. Себе Юджи заказывает уже вошедший в привычку раф и садится напротив подруги. Она за один укус съедает половину вытянутой булочки, сверкая своими хитрыми глазами в сторону собеседника. Девушка бесцеремонно облизывает испачкавшиеся кремом пальцы, в спешке запивает сладость принесенным капучино и довольно отчеканивает:       — Так вы теперь вместе? Ты и Годжо-сан.       Итадори с озадаченным выражением лица тихо выдыхает. Делает глоток напитка.       — Спросила бы что полегче. Но, думаю, да.       Лицо трогает легкая улыбка, где-то под ребрами невыносимо давит, и Юджи побыстрее хочет встретиться с Годжо. Взять его большую ладонь в свою и пойти по улице, разговаривая ни о чем. Обнять его и может даже зацеловать до смерти. Всего этого так хочется сейчас.       Кугисаки, услышав ответ, радуется за своего друга и начинает рассказывать Итадори, что обожает Сатору. Как никак, годы работы в офисе вместе дают о себе знать. Юджи уже не слушает подругу, ему важно совершенно другое. Единственное и последнее, что проскакивает в его голове из непривычного потока речи Нобары — Сатору любит риск и никогда не стоит на месте. Если Итадори и может отдать ему что-то кроме своей симпатии, так это эмоции. Он определенно возьмет это на заметку.       Спустя полчаса и парочки недосоветов от Кугисаки, как ублажить такого, как Годжо, беседа прерывается. Девушка спешит сообщить, что ее вообще-то ждёт Зенин и у них ещё куча пятничных планов. Она коротко благодарит Юджи за эклеры, и они вместе выходят на улицу, где уже ожидает Годжо. Итадори хочет так многое сказать и сделать, но все что может — это глупо таращиться, смущаясь третьего лишнего лица в виде рыжего агрессивного (сегодня на удивление милого) сгустка.       — Ладно, бывай! — летит в сторону Юджи. — Хорошего вечера, Годжо-сан! — а это игриво в сторону начальника. Через пару минут Нобара исчезает с горизонта событий.       И как только Юджи остаётся наедине с Сатору, то довольно улыбаясь, позволяет себе расслабиться. Годжо, не дожидаясь положенного приветствия, тянет его за руку. И они направляются вдоль по вечереющей улице Токио. Куда, Итадори и малейшего понятия не имеет.       — Почему мы не на машине? — спрашивает он.       — Потому что сегодняшняя прогулка этого не предусматривает, — сохраняя терпение, отвечает Сатору.       — А что она сегодня предусматривает?       — Потерпи ещё немного. Мы почти пришли! — Годжо сплетает их пальцы вместе, надеясь, что это поумерит пыл любопытного стажёра.       Вокруг мелькают улицы, дома и окна. Один поворот сменяется другим, и когда все вокруг, наконец, становится знакомым, а перед глазами открывается огромная табличка «Парк развлечений», Итадори не может сдержать улыбки. Последний раз он был здесь, когда они прогуливали пары на третьем курсе с Ёсино. Сейчас это место выглядит немного иначе. Людей по весне куча, деревья начинают густо зеленеть и все пропитано весной. Есть на что любоваться, но Юджи замечает только идиота перед собой. Годжо, у которого глаза бегают по каждой открытой лавке, определяется и тащит пацана к киоску со сладкой ватой. Он покупает одно огромное пушистое облако на двоих.       — У вас же кариес, с этим нельзя много сладкого есть, — ворчит Итадори с аппетитом наблюдая за растущим белым сгустком.       — Откуда ты…? А, Кугисаки рассказала! — Годжо улыбается. — Сегодня можно и пренебречь зубами.       Когда палочка обросла воздушной сладостью, Сатору забирает ее и тут же отрывает кусок от облака, заталкивая маленькую часть Юджи в рот. Итадори пихает того в бок, чувствуя забытый сладкий привкус на языке. Он вынужденно забирает целый вертел в свои руки, отгораживая вату от Годжо.       — Считайте, что я героически жертвую собой, съедая всю эту вату. Во имя ваших зубов. Аминь!       Сатору поправляет свои очки и громко смеётся. Кажется, что его огромные глаза светятся пуще обычного. Парочка прохожих успевают настороженно обернуться на шум, не вызывая в том никакого смущения. Годжо только неприметно наклоняется к уху Юджи и кладет руку на твердое плечо, угрожающе и со страстью нашептывая:       — Тогда ты скоро получишь награду за мое спасение.       Юджи хочет сглотнуть и облегчить свою участь, но за секунду сменившийся голос отгоняет эти мысли. Годжо снова звучит весело и безмятежно, как маленький ребенок.       — О! Погнали на этот аттракцион, я слышал двое там как-то чуть не разбились, но было весело — жуть!        Он меняется, как погода в Токио — чаще некуда. Он в очередной раз не оставляет Итадори выбора. И поэтому они идут, сначала на этот аттракцион, затем на следующий и на ещё сотню таких тошниловок, от которых голова ходит кругом, а друзьям потом можно хвастаться, что ты самый смелый и крутой, раз решился посетить подобные лотереи смерти все и сразу. Впрочем, если для Юджи это и в самом деле так, то для Годжо — это лишь предлог, чтобы быть вместе. Он заботливо интересуется все ли в порядке после очередного «выноса мозгов» и спрашивает, готов ли Итадори для последней вылазки на сегодняшний день. Тот устало отвечает, что ещё одного дикого переворота или кульбита не выдержит. Точно не сегодня.       — Эй, малой, ну, пожалуйста! Я целый день таскал тебя по парку ради одной штуки. Это того стоит, честное слово Сатору Годжо! — азартно рекламирует свой сюрприз он.       Юджи от безысходности и по-щенячьи смотрящих голубых глаз соглашается, а когда обнаруживает, что Сатору затаскивает того на колесо обозрения, то не понимает, к чему были уговоры. Как Сатору успел купить билеты, отстоять с ним небольшую очередь и сесть в закрытую кабинку Юджи не запоминает. Есть другая вещь, которая отложится в одной из памятных ячеек. Годжо, дожидаясь пиковой точки сверху, приобнимает пацана за плечо и просит посмотреть прямо, на город.       Итадори мысленно охает, ловя в смутных карих глазах отражение раскинувшейся части Токио. Он ловит каждую мелкую деталь: ярко-горящий фонарь на входе в парк, мерцающую пику небоскреба и сотни огней от машин и открытых заведений. В каждом из них кто-то сидит или болтает ни о чем. Может, кто-то также сейчас утаптывает гору эклеров в одно лицо или же гуляя по городу, объедается сладкой ватой. Это есть жизнь, которую Юджи так стремится сделать особенной. Это есть осознание простого и прекрасного, которое ему подарил Сатору. На все это он заставил смотреть Юджи по-другому.       — Охренеть, как красиво! — челюсть не хочет закрываться обратно, и Итадори уже не скрывает удивления.       — Ага, красиво, — глаза Сатору направлены на Юджи. Он воодушевлен и чувствует, что может сделать, что угодно, пока его солнце мерцает даже в ночи.       В пространстве витает спокойствие, резко омраченное тугим противным скрипом. Огромное колесо останавливается, застывая с двумя спутниками почти на самом верху. Теперь уж точно есть возможность насладиться Токио сполна и в деталях.       — Упс, кажется, мы застряли, стажер, — голос Годжо звучит непринужденно, так, будто он и вовсе рад таком раскладу событий.       Где-то снизу тут же слышится голос работника аттракциона, он просит подождать часок-другой, пока освободится бригада и запустит колесо по новой. Мол, механизмы не вечные, а после суровой морозной зимы и подавно. Юджи нервничает, Сатору — в восторге. Он по-теплому смеется, притягивая Итадори за шею к себе. Годжо на минуту зависает в чужом взгляде и целует, втягивая чужую верхнюю губу своей. Его длинные пальцы зарываются в розовых прядях, оттягивая назад. Поцелуй становится в разы грубее и безобразнее. Будто бы целуя, Годжо высвобождает все, что чувствует. Все, о чем думает.       Юджи тихо стонет в рот от волнующего языка на своем, позволяя губам Годжо накрывать его. Лицо краснеет, шея краснеет, и пацан с трудом осознает, что это реальность. Его хватает только на понимание о том, как близко руки Годжо гуляют по его бедрам, заставляя разряды будоражить хреново соображающий мозг. Больше ничего.       Он. Токио. Сатору.       — Блять… — в поцелуй скулит Годжо.       — Я что-то сделал не так? — неровно дыша, тихо спрашивает Юджи.       — Да. Снес мне крышу, пацан. Как прикажешь решать проблему? — низкий осипший голос оседает на коже Итадори, проходясь волнующей дрожью.       Юджи клянется — он не виноват, что сейчас подастся. Не виноват, что снес чью-то там крышу. Но точно знает, что за ремонт заплатит. Он подарит Годжо риск, будучи рядом. Он заставит Сатору сойти с ума, вернуть рассудок и потерять его вновь. Поэтому пацан, не терпя, садится сверху, обвивая руками шею и плечи Сатору.       — Ты, чокнутый, я ведь не остановлюсь, — Годжо не предупреждает, скорее констатирует.       Он набирает в грудь прохладный вечерний воздух, заставляя в голове отпечататься образ такого Итадори. Безумного и находящегося с ним на одной волне. Сатору плотно сжимает его ягодицы, вынуждая почувствовать свою эрекцию. Юджи выплевывает выдох: возбужденный, почти срывающийся на рык. Он не держится на своих принципах, а проникает языком в рот Сатору и медленно двигается на члене через тугую ткань штанов. Сатору готов заявить — он ненавидит того, кто придумал ношение брюк. Всей душой и сердцем.       Годжо вяжет от этого трения, от трепетных касаний Итадори и его бешеного дикого взгляда. Он переводит руку на шею пацана и резко разрывает поцелуй. Сатору оглаживает красивую покрасневшую шею и чуть сдавливает у кадыка, перекрывая полную возможность вдыхать. Он с безумством просяще смотрит, пожирая своей синевой искусанные распухшие губы Юджи.       — Больше не смогу оттягивать. Не смогу, Юджи.       Сатору верен своим словам: он покрывает шею Юджи теплом от своего языка и лезет к чужой ширинке. Прежде, чем снять штаны, Сатору сжимает набухший ствол через ткань. Юджи пошло и низко скулит, опираясь рукой о плечо Годжо. Он понимает, что долбанный поцелуй мог обойтись лишь касанием, не перерастающим в эту дикость. А днем Юджи мог бы быть спокоен, занимаясь работой. Но нет. Он не спал всю ночь, а затем и день, думая примерно о том, что сейчас происходит. Как бы не хотелось взывать к правильности, он правда не мог по-другому.       Цвет глаз Сатору сейчас бесподобен. Можно топиться, воскресать и топиться в нем снова. Так невинно, по-красивому Годжо смотрит на пацана, держа на уме совершенно иные мысли. Такие же, как у Итадори.        Юджи ослабляет ширинку на штанах Сатору, выпуская все его возбуждение. Каким чудом его собственные штаны оказываются спущенными — с трудом помнит. Тем более, когда влажный палец Сатору скользит возле входа и томно входит внутрь. Перед глазами мелькают светлые пятна и глаза наблюдающего Годжо. Итадори чувствует, как температура в теле стремительно растет, а импульсы в паху увеличиваются. Он обхватывает ствол Годжо, медленно ведя вверх. Он хочет заставить того испытывать то же удовольствие. Хоть руки слегка подрагивают, а голова совершенно занята пошлостями.       — Посмотри на меня, Юджи, — на надрыве произносит Сатору, облизывая губы. — Посмотри. Я хочу видеть твое лицо. Очень хочу.       И Юджи смотрит, чувствуя, как уже три пальца проникают внутрь. Болезненно и неловко. Поцелуи Сатору заставляют успокоиться, но не избавиться от желания. Пацан умоляет Годжо войти, пока это чертово колесо не запустили вновь. Он чуть ли не рассыпается в клятвах, что выдержит любую боль, зная, что последует за ней. И Годжо по своей дурости и невозможности терпеть соглашается. Кто он такой, чтобы отказывать?       Он гладит Юджи по спине и позволяет ему чуть приподняться, чтобы насадиться на свой член. Момент тянется вечность, и застывшая в карих глазах влага открывает в Годжо второе дыхание. Крупная головка подставляется ко входу и с трудом проскальзывает внутрь. Там узко, горячо и напряжено. Годжо чувствует, как Итадори сжимается вокруг члена, и готов кончить от одного только этого. Собирая остатки воли, Сатору обхватывает Юджи за бедра, указывая темп движений. Он внимательно смотрит на румяные щеки и закусанные губы пацана перед собой, чувствуя, как в животе завязывается ноющий узел.       — В-вам нравится, когда я так делаю? — Юджи позволяет себе ощутить член на всю длину, насаживаясь глубже.       Он сдерживает сиплые стоны, запуская их обратно себе в глотку и держится за плечи Сатору, чувствуя, как тот пристально наблюдает с замиранием в сердце. Как же этот чертов пацан прекрасен.       — Хороший мальчик, очень нравится… — шепчет Сатору.       Годжо чувствует, как влияет похвала. Годжо чувствует, как тот перехватывает инициативу. Поэтому Сатору ведёт по пухлой нижней губе Юджи большим пальцем и позволяет себе задыхаться волнами грядущих ощущениях, пока тот так старательно двигается на члене. Слишком хорошо — синие глаза значительно темнеют, и Годжо, не переставая, выдает имя пацана. Раз за разом.       — Юджи, Юджи, Юджи, — шипит он.       Этот крышесносный Итадори Юджи.       Пацан, слыша это, тянется к своему члену, чтобы избавится от тянущего чувства незавершенности. Однако Сатору пресекает эту попытку на корню. Он нежно берет чужие ладони в свои и целует тыльную сторону запястья, пока Итадори продолжает извиваться. Невыносимо.       — Ты сможешь кончить без этого. Доверься мне.       Юджи в очередной раз доверяется. Он прижимается близко к Годжо, обнимает его и позволяет опуститься Сатору чуть ниже. Так, что Годжо рывком двигает бедрами вперед, насаживая пацана на себя. Так, что Сатору в миг задевает простату. Так, что Сатору в мгновенье заставляет сознание того пошатнуться. Юджи до невозможности страшно терпеть эту игру, он хочет прикоснуться к себе и разом выпустить это мучительное чувство. Но он пообещал довериться, поэтому раз за разом, осушая влагу в глазах, позволяет Годжо входить глубже, ощущать его внутри себя. В маленькой трясущейся кабинке становится душно. Ощущения усиливаются: с каждым словом, взглядом, действием.       — Я-я больше не могу, черт… — Юджи прикрывает рот ладонью и едва успевает приподнять кофту Годжо, кончив ему на живот.       Сатору, довольный раскладом, делает еще пару толчков и кончает внутрь пацана, позволяя телу рассыпаться в удовольствии на клеточном уровне. На секунду даже обмякнуть в чужих объятьях, но колесо со скрипом начинает движение. И теперь у этих двоих есть всего пару жалких минут, чтобы скрыть последствия своих признаний.        Год спустя на этом же месте случилось нечто более знаменательное, чем трах под открытым небом с видом на ночной Токио. Сатору сказал свое первое «люблю» и получил в ответ свое первое «и я», объевшись сладкой ватой и воспоминаниями о былых днях. The end.