Стажёр

      Кугисаки и Маки с застывшим шоком на лицах наблюдают открывшуюся картину. Кто бы мог подумать их непосредственный начальник и новичок, который еще вчера всем кофе таскал, вместе. Ну и ну, вот тебе и корпоративный вечерок в рамках рабочего коллектива. Кажется, что воспринимать такое они априори не могут — слишком непредсказуемо. И это заметно по напряженной мимике, безумным глазам и полному незнанию, что и ответить в такой ситуации. Юджи и Сатору таращатся в ответ менее очевидно. А когда женский пыл, наконец, утихает, Годжо щедро предлагает прибавку к зарплате в виде премии за сохранение их с Юджи секрета. Звучит прекрасно. Особенно если учитывать факт того, что на премию обе шантажистки нарвались случайно. Впрочем, сейчас уже не важно: обе довольны раскладу и вовсе не против.       По правде говоря, Годжо все равно, знает ли кто-то о его личных отношениях из офиса, но мелкий засранец, который его и соблазнил, страшно смущён. Поэтому приходится действовать в его интересах. Сугубо ради Юджи, сугубо ради его неокрепшего ума. Нет, Сатору не подкаблучник, просто это впервые, когда он решает что-то не в угоду собственным желаниям.       В итоге, после заключённой сделки, когда стрелки часов неумолимо начинают приближаться к утру, а Маки с Нобарой уползают отсыпаться в лобби, Сатору предлагает подбросить Юджи до дома. Тот даёт очевидное согласие. Не шот текилы или разгоряченный от танцев мозг, а сам Юджи. И оба покидают офис Нанами, надеясь, что он и в жизни не допетрит, что сегодня ночью аж две пары задниц излобызали его стол. Как никак, ночной инцидент уже медленно погружается в события недалекого прошлого, а стол — чист.       — Я могу взять тебя за руку? Мне кажется, это будет очень романтично, — лениво лепечет Сатору, спускаясь к своей машине.       Юджи идет справа от него, и это позволяет скрыть внезапно нагрянувшую улыбку от слов старшего. Он ведь не дите малое, но бурю умилительных эмоций скроет, бросая в ответ по-взрослому звучащее:       — Даже не думайте.       Такая наигранная строгость, сменяемая внутренним смущением красит Итадори. Юджи порой даже не верит, что втрескался в двадцативосьмилетнего идиота-начальника. И этот самый начальник, на минуточку, предлагает держаться за ручки после убойной пьянки, обожает раф с кленовым сиропом и обращается к старшим без всякого почтения, если считает нужным. Немыслимо! Почти также немыслимо и абсурдно, как и то, что Итадори, имея нехилую силу воли, умудряется проиграть в этой схватке своему сердцу.       Выйдя на улицу, оба вдыхают полной грудью. В воздухе стоит утренний морозец, вынуждающий взбодриться. Свежий холодок заползает в ноздри и движется до самых легких — кайфово. В такие моменты хочется укутаться во что-то теплое и постоять на холоде одновременно. Однако второй вариант берет верх, и Юджи садится в машину Сатору, который успевает пробурчать, что начинает мерзнуть.       В салоне Годжо тепло и пахнет его же парфюмом, от чего пацан старается вбирать воздух чаще, чем на улице. Сейчас Юджи не может успокоиться, он снова так близко к Годжо. Пацан старается соблюсти все меры безопасности и побыстрее добраться до дома, забывая о неловкости. Но застёжка ремня безопасности с трудом хлюпает и не попадает в разъем, когда Юджи пытается ее пристегнуть, и Сатору заботливо наклоняется в его сторону, помогая справится с этим недоразумением.       — Ну ты и неумеха, — в голосе витает летняя легкость.       Белая челка щекочет кончик носа Итадори, и он мимолётно задумывается: «я что и в самом деле счастлив?» Наверное. Трудно сказать, что такое счастье, когда рядом с тобой Сатору. В один день дарящий крышесносный ураган эмоций, во второй раздражающий пуще, чем нравоучения со стороны старших. Когда-нибудь Итадори точно даст четкий ответ. Когда Годжо заканчивает возиться с ремнем, а Юджи может чуть-чуть успокоиться и отойти от неожиданной близости, машина снимается с ручника и начинает движение.        Первые просветы в светлеющем небе падают на капот, и Годжо быстро минует огромный длинный проспект. Наступающая весна лезет в голову, забирается под кожу и внушает беспричинное чувство влюбленности. В жизнь, в Токио, в Годжо. Юджи залипает на еще не проснувшийся город через окно, ловя себя на одной бредовой мысли:       — Можете открыть окно?       Годжо, не анализируя, что тот задумал, отвечает на этот вопрос действием, и Итадори тут же просовывает голову навстречу шумному утреннему ветру. Он выставляет руки напевает припев играющей по радио песни. Громко, грязно, но от души. Его английский едва похож на понятный язык, и жуткий японский акцент заставляет Сатору засмеяться от такой нелепости. Годжо отрывается от горящих светофоров и дорожных знаков, переводя долгий взгляд на существо, сидящее в паре сантиметров от него самого.       Забавно и очень глупо. Он бы точно сказал, что это пение отвратительно. Но не скажет.       Юджи, не останавливаясь, фальшиво завывает припев, заставляя сердце Сатору стремительно пропустить удар. Теперь точно не скажет прекращать. Кто его знает, какую сердечную лихорадку могло бы вызвать это пение, проедь они чуть дальше. Машина плавно тормозит у дома Юджи, и парень, переставая завывать, наконец, замолкает. Песня прекращается.       — Что ж… Наверное, до завтра, Годжо-сан.       Пацан смотрит прямо через лобовое стекло, перед ним открывается вид на собственный дом. Лучше так, чем краем взгляда вести на Сатору, пристально наблюдающим за тем, что тот сделает дальше. Неловкость мгновенно окутывает салон. Так же, как и при первой встрече в кабинете Годжо. Ветер затих, музыка радио тоже. Да, абсолютно точно затихло все, кроме танцующего в ритмичных ударах сердца Годжо.       — Иди ко мне, — негромко говорит Сатору, снимая свои темные очки.       Он отбрасывает их на заднее сиденье и тянется аж до кресла Юджи прежде, чем тот успевает среагировать. Запах кедрового парфюма сильнее вдаряет в ноздри, и Юджи снова забывает, как дышать. Дурацкий Сатору Годжо. Дурацкие руки Сатору Годжо, и дурацкое «то», что он делает, как скользит по талии и выбивает воздух из легких этими движениями. Годжо бесцеремонно целует, проникает языком в чужой горячий рот и тяжело всхлипывает. Неужели он целует этого чертового стажера? Абсолютно.       Итадори не в силах противостоять, он давится наслаждением, влажно обволакивает язык Годжо своим в ответ и тянется навстречу. Он чувствует, как под боксерами туго сводит, когда Сатору гуляет ладонями по бедрам. Он чувствует, как возбуждение буравит тело, вырываясь тихим скулежом в рот партнера. Годжо ловит каждый эмоциональный стон пацана — нетерпеливый. Тот только и успевает почувствовать, как рука Сатору, лежащая на его шее мелко подрагивает, а дыхание совершенно неровное. Неужели Юджи производит такой эффект? Абсолютно.       Пацану лестно. Он улыбается своим мыслям и смелеет. Он закусывает губы Сатору, сминает под своими и часто выдыхает раскалённый воздух на влажную полоску, заставляя Годжо в миг опьянеть от напора. Нет желания, но нужно остановиться, пока не наступила точка невозврата. Поэтому Итадори разрывает поцелуй.       — До завтра, — он неразрывно смотрит на штормящий океан, упираясь в лоб Годжо.       Напряжение испаряется. А когда Годжо остаётся в машине один, его настигает странная, висящая камнем на душе мысль: как дожить до гребаного завтра?

***

      Проснувшись рано утром, Юджи осознает, что день не будет отягощен: он больше не разносит кофе, а висящий вопрос с Сатору теперь стоит менее остро. Поэтому до офиса он добирается в приподнятом настроении, и даже бубнеж Кенто вместе с тысячу и одним поручением не могут вывести из себя. Работа с каждым листком, с каждой диаграммой или последующей заполненной таблицей кажется приятной и удовлетворяющей. Настолько, что Юджи позволяет себе взять перерыв и пойти в лобби немного отдохнуть. Он берет колу с вишней из автомата и плюхается на огромный мягкий пуф, вскрывая вкусно шипящую банку.       — Чего лыбу давишь? Хорошая ночка выдалась, новичок? — в дверном проходе возникает рыжая макушка, ехидно улыбаясь. Нобара знает, когда и за какие ниточки нужно подергать.       — Не лучше, чем у тебя, — Итадори протягивает севшей на соседний пуф девушке свой напиток, и та кивает — спорить не станет.        Ночь и вправду была знаменательной для обеих пар. Для девушек, конечно, вдвойне. Кугисаки успела обогатиться духовно, телесно и материально. В то время, как Юджи позволял собственному волнению сжирать остатки здравого смысла. Благо, Сатору обещал, что обо всем позаботится. И результат налицо: Нобара нема, как рыба. Она делает пару глотков напитка залпом, будто бы избавляясь от крайне запоминающегося похмелья. Она никого не видела и ничего не слышала, однако не обещала, что не будет обсуждать это с Итадори. Потому Кугисаки отдает полупустую банку Юджи, спрашивая в лоб:       — У вас с Годжо-саном серьезно?       Юджи не нужно долго допирать, о чем конкретно речь. Как никак, теперь они вынуждены хранить общий секрет. Пацан — то, что две горячие сотрудницы чуть не трахнулись на столе, где Кенто распивает свой утренний кофе. Кугисаки — то, что два не менее горячих мужика чуть не трахнулись в шкафу, где Кенто каждое утро оставляет свое пальто. Бедный Нанами и его офис. Круто, что все тайное не всегда должно становиться явным. Определенно круто для Нанами.       — Я не знаю. Все сложно, Кугисаки, — весёлый пыл поумеривается, и копая глубже, Итадори уже не видит много плюсов в их «примирении» с Сатору. Он и его действия — все ещё закрытая книга для Юджи.       — Годжо-сан довольно сложный тип. Ну, я тебе уже говорила. Когда я пришла, он был очень мил со мной. Я даже подумала, что запал, пока Кенто не сказал, что это его манера общения.       Последнее предложение болезненной занозой въедается Юджи в мозги. Со всеми так общается. Значит, Юджи очередное «все»? Значит, Юджи — дурак, воспринявший кокетливость за монету чистого флирта и симпатии? Нобара вырывает его из своих за секунду возникших размышлений.       — Эй, расслабься! Если у вас все так далеко зашло, может, я не права. Просто… — Кугисаки запинается.       — Что просто?       — Не хочу заниматься склеиванием твоего сердца обратно, ясно, придурок? — истина выдается теплой. Итадори почти готов наброситься с объятьями.       — Ты знала, что не такая сучка, как кажешься? — добавляет Юджи.       — Заткнись, пока я не пожалела! — пауза. — Ладно, мой перерыв уже давно закончился. Не скучай, новичок.       На прощанье Кугисаки бросает воздушный поцелуй и просит Юджи не накручивать себя лишними мыслями. Разумеется, он не слушает, лишь ртом заглатывает комки нарастающей паники.

***

      — Юджи, пошли быстрей, у нас осталась минута, — торопливо говорит Мегуми, дергающий Итадори за плечо.       Его рабочий день только и представляет собой, что разгребать кучу бумажек, периодически отвечая на звонки. И все это — не говоря о бесконечном потоке мыслей о Сатору. Сначала о его губах на своих, о желании вспомнить их вкус и его голос, таящий сладкой карамелью на шее. А затем о разговоре с Кугисаки. Поэтому когда подходит Фушигуро, Юджи хватает только на глупый вопрос: куда идем?       — Нанами-сан еще с утра объявил о совещании в двенадцать. Просыпайся, быстрее! — он по-доброму подбадривает новичка и хватает за руку, таща в конференц-зал.       Пока Итадори успевает осознать, что происходит, Мегуми крепче сжимает его ладонь, обвивая своими пальцами. Фушигуро, заходя в кабинет под руку с Юджи, здоровается со всеми, кого еще не видел и ловит на себе внимательные взгляды. Одна из всех пар глаз в разы пристрастнее. Годжо с диким негодованием, возникшем на прекрасном лице, сдерживается от комментария, но раздраженно продолжает сверлить собранную в замок пару рук. Это практически выбивает его из колеи. Однако Мегуми здоровается и с начальником, наконец, отпуская садящегося рядом Юджи.       Годжо, отгоняя от себя нерабочие мысли, начинает первую в месяце встречу. Что ни секунда — поправляет часы на левом запястье и чрезмерно язвит, стоит Фушигуро хоть на дюйм наклониться в сторону Юджи. Скулы тягуче сводит от напряжения и того, как этот темноволосый ублюдок воркует с его стажером. Не то, чтобы он патент на него заимел, но и Фушигуро ошиваться возле не позволит. А как Итадори нежно улыбается этому ублюдку в ответ на каждую фразу? Он что, любовный эликсир ему в кофе подсыпал? Духи с феромонами заюзал? Или прочитал гайд «Как понравиться Итадори Юджи. Начальное пособие»? Что этот гребаный Фушигуро Мегуми сделал, чтобы заставить стажера так сверкать своими прелестными карими глазами еще и в его сторону?        Проходит медленно тянущийся, словно жвачка, час.       И когда большинство вопросов остаются обсужденными, Годжо объявляет всем разойтись по своим местам и продолжать рабочий день. Сам же преследует единственную идею на сегодня — догнать и задержать Итадори. Мол, поговорить рабочих вопросов ради. Однако пацан шустро успевает ускользнуть в компании Мегуми: довольный и расслабленный. Не передать словами, как Сатору это бесит. Не передать словами, как чувство дикого и непривычного собственничества ежесекундно растет в груди, назойливым огнем выжигая трезвость рассудка.       Сатору жаждет, чтобы Юджи улыбался, но только ему. Сатору жаждет, чтобы глаза Юджи сверкали, но только под ним. Сатору жаждет, чтобы Юджи смеялся, но только с его шуток. Сатору жаждет Юджи, но только, чтобы он был его и ничей больше. Поэтому Годжо торопливо вылетает из кабинета, хаотично бегая глазами по каждому рабочему столу: У Кугисаки его нет, рядом с Кенто тоже, и даже около уже раздражающего Фушигуро пусто. Словно под землю провалился.       Не задача, но Годжо найдет его даже под землей, даже если не будет хватать сил или лень скажет найти новый способ развлечься. Поэтому он заглядывает в каждый мелкий и большой угол и, наконец, заметив розовый хаос на голове в лобби, резко тормозит — нашел! Сердце бешено колотится, будто Сатору вкололи лошадиную дозу адреналина, будто он собирается совершить что-то запрещенное или из ряда вон выходящее.       — Вот ты где, малый! Я искал тебя целую вечность.       Не дожидаясь ответа, Годжо хватает ошарашенного Юджи за запястья и тянет в копировальный отдел — ближайшее свободное помещение для разговора. Итадори, стараясь влиться в происходящее безумие, спрашивает, что происходит, к чему спешка, экстренное бедствие и такие нервы. Вопросы проигнорированы, ответы не даны. Сатору хирургически точно достает из кармана огромную связку ключей, сразу находя нужный, и закрывает дверь на замок. Теперь разговору точно быть.       — Годжо-сан, вы объясните мне, что…       Не объяснит. Годжо целует. Он не хочет ничего слышать, объяснять и отвечать ему. Сатору только припечатывает широкие лопатки пацана к закрывшейся двери, прижимается горячим, бьющимся в агонии телом и продолжает целовать. Руки скользят по талии пацана, жадно идя вверх. Итадори же не в состоянии закрыть глаза на эти действия — это его доза адреналина на сегодня. Он безмолвно отвечает Годжо на поцелуй, обхватывает лицо Сатору обеими руками и нежно стонет ему в рот. Годжо ловит дикий триггер.       — Будь рядом со мной. Ни с кем больше, — шепчет в губы Сатору, чувствуя, как воздух между ними раскаляется от этих слов.       Юджи больше распаляется, принимая слова и руки Годжо на себе. Он жмется близко к теплому телу, знакомому запаху и ощущению комфорта рядом с Сатору. Это его ответ для Сатору, который обхватывает за бедра, сжимает ягодицы и вслепую тащит к столу, медленно целуя. Где-то под ногами звенит упавшая связка ключей. Годжо усаживает пацана на гору разбросанных бумажек и придается воспоминаниям с корпоративного вечера. Неужели он снова с здесь и сейчас с Итадори?       — Ты ответишь мне, малой? — настойчиво повторяется вопрос. — Я хочу услышать твой ответ.        Юджи молчит. Его руки направляются к ширинке, небрежно расстегивая брюки Годжо. Понятно. Про ответ можно не думать, поэтому Сатору проделывает тот же трюк, в нетерпении срывая с чужих губ возбужденный рык.       — Не уверен, что вам это надо… — стиснув зубы в желании, едва разборчиво произносит Юджи. — Не уверен, что вы хотите быть со мной.       Тихоокеанская полночь сменяется ярким пламенем, чуть уловимой искрой, сверкнувшей в глазах Сатору. Он пропускает теплую большую ладонь под резинку боксеров Юджи, нащупывая твердо стоящий член. Большой палец съезжает к головке, размазывая обильную смазку — Юджи стонет. Пошло, дико и до осиплости в голосе, выдыхая Сатору в ухо. Он щемится в его объятья, двигает бедрами навстречу руке и просит о большем, чувствуя, как грубая ладонь смещается по всей длине.       — Ты все еще так думаешь, стажер, а? — совсем тихо произносит Годжо, оставляя на щеке того короткий чувственный поцелуй. Он трется носом о чужую скулу, утопая в том, что делает.       — Я все еще жду, когда вы докажите мне обратное.       Юджи, чуть царапнув чужую спину, опускается на ягодицы и с опаской ведет к тазовым косточкам, наблюдая, как Годжо с замиранием в сердце набирает побольше воздуха в грудь — готовится к неизбежному. Юджи такой солнечный, мягкий и улыбчивый. Он пахнет летом: теплым ветром и вечерней прохладой после знойного дня. Он переменчивый, но интригующий. И Сатору не хочет упускать то, что заставляет его кровь вскипать в мгновение ока. Он не хочет упускать шанс поймать свое солнце.       — Вы мне нравитесь, очень… — приспуская последний элемент белья с тела Сатору, шепчет Юджи. Его голос неровный и сбитый, но он точно знает, что говорит.       Карие глаза блестящим бликом играют, фиксируются на губах Сатору, а руки обхватывают массивный член у основания и сдавливают, заставляя Годжо выплюнуть хриплый глухой стон. Юджи немо охуевает от реакции старшего, он продолжает водить ладонью, ровняя ритм со вздохами Годжо.       — Очень сильно нравитесь, я ни с кем и никогда не чувствовал себя…       — Таким уязвимым, — завершает Сатору, направляя взгляд прямо в глаза Юджи.        Держаться на гляделках трудно. Белые ресницы опускаются вниз, и Годжо, наблюдая, накрывает ладонь пацана своей сверху, обхватывая два члена сразу. Он медленно ведет вверх, обволакивая пальцы вязкой смазкой и ускоряется, ловя темную бездну в паре глаз напротив. Ему страшно нравится срывать стоны пацана, нравится ловить их своим ртом и чувствовать, как сильно дрожит тело Юджи от прикосновений. Годжо точно нравится осознавать свое первенство и мысль подарить Итадори оргазм в лучшем виде.       — Что же ты со мной делаешь, пацан? — дрожащими губами спрашивает Сатору.       Юджи не знает. Он и сам бы рад ответить на вопрос, но вместо речи срываются гласные. Вместо речи, Итадори закусывает губы, упирается свободной рукой в столешницу и летит на Марс, когда бешеная волна ярко пробирает все тело.       — Сейчас… я сейчас кончу… — на последних остатках воздуха выпаливает он.       Сатору улыбается и только замедляется, заставляя наслаждение отступить от стажера. Он опускает испачканную смазкой руку и проводит по своим губам, с интересом причмокивая. Странно, но приятно. Это «странное и приятное» заставляет Итадори впасть в смущение, но не отстраниться. Есть минута перевести дыхание.       — Хотел знать твой вкус, Юджи, — это не тот Сатору, которого пацан знает: этот искренний и до ужаса вымотанный. У этого голос пропитан возбуждением, а во взгляде читается жажда. Это другой Сатору Годжо. — Встань и развернись.       Пацан беспрекословно слушается, ощущая, как член болезненно пульсирует от того, что все вышло вовсе не так, как Юджи ожидал. Он разворачивается, открывая перед Сатору широкую спину и обнаженные ягодицы. Волнуется, но тут же перестает, чувствуя, как знакомые длинные ручища обвивают по талии, тянутся ниже к стволу и снова сжимают. Юджи чувствует Сатору сзади: его дыхание, желание, нетерпение. Все, чего Годжо так хочет. Все, что Юджи и сам так хочет заполучить.       — Наклоняйся, — лениво, будто мурлыканье, звучит над ухом. И Юджи наклоняется, прижимаясь грудью к столу с кипой разбросанных бумажек.       Сатору нависает над ним, упираясь пахом в ягодицы и целует в плечи. Сладко покусывает и оставляет едва различимые багровые пятна. Итадори не должен забывать, что Годжо так хорошо с ним, а ему — С Годжо. Ни сегодня, не завтра и даже не через неделю. Сатору загонит пацану под кожу мысли о себе, выгоняя всех остальных. По телу разливается истома, и, упираясь членом ко входу, Годжо проклинает себя же, что не смог предвидеть подобного развития событий. Юджи, видимо, тоже. Поэтому он виляет бедрами, поддается на встречу и потирается о пульсирующий член.        Годжо умоляет свести его ноги вместе и довериться. Юджи доверяется, ощущая, как донельзя влажный член проходит меж ягодиц, дразняще скользя. Черт, до густой пульсации под пахом хорошо. До пятен перед глазами прекрасно. До потери слов волшебно.       — Скажи, что ты хочешь быть со мной, Юджи, — повторяется Годжо,  — Скажи мне это, пожалуйста, — он ускоряется, будто бы выбивая из Итадори нужный ответ.       — Хочу! Я хочу быть с вами.        — Блять, Юджи…       Скажите Сатору, что он кончит от согласия партнера быть вместе. Скажите Сатору, что он вообще предложит кому-то быть вместе, Годжо бы не поверил. Годжо бы сделал ставку на миллиард йен и успешно проиграл. Проиграл, но не пожалел бы. Никогда. Минутой позже Сатору вынуждает Итадори испытать то же, что и он, надеясь, что его солнце больше никогда не угаснет.